Посвящается Т.Ж. –
прекрасной Фее из моих снов
***
В комнате было холодно, темно и тихо. Метель за окном пела в унисон с ветром, который щедро засевал снежинками сосновый бор, реку и весь остров. Казалось, что зима повергла его в гипнотический транс...
Еще совсем недавно они были там, за окном. Пошли прогуляться перед ужином в сосновый бор. Ушли и не вернулись. Когда они поняли, что заблудились, рук и ног уже не чувствовали, и губы перестали их слушаться, изменяя речь до непонятной чепухи. Но паники не было. Напротив, было беспричинно смешно и весело.
Когда же они, полуживые, вернулись на базу, друзья в истерике стали растирать им руки, поить горячим чаем и отчитывать, требуя объяснений. Но провинившиеся хранили молчание, загадочно улыбаясь занемевшими от холода губами.
Это приключение их очень сблизило. И сейчас, когда все уже спали, они стояли у большого окна маленькой бытовки, разгадывая тайну мистических узоров на стекле, неподвластных кисти ни одного гения, за исключением кисти Творца. Их лица слегка освещал свет фонаря: на них играли светотени, и от этого они казались еще более таинственными. Тишина была такой девственной, что никто не решался ее нарушить.
Ему было пятнадцать, ей – восемнадцать, и обоим казалось, что этой ночи не будет конца...
– «Мело, мело по всей земле во все пределы,
Свеча горела на столе, свеча горела...» – задумчиво начал он.
– «Как летом роем мошкара летит на пламя,
Слетались хлопья со двора к оконной раме...» – подхватила она. – Тебе нравится Пастернак?
– Очень! Он во всем хочет дойти до самой сути. И я тоже. Только не всегда получается. Жаль, нет гитары: перед Новым годом я написал к этим стихам музыку.
– ЗдОровски! Я страшно хочу услышать!
– Без гитары совсем не то, но я попробую...
И он запел. Негромко, но с чувством. Его бархатный баритон проникал в самое сердце, а мелодия и стихи лились в удивительной гармонии, составляя одно целое. Она восхищенно смотрела на него, словно завороженная, уносясь в далекую страну грез...
***
...Когда песня закончилась, в маленькой комнате воцарилась тишина. Лишь голос вьюги за окном продолжал свой заунывный мотив.
– Жаль, что у нас нет свечей, – сказала она, возвращаясь к реальности.
– Подожди меня здесь, я скоро.
Он спешил, словно боялся оставить ее одну, волнуясь о том, что когда вернется, ничего уже не будет. Но это непременно должно было остаться – сказочное очарование зимней ночи, словно сон...
Через пару минут он вернулся со своей шубой, двумя яблоками и огарком свечи.
– Ты волшебник? – прошептала она.
– Еще нет, – улыбнулся он, бережно укутывая ее в шубу. Себе на шею он набросил шерстяной шарф. Затем зажег свечу и протянул ей яблоко.
Как здорово было смотреть на чистый теплый огонек, хрустеть яблоком и молчать! Стало так тепло и уютно, и в душе запели скрипки.
– Почитай что-нибудь свое, – попросил он.
– А можно сначала не свое? – она улыбнулась, и после небольшой паузы всё пространство крохотной бытовки наполнилось звуками чудесной лиры. Здесь были Пушкин с Бальмонтом, Ахматова и Цветаева, Есенин и Гумилёв. Он читал Бернса и сонеты Шекспира на английском, а она вторила ему на русском. И когда этот дуэт закончился, зазвучала новая – совсем незнакомая лира: вначале неуверенно, затем всё смелей. С каждой новой строкой он чувствовал, насколько не по-девичьи взрослая поэзия исходит из её уст. Казалось, что слова рождаются в самой глубине ее души.
Он смотрел в окно – серьезный, задумчивый, ошеломленный – и слышал лишь ее грудной голос, повествующий о Петрарке и Лауре, о поисках утраченного рая, о том, что Любовь всегда права...
Свеча роняла слезы, догорая. Они по-прежнему стояли у окна и слушали песню ветра – два сердца, согревших друг друга в этой холодной ночи, одни во всей вселенной...
***
– О чем ты мечтаешь? – тихо спросил он.
– Хочу стать журналистом и научиться говорить людям правду. Хочу подарить миру много красивых стихов, чтобы он стал добрее. Еще хочу узнать, зачем я живу и что такое любовь. А ты?
– Я хочу выучить несколько языков и посмотреть мир. Написать много красивых песен, чтобы рассказать в них этому миру о том, какой он классный, – а может стать еще лучше. Хочу найти ответы на все вопросы: «Во всем мне хочется дойти до самой сути...»
– Что касается стихов и музыки, из нас мог бы получиться неплохой творческий дуэт.
– Об этом тоже можно только мечтать... – грустно улыбнулся он.
– Мечты имеют удивительное свойство: они сбываются, если в них веришь...
Свеча догорела и погасла, отдав им весь свет и тепло. Они снова были один на один с метелью за окном. Но на душе было светло и радостно: они были вместе, а впереди была целая жизнь с ее необъятными горизонтами!
– А ведь мы могли там замерзнуть, – прошептала она, глядя в окно.
– Ты боишься смерти?
– Я боюсь неизвестности – того, что будет после.
– А я вообще не верю в смерть. Мне кажется, что это слово придумали, чтобы обозначить начало чего-то нового.
– Как синоним этой зимы, когда всё умирает? – улыбнулась она.
