Дежавью или ещё одна собачья история. Истории из жизни майора Савранского.
На работу я ехал в прекрасном расположении духа, и причиной тому была ни обычная моя, ни чем не мотивированная жизнерадостность, вызванная чувством глубокого похмелья и мечтой о глотке коньяка, спрятанном в недопитой бутылке в сейфе, в этот раз причина была куда более веская.
Вчера с работы я вернулся необыкновенно рано, что-то около девяти часов вечера. Только-только я приступил к кормлению кошки, а вернее засыпанию сухого корма ей в миску, в дверь раздался звонок. Не успел я открыть дверь, четверо здоровых мужиков поинтересовавшись, точно ли моя фамилия Савранский, внесли в квартиру большую деревянную коробку.
- Что это? – На всякий случай поинтересовался я.
- По накладной – подарок. – Сказал, видимо старший из рабочих, протягивая мне квитанцию.
Да, действительно, в квитанции так и было написано - «Салон приятных подношений «Мечта». Подарок № 2041. Доставка и монтаж – оплачены», и стояла фамилия моего друга детства Толяна.
Ситуация с каждой минутой становилась интереснее и интересней.
- Откройте. – Попросил я рабочего.
В ящике, в куче опилок лежало что-то прямоугольное, размером примерно сантиментов шестьдесят на восемьдесят, упакованное в серую обёрточную бумагу. Я потянул бумагу и из-под неё, выглянула чёрная гранитная плита. От неожиданности я даже вздрогнул. Наверное, такие же чувства испытал Зилов, герой пьесы Вампилова «Утиная охота», когда дождливым утром в его квартире появился мальчик с похоронным венком с надписью «Незабвенному безвременно сгоревшему на работе Зилову Виктору Александровичу от безутешных друзей». Всё это так подействовало на Зилова, что привело его к жутким душевным дерзаниям, он обзвонил друзей и пригласил их на свои поминки, и даже предсмертную записку нацарапал, прежде чем садануть себе из ружья в рот. Только в отличие от Зилоава я-то точно знаю, кто мне прислал подарок и дабы, не уподобляясь тому же Зилову, и не загонять себя в угол душевного травматизма, я сорвал с подарка бумагу. «Ух, ты! - вырвалось у меня из груди, – «потрясающая вещь»!
А вещь и действительно потрясающая. На хорошо отполированной чёрной гранитной плите по диагонали полукругом прорезано несколько идущих сверху вниз углубляющихся царапин сходящих в одной точке, в которой блестит золотая звезда и сбоку очень красивыми, каллиграфическими буквами выведено: «Загадай желание».
Рабочие в считанные минуты в указанное мною место закрепили плиту к стене и ушли. На прощание старший брызнул на плиту какой-то жидкостью, растёр её до ослепительного блеска мягкой тряпкой и оставил меня один на один со счастливой звездой и моими несбывшимися желаниями.
Дозвониться до Толяна, чтобы поблагодарить его за подарок я не смог, каждый раз когда я набирал его номер, оператор неизменно сообщала, что абонент находиться вне зоны действия сети. А загадывать желания одному, это как-то не хорошо, вроде как армейскую посылку жрать одному ночью под одеялом, поэтому я пошел к соседу. Сосед был явно в недобром расположении духа:
- Чего приперся? – Без тени радости поинтересовался он. – Денег нет.
- Кризис. – С пониманием вздохнул я. – Вообще-то я пришел с тобой радостью поделиться.
- Что наследство получил или наконец-то начал брать взятки?
- Ты о чём?
- О радости. Какую радость ты мне можешь принести? Только вернуть хоть маленькую толику долга. – Пожал он плечами.
- Скучный ты и «в доску» меркантильный человек без грамма фантазии. – Вздохнул я. – У тебя коньяк есть.
- Есть. – Кивнул он.
- Ну, тогда бери его и пошли ко мне.
Подарок соседу тоже понравился, по этому коньяк решили пить маленьким рюмками, чтобы успеть загадать, как можно больше желаний пока коньяк закончиться.
- Ну, за мечту! – Произнёс первый тост сосед.
Мы выпили и остановились, а потому что у мужиков хорошо и бурно проживших жизнь за рубежом в сорок с лишним прожитых лет остается совсем мало не исполнившихся желаний.
Минут пятнадцать мы сидели, глядя друг на друга:
- Ну? Твоя очередь. – Сказал сосед.
- Я даже не знаю.- Пожал я плечами.
- Но хоть что-нибудь, а то так и бутылку не выпьем.
- Тогда за домик в Испании с видом на море.
- Почему именно в Испании?
- Там тепло и все говорят по-испански.
- Ты ещё про белые штаны вспомни.
- Да. – Киваю я. – И все ходят в сомбреро и белых штанах.
- Хорошая мечта. – Одобрил сосед.
- Вот видишь, какой ты молодец, ты разделил мою мечту. Спасибо.
- Да-да, молодец. - В раздумье говорит сосед и чешет лоб. - Только мне придётся поработать ещё пару лет здесь, чтобы заработать на пару домиков в Испании. Сам-то ты на него ни когда не заработаешь, а без тебя я не поеду.
- А что уже настала пора рвать когти?
- Пока нет, но когда-нибудь она обязательно наступит. Не хотелось бы опоздать.
- Ничего. – Успокоил я его. – Пару лет я подожду.
- А давай выпьем за домик с видом на море в Перу?
- А почему именно в Перу?
- Ну, там тоже тепло, все говорят по-испански, к тому же, инки всякие и нет договора об экстрадиции с нашей исторической родиной. – Трезво оценивая законность своего бизнеса, пожал плечами сосед.
- Аргумент. – Кивнул я. – А если они его примут?
- Тогда я женюсь на какой-нибудь местной индианке.
- Возьмёшь имя её древних предков, и тебя будут гордо звать Дон Хуан Санчес Соседас.
- Хорошая идея! За это и выпьем.
Потом мы пили за кактусы, за индейцев кечуа и аймара, и за золото инков которое мы обязательно найдём. Бутылка коньяка, вместе с мечтой, закончилась быстро и проституток вызывали исключительно на средства моего меркантильного, но всегда знающего – где лежат деньги соседа.
Поэтому на работу (как я уже сказал), я ехал в прекрасном расположении духа, душой и телом, готовый к великим и не очень делам. Тому не мало способствовала льющаяся из радиоприемника высокоинтеллектуальная и я бы даже не побоюсь этого слова, жизнеутверждающая песня «Мой номер 245. На телогреечке печать…» в исполнении Сергея Наговицына. Даже звонок дежурного не испортил моего настроения, хотя эти поганцы, в последнее время, взяли за правило по утрам тревожить меня по всяким пустякам. Мне это не нравиться, но моё мнение их мало интересует.
- Михалыч, ты где сейчас едешь? – С коварством Яго спрашивает меня дежурный.
Я смотрю на мелькающие за окном дома и называю улицу и номер дома.
