- Угадайте, куда мы сегодня идем, - сказал Вадим, входя в комнату Сани. У него в волосах и на куртке серебрились снежинки.
- Дай подумать, - охотно включился в игру его друг. - Впереди вечер – значит, мы идем в кино.
- Мимо.
- Тогда в театр
- Уже теплее.
- В театр! - воскликнула Вера. - Как чудесно! А что смотреть?
- Балет «Спящая красавица». Сегодня танцует Колпакова.
- Мы идем в Кировский! - Вера закружилась по комнате. - Ой, Вадимушка, мне надо срочно домой переодеться. Отвезешь меня?
- Времени у нас в обрез. Сань, одевайся. Поедем на улицу Гоголя, подождем Веру в машине. Иначе опоздаем.
Февраль, покружив и пометелив, вволю насмотревшись в ледяное зеркало Невы, скромником доживал последние свои деньки. На улице было безветренно, снег падал густо и прямо и, стоило машине остановиться, успевал навалиться на крышу
высокой шапкой.
К театру подъехали за двадцать минут до начала спектакля. Величественное здание переливалось огнями, искрилось в ореоле ажурных снежинок и с порога сулило сказку, феерическое действо, исполненное сладчайших звуков.
- Сань, вы заходите, а мне надо Олю встретить. Должна была уже подойти, - сказал Вадим, взглянув на часы.
- Что еще за Оля? - спросила Вера, снимая шубку в гардеробе.
- Это его девушка, - ответил Саня. - Не век же ему с нами возиться. Надо и о себе подумать.
- Почему я ничего о ней не слышала? Это у него серьезно?
- Не знаю. Может быть. Они уже давно встречаются.
Он посмотрел на Веру. Ее раздражение и недовольство Вадимом улеглись после зимних каникул, которые они счастливо провели вдвоем на Свири. Нет, показалось. Она вполне спокойна. Он взял ее озябшие руки в свои и поцеловал в свежие губы.
- Что, не согрелась еще? Ты вся дрожишь.
- Сейчас пройдет. Смотри – Вадим, он нас ищет.
Вадим шел к ним от стойки гардероба с Олей под руку. На нем был строгий темный костюм, почти такой же, как на Сане; костюмы им очень шли и придавали элегантности и лоску.
Олю и Веру представили друг другу. Они по-женски быстро и цепко оглядели друг друга. Оля давно ждала этой встречи. Вот она – Вера. Теперь понятно, почему Вадим говорит о ней с благоговением. Да, голубушка, «ты прекрасна, спору нет...», но одеваться не умеешь. Никакой косметики. Никаких неожиданных деталей. Платье так себе – без излишеств, с низким вырезом, но совсем не интересное. Маленькие бирюзовые сережки, колечко с таким же камнем и больше ничего. Сельская простушка с развитыми формами. Скорее всего, опасности она не представляет, тем более что Вадим помешан на своем друге. Ну и слава богу!
Все четверо прошли в центральную ложу бельэтажа и расселись в первом ряду.
- Вадим, какие хорошие места! - воскликнула Оля.
- Подозреваю, что этим мы обязаны Березину-старшему, - заметил Саня.
- Нет, вы слышали?- весело возмутился Вадим. - Стараешься, выворачиваешься, можно сказать, наизнанку, и что в ответ? Вера, твой жених страдает черной неблагодарностью!
Вера не отвечала. Она впервые была на спектакле в Кировском и теперь, ослепленная великолепием зала, голубизной бархатных кресел, золотой лепниной балконов, роскошью занавеса, сидела очень прямо, вытянув точеную шею; глаза ее трепетно лучились от избытка чувств. Сейчас она могла с легкостью вообразить себя Анной Карениной или Наташей Ростовой, когда они в расцвете красоты сидели в ложе оперного театра и чувствовали на себе восхищенные взгляды мужчин. На нее и в самом деле обращали внимание.
Саня сидел рядом, откинувшись на спинку кресла. Она ощущала его взгляд обнаженной кожей спины. Видит ли он, как на нее смотрят? Она обернулась, и он улыбнулся ей своими чудными синими глазами. Она повернула голову в другую сторону. В соседнем кресле сидела Оля. Вадим говорил ей что-то негромко на ухо. Он тоже улыбнулся Вере уголком губ. В глазах его, как обычно, ничего нельзя было прочесть.
В зале стоял сдержанный гул голосов. Амфитеатр и галерка были уже полны. Публика расходилась по своим местам в партере. В оркестровой яме музыканты разноголосо
настраивали инструменты.
- Поедем после спектакля ко мне? Мама сегодня дежурит. Хочу тебя – просто умираю, - вдруг отчетливо услышала Вера.
- Я для того пригласил тебя в театр? Распутница! Вечно у тебя одно на уме! Конечно, поедем.
Свет медленно погас. Дирижер взмахнул палочкой, и зал наполнился бессмертной музыкой Чайковского…
В антракте Вера попросила воды. Ее мучила жажда. Все вместе они вышли в фойе, и Вадим с Саней отправились за прохладительными напитками. Девушки дожидались их, не
обменявшись ни словом. Каждая думала о своем. Олю злило, что мужчины, прогуливаясь мимо, смотрят на Веру, а не на нее. Гордячка же словно ничего и не замечала. Взгляд Веры был туманен и далек – то ли осталась она в сказке Перро, или бродила в молчании в родном Изумрудном Лесу, то ли мучили ее, как фею Карабос, преступные мечты.
Во второй части спектакля Колпакова была обворожительна, грациозна, легка и воздушна, словно розовая пушинка. С блеском исполнив «Выходную вариацию», она долго раскланивалась под несмолкающий гром аплодисментов.
Во время адажио с четырьмя кавалерами Вера расплакалась. Бурные овации заглушили ее рыдания.
- Что с тобой, золотинка моя? - спрашивал Саня в антракте, утирая ей слезы платком.
- Это все музыка, - сказал Вадим. - Она рождает вдохновение и чувства, которые ищут выхода. Если б я мог, и сам бы заплакал.
- В этом сила гения, - сказал Саня - он позволяет многим людям ненадолго почувствовать себя гениями. Ну, полно, Верушка, успокойся. Впереди еще два акта. У нас платков не хватит.
К счастью, Вере удалось овладеть собой. После гран па Авроры и Дезире в сопровождение кордебалета нереид она аплодировала стоя и попеняла Сане и Вадиму за то, что они не догадались принести цветов для Колпаковой.
Ночью во сне Вадим услышал рыдание Веры, словно наяву, словно она была где-то рядом, и беспокойно сел в постели, озираясь и позабыв, где находится. Оля, разбуженная его резким движением, зажгла ночник и забросала его вопросами:
- Тебе нехорошо? Вадим! Не молчи. Что случилось?
- Вера. Она плакала. Как будто прямо здесь.
- Ты слишком много думаешь о своих друзьях. - Оля подбирала слова: говорить плохо о Сане или Вере нельзя было даже намеками. Она слишком дорожила Вадимом, чтобы поддаваться своим настроениям.
Она погладила его литое плечо.
- Это просто дурной сон. Иди ко мне.
Через полчаса, блаженно прижимаясь к нему и засыпая, она спросила:
- Когда они поженятся? Что-то все тянут и тянут.
- Теперь решили летом, на каникулах. Поедешь со мной в Свирицу на свадьбу?
- Ты еще спрашиваешь?