Ой-ой,
С колбасой!
Я возвращался из области в город поздним рейсовым автобусом. Старый ЛиАЗ гудел и бренчал на ходу, как консервная банка, привязанная веревкой к бамперу мчащейся машины. Народу было немного. Кроме меня только двое слегка нетрезвых молодых людей с закопченными обгорелыми лицами и одинаковыми неуместными кепками, да дедок какой-то неприметный в высоких резиновых сапогах. Уставший за день, даже в такой болтанке меня клонило в дрёму, и я то и дело клевал носом, так что со стороны казалось, что я решительно с чем-то соглашаюсь.
Внезапно почувствовал резкую остановку. Почувствовал - мягко сказано, так как я по инерции неожиданно поцеловал спинку сиденья впереди меня. Потерев ушибленную губу я немного наклонился в проход, чтобы разглядеть причину остановки. В открывшейся передней двери на поручне показалась небольшая сморщенная рука, выглядывающая из рукава кацавой серой куртки, а затем подтянулась и ее обладательница - бабка с сумкой-тележкой, которую она неожиданно резво втащила за собой, отказавшись от помощи потянувшись было навстречу нетрезвых молодых людей.
- Сидите, сидите, ребятки. Сидите, - зашамкала она, замахав свободной рукой. - Сама уж, сама. Нечижело оно тута. Сама, ох.
Колесики у сумки нестерпимо заскрипели, когда она повезла ее за собой по проходу. Остановилась напротив меня и осторожно села в сиденье. Автобус закрыл дверь и, выдохнув, тронулся дальше.
Решив, что действие закончено, я отвернулся к окну. Оперевшись щекой о дребезжащее стекло, я какое-то время смотрел на последние алые волны заката над дальним лесом, а потом и вновь стал отдаваться сну. Однако, не успел я толком закрыть глаза, как услышал негромкий хруст. Я помотал головой, пытаясь определить причину. Взгляд почему-то сразу остановился на недавно севшей бабке. Я пригляделся в тусклом освещении.
Она сидела чуть скрючившись, поставив полураскрытую сумку между ног. На коленках был разложен кусок газеты с горкой чего-то черного и рассыпчатого, что старуха быстрыми куриными движенями доставляла себе в рот и шумно жевала. Наконец, на газетке все было склевано. Бабка нервно облизнула пальцы. Скомкала газетку и положила ее в карман куртки. Затем опустила руку в сумку и выудила еще один кулек. Внезапно, видимо налетев на кочку, автобус тряхнуло. Кулек выскочил из бабкиной клешни и упал в проход почти рядом со мной. Старуха, подслеповато щурясь, оглянулась на место его возможного падения. Я наклонился и поднял кулек. Из приоткрывшейся дырочки в бумаге мне в руку высыпалось несколько крупинок его содержимого. Я поднес их к глазам.
Земля.
Понюхал.
Запах воды, песка и перегноя.
Точно земля.
Я протянул кулек бабке. Та, даже не поблагодарив, чересчур, как мне показалось, хищно выхватила его у меня из рук, вновь развернула и начала есть. На этот раз зачерпывая землю горстями и отправляя в рот. Опять послышался жадный хруст и чавкание. Я как зачарованный следил за всем этим, пересев на сиденье у прохода. Наконец не выдержал и спросил:
- Вкусненько?
Старуха перестал жевать, проглотила очередной кусок и повернула лицо ко мне. Из уголка рта потянулась ниточка черной слюны. Глаза ее, подернутые какой-то мутной синевой, посмотрели как бы сквозь меня.
Стало как-то жутковато. Бабка наклонилась ко мне и негромко, чуть нараспев заговорила:
- Жирно, ох жирно. Ох жирненько как черви работают. Постарались. Постарались с Витюши моего. Витюша мой в земле. Черви над ним работают. Соки Витюши впитывают. Впитывают и высирают сладко. Сладко и жирно. Вкусный Витюша опосля червей-то. Как не ем - не нарадуюсь. Еще немного и весь Витюша в меня перейдет. Милый мой. Милый вкусненькой. Ох жирны. Ох жирны соки гнили милого. Сок во черви перешел. Червем высран. Вкусен. Сладок милый опосля червя. Соками опосля червя сладок и жирен. Вся соками Витюши милого пропитаюсь. Весь милый вкусный жирен во мне будет. Весь червь работает в помощь мне сладко и густо и жирно. Серет жирно, вкусно соками Вити, Витюши моего.
Старуха отстранилась, метнула быстрый взгляд в темное окно, сквозь которое, казалось, уже ничего не разглядишь, и неожиданно зычно крикнула:
- Водитель, Спиридоновка! На Спиридоновке останови!
Автобус замедлил ход и спустя несколько мгновений, качнувшись, остановился. Бабка подняла тележку и потащила за собой к раскрытой двери. Юркнула в темноту. Я раскрыл ладонь. В ней все еще темнели теплые частицы земли. Я быстро вытряхнул их в проход и брезгливо вытер руку о штанину.