- Ага! Это очень хорошо! - Говорит дежурный, и по его голосу я понимаю, что его моё местоположение в бесконечной вселенной, вполне устраивает. – На минутку заскочи на адресок, переулок «неудержимого порыва шестого гренадерского полка при взятии Шипки», дом семь.
- Мне это надо?
- Тебе нет, но общество при счастливом стечении обстоятельств, будет тебе благодарно.
- И какие же должны быть это счастливое стечения обстоятельств, чтобы общество испытало ко мне трепетное чувство материнской любви?
- Там на крыше какой-то дурак хочет расстаться с жизнью да не как не решиться.
- Вот уж действительно, история развивается по спирали, и на каждом витке нас обязательно ждёт жопа. – Вздыхаю я.
- Ты это к чему? – Не понял меня дежурный.
- Да к тому, что же это за напасть такая! Мы же с Егором на прошлой неделе уже одну дурочку спасли!
- Спасли. – Соглашается дежурный. – Ну и что с того? Знал бы ты, какой «косяк некошеный» состоит их на учёте в психоневрологическом диспансере, ты бы понял, что перед тобой лежит непочатый край работы.
- Так, какого результата я должен достичь?
- Любого. Лишь бы побыстрее, а то у меня смена заканчивается.
- Кто его сейчас там уговаривает? – Вздыхаю я, поняв, что от почётной миссии ангела хранителя обездоленных на мозг идиотов мне не отвертеться.
- Веня.
- Кто-кто? Ты бы ему для компании, на крышу послал ещё Буратино с азбукой Брайля и сурдопереводчика со знанием испанского языка.
- А почему именно испанского?
- Язык красивый.
- Что я мог сделать, твой заика в наряде! – Оправдываясь, говорит дежурный.
Возле дома никого нет кроме дежурного УАЗика с дремлющим за рулём водителем. Оно и понятно, начальство на работу уже явилось, но дремлющее в них желание послужить обществу ещё не проснулось. Поэтому снимать с крыши решившего расстаться с жизнью идиота, придется кому попало, то есть мне пожилому старшему оперу с красивой мечтой о домике в Перу и заике Вене, у которого наверное тоже есть мечта, просто я ее не знаю.
На крыше я попал без особых приключений, в том смысле, что лифт в доме работал исправно и в этот утренний час в нём ещё ни кто не нагадил. Редкий по нынешним временам случай, но всё равно, хотя и мелочь, а приятно. Веню я нахожу сразу. С лицом аббата, принимающего исповедь у чёрта, но при этом не очень верящего, в успех своего предприятия, сложив ладони лодочкой, он стоит посреди крыши. На краю крыши, свесив ножки вниз и весело ими болтая, сидит не определившийся в своём решении лысый очкарик.
Я подхожу к Вене и спрашиваю, но так чтобы слышал очкарик:
- Давно уговариваешь?
- М-м-минут два-два-двадцать.
- Значит, с учётом твоего заикания получается полчаса.
- Так получается. – Кивает Веня.
- Всё пошли. – Строго говорю я Вене.
- Что значит - пошли?! – Возмущается очкарик.
- Ножками, воображаемых крыльев у нас, как у тебя - нет.
- А я?!
- Что ты?
- Ну, я же сейчас брошусь вниз?!
- Ты видишь в этом проблему? Я нет. По последним исследованиям милицейских психологов, которым я, безусловно верю, переговоры, которые за полчаса, не привели ни к какому результату, теряют смысл, так что мы пошли.
Очкарик смотрит на свои часы:
- Э-э-э! Так не пойдет! У меня ещё есть пять минут! Так что давай, уговаривай!
- Если есть пять минут, это конечно меняет дело. – Киваю я рукой. – Но только один раз.
Я откашливаюсь в кулак, распеваюсь до-ре-ми-фа, ну и так далее по нотному ряду, туда и обратно. Вволю распевшись, я с очень серьёзным ворожением лица, говорю:
- Слышь ты, креативный! Отойди от края крыши! Упадёшь!
- И всё?! – Возмущается очкарик.
- Всё. – Киваю я.
- Ты думаешь я дурак?
- Я в этом даже не сомневаюсь. Пошли Веня, этому дураку хорошо, он сейчас вниз сиганёт, а нам ещё лифт ждать.
Мы спускаемся в подъезд. Веня садиться в лифт, а я прячусь за трубу мусоропровода. Как только лифт отходит, в проёме чердачной двери появляется лысый очкарик. Когда он поравнялся со мной и повернулся спиной к мусоропроводу, я тихонько выхожу из-за трубы и бью его своей ступнёй под колени. Очкарик от неожиданности валиться на пол, и пока он не очухался, я прижав его коленом к полу, быстро надеваю на него наручники.
- Ну, что - малохольный! Будем считать, что я тебя уговорил? – Доставая сигареты спрашиваю я, у пленённого очкарика.
- Ну, ты ващее! – толи возмущенно, толи, отдавая должное, моему несомненному таланту переговорщика отвечает он.
- А то! – Выпуская дым в потолок, говорю я.
Когда вместе с малохольным очкариком я спускаюсь вниз, Веня спрашивает:
- М-м-михалыч! А ты знал, что он не прыгнет?
- Догадывался. – Пожимаю я плечами.
- Почему?
- Есть такой американский психолог Эрик Бёрн, он написал книгу «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры». Так вот, выигрыш нашего очкарика в той игре, которую мы вели на крыше, был именно в том, чтобы мы уговаривали его не прыгать вниз, в противном случае, зачем бы он мне напомнил, что у него есть ещё пять минут?
- А если бы ты ошибся?
- Он бы сиганул вниз. – Пожимаю я плечами. - Но я ведь не ошибся? Когда приедешь в отдел, проверь его по базе происшествий, и ты убедишься, что за последние пять лет он как минимум десять раз имитировал попытку спрыгнуть с крыши. В основном пик его наслаждений будет выпадать на весну и осень.
- Почему?
- Шизофреник. – Пожимаю я плечами. – Весной и осенью у них обострение.
- У меня и справка есть! – Гордо говори очкарик.
- Кто бы сомневался! – Похлопываю я его по плечу.
Передав очкарика Вени, я иду к своей машине, а Веня на дежурке отправляется в отдел. Мне же по дороги ещё надо купить сигарет, неизвестно как сложится день, а с двумя оставшимися в пачке сигаретами преступность не победить. Доказано жизнью.
По приезду в отдел весть о моём незапланированном «подвиге Геракла», а также моём коварстве и оперативной хитрости уже облетела всю контору. Веня хоть и заика, а трещит как сорока. Когда я прохожу мимо застеклённой витрины дежурной части, дежурный включает переговорное устройства и, дребезжа губами, изображает духовой оркестр, играющий тушь. Что мне остается? Да собственно ничего, кроме как принять поздравления. Я поднимаю вверх руки и скрепив их над своей головой в замок прохожу мимо дежурки.
Хорошее начало дня ещё не преступил к работе, а уже спас чью-то никчемную жизнь.
