В среду, в девятом часу утра, Аня медленно ехала по Старой Басманной. Впереди троллейбус. Машины в два ряда. Насилу доползла до площади Разгуляй.
Матвей ждал на остановке. Да, военного видно сразу. Стоит прямо, твердо, в самой постановке особая стать и собранность. Одет в гражданское, в руках черная матерчатая сумка с раздутыми карманами. Машину Ани, видимо, не знает, пришлось встать у него под носом, а то бы не сообразил – снаружи через тонированные стекла водителя разглядеть трудно.
Сел на переднее сиденье рядом с Аней, поздоровался.
- Тише, - предупредила она, - Тёмка сзади досыпает.
Матвей оглянулся. Укрытый пледом Тёмка спал, уютно свернувшись калачиком на мягком сиденье.
- Все-таки зря вы не согласились ехать на электричке. Устанете, - сказал Матвей.
- Тогда вы меня смените. Умеете водить машину?
- Конечно. Если позволите.
- Сменимся на трассе.
Путь их лежал в гарнизон, который базировался на границе Московской области. Матвей коротко проинформировал, что отец сейчас находится дома, а до этого лежал в госпитале.
Парень, по всей видимости, страдал неразговорчивостью, слова ронял скупо, отрывисто, после чего замолкал на долгое время.
- Вы так и не сказали что с ним, - натянуто заметила Аня.
- Сердце, - ответил Матвей.
Некоторое время ехали молча, глядя перед собой на дорогу. У Ани было много вопросов, но она не решалась их задать, да и не знала, как это сделать, не тянуть же из него каждое слово клещами?
Зазвонил сотовый Матвея:
- Слушаю, Иртеньев… - отчеканил тот, - только выехал из Москвы…так точно, товарищ командир…есть – завтра в 9.00… Всего доброго…
- Так значит, вы военный? – воспользовалась моментом Аня, сделав вид, что только сейчас узнала о его профессии.
-Да, - был ответ.
- В каких войсках служите?
- ВВС.
Аня даже вздрогнула от изумления:
- Вы военный летчик?
Собеседник удосужился кивнуть.
Ане внезапно захотелось остановить машину и как следует рассмотреть своего пассажира. Она слегка затормозила, но вовремя спохватилась.
- Вы летаете на сверхзвуковых самолетах?
- Да, на фронтовом истребителе.
- Ой, я видела, - заволновалась Аня, - на авиасалоне в подмосковном Жуковском. «Русские витязи». Какая красота, слаженность, настоящие виртуозы! Вы на таких самолетах летаете?
- Нет, «Русские витязи» летают на Су-27, - соизволил улыбнуться Матвей, - а я на МиГ-29. Если вы были на авиасалоне, то должны были видеть «Стрижей», – они летают на истребителях МиГ-29… Аня, смотрите, пожалуйста, на дорогу…
- Легко сказать! Первый раз вижу вблизи летчика-истребителя. Космонавтов без конца показывают по телевидению, а пилота ВВС не увидишь никогда. Иногда покажут мельком – в шлемах, в кислородных масках с этими ужасными шлангами, глаза за черным светофильтром. А под масками, значит… - Аня все-таки остановила машину и села вполоборота, с глубоким интересом разглядывая Матвея. Он вдруг как-то по-юношески смутился – надо же, а на вид вроде ничем не пробьешь… Аня безотчетно отметила, что ресницы у него густые, русые, на концах белые, словно обожженные. – В каком вы звании?
- Капитан. Если точнее – гвардии капитан.
- Вы, несомненно, очень мужественный и очень смелый человек, - убежденно заключила Аня.
- Не более чем ваш отец, - возразил Матвей. – Он прошел Афганскую и две Чеченские военные кампании, а мне воевать не пришлось.
- А вы бы хотели?
- Трудный вопрос... Могу сказать, что готов к этому психологически. И еще: когда тебя долго и тщательно готовят к боевым действиям, хочется испытать себя и свою машину в настоящем бою. Наверное, у мужчины это в крови.
Аня усмехнулась:
- У всех знакомых мне мужчин совсем другое в крови...Расскажите о себе. Вы женаты?
- Нет.
- Тогда у вас, вероятно, есть любимая девушка.
Ответа не последовало.
« Да, пожалуй, грубо и нетактично. Только наладила маломальский контакт и спугнула. – Аня все же решилась идти напролом: – Подожди, упрямец, я тебя обломаю, при всем уважении к твоей профессии».
- Матвей, давайте не будем играть в молчанку. Вы, насколько помню, не прочь были считать себя моим родственником.
- Этого больше хочет папа, чем я.
- Я всегда считала, что офицеры прекрасно воспитаны.
- Простите, не хотел вас обидеть, я всего лишь объясняю мотивы своих поступков.
