Рассказы от бабушки Паши. Спасибо, тебе, Док!

      

 В страшных муках появившись на свет в 1948 году в день рождения комсомола (если кто-то не знает или забыл – 29 октября) в столице Таджикистана – Сталинабаде, а нынче Душанбе, в семье молодых студийцев-актеров, ребенок в две недели от роду заболел двухсторонним воспалением легких. Его двадцатилетняя мамочка и ее родители после денежного кризиса, случившегося в СССР, жили на окраине города за железнодорожным переездом в небольшой хибаре с глиняным полом на улице без названия – просто 5-я линия. Папочка к тому времени был призван в армию.

 Несмотря на то, что осень была теплой, перепелиновывали ребенка под байковым одеялом, предварительно согрев пространство под ним примусом. Они молили неизвестно кого, так как в Бога верить было нельзя, и ждали чуда. Но все же, наверное, молили они – Бога, и просили не забирать у них первенца.

 В больницу взять наотрез отказались, сказав, что непременно нужен пенициллин, которого у них нет, и не предвидится, а без него можно уходить на тот свет и дома.
Кто-то из театральной среды разыскал врача, предупредив, что тот может достать нужное лекарство, а в ответ на то, что денег в семье не водится, посоветовал просто чем-нибудь отблагодарить, ведь бедствовали почти все.

 Эта семья, с улицы без названия, всегда была гостеприимной. Переехав еще до войны из Киева в Таджикистан, попав в трудности, которые испытывали люди, сами продолжали делиться даже с незнакомцами последним, что было в доме. Национальность не имела
значения. Таджики, евреи или русские – да какая разница! Было плохо всем, по крайней мере, они так считали.

 Долго не думая, деда Яша – глава семейства, отправился на охоту, по всей видимости, не совсем законную для того времени. На радость семье и окружающим жильцам таких же хижин на 5-й линии, он с сотоварищами застрелил кабана. Трофей, как казалось, мог быть решением проблемы с добычей нужного им пенициллина.

 Когда стол начал ломиться от блюд из свежей кабанятины и все с нетерпением ждали прихода доктора с долгожданным «эликсиром», в дверь постучали. В комнату вошел маленького росточка человек в пенсне. Осмотрев ребенка и сделав ему судьбоносный укол, он еще долго наблюдал за реакцией еле дышащего маленького тела. И когда дыхание стало ровнее, все домашние облегченно вздохнули.

 Осмелившись, но стыдясь, как бы предлагая взятку, доктора пригласили к столу. Он с изумлением смотрел на приготовленные, как всем казалось, вкусности – котлеты и румяные обжаренные куски мяса. Неловко переминаясь с ноги на ногу, чуть ли не
заикаясь, доктор стал извиняться за то, что не может принять участие в трапезе.
Все были удивлены и... напуганы. Страшно подумать – значит, он никогда больше не придет и ребенок умрет?

 Посмотрев на стоявшую у железной кровати керосинку и на закутанный в одеяло комочек, который после первой инъекции начинал подавать какие-то признаки жизни, доктор улыбнулся и сказал, что он берется лечить ребенка, хотя надежды очень мало, а от угощения отказывается по причине того, что... иудейская вера – есть мясо кабана ему просто не позволяет. А денег, даже если бы семья их и достала, он не возьмет.

 Если рассуждать по справедливости, то спасти ребенка, да еще и безвозмездно, когда нищее государство это сделать отказывается – поступок достойный, но, возможно, лекарство это было предназначено для кого-то совсем другого? И разве могли эти несчастные взрослые люди рассуждать о таких высоких материях, как справедливость и честность, находясь, как тот самый злополучный кабан, в загоне?

 Их ребенок тогда выжил... И судить кого-либо – совсем не мне. А на тему случившегося шестьдесят лет тому назад и рассказанного бабушкой Пашей, можно пофилософствовать: а что, собственно, бы было, если бы...

 - Спасибо тебе, Док!

 Да, кстати, того ребенка с улицы без названия, назвали Ириной.