Три дня Иосифа окружает пасторальная тишина. Откуда-то издалека доносится лёгкое похлопывание дизеля, запряжённого в водяной насос для полива, изредка прогремит разбитым кузовом автомобиль.
С подачей прошения на выезд в Израиль, отношения между Иосифом и женой Миной, и без того нелёгкие, ещё более усложнились. Она болезненно перенесла процесс увольнения с работы и подачу документов. Чтобы как-то забыться, оторваться от нервозной обстановки Кишинёва, Мина с дочерью Раей уехали на некоторое время в Могилёв-Подольский к её родителям. Иосиф приехал навестить их. Мина набросилась на него с вопросами: «Что слышно в Кишинёве? Много ли разрешений? Кто ещё из знакомых подал? Сколько можно сидеть без работы. Если бы Иосиф мог ответить? Но он что-то говорил, успокаивал, приводил примеры. Мина выглядит лучше. Усердно учит иврит. Можно только позавидовать её терпению и настойчивости.
Родители не препятствовали, по крайней мере, внешне, выезду старшей дочери. В расставание не верят, думают как о чём-то непринятом, нереальном и далёком. Отец Мины дома почти не бывает. Спозаранку, когда птицы ещё спят, он заводит свой старенький мотоцикл ИЖ и уезжает на маслобойку. В молодости, работая электриком, он вступил в партию по процентной норме, после войны при молчаливом согласии местных партийных властей построил маслобойку, которая приносит им, властям, доход и семье достаток, жителям ближайших сёл тоже удобно. Если утром не слышен треск мотоцикла, соседи со всей улицы торопятся узнать, что случилось с Пейсом. Возвращается в темноте, наскоро кушает и ложится спать. На матери держится домашнее хозяйство, воспитание детей, их, слава Богу, четверо, было пять, да один умер в раннем детстве. Живут по принципу «Бог даст день, Бог даст пищу». С миниными родителями Иосиф ладит лучше, нежели с Миной.
По вечерам заходит Мойша, брат мининой матери. Садится на стул у стола и молчит, оценивая обстановку, а затем предлагает Иосифу прогуляться к Днестру. Они идут к реке, садятся не траву, ещё сохранившую тепло зашедшего солнца. Днестр чуть позванивает на каменной мели. На высоком берегу противоположного берега мерцают далёкие огоньки деревни. Слова заскорузлые, такие же, как и его руки сапожника, перекривленные и жёсткие, бередят ночную синь. До 1939 года Мойша с женой жили в Румынии. Работал сапожником, мечтал о справедливости и социализме. В 1939 году, веря лозунгу «Пролетарии всех стран соединяйтесь», всей семьёй нелегально перешли границу, то есть переплыли Днестр. Советские власти их арестовали. Мойшу выслали на Север строить железную дорогу Норильск-Дудинка. Утром оставшиеся в живых выносили из бараков труппы замёрзших, складывали их штабелями, затем отправлялись на работу. Вечером уцелевшие собирали труппы погибших на работе. И так из дня в день. Освободили Мойшу в середине пятидесятых годов. Долго искал семью. Жена как в воду канула, сын умер в детском приюте неизвестно где и когда. Женился заново, имеет двух детей. Иврит знает лучше русского.
- Если бы ко мне возвратился тридцать девятый, я также покинул бы Румынию, но только в Палестину. Каким я тогда был наивным.
Они сидят час, полтора…. Мойше выдавливает из себя очередной рассказ, всего несколько предложений, а между ними годы мыслей.
(Продолжение следует)