– Да, что-то вроде этого. Точнее, время между зимой и весной.
– Ты считаешь, мы вечные?
– Я хочу в это верить – иначе какой тогда во всём этом смысл?
– Я думаю, вечная только любовь, – сказала она, выдержав паузу.
– А как ты понимаешь любовь?
– Это всё то хорошее и светлое, на чем держится мироздание, то, что объединяет всех и делает нас людьми.
– Если предположить, что мы – частички любви, то можно заключить, что мы – вечные! – он улыбнулся и заглянул в её глаза. В них было так много всего: он увидел бирюзу летнего неба и цветочный дождь; в них отражались искорки костра и хрустальные снежинки за окном...
Ему вдруг так захотелось взять в ладони ее милое лицо и нежно прикоснуться губами к этим чистым, словно родниковая вода, глазам...
Будто прочитав его мысли, она приблизилась к нему, протянула руки и поправила шарф на его шее.
– Твои глаза и этот шарфик... Ты сейчас напоминаешь художника, который задумался над сюжетом для своей новой картины, – прошептала она. Её дыхание было теплым, а шепот – легким, как летний бриз.
– Скорее, музыканта, который пишет новую песню об одном очень хорошем человеке.
– У тебя будет еще очень много красивых песен... – ее лицо засветилось улыбкой.
– Так странно, – сказал он задумчиво, – у меня сейчас такое чувство, будто мы уже встречались раньше и я знаю тебя много лет...
– И где же мы могли встретиться? На олимпиадах? Или во время экскурсий в столицу? – она развеселилась. – А может, в какой-то из прошлых жизней? Или во сне? – засмеялась она.
– Да, я узнал тебя! Ты – прекрасная фея из моих снов! – вдруг вырвалось у него.
После долгой паузы она, пристально вглядываясь в него, тихо промолвила:
– А ты – юный принц из моих детских сказок...
Они долго смотрели друг другу в глаза, и в эту минуту безмолвия всё было так просто и понятно, что слова утратили всякий смысл.
– Мне еще никогда не было так хорошо! – сказали ее глаза.
– Наверное, это и называется самым важным словом... – ответил он.
– Будь с ним очень осторожен... – шептала она.
– Завтра – наш последний день... – говорила грусть в его глазах.
– Завтра – наш первый день! Мы подарим друг другу еще очень много счастливых дней, – улыбались ее глаза.
– Я запомню эту ночь на всю жизнь... – обещали его глаза.
Еще долго стояли они у окна в безмолвии ночи, разговаривая сердцем, согревая взглядом, впитывая образ...
Метель устала – и уснула. И лишь Луна была свидетелем того, как две души, слившись в одну, общаются без слов...
...Утро, голубое от снега, начало отсчет часов перед разлукой.
Так и не осмелившись сказать о самом главном, они сели в разные автобусы и уехали в разные города.
У жизни всему есть причина. А реальность, словно черная дыра, часто поглощает наши мечты...
Они расстались, чтобы больше никогда не встретиться.
***
Через всю свою жизнь он пронесет
образ прекрасной Феи из своих снов,
с которой он провел десять незабываемых дней
на острове Любви: десять дней – и еще одну ночь.
Он напишет много красивой музыки, но ему
всегда будет недоставать ее песенных стихов, –
чтобы в слове выразить суть.
Всю жизнь он будет пристально смотреть
в глаза многих фей в надежде узнать свою –
единственную.
Она повстречает многих принцев на своем пути,
но будет искать одного, неповторимого –
благородного Принца из своих детских сказок,
который согрел ее одной холодной зимней ночью.
В ее жизни будет достаточно поэзии и... прозы,
но порой так будет нужна просто музыка –
без слов...
Она всегда будет помнить его голос
и вслушиваться в голоса других мужчин
в надежде на то, что узнает его...
Она будет помнить и ждать.
____________________________
«Посвящается Т.Ж. – прекрасной Фее из моих снов», – надписал он вверху первой страницы и закрыл тетрадь.
Свеча догорела. Чай давно остыл. За окном загорался новый день.
Смежив усталые веки, он продолжал слушать память, которая возвращала его к несбывшейся мечте.
Она по-прежнему напоминала ему Голубую Фею из волшебной сказки Карло Коллоди.
Удалось ли ему стать НАСТОЯЩИМ мальчиком? Или он был им тогда, в далеком 82-м, а годы спустя превратился в Пиноккио?..
Четверть века... Она промчалась, словно миг. И он все еще помнил и любил ту юную девушку с бархатным голосом и грустными голубыми глазами.
Как бы сложилась их жизнь, если бы они были вместе?..
Очарованье юности растает,
Словно утренний туман,
Когда придет пора взрослеть...
И все-таки, очарование осталось.
И та холодная зимняя ночь была одним из самых теплых и светлых воспоминаний в его жизни,
устремившейся к закату...
***
Но Судьбой им суждена будет еще одна встреча – тридцать лет спустя,
когда половина жизни, как и полузабытая сказка на острове Любви, станет прошлым.
Как и прежде, они будут долго молчать, обнимая глазами, понимая друг друга без слов.
И печаль в голубых глазах тихо спросит его стихами:
– Стоит ли
жалеть о том,
что не сбылось,
не сложилось
и недосказалось? –
Мы прошли
по этой жизни
врозь,
не успев тогда
сказать...
такую малость...
И он ответит только:
– Стоит...
____________________
Из романа "Знаки Судьбы"
***
Игорь Грей Балацкий – Зимняя ночь © 1994 mp3