В кабинете за столом сидит Петька. Сегодня он меняет на дежурстве Веню, и с утра уже весь в работе. Он опрашивает какую-то толстую тётку. К моменту, когда я вхожу в кабинет, Петька всё что ему было необходимо, уже выяснил и что-то записывает в свой ежедневник.
- Я могу идти? – Спрашивает тётка.
- Да-да. Идите, следователь находиться в кабинете 312, он вас допросит, он же выпишет вам повестку. – Не поднимая голову от ежедневника, кивает Петька.
- А можно я одну фотографию возьму?
- Какую фотографию? – Не понял Петька.
- Вот эту. - Тетка, указывает на лежащую, на краю стола пачку фотороботов разыскиваемого нами за изнасилования преступника.
- Берите. – Кивает Петька.
Женщина берёт один фоторобот и аккуратно его складывает.
- А зачем он вам, если не секрет? - Проявляю я любопытство.
- Понравился. – Зардеясь говорит тётка. – Импозантный мужчина.
- Кстати, если вы его найдёте, не забудьте ему передать, что мы его ищем. – Говорит Петька. – И вот ещё что, там сверху над фотографией есть текс, вы его внимательно изучите, пожалуйста.
Когда тётка выходит, мы с Петькой смотрим друг на друга:
- Невозмутимая. – С уважением говорю я.
- Следующая будет.
- Если она его найдёт! – Уточняю я.
- А если не найдёт?
- У нас, как и прежде будет не раскрытое изнасилование, а у неё навсегда останется его светлый образ.
- Пока! Нераскрытое изнасилование. – Уточняет Петька, и мы начинаем ржать.
Семечкин собирается в отпуск и не куда-нибудь, а по горячей путёвки к турецко-поданным потомкам османских янычаров, поэтому в кабинет он влетает, как будто он уже катается на «банане» по волнам Средиземного моря, где-нибудь в районе мыса Гелидонья. К счастью, пока это только его мечты, иначе влетев в кабинет, он бы окатил нас с ног до головы брызгами солёной воды.
- Чего сидим?
- Погоды ждём. Кстати ты не знаешь, какая нынче температура воздуха на побережье Средиземноморья?
- Живо в «красный уголок», на оперативку! – И немного помолчав, добавляет. – Плюс двадцать шесть.
- Да нам по хер какая там температура. Мы же в Турцию не едем. – Пожимаю я плечами.
- В «красный уголок», я сказал!- Бешено вращая глазами, орёт Семечкин.
Оперативка выдалась исключительно скучная. Радовало только то, что в предыдущие сутки разгул преступности, по непонятным причинам обошел наш район стороной, и преступлений зарегистрировано на много меньше, чем обычно, по этой причине совещание обещало быть не долгим.
По каким-то обстоятельствам, начальник РУВД в зале отсутствует, наверное, сегодня у него нашлись более неотложные дела чем, потерявшая былую остроту ежеутренняя случка с личным составом. От «отцов командиров», справа от дежурного сидит только замполит, но его как полноценного руководителя ни кто не воспринимает. А зря! Как только дежурный со словами: «Товарищ подполковник, доклад окончен». Сгрёб с трибуны свои бумажки, по закону театра должна упасть занавесь, и зрители уже оторвали свои задницы от стульев, чтобы рвануть к выходу, замполит рявкнул:
- Сидеть!
Народ с полу поднятыми задницами от неожиданности напрягся, а замполит, сменив рык на подозрительно человеческую речь, произнёс:
- Мои дорогие друзья!
Народ в зале начал подозрительно переглядываться, отыскивая тех, кого замполит назвал «своими дорогими друзьями». Любой понимает, водить дружбу с замполитом всё равно, что иметь в закадычных керашах достопамятного Павлика Морозова, ведь недаром гласит народная мудрость: «Скажи мне кто твой друг….», ну и так далее. Не найдя врагов среди друзей, народ обратил свой взор, на замполита, может быть он всё таки ошибся, назвав нас «своими дорогими друзьями».
- Дорогие друзья. - Вновь брякнул замполит свою провокационную фразу и как заправский конферансье, начал…, вернее его понесло. – Рад вам сообщить. (Пауза.) Что по счастливому стечению обстоятельств. (Пауза.) Именно сегодня. (Пауза.) Нам выпала редкая возможность. (Пауза.) Пригласить на наше традиционное утреннее совещание известную, и я не побоюсь этого слова, широко практикующую потомственную психотэропэвтшу Суздальскую Мариету Хасановну. (Да-да! Именно – психотэропэвтшу! И ни как иначе). Поприветствуем нашу гостью! Эх, жаль, начальник РУВД не смог присутствовать сегодня на нашем совещании! - С чувством горечи произнёс замполит и начал бодренько шлёпать в ладоши. Зал, подражая замполиту не начал безумствовать от восторга, а благоразумно безмолвствовал. «Ну»! – Рыкнул замполит, и в зале раздалась пара неуверенных хлопков, не перешедшая в бурные и продолжительные аплодисменты.
- Друзей у замполита нет, но есть сочувствующие. – Прокомментировал данное незначительное происшествие сидящий рядом со мной Лёха.
- Вы только, того, не злоупотребляйте! Здоровья хапайте ровно, столько, сколько кому не хватает! – Пошутил замполит.
Я не удержался и хмыкнул. Не громко так, на пол зала.
- Савранский, а ты чего хмыкаешь, или ты в медицинской помощи не нуждаешься?
- Да что вы такое говорите! Ещё как нуждаюсь! Но не любой ценой. – Пожимаю я плечами.
Зная скупость нашего замполита и его патологическую склонность к воровству казённого бензина, народ к предложению замполита хапать здоровье, отнёсся с долей здоровенного цинизма, опасаясь от его необузданной щедрости, подцепить чего-нибудь малоизученного и трудноизлечимого.
Тем временем, под аплодисменты замполита и сочувствующих ему товарищей, в зале появилась странная тётка неопределённого возраста. На её широкой физиономии, присутствуют все признаки увядшей восточной красавицы. Крашеные в жгучую блондинку волосы с неприкрашенными корнями скручены в косу и кралькой уложенную на затылке. Завершает ансамбль нелепой безвкусицы джинсовая мини-юбка и «Павлово посадский» платок, небрежно перекинутый через плечо и узлом завязанный на пузе. Короче, глядя на нее, понимаешь, что поговорка: «Красота, это обещание счастья»,- придумана не дураками.
Глаза у тётки блестят каким-то бешенным ультрафиолетовым огнём, как будто она только что вышла с ночной дискотеке, где безуспешно пыталась реализовать свой последний шанс.
Я даже начал опасаться, как бы от такого лучистой энергии моё лицо не обгорело и не облезло.
Тетка подошла к краю эстрады и широко раскинула руки, от чего её мини-юбка задралась, выше минимально разумных приделов. Сидящие на первых рядах плавно поползли вниз по сидениям, стараясь опуститься пониже, чтобы добиться наиболее выгодного угла зрения, а некоторые, особо ушлые, полезли за сотовыми телефонами и защёлкали встроенными в них фотокамерами.
