THIS IS IT

               
Мы стали студентами. Рубиновыми студентами. В мраморный день, в подворотне, мы съели ленты, сложенных гармошкой, шпаргалок и запили их пивом. Жизнь каждого из нас оказалась то ли в тупике, то ли на перекрёстке.
Как и все, я - стоял на развилке, почесывал затылок и смотрел, тряся хаером то в одну сторону, то в другую, не решаясь шагнуть вперёд. Сделать первый шаг.
Постепенно, немного потоптавшись, остальные разошлись по избранным путям, а я так и остался на том перекрёстке.
Иногда мы встречались, но чем дальше все уходили в жизнь, тем больше становились интервалы времени между нашими встречами. Одна встреча особенно запомнилась.
 Сидя полукругом на ступенях заброшенного и на половину разрушенного храма, в парке, на окраине города, мы тянули несколько косячков подряд. Одухотворённо затягиваясь, и удерживая дым в себе до последнего, мы передавали косяки по цепочке друг другу. Пахло осенью, дымом и, свободой... О чём-то разговаривая и смеясь,- все знали, что делать дальше, кроме меня. Я сомневался и в их «знании». Они не верили мне. Каждый считал себя правым. Хотелось есть. Но, вместо еды, взяли пива и сигарет. Пили пиво через затяжку. Не заметно, все разбрелись, возвращаясь на свои «беговые дорожки». Я же, проводил взглядом силуэты их удаляющихся фигурок, и, не тронулся с места, пребывая всё там же, на исходной. И, они плавно таяли в туманном сумраке. Среди выбранных ими дорог я не видел своей.
 Клокотали неведомые турбины. Лязгали, гремели и шуршали звуки всевозможных двигателей и моторов. Молот времени вколачивал в стену жизни гвозди дней. Гвоздь за гвоздём. Дни растворялись и гасли в мелькании анимированных картинок бытия. Цветомузыка снов обречённо мелькала  под ритмы и в такт всего происходящего, неожиданно и периодически всплывая в нём. Я вбирал в себя всё, и выводил из хаоса - собственный взгляд понимания, свою личную мелодию и картинку - образ своего пути. Мой суррогат выглядел на много тоньше и нежнее нудного водоворота  повседневности.
Сидя на ступенях забытого всеми храма, в парке, на окраине города, оставшись один, я безучастно следил, как всех остальных проглатывает сумрак и туман…
 Мне нравилось небо. Я любовался облаками, плывущими в его картонной воде. Вскоре я устал и, присев на корточки, обхватил голову руками
Совсем недавно отзвучал выпускной бал. В памяти каждого ещё свежа та пьяная ночь…. Скоро все обрастут работой, женами, детьми, а я так и останусь здесь…
Я лёг на спину. И тут, отчётливо ощутил, что лёгкие человека состоят из маленьких пузырьков. Я почувствовал, как эти пузырьки, по-одному, отделяются от основной массы, плавно поднимаются по пищеводу и скапливаются в глотке. Вскочив на ноги, я испуганно уставился в асфальт и, рассматривая паутинистые трещинки, вокруг пыльных ботинок, - соображал: выплюнуть или проглотить? Эти пузырьки, постепенно, оказались моей сущностью, и выбор стал ещё сложнее: проглотить себя или выплюнуть? И вот здесь, надо мной, пролетела огромная птица. Она увела моё внимание за собой. Попытавшись проводить её взглядом, я задрал голову вверх, но не увидел никакой птицы…. Ночное небо было увешано золотистыми компакт-дисками. Диски вращались, искрили и жужжали. За каждой отлетающей искоркой, гаснущей где-то в метре от эпицентра - вспыхивал и плавно угасал разноцветный световой шлейф.
Потом я получил повестку. Милитаристы хотели отправить меня на войну, но я не сдвинулся с места. Сессия была на носу. Сидя на кровати, в комнате, увешанной битловскими постерами, я играл на гитаре и не сходил ни на шаг с того места, откуда одна из многочисленных дорог должна была повести меня в жизнь. Я не топтался, не спал, я любовался небом.
И всех уносил ветер. И каждый вылетал в окно. Я запирался от них в ванной. Со мной была девушка.  «Пусть летят», - говорил я ей. «Пусти, я тоже хочу, как все…», - отвечала она. Я открыл дверь, и выпустил её в коридор, а сам, открыл воду и встал под душ. Она вышла в кухню и вылетела в окно, вслед за всеми.
 Вдруг, всё начало меняться с неописуемой скоростью. А я так и смотрел на небо.
Сквозь жидкую стену, на днях, в мою комнату зашёл старый друг и спросил: «Так и сидишь в начале начал?». «Так и сижу «, - ответил я. «Не правда», - возразил он. «Почему же не правда?», - спросил я. «Потому», - продолжал он, - «Что ты – летаешь!». «То есть как?», - удивился я, - «Это же вы все улетели?». «Нет, ты умеешь летать, а мы не умеем. Мы все разбились, а ты - нет», - произнёс он, и растаял в воздухе. Я всё ещё стоял на перекрестке.


Став студентом снова, сидя в пустой аудитории, я почесал ручкой «BIG» затылок. Макса скоро выгонят из института, а пока, он пишет за меня лекции…. И всё перевернулось, запуталось, словно кто-то посадил этот мир в пустую жестяную банку из-под кофе, плотно закупорил крышку и начал трясти. День ото дня всё сильнее и сильнее, а через некоторое время – швырнул эту банку в мусоропровод. Вот-вот она упадёт и затеряется среди груды мусора…
Я подошёл к окну и открыл створку. Просунув голову в предполагаемый свежий воздух, посмотрел по сторонам…. За окном ничего не было.