Марадоне исполнился второй месяц, и мы с ним начали активно гулять, для щенка, это необходимо – он должен познавать мир и двигаться, чтоб хорошо развивался скелет, чтоб кость была мощной, чтоб вырасти большим и красивым псом. Я уже без опаски пускала его бегать рядом с собой, отгоняя временами назойливых псин, которые пытались его обнюхать, т.к. до прививок ему еще было далеко, а они могли заразить малыша чумкой, вылечить же её – большая проблема.
Гуляли мы с ним, как-то раз по обрыву над Колымой, мы там частенько гуляли, т.к. участок был заброшенный, дома давно снесли и там вовсю разрослись вербы, кусты полыни и пижмы. Вроде бы и с домом рядом, и никто не мешает, а вид на Колыму красивый – закаты там хорошо фотографировать, а порой удавалось заснять идущий на посадку рейсовый самолёт. Самолёт появляется точкой над озёрами, на той стороне реки, и уже минуя её четырёхкилометровую ширь, заходит на посадку, на наш «авианосец», который тянется вдоль устья речушки Пантелеихи. Эти кадры всегда трогают сердце колымчан, т.к. в них и река, наша могучая, и авиация – главный транспорт Крайнего Севера, и наши закаты, а они красоты неописуемой, на материке редко такие бывают, наверное, это из-за воздуха, у нас он жидковат – на 12 % кислорода меньше нормы.
Так вот, гуляем мы потихонечку на нашем месте, Марадошка по кустам и траве носится вокруг меня, я неспешно фотографирую окрестности и этого неслуха, благо он всегда радует меня забавными кадрами, в общем, ничего необычного. Вдруг слышу глухой вой, начинаю озираться и звать Марадону, а его нет! Давай бегать по кустам, пытаюсь понять, откуда идёт звук, ничего не понимаю – звук идёт из-под земли! В общем, прислушалась и пошла на звук, подошла к зарослям полыни, глухой вой раздавался из-под них, стала осторожно их раздвигать и увидела заброшенный ледник. Потихонечку нашла место для спуска, там еще не все деревяшки сгнили, по ним и спустилась, а внизу – между земляной стенкой ледника и деревянным коробом увидела спинку Марадоны, он бедняжечка орал, как будто его живьём разрывали на части. Начала его аккуратно вытаскивать, боялась – не дай бог переломал косточки при полёте, но он был цел, только отбил все лапки и был невероятно перепуган. Попробовала его поставить на лапки – стоять он не мог, но вой сменил на бурный плач, кое-как с ним на руках вылезла из этого ледника, и с плачущим до повизгивания Марадошкой на руках пошла домой.
Весь вечер Марадона вел себя тихо, только жался к моим ногам, а наутро он уже прихрамывая всего на две ноги, достаточно бойко ковылял по дому. Дня через три от ушиба и испуга, и следа не осталось, и Марадона опять носился на прогулке по окрестным кустам, правда я теперь от опасного места гуляла подальше.