В этом тексте нет подтекстов, которые многие ищут не понятно зачем. Это просто воспоминания ЛГ и не более.
В период первого гнездования, которое впоследствии оказалось роковой ошибкой молодости, и случившегося по воле и заблуждениям моей судьбы на ранних курсах института, я, однако, со всей ответственностью подходил к пополнению семейного бюджета и не ограничивался одной стипендией. Уходя от налогов на законных основаниях, я имел ежемесячно в своем лапотнике больше профессора нашей кафедры, но не надолго, т.к. почти сразу по велению совести отдавал все хозяйке гнездилища, а она прятала заработанные непосильным трудом грязные купюры под стопкой чистого белья в шкафу.
Ценнее всего в этой борьбе за удовлетворение потребностей молодой еще неокрепшей ячейки социалистического общество страны, находящейся в состоянии холодной войны, были незабываемые встречи с типичными представителями народных масс того времени, которые вносили в мое сознание дополнительную информацию о бесконечном многообразии окружающего мира.
В одну из суровых зим, погрузившую европейскую часть страны в лютые морозы, ваш покорный слуга нашел очередной источник пополнения своего кошелька, тепленькое местечко в лице уникального производства катушек для ниток – катушечной фабрики имени В. Володарского.
Володарский В., чтоб вы знали, на самом деле - Гольдштейн Моисей Маркович (1890-1918) мещанин, член Бунда с 1905, меньшевик. Неоднократно подвергался арестам и ссылкам. В 1913 г. эмигрировал в США, где вступил в социалистическую партию. В мае 1917 г. вернулся в Петроград и стал большевиком, и тут же был назначен главным агитатором Петроградского комитета РКП(б), а на 2-м Всероссийском съезде советов избран в Президиум ВЦИК, в 1918 комиссар печати, пропаганды и агитации. Убит эсером Сергеевым по дороге на митинг.
Гордо неся имя великого революционера, это предприятие отечественной индустрии обеспечивало весь социалистический лагерь деревянными катушечками, изобретенными нашими предками на заре человечества, для наматывания на них нитей различного калибра, чтобы их не надо было распутывать, если бы они валялись кучей по углам швейного производства и по домам граждан. Это очень полезная в хозяйстве вещь изготавливалась на фабрике из первосортной корабельной древесины, предварительно высушенной до такого состояния, чтобы не треснуть в самый неподходящий момент и сделать неудобным процесс разматывания нитей перед вставлением их в ушко любой иголки.
На все готовый ради денег, я, без предварительного обучения, влился в коллектив цеха подготовки сырья для станков автоматов, вывезенных из разгромленной Германии, которые делали катушки в огромных количествах, сразу с дырочкой по центру, из деревянных брусков, доведенных до кондиции. Коллектив цеха, не считая начальства и временных халтурщиков, к категории которых относился и я, состоял из женщин, находящихся в лютые морозы на свежем воздухе на территории фабрики, которые в темпе вышеуказанных станков автоматов аккуратно укладывали бруски на тележки, но так, чтобы они не развалились по дороге. В начале технологического процесса, от которого зависело качество продукции, наши женщины одетые в несколько слоев одежды, но так чтобы можно было шевелиться, выдергивали бруски из больших куч, сваленных на берегу Невы неизвестным мне способом, и засыпанных снегопадами и метелями. Справившись с этой технологической задачей, они виртуозно возводили двухметровой сооружение «решетка» на тачках-вагонетках, передвигать которые входило в мои служебные обязанности и моих коллег по тяжелому физическому труду.
Путь груженых вагонеток к станкам автоматам вывезенных из фашисткой Германии, передвигающихся исключительно на нашем пердячем пару, пролегал через ангары-сушила дореволюционной постройки, еще до рождения В. Володарского, как я потом узнал катушки делали и до него. В них, в этих цехах горячего воздуха с огромным диапазоном относительной влажности от сирости брусков, постоянно поддерживалась температура +150 градусов по Цельсию, не смотря на то, что мы живые люди, а за пределами сушилок минус тридцать в ночные часы.
Среди коллег по бизнесу и любителей срубить халтурные бабки были замечательные представители мужского пола, упрямо двигающиеся по пути человеческого прогресса, и легко и непринужденно передвигающие полутора тонные вагонетки, у которых иногда заклинивало колеса от температуры.
