Дмитрий Тихонов
ПРАЗДНИК
8 марта - первый настоящий весенний праздник. Цветы, шампанское, улыбки раскрасневшихся женщин. Но радоваться этому прекрасному дню очень сложно, если ты уже больше недели в ссоре со своей девушкой. Причем, не просто в ссоре типа "да-ну-тебя", а в самой настоящей вражде. Ты знаешь, что твое имя удалено из списка ее мобильного телефона, что приезжать бесполезно, что если ты просто попробуешь ей позвонить, то ответом на твои уверения, извинения и просьбы будет сухое молчание, которое в конце обернется холодным как могильная плита, вопросом: "Это все?"
И не важно, что именно стало причиной ссоры - возможно, ни ты, ни она уже не смогут точно сказать, с чего все началось. Важна неприязнь. Стена. Бетонная глухая стена между вами, вдоль которой можно идти чертову уйму времени и так никогда и не наткнуться на дверь или хотя бы окно.
Кормаков оказался именно в такой ситуации. Он проснулся ранним утром 8-го марта и несколько часов лежал в кровати, пристально глядя, как за окном валятся крупные сырые хлопья весеннего снега. Потом, когда снег перестал идти, и выглянуло яркое солнце, Кормаков встал и вышел в прихожую, где простоял без движения несколько минут, сосредоточенно рассматривая потолок, и никак не мог решить, вскрыть ему вены или повеситься. В конце концов, он поставил чайник и принял душ.
До самого полудня Кормаков просидел за компьютером, пил чай и бездумно играл в пасьянс "Паук". Двенадцать раз подряд он выиграл, но даже не заметил этого. Когда часы пробили час, Кормаков встал, накинул куртку и, тщательно пересчитав деньги в кошельке - ровно восемьдесят рублей - отправился за продуктами.
Мир снаружи оказался неприветлив и холоден, покрыт мокрым снегом и грязным асфальтом. На стенах красовались окна, афиши и оставшаяся от недавно прошедших выборов двухметровая надпись "Х...Й".
По дороге он зашел в новый книжный магазин, и около получаса ходил мимо полок, уставленных детективами, фантастикой и любовными романами. Толстая и неприятно-выпученная в разные стороны продавщица угодливо принялась расспрашивать его о предпочтениях и пожеланиях, но в ответ получила лишь невнятное бормотание и ожесточенное мотание головой. Пролистав пару книг, Кормаков почесал затылок, вышел на улицу и продолжил свой путь.
В продуктовом магазине было шумно и многолюдно. Очередь в кассу состояла из молодых людей и девушек, покрытых цветами, бутылками шампанского и коробками конфет. Кормаков взял батон, пачку макарон и пачку "Мальборо". Все вокруг постоянно говорили, обнимали друг друга, смеялись и напевали модные мелодии. Кормаков тихо выпустил газы и встал в очередь.
Прямо перед ним находилась молодая и очень счастливая пара. Он - прижимистый, небритый, с бесцветными немигающими глазами убийцы. Явно начинающий бизнесмен. Она - низенькая, пухлая, в пушистой шубе и с огромным букетом белых роз. Пара улыбалась во всю ширь своих ртов и говорила о том, что "Пашка и Марина должны купить еще шампуня, а Вадик привезет фруктов..." Кормакову вдруг захотелось плюнуть в капюшон этой пушистой шубы, но он сдержался и вместо этого принялся ожесточенно ковырять в носу.
Тут у кого-то в очереди весело зазвонил мобильник, и молодой, полный радости голос закричал:
- Да! Скоро будем! Тут очередь! Минут двадцать подожди еще, хорошо?.. Да, билеты купили... оторвемся на полную.. ну все, жди.
Кормакову тоже хотелось оторваться на полную, но ему никто не звонил. Мобильный телефон мертвым грузом валялся в кармане, поэтому, чтобы не загрязнять свое жизненное пространство, на обратном пути Кормаков выбросил его в лужу.
Дома он вскипятил воды в кастрюле и высыпал в нее пачку макарон. На мгновение показалось, что вовсе это и не дешевые "рожки", а самые настоящие люди. Небритые, в шубах, с цветами и билетами. Вот они все вывалились из своей целлофановой жизни в бурлящий кипяток, захлебнулись и пошли на дно, мучаясь от страшной боли. Кормаков улыбнулся и бросил в варево ложку соли.
Когда макароны были готовы, к ним присоединились остатки позавчерашнего кетчупа, кусок батона и головка лука (теперь совсем не стоило волноваться по поводу запаха изо рта) - получилось очень даже неплохо.
Сытный и вкусный обед обычно располагает к размышлениям, вот и Кормаков, употребив все вышеперечисленное, лег на диван, закурил и принялся думать. Думал о том, что праздники - глупая и нелепая вещь, ведь суть любого красного дня - дать людям возможность отдохнуть от жизни, которая на самом деле довольно неприглядна. А какой смысл праздновать, если все вокруг хреново до неузнаваемости. Праздновать надо, кода есть внутренняя потребность. А если эта потребность стимулируется определенным числом в календаре, значит человек все-таки не очень-то и отличается от знаменитых собачек Павлова.