- Милые вы мои! Скажите мне, зачем я к вам пришла.
В принципе вопрос не к нам, а к тем медикаментам которых она нажралась перед встречей с нами, то что она чего-то нажралась уже ни кто не сомневался. Ну, или этот вопрос можно было обратить к замполиту, уж он-то, точно должен знать зачем он её сюда притащил.
- Смелей! – Стимулирует зал тётка.
Я поднимаю руку.
- Ну-ну! Дружёк! – Обращаясь ко мне, ласково говорит тётка.
А замполит, заметив, что я проявил активность, машет руками:
- Савранский! Только не ты!
Поздно! Меня уже понесло.
- Наверное, вы хотите научить нас как не потерять жизнерадостность, если случайно выясниться, что уже давно ходишь под себя!
- Правильно! – Кивает тётка и все окончательно понимают, что ей пора кончать баловаться кустарными таблетками «счастья». – Я пришла вас научить любить!
- А практические занятия будут? – Интересуется кто-то из зала.
- Конечно. – Кивает тётка. – С них можно сказать мы и начнём. – Давайте пошлём друг другу «воздушные» поцелуи!
С этими словами тётка стягивает с себя платок, оставшись в короткой маечке-топ и мине-юбке. В таком виде, в купе с выставленным наружу повидавшим разного, дряблым животом, она мало походит на практикующего психотэропэвта. На мой взгляд, она больше смахивает на пожилую проститутку из банно-развлекательного комплекса. Тем временем, тётка сложив губки бантиком, звонко чмокает, посылая в зал липкий, цинично-эротичный «воздушный» поцелуй. Затем ещё, и ещё, и ещё. Зал не торопиться ответить ей взаимностью.
Замполит за спиной невесть откуда откопанного им психотэропэвта, сидит с откровенно разинутым ртом. По-моему, он больше не кручинится, по поводу того, что в зале нет начальника РУВД.
- Ну, что же вы?! – Почему-то именно мне грозит психотэропэвт выкрашенным в алый цвет ногтем на пальце. – Отвечайте мне взаимностью! Отвечайте!
- А без этого ни как?
- Нет.
- Тогда я вынужден признаться - я боюсь! – Честно говорю я.
- Меня?!
- Нет, ни вас. Я даже не боюсь, что после вашей тэропии меня вновь начнёт мучить почти оставивший меня в покое после лечения доктора Кашпировского острые припадки энуреза.
- Так чего же вы боитесь?
- Я опасаюсь, что после вашего сеанса к моим собственным комплексам неполноценности добавляться ещё и ваши. – Вставая со своего места, говорю я. – Для меня это будет явный перебор.
- Савранский, сядь. – Без прежней уверенности в голосе, говорит замполит.
- Ладно-ладно. – Говорю я, усаживаясь на своё место.
- Тогда может быть, я научу их движению наполняющей тело энергией – цин? – Спрашивает психотэропэвт у замполита.
- Учите! Что уж теперь. – Машет рукой замполит.
Зря он это сделал! Ой, зря! Психотэропэвт поворачивается к залу боком, поднимает вверх руки, от чего топ и юбка на ней становятся совершенно лишними и ненужными деталями туалета, а дряблое пузо вообще только с долей большой фантазии, может служить эротическим украшением её организма. Психотэропэвт начинает своим потрепанным организмом совершать волнообразные движения с резкой подачей тазобедренного сочленения скелета вперёд. Если бы это видел Майкл Джексон…. Короче полное отсутствие женской харизмы, и всё такоё. Я серьёзно начинаю беспокоиться - не наступила бы сдуру на повисшее либидо!
Вздохнув, я поднимаюсь со своего места и, направляясь к выходу, справедливо полагая, что увиденного мне вполне достаточно, чтобы окончательно разрушить мой мозг.
- Савранский, сядь. – Вяло подаёт голос замполит.
- Не сяду. – Мотаю я головой. – Нет у вас надомной такой власти, чтобы совершенно безнаказанно, издеваться над моей и без того больной психикой. Достаточно и того, что я регулярно расписываюсь в листе ознакомления издаваемых вами приказов.
Замполит открывает рот, но затем, передумав, машет рукой. Наверное, это означает что с этого момента, вплоть до того как ему вы голову залетит очередная зелёная муха, я свободен как птица или, по крайней мере, как полосатый шмель.
Уже в дверях я бросаю:
- Другой раз было бы неплохо пригласить на наши посиделки шамана, а то я в отпуск собираюсь, а с погодой нынче летом как-то неважно.
«Да-да»! – Галдят потянувшиеся за мной, другие сотрудники: «И от зубной боли, было бы совсем не плохо кого-нибудь пригласить, и от язвы, и от грибка на ноге и от перхоти в мозгу»!
На выходе из «красного уголка» я нос в нос сталкиваюсь с начальником СКМ Яровлевым. Он явно чем-то озабочен:
- А! Володя! Хорошо повеселились? – Кивая головой в сторону «красного уголка» спрашивает он.
- Не больше чем обычно. – Пожимаю я плечами. – В меру испорченности нашего замполита.
- Ну, тогда пойдём…
В это время, замполит, заметив меня в компании первого заместителя начальника РУВД, решил не упускать «счастливого стечения обстоятельств» и по-быстрому на меня наябедничать:
- Товарищ полковник, ответьте мне на один простой вопрос, как вы думаете, когда Савранский возьмётся за ум?
- Не думаю что это очень простой вопрос. – Качает головой Яровлев.
- И всё-таки.- Настаивает замполит.
- Наверное, когда у мозга ручка вырастет. – Совсем неожиданно выдвигает версию Яровлев, и, оставив замполита в растерянности, размышлять у чьего мозга должна вырасти ручка, бросил мне. – Пошли.
Вообще-то по закону жанра я сейчас должен показать замполиту язык, но неудобно как-то, ведь мы с ним подполковники, поэтому я лезу в карман и протягиваю ему презерватив, который, на всякий случай, всегда ношу с собой. При этом лицо у меня такое честное-честное, но при этом очень лицемерное. Может быть, эта нужная вещь поможет ему понять в чьём мозге должна вырасти ручка, если он у него конечно есть.
- Где все твои?
- Кто где. – Пожимаю я плечами. – В основном все работают. Веня отдыхает после дежурства, Петька дежурит. Егор с утра поехал в морг, Макс с Лехой поднимают люки и лазят по теплотрассе в районе «институтской» улицы, пытаются найти труп Тундарова.
- Значит ты один. – В раздумье говорит Яровлев.
- Так получается. – Пожимаю я плечами.
- Ладно. Поехали, а там разберёмся.
- Случилось-то что?
- Разве я тебе не сказал?
- Нет.
- Убийство.
Внизу, возле дежурной части молодой человек с подбитым глазом и разбитым носом, последними словами поносит всю правоохранительную систему страны в целом, и её отдельный орган Вятский РУВД в частности.
