73 - 5. В худшую сторону.
15.07.73
Неделю назад Мина с дочерью уехали в Одессу погостить к её родной сестре. Иосиф задержался, обещали привезти доски для ящиков. О, доски для ящиков! Никогда они в Кишинёве не ценились так дорого. Вывозить новые вещи не разрешалось, в ящики вкладывали всё нажитое. Иосиф должен был присоединиться к семье чуть позже, снять квартиру на одной из станций у моря и попляжиться. По пути в Одессу он заехал к родителям. Отец слегка приболел, чуть повышенная температура, ничего серьёзного. Мать рассказала, что он, как обычно, приняв горячую ванну, вышел во двор не обтираясь, благо стояла жара.
К вечеру Иосиф пошёл на Днестр. Уже несколько лет, как построили мост, но Иосифа тянет к парому. И не только его. Очередь возле парома не исчезла, люди привыкли к спокойной передышке между двумя берегами. Ожидание, общение друг с другом, чуть заметное дрожание троса, тихое журчание-ворчание реки. Так было десять, сто лет назад, загорелый паромщик тот же, он неотделим от реки, а река вечна. Иосиф сел на дощатый помост, свесил ноги в воду. Как хорошо дышится и как спокойно!
«Иосиф, уверен ли ты в своих стремлениях?.. Устоишь ли?.. Нужно ли оставлять нажитое?..
За паромом вниз по течению раскинулись песчаные пляжи, а над ними, чуть повыше, лесные заросли. Ни души. Только в сумерках вечернего покрывала неугомонная птица изредка подавала голос. Иосиф разделся догола и вразмашку сильными толчками заплыл на середину реки; течение, как всегда сильное, подхватило его.
Утром температура у отца поднялась до сорока. Ни о какой Одессе и речи не могло быть. Врач и друг семьи Софья Моисеевна признала крупозное воспаление лёгких при острой сердечной недостаточности. В больницу отец лечь отказался наотрез. На протяжении дня сделали четыре укола, но температура не падала. «Спать» ложились в тревоге, на всякий случай приготовили кислородную подушку. В полночь мать разбудила Иосифа. Клокочущее дыхание, бессознательный взгляд, грудь и живот высоко поднимались. Иосифа обуял ужас, но самообладание не потерял. Быстро дал отцу кислород и сказал матери вызвать скорую помощь. Заказ приняли, но приезжать не торопились. Кислород кончился, благо под окнами стояла наготове машина сестры. Через двадцать минут Иосиф вернулся с подушкой кислорода и застал ещё более страшную картину. Мать обмывала отца, он отходил. Спасательный кислород, и в это время подъехала скорая помощь. Руки пожилого фельдшера дрожали, он не мог вправить иглу в вену. Иосиф гладил отца, успокаивал. Наконец-то укол был сделан. Через полчаса отцу стало лучше. В пять утра пришли сестра с мужем. Отец дремал, сын с матерью отходили от страха.
Иосиф послал телеграмму жене, что приехать не может. Вечером позвонила Мина, поинтересовалась здоровьем отца, сказала, что намучилась, дожидаясь на телефонной станции, что ей с дочерью хорошо, что они ходят на море, чтобы Иосиф за них не беспокоился. На этом и закончился разговор.
«Имеешь ли ты, Иосиф, право оставить родителей? Вспомни, как они втайне, чтобы никто не знал, заверяли разрешение на твой отъезд. Они поступили благородно, не считаясь с официальным общественным мнением. Они вложили в тебя жизнь, а ты их оставляешь. Думай, очередь за тобой…».
Сестра с мужем и детьми уехали отдыхать в Крым. Иосиф остался с родителями. Через полторы недели приехали Мина с дочерью. Загоревшие и просоленные, они привезли с собой солёный привкус моря, запах водорослей, хлопки прибоя.
Неопределённость положения сказывается на Мине. В первый же вечер разразился скандал. Мина обвиняла Иосифа в авантюризме, кричала ему, что он неудачник, что она чувствует за его спиной неуверенно. «У нас нет денег, у нас нет будущего, у тебя нет права даже воспитывать свою единственную дочь. С каким лицом она пойдёт в школу первого сентября? Как мы можем оставить своих родных?» Иосиф так соскучился по жене. Скандал, как нож в спину, и, что самое неприятное, в присутствии дочери. Мина приехала совершенно другим человеком. Он понимал, откуда ветер дует. У её сестры совершенно другие измерения жизни. Иосиф что-то говорил, доказывал, уговаривал, но ничего не помогало. Нужно иметь здоровое сердце, ведь это только начало трудностям. Спать легли отдельно.
Иосиф лежал с закрытыми глазами, но не спалось. «Что с того, если правильную идею не с кем и не для кого осуществить? Возненавидеть друг друга при первых же трудностях? А что будет «там»? Иосиф, ты затеял всё это ради себя и ради семьи. Они не видят. Добивайся. Будь более гибким, уступи Мине, постарайся устроиться на работу». Мысли мутными волнами захлёстывали голову.
Утром Иосиф пошёл устраиваться на работу шофёром, благо права у него были профессиональные. Водители требовались как на временную, так и на постоянную работу. Но как только его трудовая книжка с записями инженерных должностей попадала к начальнику отдела кадров, начиналась игра в кошки мышки. Тот сразу догадывался, но с ответом не торопился, планируя патриотическое представление. Начальниками отделов кадров, как правило, назначались властями бывшие работники партийных органов, кгбэшники, вышедшие на пенсию или прогоревшие на чрезмерных взятках. Медленно перелистывая листочки жизни, вехи продвижения, поощрения, он с интересом бросал косые взгляды на просящего, пытаясь прочесть в лице раскаянье и безвыходность. Дальше следовала стереотипная фраза: «Вы образованный человек и понимаете, что наша страна вложила в вашу учёбу огромные деньги, поэтому мы не можем себе позволить использовать вас на рабочей должности»; или: «На нашем предприятии и так высокий процент отъезжающих»; или: «Могли бы вы дать подписку о невыезде?» Иосиф посетил несколько предприятий, в дискуссии не вдавался, старался быть крайне вежливым, но всюду получал отказ. Трудовую книжку в руки не возвращали, пренебрежительно бросали на стол с колкой добавкой: «Получите работу в Израиле».
Васеры получили разрешение. Настроение у них восторженно-усталое. Он только что приехал из Унген, где сдавал вещи в багаж. Люди на таможне ночуют на ящиках, обросшие, некоторые больные, антисанитария. Евреев с визами в Израиль в гостиницы не пускают. Грузчики «вытряхивают» карманы, власти на все эти безобразия смотрят «сквозь пальцы». Провоз вещей ограничивается жёсткой инструкцией. Ограничения распространяются на количество вещей и их стоимость. Для провоза мебели необходима справка, что владелец пользовался ею не менее двух лет. Получение такой справки – целая эпопея. Некоторые идут на обман, вскрытие его сопровождается грубыми оскорблениями и конфискацией. Приёмники, фотоаппараты, ковры, пианино, даже книги изымаются в громадных количествах. Индустрия наживы не только государственной, но и личной. Нередки случаи, когда люди входят в роль унижённых, молят и просят, заглядывая в глаза, предлагают взятку. Едет нация - разные люди, социальные ступеньки. Строптивые в знак протеста направляют телеграммы в ООН. Огласки боятся, и некоторое время местные власти ведут себя относительно сносно.
Домой Иосиф вернулся поздно вечером, обстановка молчаливая, тяжёлая. На душе плохо. После долгих и мучительных переговоров, договорись, что Мина с Раей снова уедут на пару недель к её родителям.