Инженер Владимир Ефимович Горин сказал жене, что уезжает в срочную командировку, выругав при этом свое начальство, которое всегда его находит когда нужно решить какой-либо сложный вопрос.
- Как за границу куда-нибудь нужно съездить, так обо мне и не вспоминают, находят более подходящую кандидатуру, а если в какую-нибудь Тьму-Таракань, так “Будьте добры, Владимир Ефимович!” – бурчал Горин.
Собрав с помощью жены свой портфель, он попрощался и поздно вечером вышел из дому. К часу ночи он должен был успеть на железнодорожный вокзал.
Луна спряталась за тучи, редкие, не разбитые еще хулиганами фонари на столбах не нарушали темноты. Прохожих практически не было, город спал – завтра утром всем на работу. – А совсем не мешало бы, чтобы кто-нибудь случайно увидел меня, - подумал Горин, - так сказать, для алиби.
Постояв несколько минут на автобусной остановке, полюбовавшись заревом над шлаковой горой от высыпанных только что раскаленных отходов доменного производства и выкурив сигарету, Горин решительно пошел обратно к своему 100-квартирному дому. Теперь он шел уже другой дорогой, настороженно поглядывая по сторонам.
– Вот сейчас меня не должна увидеть ни одна собака! Горин поднял воротник куртки и надвинул на глаза кепку. А если кто-нибудь увидит? О, это будет полный провал! Опасения Горина были напрасны. Никем не замеченный, он с другой стороны подошел к своему дому, но зашел не в первый подъезд, где он жил, а в пятый. Поднявшись на второй этаж, он позвонил в 88-ю квартиру.
Дверь ему открыла молодая женщина.
- О, кого я вижу! – обрадованно воскликнула она, запахивая на груди легкий халатик.
– Заходите, Владимир Ефимович! Вот не думала, что вы все же решитесь навестить меня!
- Не думала! А я такой, слов на ветер не бросаю, – шутливо подбоченился Горин.
Смущаясь друг друга – в такой обстановке Горин и Таня оказались впервые – они сели за стол, который быстренько накрыла Таня. Выпили за встречу, закусили чуть-чуть. Превозмогая застенчивость и понимая, что пути назад нет, Горин подошел к Тане, неловко потянул её со стула к себе, обнял и начал целовать…
Таня давно нравилась Горину. И ее голос, не звонкий, а немного приглушенный, казалось, что она только с ним так говорила, как будто по секрету от всех остальных, и глаза, с удивлением глядящие на все вокруг, и ее походка, которая заставляла настораживаться всех мужчин. В походке не было ничего развязного, вульгарного, но она подчеркивала гармонию и красоту всего ее тела и вызывала у Горина непреодолимое желание.
До сих пор Горин не изменял жене. Мимолетные встречи в молодости, до того, как он встретил Раю, конечно, были, не без зтого, но ничего серьезного. Потом понял – пора остепениться. И он женился на Раечке, которая как раз в это время оказалась рядом. Они любили друг друга, растили детей.Всё было хорошо, но иногда Горину казалось, что его жизнь недостаточно полнокровна, что он обкрадывает себя, отказываясь от интимных встреч с другими женщинами. К тому же его отношения с Раей со временем стали более спокойными, более будничными и не приносили такого наслаждения, какое они испытывали в первые месяцы, первые годы своей совместной жизни.
Если говорить откровенно, он и не отказывался от близости с другими женщинами, не видел в этом ничего плохого, порочного, но был очень осторожен, боялся последствий: а вдруг кто-нибудь увидит, расскажет...
Он считал, что удовольствие, которое сулит ему близость с другой женщиной, несоизмеримо с той трагедией, что может произойти, если об этом узнает жена.
И поэтому не раз Горин, так сказать, сходил с дистанции, когда до естественного завершения любовной интриги оставались считанные шаги, если не был уверен, что ее удастся сохранить в тайне. Несостоявшиеся любовницы обвиняли его в излишнем пуританстве, но он-то знал, что дело не в этом.
А может быть, это объяснялось его флегматичным характером? Или неуверенностью в себе, боязнью сплоховать в ответственный момент?