Яровлев как человек, истинно болеющий за дело, к тому же, по совместительству являющийся первым заместителем начальника поносимого молодым человеком РУВД, на секунду останавливает свой полет, чтобы поинтересоваться творящимся безобразием.
- Что здесь происходит? – Спрашивает он у дежурного.
- Мошонничество . – Пожимает тот плечами.
- Чего? – Не понял Яровлев.
- Мошонничество. У этого, так сказать, потерпевшего, граждане попросили телефон позвонить и не вернули.
- А ты зачем отдал? – Спрашивает Яровлев у парня.
- Поверьте, они были убедительны. – Тыча пальцев в подбитый глаз, говорит парень.
- Ну, это понятно. – Кивает Яровлев. – А орёшь-то чё? Раньше орать надо было.
- Так он заставляет меня писать заявление, как будто я потерял свой телефон!
Яровлев поворачивается к дежурному.
- Так ведь вы сами говорили, что надо бороться за процент раскрываемости. Не регистрировать всякую хрень.– Разводит тот руками.
- Говорил. – Кивает Яровлев. – Только при этом я ещё призывал и башкой думать!
- Ладно. – Машет рукой дежурный и говорит парню. – Идите в 418 кабинет, поведайте о своей беде оперуполномоченному.
Не факт что там к нему проявят больше участи, но молодой человек этого ещё не знает и искренне благодарит Яровлева за чуткость и заботу.
- Много ли человеку надо….– Глядя в след парню, говорит Яровлев.
- Если обратился в милицию, то много и в основном терпение. – Говорю я и стучу пальцем по переговорному устройству, привлекая внимание дежурного.
- Чего тебе?
- Зайди в кадры пусть тебе дописочку в удостоверении сделают - «Отдел укрытия преступлений».
Затем, повернувшись к Яровлеву, я спрашиваю:
- Так мы едем или нет? Или вы хотите ещё пару минут постоять здесь, наслаждаясь своей чуткостью и человечностью?
Если бы не разгильдяйство водителя мусоровоза, не закрепившего перевозимые им мусорные контейнеры, то место происшествие вообще было бы не у нас, а в Машиностроительном РУВД, на чьей территории расположена городская свалка и куда ехал мусоровоз. И сейчас бы я сидел на капоте своей машины, загорал и чутко поглядывал, чтобы Машиностроители не перетащили труп на нашу территорию. Но что произошло, то произошло. Водитель мусоровоза совершал последний маневр перед въездом на городскую свалку, резко дал газ, крайний контейнер упал и из него вывалился труп, завёрнутый в половинку драного, шерстяного одеяла. Вторую половинку упаковщик трупа оставил либо для личных нужд, либо в неё уже упаковали кого-то другого. А так как труп упал до осевой линии разделяющей не только дорогу, но и Вятский район с Машиностроительным, по закону нам и вести расследование.
- Михалыч! – Зовёт меня Валера Машкин, старший опер по убийствам Машиностроительного РУВД. – Анекдот рассказать?
- Нет.
- Да ладно! – Машет он рукой. – Сегодня тебе не повезло, завтра мне. Короче диалог на рынке: «Продавец: Мужчина! Купите котёнка. Покупатель: «Так он же у вас дохлый»! Продавец: «А я вам скидочку сделаю»!
- Смешно. – Киваю я. – Давно сидишь?
- Интересуешься, выяснил я что-нибудь или нет? Водитель не помнит где он точно взял этот контейнер, но есть маршрут, а учитывая, что контейнеров на машине восемь, перед тобой лежит не распаханный край работы. – С этими словами Валерка протягивает мне листок бумаги с выписанными адресами, где мусоровоз собирал контейнеры.
- И на этом спасибо. – Беря листок, говорю я.
Получается, что все контейнеры водитель забирал в Центральном районе, а через наш район он только проехал транзитом, направляясь на городскую свалку.
Я протягиваю листок бумаги Яровлеву. Ознакомившись с записями, он светлеет лицом.
- Так это же не наш район!- Почти с радостью говорит он. – Это меняет дело!
Но радость его не долга, и длиться всего пару минут, до того момента пока на место в окружении свиты не приезжает САМ. Ознакомившись с результатами первоначальных оперативно розыскных мероприятий, а точнее с листком бумаги, полученным мною от Машиностроителей, он заключает:
- У Ценральщиков и так нераскрытых убийств полно, так что расследовать будете вы.
Логика в данном решении отсутствует полностью, но логика, ни кого и не интересует.
- А как же уголовно-процессуальное законодательство? – На всякий случай предпринимает последнюю попытку Яровлев.
- Для тебя я уголовно-процессуальное законодательство, а почему? А потому что моё слово закон!
В этом утверждении тоже нет логике, зато в полной мере присутствует административно-управленческая мудрость, которая с лихвой компенсирует и логику и закон.
САМ направился к трупу, и свита мгновенно среагировав, тут же двинула за ним. Окружив САМого и труп полукругом почти как сыновей любовью, они не мешают ему созерцать зрелище и чутко ловят его желания. Кто-то особо недоверчивый или сильно умный, угодливо пару раз пнул труп ногой, видимо подозревая последнего в хитрости и коварстве, или на худой конец, в пребывании его в литургическом сне. Затем все дружно сказали – Да-а-а! И далее, САМ в профилактических целях, но по полной программе, то есть безжалостно, «влепил» Яровлеву за отсутствие на месте происшествия, так оживляющую обстановочку, оградительной ленты как в американском кино. Напоследок все потренировались в остроумии, традиционно вывалив на меня кучу как обычно безумных, но обязательных к исполнению неотложных поручений. Самоё простое из которых было связаться с ангелом-хранителем завёрнутого в кусок одеяла олуха и выяснить где этот халтурщик шатался, когда всё это произошло с его подопечным? Посчитав на этом свою миссию выполненной, САМ в сопровождении приближенных отбыл к месту постоянной дислокации, в кабинет с кондиционером и миленькой секретаршей. Ещё через полчаса рассосались и все остальные, в том числе и Яровлев, оставив меня одного с водителем мусоровоза и трупом, дожидаться СОГ и судебного медика.
Водитель, сидит на подножке своего мусоровоза, тихо переживает случившееся, с разговорами ко мне не лезет и это меня устраивает, это даёт мне возможность подумать, и прикинуть с чего начать. Конечно, плясать нужно от личности. Несомненно, есть плюс в том, что труп свежий и у него хорошо сохранились отпечатки пальцев, но не факт, что они есть в нашей базе. По этому, для установления личности, параллельно нужно сделать ещё что-то. Ну, во-первых, проверить труп по базе без вести пропавших. Во-вторых, сфотографировать труп, разослать ориентировки, а когда освободятся мои ребята, послать их к участковым в тех местах, где мусорщик забирал баки, может быть, кто-нибудь его и узнает. Однако всего этого может оказаться недостаточно, а без идентификации личности нам не как. Слишком большой разброс территории, а где искать непонятно.