- Я поняла, что вы любите Семена Павловича, в таком случае, для вас было бы естественно каким-то образом подготовить дочь к встречи с отцом, которого она практически не знает. Снизойдите же со своих заоблачных высот и посвятите меня в подробности жизни вашего семейства. - Последние слова были сказаны шутливым тоном.
- Из меня плохой рассказчик. Попробую описать ситуацию в общих чертах. Мы живем втроем: папа, Сережа и я. Папа на пенсии. Я, как вам известно, служу. Сережа в этом учебном году оканчивает школу.
- А ваша мама? - осторожно спросила Аня.
- Мамы шесть лет как нет в живых.
Машина плавно неслась вперед по широкой автостраде. Аня в раздумье смотрела на дорогу. Нежданно-негаданно накрывала ее плотной волной чья-то незнакомая, чужая жизнь, и не одна – ее ждала встреча с отцом и с братом, не отмахнешься и мимо не пройдешь.
Она не очень-то любила вникать в проблемы посторонних людей – своих забот выше головы, но о родственниках заботилась до такой степени, что знакомые удивлялись. Были у нее две тетки с материнской стороны, по две двоюродных сестры и по два брата, почти все ее ровесники, кто постарше, кто помладше, на них-то она и распространяла свое несбывшееся желание иметь большую семью. Родственники жили небогато, и она помогала им при случае деньгами; Виктор, естественно, кривился, но те были людьми порядочными, сами ничего не просили, Анне платили искренней привязанностью и вниманием...
- Вы пошли в авиацию по стопам отца? – спросила Аня.
- Да, только папа служил в армейской авиации, а я выбрал фронтовую.
- Ага, понятно, - мило улыбнулась Аня. - Осталось выяснить, какая разница между армейской и фронтовой авиацией.
- Армейская авиация предназначена для авиационной поддержки сухопутных войск,
это боевые и транспортные вертолеты. Папа был пилотом Ми-24. В 1999 году в Дагестане боевой вертолет полковника Иртеньева был подбит в Кадарской зоне. Отец был ранен, чудом остался жив.
- Ранение имело последствия? – Какая-то нотка в голосе Матвея заставила Аню задать этот вопрос.
- Врачам пришлось отнять у него ногу.
Колеса громыхнули на ухабе и тотчас щелчок – двери разблокировались.
- Умная машинка, - сказал Матвей. – Давайте, я поведу, вы, кажется, устали.
- Нет, просто выбоину не заметила.
С заднего сиденья раздался детский голосок:
- Дядь, а как тебя зовут?
- Тёмка проснулся, - улыбнулась Аня. – Теперь держитесь. Придется выкладывать всю подноготную.
- Меня зовут Артем Соболев, а тебя как зовут? – У Тёмки была дурная привычка сообщать свои данные каждому встречному.
- Матвей Иртеньев, будем знакомы. – Матвей протянул руку и осторожно пожал маленькую ладошку.
- Хочешь поиграть со мной в «хомячка»? – великодушно предложил мальчик.
- Это как?
Аня снова остановила машину:
- Матвей, если вы не против с ним поиграть, пересаживайтесь на заднее сиденье.
- Смотри, как надо, - поучал Тёмка. - Быстро жми на кнопки, чтобы плохие не догнали. Понял или нет?
- Ну, это раз плюнуть. На кнопки нажимать я умею.
Аня слышала, как они переговариваются за спиной, но не понимала ни слова, мысли ее скакали вразброс: значит, Сережа с десяти лет рос без матери, отец тогда же получил увечье… надо подсчитать…Матвею в то время был двадцать один год, он, вероятно, только-только окончил авиационное училище и оказался с мальчиком и инвалидом на руках… Так или нет? Скорее всего, так… Еще неизвестно, что за мальчик. Шестнадцать лет! Самый непредсказуемый возраст… А отец? Многие люди озлобляются из-за несчастий, становятся излишне требовательны и невыносимы для близких, откуда вообще знать, что он за человек?
Ладно, поживем - увидим. В любом случае долго она с ними остаться не сможет: Виктор и без того встал на уши, чудак, ей-богу, можно подумать, что молодые люди двадцати семи лет, да еще высококлассные пилоты, летающие на МиГах, спят и видят, как бы обольстить тридцатилетнюю замужнюю даму, будто им больше и думать не о чем…
А интересно, о чем он думает там, в полном одиночестве, предоставленный самому себе, среди клубящихся туч – то черных, то синих, дымчатых или малиновых на закате? Или, может быть, над пронзительно синим морем, когда тень самолета скользит по облакам. Ведь там, наверно, начинается иная жизнь, в другом измерении, состояние за гранью возможного – необычное для человека, и мысли должны быть другие, чувства, ощущения…
Аня посмотрела в зеркальце на Матвея. Смеется. Улыбка поистине гагаринская. Фирменная она у них, что ли? Или это отражение того, что известно только этим необыкновенным людям, которые, оказавшись на земле, делают вид, будто они такие же как все…
- Подъезжаем, - сказал Матвей. – Вы захватили паспорт, как я просил?