Среди «толкачей» груженых тележек был Сергей Иванович, с которым я отработал не один десяток смен. Это был представитель советской интеллигенции, имевший два высших образования, но больной туберкулезом легких. Он каждую зиму приходил работать в этом «аду» полтора-два месяца, чтобы, как он говорил, заглушить развитие болезни контрастом температур. И действительно, к концу его пребывания в нашем временном коллективе его физические данные были в норме, а нездоровый румянец на щеках исчез. Такой способ поддерживать себя в актуальном состоянии он изобрел сам и применял его уже несколько лет, отказавшись от операции на легких, которую ему предложили врачи.
Он был неразговорчив, но то, что у него хорошая семья, а на его основной работе его отпускали каждую зиму на это «самолечение» я знал. Вполне возможно, что в этом «аду» его организм умел мобилизовать все свои ресурсы, и каким-то образом повышал иммунитет, и улучшался общий психологический настрой, необходимый для постоянной борьбы с болезнью.
Еще один кадр, с которым я занимался толканием тележек по ночам в ту зиму – Игорек, заячья губа, вынужденный пополнять свой бюджет таким варварским способом по причине пятидесяти процентных ежемесячных удержаний из зарплаты, в виде алиментов в пользу своих трех детей от разных жен. Игорьку было лет под тридцать и было видно, что за столь непродолжительный жизненный срок он многое успел совершить на поприще ухаживания за женским полом, несмотря на то, что он имел «заячью губу» с рождения. В нем всегда, даже в ночную смену, был виден мужской задор в подходе к женщине, и наши местные куколки в двух ватных штанах, нескольких кофтах и фуфайках ценили его тонкую фамильярность, и с удовольствием слушали его анекдоты, не отрываясь от укладки брусков на лютом морозе.
Его любимой страной была Япония, о которой он говорил с благоговением и глубоким уважением к культуре и традициям страны восходящего Солнца, и собирал всю доступную литературу о ней. Он очень часто подчеркивал тот непреложный факт, что там, в у них мужчина на первом месте, а женщина на втором, или даже на третьем, потому что, когда появляются дети, они занимают это первое место. Когда речь заходила о Японии, мне казалось, что его заячья верхняя губа распрямляется и этого дефекта, уродующего его лицо, почти не заметно.
Как-то раз в приватной беседе, которая проходила в предбаннике одной из сушилок, Игорек сообщил мне печальную новость, что он собирается порвать отношения со своей любовницей Ларисой. Этой женщине, которой он отдал всего себя, но потерявшей остатки совести и выкачивающей из него деньги, заработанные каторжным трудом, на всякую, можно сказать, ерунду, типа туфлей разных цветов, кофточек, нижнего белья и других шмоток, он больше не верил. Он уже имел неопровержимые факты её неверности ему во время его ночных смен на фабрике. Я пытался, как можно, успокоить Игоря, видя его горе, и еще раз перепроверить факты измены. Я даже был готов отпустить коллегу для захвата врасплох на месте неверную женщину с её новым любовником и самому перетолкать все вагонетки, но он отказался, сказав, что решение принято окончательно.
Примерно, через неделю Игорек выдал мне информацию о процессе разрыва с любовницей, по заранее придуманному им сценарию, и осуществленному автором с филигранной техникой исполнения, но вмешался его величество случай. Игорек, предварительно договорившись о встрече, принес к Ларисе на прощальный ужин бутылку дорогого вина, в которую был введен раствор целой пачки пургена с помощью шприца. Для себя он купил маленькую водки, но пургена туда не добавлял. В процессе прощания Лариса отказалась от приема спиртного, сославшись на головную боль, и убрала вино со стола. Скорее всего, зная Игорька не понаслышке, она что-то заподозрила. Выпив своего малька, мститель навсегда покинул свою любовницу, не устраивая сцен и надеясь, что бутылка с пургеном будет распита Ларисой и её новым любовником на халяву при очередном страстном свидании. Но этого, к большому разочарованию автора проекта, не произошло, и подаренная на прощание бутылка вина была передарена Ларисой своей любимой тетки, у которой Игорь бывал неоднократно в счастливые периоды их романа. По утверждению «заячьей губы» удобства у тетушки были на дворе, т.к. она жила загородом в своем частном доме, который собиралась завещать племяннице. Компетентные источники сообщили Игорьку, что тетушка уговорила подаренную бутылочку за один присест, после чего чуть не простудилось на морозе, сидя на толчке.
Отношения между тетей и племянницей, в результате этого инцидента, были испорчены, а завещание переписано. Лариса осталась без наследства.
Катушечную фабрику и свою работу толкача я покинул уже весной, когда стало нечем дышать от вони, распространяемой мыльным заводом, расположенным рядом и производящим туалетное мыло.