От размышлений меня отвлекает водитель, от жары и непонятности ситуации, он начал тихонько подвывать.
- Ты чего?! – Спрашиваю я.
- Тревожно мне.
- Тебе-то чего тревожиться? Пусть тревожиться тот, кто его убил.
- А вдруг вы его не найдёте и во всём обвините меня?
- У тебя кепка есть?
- Да. А зачем?
- Одень её, а то я смотрю, тебе башку напекло.
Водитель лезет в кабину за кепкой, а я возвращаюсь к размышлениям – что ещё можно предпринять, и тут меня осеняет. Как я мог забыть о древнейшей оперативной технике – СРС! Ах ты век кибернетики, презервативов и поголовной компьютерной грамотности, как я мог позабыть о старом, добром друге Мухтаре! Конечно, запаховые следы вещь не стойкая, и нет ни какой гарантии, что собака возьмёт след, но попробовать стоит. Как сказал Марсель Ашар; «Считают, что успех приходит к тем, кто рано встаёт…. Нет. Успех приходит к тем, кто встаёт в хорошем настроении». А я сегодня встал в исключительно хорошем настроении, поэтому будем считать, что удача и дальше будет на моей стороне, хотя из личного опыта я бы сказал, что утро я любил бы куда больше, если бы оно начиналось – чуть позже.
Взяв из машины резиновые перчатки и два стерильных пакета, я, шокируя водителя мусоровоза, стягиваю с покойника носок с ноги и отрезаю кусок одеяла. Упаковав вещи в пакеты, я забрасываю их в багажник и сажусь ждать СОГ.
К приезду Петьки, следователя прокуратуры и судебного медика я нахожусь весь в нетерпении, ни то чтобы во мне проснулся сыскной зуд, просто я реально понимал, что с каждой минутой вероятность того, что собака возьмёт след уменьшается в геометрической прогрессии. Быстро передав Петьке все, что надо сделать я поздоровался с экспертом и следователем, и побежал к своей машине. В принципе было бы неплохо выяснить причину смерти, но судя по дырки в груди покойника, аккурат в районе сердца, на мой взгляд, она и так очевидна.
- У тебя, что после утренней психотерапии, старые раны открылись? - Кричит мне в след Петька.
- Какие раны?- Не понял я.
- Энурез.
Вообще-то мне глубоко «по барабану», что он там кричит, но порядок должен быть, поэтому на секунду я останавливаюсь.
- Ты сейчас глупость сделал! – Тыча в него указательным пальцем, говорю я. - После поговорим!
В «собачнике», а вернее в питомнике служебного собаководства, заведующий этой собачей богадельни пришел в неописуемый восторг, в кое-то веки, его дармоеды кому-то понадобились. Он бегает вдоль клетей, делая непростой выбор между тремя, на его взгляд, наиболее подходящими барбосами. В конце концов, его выбор падает на пса, не проявляющего к его суете ни какого интереса. Пёс лежит выходным отверстием своего организма к своему начальнику, изредка помахивая облезлым хвостом.
- Этот! – Тыча в пса пальцем, говорит начальник питомника. – Чемпион!
- Кличка, что ли такая.- Интересуюсь я.
- Нет, кличка у него «Маразм». Чемпион это в смысле победитель соревнований. – Поясняет начальник питомника.
- А чего кличка-то такая странная?
- По правилам. – Пожимает плечами начальник питомника. – В имени должны быть две первые буквы из имени матери и отца. Отец Маркиз, мать Марта, вот и получился Маразм.
- А почему, например не Максим?
- Ты чё дурак?! Максим это Я!
- Да. – Киваю я. – Два Максима для твоего собаководства это явный перебор.
Посещение первых четырёх помоёк не ввергло меня в уныние, но серьёзно озаботило меня мыслью о собственном здравомыслии. Собака, будучи выпущенной, из машины, с удовольствием рылась в помойке, чесалась, зевала и с отвращением нюхала носок покойника. Наверное, на её бы месте я тоже с отвращением нюхал его носок. Но как бы там, ни было, а я на своём месте, поэтому мне ничего не остается делать, как несильно пнуть барбоса под зад, стимулируя псину к работе, впрочем, без особого успеха. На пятой помойке всё повторилось по ранее накатному сценарию, за исключением того, что здесь пёс надул здоровенную лужу и попытался погоняться за чёрной кошкой. Видя всю безнадёжность затее, я уже готов был отказаться от услуг этого сомнительного коллеги по сыску, но уступил слёзным просьбам кинолога, дать собаке последний шанс.
- Это конечно маразм, но учти Маразм, это твой последний шанс. – Грозя пальцем и собаке, и кинологу, грозно произнёс я.
И пес, поняв всю серьёзность ситуации, взял и реабилитировался. Выбравшись из машины, он традиционно зевнул, но затем встрепенулся и повёл носом, затем облизал нос языком и ещё раз повёл своим чёрным наконечником морды, опустил голову к земле и натянул поводок.
- Гляди, клюёт! – Оборачиваясь ко мне, растеряно сообщил кинолог.
- Ты уверен? – С сомнением переспросил я. – Может быть всё гораздо проще, на соседней помойке кто-то кильку выбросил?
- Нет-нет! Точно клюёт!
- С чего ты взял?
- Он кильку не любит.
- Это аргумент. – Ухмыляюсь я. - Тогда, это! Скажи ему, чтобы нюхал.
- Я думаю, он уже нанюхался.
- Да я не про носок, я про след.
- Это по-другому надо говорить – След, Маразм! След!
Собака опустила голову почти к земле и ещё сильнее натянула поводок.
- Работает! Я тебе точно говорю, работает! – Радостно затараторил кинолог. – След, Маразм! След!
И Маразм понёсся! По дворам и подворотням, распугивая мирно дремлющих на лавочках старушек и чинно прогуливающихся от куста к кусту комнатных собачек. Пёс работал. Работал честно, с азартом. Ну, точно – чемпион, хоть и Маразм. Увлекшись походом по следу мы совершенно потеряли осторожность и влетели не только во двор но и в подъезд и, в конце концов, в квартиру, и здесь нас ждал самый настоящий сюрприз, причём неприятный, а вернее пьяная и агрессивная компания. Пес, поняв, что работа выполнена, потерял к ситуации всякий интерес. А зря, в принципе я на него надеялся. Пёс улёгся на грязный пол, зарыл глаза и нагло захрапел. Скотина!
- Ну чё мент! Нашел?! Легче стало? – Задал мне вопрос здоровенный бугай. По всему видать отчаянный гад, к тому же приведшего нас сюда боевого пса, да и меня в купе с кинологом, он не воспринимает как реальную угрозу и тому есть серьёзные основания, объём бицепса у бугая, значительно превышает размер моей с годами до неприличия разношенной фуражки. Ситуация требует быстрого разрешения, но как её разрешить, когда пьяных лосей человек пять, пёс дрыхнет, а кинолог только что не насвистывает весёлую мелодию, демонстрируя свою безучастность. В общем-то, всё хреново, я бы даже сказал, слишком хреново. Как мне сейчас не хватает подаренной мне Толчном гранитной доски со звёздочкой, загадать хотя бы один экипаж ОМОН или ППС.