Его половое влечение было избирательным: даже в периоды сексуального голода, например, когда Рая с детьми уезжала в отпуск к своим родителям, желание обладать женщиной, не какой-то конкретной, а женщиной вообще, пропадало, если уже не вымышленная, а реальная женщина оказывалась рядом, но - или голос ее не нравился Горину, или походка, или запах духов...
Или, что, вообще-то, и ему самому казалось странным, он не видел в ее глазах никаких проблесков интеллекта.
Хотя, казалось бы, ну при чем тут интеллект!
На этот раз всё складывалось замечательно. Горин и Таня отдавались друг другу жадно, с безудержной страстью. Они сознавали, что всё это вот-вот закончится. И неизвестно, появится ли у них когда-нибудь возможность ещё раз побыть вместе. И, если появится, то когда. Не так часто главный конструктор предлагает Горину съездить хоть к чорту на кулички лишь для того, чтобы израсходовать деньги, выделенные отделу на командировки (а то на следующий год дадут меньше). В такую командировку можно и не ездить, а только отчитаться после “приезда” в бухгалтерии. Да и Танин муж скоро уже вернется из заграничной командировки.
Утром Таня, поцеловав Горина, убегала на работу. Он завтракал, наблюдал в окно, как Рая провожает детей в школу, отмечал про себя, как они одеты, как выглядят, какое у них настроение. Когда ему казалось, что они смотрят в его сторону, он пугливо задергивал занавеску.
Ровно в половине девятого он опять подходил к окну: в это время на работу шла Рая.
Затем он приводил себя в порядок, читал что-нибудь, дремал на диване, иногда готовил обед к Таниному приходу.
Пресыщение наступило раньше, чем они предполагали. Сказались и затворнический образ жизни, который вел Горин, и чрезмерная сексуальная активность. И, хотя и Таня, и Горин старались скрыть это друг от друга, оно проявлялось самым неожиданным образом: в равнодушном взгляде, в споре по какому-нибудь пустячному поводу, в беспричинном раздражении.
А сегодня Таня, вернувшись с работы, ушла в спальню и долго читала письмо от мужа. Горин знал его, когда-то они встречались на каком-то техсовете. Хороший, порядочный мужик. Наверно, пишет, что любит, скучает, скоро приедет, привезет “Волгу”, шутя спрашивает верна ли она ему... Шутя, потому что уверен - верна!
Потом Таня, не глядя на Горина, шмыгая носом - очевидно, плакала, прошла на кухню и, гремя посудой, приготовила ужин. Поужинали молча, допоздна смотрели телевизор.
Перед тем, как лечь спать, Таня не выдержала: - Ты совсем здесь, Володя, разленился! Хоть бы мусор пошел выбросить, что ли!
Все эти дни Горин не отвечал на телефонные звонки, не выходил из квартиры – конспирация! Но шел уже первый час ночи, все спят, на улице – ни души. Да и не хотелось раздражать Таню – она и так весь вечер нервничает.
Горин взял наполненное мусором ведро с жирной надписью краской “88” и, как был – в своем дорожном спортивном костюме – спустился по лестнице и пошел к мусорным бакам, стоящим напротив третьего подъезда.
Да, пора возвращаться! Дети всегда простуживаются, когда он в командировке. Их нужно поить горячим молоком, гоголь-моголем, а у Раи на это не хватает терпения.
Интересно, как сейчас идут дела на работе. Молодые конструкторы, если за ними не смотреть, такое нахомутают – неделю разбираться придётся! Он забыл их предупредить, чтобы не отдавали чертежи в копировку, пока он сам все не проверит. Главный подпишет всё, что угодно, ему лишь бы в сроки уложиться!
Пора бы уже главному назначить его начальником бюро! Сколько можно сидеть в ведущих! Он, пожалуй, самый опытный и самый подходящий для этой должности человек в отделе. Ведь не случайно самые сложные проектные работы поручают именно ему, его группе.