Еще он думал о пиве, которого по глупости забыл купить. Но идти в магазин уже было выше его сил. Вот так он и лежал, неудовлетворенно глядя в стену, бросая на пол окурок за окурком и не находя ответов на вопросы жизни и смерти.
Время шло, и на улице начало смеркаться. Потемнело небо, зажглись бездушные фонари и уютные желтые окна, стихал гул машин на дорогах. Город уходил в ночь.
Кормаков вдруг вспомнил, что забыл позвонить маме и поздравить ее с праздником, забыл пожелать ей всего наилучшего своим гнусавым, безразличным голосом. Теперь сделать это не представлялось возможным, поскольку стационарный телефон отключили за неуплату еще месяца два назад, а мобильный покоился сейчас где-то на дне неизвестной грязной лужи. Надо думать, мама не много потеряла.
Сытость постепенно проходила, а вместе с ней и лень. В Кормакове зажглась вдруг жажда действия. Усилием воли он пытался погасить ее, но не тут-то было - жажда действия оказалась не из простых. Она почти гасла, но потом, стоило противнику чуть расслабиться, разгоралась вновь с удвоенной силой. Несколько часов борьба продолжалась с переменным успехом, и в конце концов закончилась победой жажды.
Кормаков встал, надел джинсы и куртку, пошвырялся немного в чулане, сложил все необходимое в пакет и вышел на улицу.
Где-то лаяли собаки, еще шумела за домами дорога, но на самом деле ничего уже не осталось - только белый снег и черное небо и зажатые между ними многоэтажки с гроздьями равнодушных окон. Кормаков шел не разбирая дороги, матерясь на то и дело бросающихся под ноги котов, пока вдруг не очутился на какой-то узкой и кривой улочке, на всей протяженности которой горел лишь один фонарь. Здесь ему понравилось, и он принялся прохаживаться туда-сюда по обледенелому тротуару. Холодный воздух освежал голову и подгонял мысли. Кормаков понял вдруг, что находится здесь для нужного и важного дела, и заулыбался, широко и довольно, будто только что успешно признался в любви.
Вскоре в улочку свернули две подвыпившие женщины. Одна, та что помоложе, несла изрядно помятый букет, а вторая, та что постарше, была гораздо пьянее.
Кормаков пригладил растрепанные ветром волосы и пошел им навстречу. Женщины, заметив его, засмеялись. Он наигранным жестом прижал свободную руку к сердцу и сказал, чуть наклонив голову:
- Мои поздравления, дамы!..
Они расхохотались - все втроем. Отсмеявшись, та, что помоложе, хотела что-то ответить, но Кормаков вытащил из пакета топорик для рубки мяса и с размаха ударил им ее по лицу. Лезвие наполовину ушло внутрь головы. Крови не было. Кормаков отпустил рукоять, и женщина, так и не издав ни звука, тяжело рухнула на тротуар, рассыпав цветы.
Ее спутница не закричала - мутными непонимающими глазами она осоловело вытаращилась на убийцу, а тот достал из пакета ржавый сапожный нож и сказал ей:
- С восьмым марта...
Оттащив трупы за мусорные баки и почистив одежду снегом, Кормаков помочился на дверь ближайшего подъезда и быстро зашагал прочь, насвистывая сороковую симфонию Моцарта. Вскоре он вышел на более оживленную улицу, которая пестрела витринами, вывесками и людьми. Навстречу ему шла молодая и счастливая пара. Он - небритый бизнесмен с глазами убийцы, она - в пушистой шубе и с цветами. Те самые? Кто их разберет - много сейчас таких пар. Надежда и опора. Будущее страны.
Когда они проходили мимо, Кормаков, не прекращая насвистывать, извлек из пакета молоток и из всей силы ударил им девушку по затылку. Она просто оказалась ближе, ему было без разницы, кого именно убивать. Раздался неожиданно громкий чавкающий звук, будто в густую уличную грязь уронили кирпич. Девушка, коротко охнув, упала, и несколько удивительно долгих секунд Кормаков во все глаза смотрел, как течет по обледенелому асфальту ее кровь.
А потом сокрушительный удар потряс его собственную голову. Перед глазами все смешалось, ноги подкосились, и когда Кормаков через пару мгновений пришел в себя, оказалось, что он лежит на земле, а над ним черной громадой нависает тот самый небритый начинающий бизнесмен. Дико крича и брызгая слюной, бизнесмен начал бить Кормакова по лицу. Удар-крик-еще-удар-крик-еще-удар-крик. Со всех сторон сбегались люди. Удар-крик-удар-удар. Звезд на небе не было, в больших городах их зимой почти никогда не видно. Удар-крик-удар. С робким хрустом сломался нос, изнутри хлынуло на лицо горячее, красное. Удар-крик-удар-крик-удар. Вылетели передние зубы, лопнули губы. Удар-крик. Веселье что надо, такой уж сегодня день. Удар-удар...
А когда бизнесмен занес над его лицом ногу в тяжелом ботинке, Кормаков захохотал.
Праздник удался.