- Серый! – Тем временем, не спуская с меня глаз, говорит бугай. – Посмотри в окно, много их там?
Один из собутыльников бугая метнулся к окну. Некоторое время он всматривается во двор, а затем очень удивлённо произносит:
- Там никого нет!
- Вот как! – Всё также, не спуская с меня глаз, говорит бугай, и спрашивает. – И что ты теперь будешь делать?
- Не ссы, придумаю что-нибудь. – Отвечаю я, но в голову как назло ничего не лезет.
- А-а-а! Ну, думай-думай! Только не долго, нам когти рвать надо. Если ничего не придумаешь, на выбор могу предложить сотрясение мозга или перелом любой конечности.
- А давай я тебе стихи почитаю?
- Чего?! – Выпучивает глаза здоровяк.
- Стихи. Марк Лисянский. «Космонавт приходит к Ильичу». Исполняет подполковник милиции Савранский.
Космонавт приходит к Ильичу,
Перед старом хочет с ним проститься
И в ответ на: «Завтра я лечу»,
Услыхал: «Счастливо возвратиться».
Входит он в кремлёвский кабинет.
Два окна. Рабочий стол. Конторка.
Свечи – если вдруг погаснет свет.
Книжный шкаф. И книжек горка.
Печь белеет кафелем в углу.
Карта в узкой рамке возле печки.
Шаг. Второй. Подходит он к столу.
И встаёт Ильич ему навстречу.
Показались лишними слова.
Улыбается Ильич знакомо…
Завтра будет далеко Москва,
Будет шар земной родимым домом.
Космонавт подходит к Ильичу
Без официального доклада.
Он молчит. Я тоже помолчу.
Всё понятно. Значит, слов не надо.
Пока я читаю этот бред, в такт, размахивая руками, челюсть у бугая отваливается почти до пупа, а глаза вылезают из орбит.
- Ты чё, больной?!
Но я не больной, и руками я размахиваю не просто так. Декламируя этот вздор, со стола я хватаю бутылку из-под водки и трескаю ей бугаю по башке. Бутылка с глухим стуком ударяется о голову здоровяка, но не разбивается, однако бугаю видимо всё равно больно, потому, что с визгом: «Ой! Бля!» - он хватается за свой помятый чайник.
- Качественная. – Говорю я и ещё раз сильно ударяю бугая бутылкой по голове.
Бугай, не отпуская рук от головы медленно садиться на корточки, однако легендарная бутылка опять не разбилась, поэтому мне приходиться ударить ею о стену, сделать из неё «розочку» и полученный «цветок» подставить к горлу бугая.
- У кого-нибудь ещё есть сомнения, что я дурак? - Спрашиваю я притихшую компанию.
Компания дружно отвечает – Нет!
И меня это вполне устраивает.
- На пол! Мордами в низ! А то я сейчас ещё и собаку на вас спущу! – Ору я.
Компания послушно опускается на пол. Всё-таки есть во мне – эдакая скрытая железная воля! Ну, и совсем немного сыграло свою роль что этот паршивый пёс, не приходя в сознание, то есть, во сне ни с того не сего начал рычать.
- Иди, выдерни у них ремни и свяжи им руки. – Говорю я кинологу, одевая на теряющего сознания бугая наручники.
Кинолог проявляет не дюжую сноровку и в считанные минуты вся компания спеленована, мне лишь остаётся закрепить успех и найденным здесь же в квартире мотком толстого скотча перемотать им ноги ну и для верности, ещё раз обмотать уже связанные руки.
- А ты что пса своего не разбудил?
- Растерялся. – Честно признаётся кинолог. – А чё бы я ему сказал?
- Ну, не знаю! – Пожимаю я плечами. – Обсудил бы с ним текущий момент и сказал бы ему, что-нибудь типа – Фас.
- Фас?!
Зря мы затеяли этот диалог, пёс сквозь сон заслышав знакомую команду открыл глаза и вонзил зубы в первое что попалось ему под руку, в мою задницу. Сука!
Так как место преступления располагается в соседнем с Вятским районом Центральном РУВД, то следственно-оперативная группа едет очень долго. Потому что прежде чем посылать группу на осмотр в соседний район, дежурный по РУВД должен связаться с дежурным по городу, а тот в свою очередь должен…. Короче, у попа была собака…. и далее по тексту.
Так что до приезда СОГ я успеваю ни только выяснить обстоятельства совершенного убийства и найти орудие, которым было совершено преступления. Так же, я успеваю набить морду собаке и послать её поводыря к соседям за йодом и пластырем. Оценив всю безнадёжность ситуации мне приходиться поверить на слово кинологу, что его паршивому псу сделаны все обязательные прививки от чумы, столбняка, бешенства и других болезней, передающихся не только половым путём. Кроме этого я успеваю усомниться в словах Марселя Ашара об успехе приходящем к тому, кто встаёт в хорошем расположении духа. Хотя в этом я могу и ошибаться, ведь лично для меня, если конечно не считать прокушенной задницы, всё обошлось благополучно без обещанного мне на выбора сотрясения мозга или перелома в сочленениях моего скелета.
- Когда я откинусь, я тебя убью! – Проговорил гамадрил, постепенно приходя в себя, после того как я приголубил его бутылкой.
Глядя на него, я улыбаюсь.
- Ты думаешь это смешно?
- Ты не первый кто мне обещает, но дело даже не в этом. Давай разберём ситуацию поподробней. Мне сегодня пятый десяток лет, за содеянное тебе впаяют лет двадцать, то есть, когда ты выйдешь из тюрьмы, мне совсем немного будет не хватать до семидесяти, я буду больной с двумя каплями рассудка на всю голову, и возможно, что иногда я даже буду ссаться в штаны. Возможно, я буду выращивать в огороде редиску, потому что больше ничего полезного для общества я уже сделать не смогу и буду находиться в паре шагов от удобрений для своей редиски. Так что моим убийством ты только облегчишь задачу моим немногочисленным родственникам, которые будут стоять в очередь за моим ещё менее многочисленным наследством. А теперь ответь мне на вопрос – чего мне бояться?
- Получается, что бояться тебе нечего. – Вздыхает громила.
- Именно так и получается. – Киваю я.
Я закуриваю две сигареты, одну из которых сую в рот громиле. Не смотря на то, что минуту назад он хотел меня убить, мне его жаль.
Тем временем квартира начала наполняться людьми в форме и без. Нет, это приехали ни члены следственно-оперативной группы, это нагрянул САМ со своей свитой. В принципе правильно, очень удачное стечение обстоятельств для того чтобы популяризировать деятельность руководимых им органов внутренних дел в целом и попытаться поправить пошатнувшийся имидж этих самых органов, в частности. Ведь от обнаружения трупа на дороги до задержания преступников прошло не более трёх часов. На книгу рекордов Гиннеса, наверное, не тянет, но как бы там, ни было, случается такое не часто.