Вспомнил свою остроту в адрес главного конструктора, который долго не мог подобрать себе заместителя. Горин сказал во время коллективного перекура, что заместитель должен быть хоть немного глупее, чем его начальник, и главному очень тяжело найти такого человека. Если его хохма дойдет до главного, сидеть Горину в ведущих еще сто лет!
Сколько раз зарекался – не болтать лишнего! Не получается!
Горин высыпал ведро, выбросил окурок. Он продолжал думать о работе, чертыхаясь и обзывая последними словами свое начальство, а его ноги машинально, по выработанной годами привычке понесли его не в пятый подъезд к Тане, а к своему родному первому подъезду.
- Да, - размышлял он, - нынешний начальник бюро месяца через два уйдет на пенсию. Неужели и на этот раз они найдут кого-нибудь другого!
Горин не глядя нажал на кнопку звонка восьмой квартиры.
- Назначат какого-нибудь бездаря, алкаша, которого рекомендует партком, - переживал Горин. - А меня в парткоме никто не знает! И никто за меня ходатайствовать не будет. Чорт бы их всех побрал! Суки позорные!
Горин недавно услышал это выражение и оно ему очень понравилось своей категоричностью.
Рая, глянув в глазок и звякнув цепочкой, открыла дверь: - Господи, Володя, в каком ты виде! Тебя обокрали?! Ничего, не волнуйся, главное, что ты живой и здоровый! Зачем ты взял это ведро? Это не наше ведро, оно с 88-й квартиры! Добытчик! Заходи же! Что ты смотришь на меня, как будто никогда не видел! Только тихо, дети спят. Ты голодный? Или сначала искупаешься? Ладно, иди под душ, потом всё расскажешь! Чувствовало моё сердце, что не нужно было тебе ехать в эту командировку. Да поставь ты это чортово ведро, я его утром отнесу к бакам.
Горин послушно поставил ведро, зашел в ванную, разделся и стал под душ.- Это же надо быть таким кретином, таким идиотом, - застонал он. Задумался, видишь ли! Мыслитель! Карьерист! Дон Жуан – самоучка! Каупервуд хренов! Что же дальше-то делать?! Нужно срочно что-то придумать!
Обокрали? Нет, не годится! Ведь он должен забрать портфель и одежду у Тани…Там и документы, и деньги. Господи, каково сейчас Тане! Вышел человек на минутку и пропал…Где его искать, куда звонить!? Нужно как-то незаметно позвонить ей, сказать, что он дома. Вот смеху-то будет! И никому не расскажешь!
А что, если… Горин повесил мочалку на крючок – сколько можно мылиться! – и стал под душ. Что если, что если…Ну, конечно, он отстал от поезда. Пока он покупал газету, поезд тронулся. На ходу вскакивать в вагон он не решился. Приехал следующим поездом, проводник пожалел. Нет, не пожалел, никто не поверит. Вот так, на мелочи можно засыпаться! У него же были кое-какие деньги с собой. Уплатил и доехал. И сразу - домой
Горин успокоился. Он накинул на себя халат и зашел в гостиную. Пока Рая прибирала после него в ванной, он быстро позвонил Тане, тихо сказал: - Я дома. Потом все расскажу. Портфель и одежду отвези утром в камеру хранения на вокзале. Пока все.
Сразу же позвонил на вокзал: – Я отстал от поезда! Да нет, я уже дома. Если занесли вещи, я утром заберу их. Спасибо!
Говорил громко, чтобы слышала Рая.
Заглянул в детскую, полюбовался спящими малышами. Вернулся в гостиную. Что-то насторожило его, когда он зашел в квартиру? Вспомнил: на тумбочке возле дивана, который был виден из коридора, стояла пепельница и в ней лежал окурок. Рая не разрешала курить в квартире ни ему, ни гостям. Сейчас пепельницы не было.
Рассказал Рае о своих приключениях. Получилось складно. Спросил: - Кто это курил у нас в квартире? Тут стояла пепельница с окурком. Рая сказала: - Тебе показалось! Она вскочила с дивана и пошла в кухню: - Володя, иди поешь, ты же голодный!
- Но пепельница стояла, мне не показалось, - подумал Горин. И пошел ужинать.