Свернули в сторону, на более узкое шоссе, по краям сплошной лес, и вдруг впереди, над лесом, набирающий высоту военный самолет. Еще один. Гул моторов. Значит, аэродром где-то близко.
Дорога уперлась в железные ворота, рядом – КПП.
- Давайте паспорт, - сказал Матвей и вышел из машины.
Аня видела его голову и плечи в окошке КПП, потом он вышел, за ним солдаты – внутренний наряд комендатуры гарнизона, а может не солдаты – в званиях Аня не разбиралась, – просто военные, молодые, корректные, в камуфляжной форме, один посмотрел на Аню и Тёмку внимательно, заглянул в салон, попросил открыть багажник. Аня выбралась, пошла вдоль машины… Крепкие ребята: обычно мужчины таращатся на ее ноги, а эти и бровью не повели, Матвей в том числе. Даже обидно.
Ворота распахнулись и пропустили машину на территорию гарнизона. Все та же дорога, по краям по-прежнему лес, но вот сразу выросли дома – девятиэтажки, деревянные постройки, сельские домики, церковь; проехали детский сад, Дом офицеров, несколько магазинов…
- А это школа, - сообщил Матвей. – Сережа здесь учится.
- Мама, смотри, коза! – с восторгом закричал Тёмка, указывая в окно.
- Дожили, ребенок живой козы не видал, - засмеялась Аня.
- Я тебя с этой козой познакомлю, - обнадежил Матвей. - Коза знаменитая, одна на весь городок…Сворачивайте сюда, вон видите дом с частоколом, нам туда.
- Матвей, давай говорить друг другу «ты», я как-то уже устала от официоза.
- Конечно, Анечка, прости, я, наверное, неуклюже себя веду, - смутился Матвей, - к тому же перед папой нам надо выказывать убедительное дружелюбие друг к другу.
- Выказывать? От меня усилий не потребуется, - возразила Аня.
Молодой человек окончательно сконфузился, сообразив, что ляпнул что-то невпопад.
«До чего же милый, - подумала Аня. – Жаль, что не настоящий брат, мы бы с ним подружились».
Она остановила машину у садика с деревянной изгородью. За оградой места для стоянки не оказалось, поэтому пришлось въехать на обочину так, что автомобиль установился с креном на бок. Аня достала из багажника сумки с одеждой и подарками, которые успела накупить в Москве. Матвей подхватил сумки и пошел в дом по узкой бетонной дорожке, которая тянулась между ухоженными цветочными клумбами.
- Как красиво, - заметила Аня.
- Это папа увлекается, - пояснил Матвей. – Нашел себе занятие: копается в садике с утра до вечера.
- Дом ваш собственный?
- Нет, гарнизонный. Папа числится в очереди на квартиру. Будем надеяться, что дождемся.
В окне шевельнулась занавеска, и показалось чье-то лицо. У Ани екнуло сердце. Тёмка первый взбежал на крыльцо и по-хозяйски потянул на себя дверь. В коридоре, однако, остановился, увидев перед собой мужчину с палкой, застеснялся, свесил голову и бочком юркнул мимо хозяина в комнату.
Аня стояла напротив отца и смотрела на него неотрывно. Она помнила его очень смутно – память поддерживалась немногочисленными фотографиями – но теперь узнавала, открывала знакомые, живые черты. Он, видимо, был на протезе – несведущий человек не понял бы сразу, что у него нет одной ноги. Опирался на трость, одет был в летный свитер
из верблюжьей шерсти светло-коричневого цвета, удивительно походил на Матвея ростом и комплекцией, словно тот и вправду был его родным сыном. Аня знала: отец двумя годами старше матери, сейчас ему пятьдесят четыре, настолько и выглядел, но лицо его хранило какую-то укоренившуюся усталость, в глазах – застывшая навек тоска за слезой радости: он заметно волновался и смотрел на дочь с нерешительным ожиданием.
- Что же мы стоим в коридоре? - неловко заговорил Матвей. Он порядком растерялся и забыл элементарно представить их друг другу. – Аня, проходи в комнату.
В это время Семен Павлович протянул руку и погладил Анну по щеке.
- А ведь ты мало изменилась, - сказал он. – Я всегда знал, что ты станешь красавицей.
У Ани почему-то хлынули слезы из глаз, без всякой внутренней подготовки. Она осторожно обняла его – родное существо, одно из самых родных, какие бывают у человека. Не было необходимости привыкать к нему, она помнила его сердцем, своей иртеньевской сущностью, она была его дочерью – и этим все было сказано. Вот и ей выпало счастье выплакаться на отцовском плече, о таком Анне не доводилось даже мечтать.
Отец и дочь стояли обнявшись, а Матвей с сумками в руках застрял посреди коридора с видом человека, который узрел нечто совершенно неожиданное.