- Молодец! – Входя в квартиру, хлопает по плечу кинолога САМ. – Савранский, что у тебя со штанами?
- Собака укусила.
- Молодец! – Снова сказал САМ, и очень непонятно, кого он сейчас похвалил меня или цапнувшего меня за задницу пса.
САМ быстро и очень красиво дал интервью, снялся на фоне кинолога, его героической собаке и плененных бандитов, после чего с чувством выполненного долга, отбыл восвояси. Хотя нет, прежде он сказал, что расследовать преступления будут сотрудники Центрального района, ну правильно, он ведь по-русски объяснил, у них очень низкий процент раскрываемости убийств.
В принципе, мне действительно «моно писуально», кто будет расследовать преступление, главное, что оно раскрыто, но всё равно, немного обидно, да и жопа болит.
Передав задержанных и кинолога с собакой прибывшим Центральщикам, я, прихрамывая на раненую полу-задницу, бреду к своему автомобилю. Но прежде чем я покинул квартиру, один из пленных меня окликает:
- Слышь, командир! А как космонавт с Лениным разговаривал, ведь он же мумия?!
- Кто? Космонавт?!
- Ленин!
- Ну, не знаю! Обкурился наверно. – Пожимаю я плечами.
Возле машины меня застаёт звонок от начальника СКМ, он уже в курсе, что, не смотря на то, что начальник УВД сначала велел нам расследовать факт убийства, а когда преступление было раскрыто, передал его в Центральный РУВД.
- Тебя-то как угораздило влезть в квартиру, что не мог позвонить, вызвать поддержку?
- Мог, конечно, да как-то само собой получилось, квартира была открыта ну, и….
- А собака как тебя за жопу цапнула?
- Хочется верить, что по ошибке.
- Там – само собой, тут - по ошибке, стареешь что ли?
- Наверное. – Вздыхаю я.
- Ладно, приезжай в отдел, подмоложу тебя коньячком.
Я кладу трубку, но телефон вновь начинает звонить, я подумал, что Яровлев забыл мне что-то сказать и, не взглянув на дисплей, снимаю трубку.
- Савранский! Ты, почему не отвечаешь ни на мои звонки, ни на письма, которые я тебе на «мыло» сбрасываю? – Раздаётся приятный женский голос из моего прошлого.
И хотя голос будоражит воспоминания и даже где-то глубоко начинает подвывать тоска, я молчу. А что тут скажешь, как мне кажется моим молчанием уже всё и так сказано?
- Я знаю, мужчина до тех пор гоняется за женщиной, пока она его не поймает… - продолжает приятный женский голос, - …. но может быть хватит бегать, а то так и встретишь старость в одиночестве.
- У кого есть кошка, тот может не бояться одиночества. – Отвечаю я. – А у меня, если ты помнишь, кошка есть.
- А если она сдохнет?
- Я так не думаю, по-моему, она бессмертна. – Пожимаю я плечами.
Женщина на том конце провода замолкает, а я думаю про себя: «Однажды мы уходим от тех, кто нас любит, чтобы потом всю жизнь мысленно к ним возвращаться, но разбитую чашку не склеишь, даже пытаться не надо. К сожалению, или к счастью, но я это знаю точно». Впрочем, это как раз тот редкий случай, когда ушел не я, а бросили меня, впрочем, какая разница.
- Ну, прощай?! – Толи спрашивая, толи, действительно прощаясь, говорит женский голос
- Прощай. – Говорю я и отключаю телефон.
Конечно, у меня нет оснований не доверять словам кинолога, но на всякий случай, по дороге в отдел я заезжаю в травмпункт где знакомый доктор воткнул мне в здоровую половину задницы, пару уколов, а дежурная медсестра кое-что поштопала мне на попе и наложила красивые крестики из лейкопластыря на дырки оставшиеся от зубов моего четвероного товарища по работе. Любуясь в зеркало на её работу, и наблюдая, как она улыбается, мне пришлось признать, что не всякие шрамы украшают мужчину.
- Да ладно. Нашёл проблему. – Махнул рукой врач. – У меня, например, вообще шрам на пенисе и нечего.
- Шрам на пенисе это загадочно. С ним ты кажешься опытным мужчиной, испытавшим в жизни почти всё.
- В смысле? – Не понял врач.
- В смысле, что в поисках той, что поперёк, ты наткнулся на ту, что с зубами, и в этом смысле шрам на пенисе выглядит много выгоднее чем шрам на жопе. Кстати, а откуда, у тебя шрам на пенисе?
- В детстве в дедовом саду неудачно упал с яблони.
- Не очень романтично, но всё равно загадочно при условии, что кроме меня ты об этом, больше, ни кому рассказывать не будешь.
В РУВД почти все наслышаны о моём беспримерном инциденте с сыскной собакой, поэтому по поводу приобретшей коричневый цвет подсохшей крови на моих штанах иронизируют не очень зло.
Правда, Макс поставил мне на стол новенькую собачью миску с разовым бантиком и запиской, что типа мы теперь крестники и приложил к ней расписание полнолуний, чтобы я не мучился когда наступит пора выть. По Максовому календарю получается, что до полной луны у меня есть ещё три дня, значит не всё потеряно. Кстати, надо будет сказать Максу, что разовый бантик привязывают сучкам, а я какой ни какой, всё же кобелёк.
- Михалыч, а ты чего пришёл, шел бы домой отлёживаться, седалище-то, небось, болит?
- Болит Петька. Как-то неудачно я нынче нашел приключений на свою жопу.
- Конфетку хочешь?
- Давай. Только не заставляй меня за неё служить на задних лапах.
- Да ты что! И в мыслях не было! Я же знаю что собака ты хоть и злая, но породистая, и заставить тебя служить за конфетку, на задних лапах было бы кощунством. Ты лучше пообещай, что когда у тебя жопа заживет, ты меня научишь вилять хвостом и прыгать через кольцо.
- Да не вопрос!
А потом мы с Яровлевым пили коньяк. Сначала была одна бутылка затем вторая, а потому что русский человек с одной бутылки не может постичь всю глубину. Кто-нибудь меня может, спросит – а глубину чего? А я отвечу - а глубину всего!
Утром стоя в душе под струями холодной воды, я вспоминал слова доктора, что вчера мне бы следовало воздержаться от употребления спиртного. Типа препарат, который он мне вколол в жопу, новый и его воздействие на организм человека полностью не изучено. Наверное, теперь я точно весь покроюсь, собачей шерстью и мутирую непонятно в кого. Я осматриваю свою шкуру, кроме оставленной кем-то на пузе следов помады, всё остальное вроде в порядке. Я облегчённо вздыхаю, и, подняв лицо к лейке душа, начинаю петь – У-у-у-у-у! Тьфу ты! Яти твою мать!