«Хайбери». Длинный коридор, ведущий из подтрибунных помещений. Даже здесь чувствуется дым сигар, который просачивается сверху. Длинный прокуренный коридор. Даже здесь, на некоторой глубине, слышен гомон тысяч людей, которые в нетерпении ожидают моего выхода. Длинный прокуренный коридор, дрожащий от человеческих голосов. Человеческих ног. От людей…
Коридор…
Несколько десятков ярдов впереди. Несколько десятков маломощных ламп впереди. Несколько десятков мгновений перед выходом. Впереди вся жизнь…
Я перекрестился, поцеловал крестик, подтянул гетры на старенькие тренировочные штаны. Я беру с тумбочки новенькие рабочие перчатки, которыми пользуются строители, что бы не болели руки после ударов соперников (про себя говорю спасибо за это изобретение русскому, по прозвищу «Чёрный паук»), натягиваю их и обматываю у кистей изолентой.
На трибунах кончается терпение: сначала еле слышно, но всё громче и громче, пока пустой коридор не наполнился одним только моим именем.
Но я обрываю все эти голоса, этот запах, эту дрожь стен просто зажмурившись. Мой разум чист. И я вспоминаю «Лунную сонату», услышанную недавно в восстановленной Лондонской филармонии. И вот через пару мгновений она уже тихо льётся в моей голове. Я медленно открываю глаза, смотрю в дальний конец коридора. Все парни уже там, наверху, ждут меня. Все болельщики уже там, надомной, ждут меня. Там же ждёт и моя семья, мои дети, моя жена, мать и, безмерно гордящийся за меня, старенький отец.
Я не могу подвести их, я не могу дать «Арсеналу» снова упустить титул. Если понадобиться, я сам уйду в нападение, если понадобиться я сам перебью все конечности долбанному «Кардифу». Ведь это мой последний матч, в следующем году в ворота встанет совсем мальчишка, толком не игравший даже. Сейчас многое зависит от меня. «Хайбери» ждёт. Ждёт только победы. И ОНИ ЕЁ ПОЛУЧАТ!
Я перебираю в голове аккорды, сжимаю кулаки. Делаю первый шаг, затем второй. Ходить по кафелю в бутсах не самое приятное занятие, но мне плевать. Под музыку Бетховена перебираю в голове все свои матчи, вспоминаю все «грязные» ударчики с закрутками и как их пресекать. Вспоминаю уроки тренера, советы болельщиков, которым со стороны видно то, что порой не видно мне.
Всё это в одно мгновение. Теперь я готов стоять до последнего.
И я делаю ещё пару шагов. Прохожу мимо фонарей, тускло освещающих стены. Впереди свет, мелькают тени. Впереди воздух заряжен эмоциями и чувствами людей. У меня же в голове полная разрядка. У меня всё в порядке. Я спокоен.
Я прошёл войну, я прошёл славу и падение в самый низ. Я многое пережил. Теперь дело осталось за малым – не подвести пятьдесят тысяч человек, присутствующих на стадионе. Не сделать их и без того тошную жизнь ещё несчастней, ведь для многих «Арсенал» - это часть жизни, сердца, души. Для них наши победы отдушина в это безумное послевоенное время, когда каждый день приходится бороться с самим собой и с другими за право быть, за право жить… Все ребята это понимают. И я тоже. Но, как мне кажется, я чувствую это глубже, потому что я видел их, жил среди них, был им - Болельщиком. Я видел, как пару лет назад престарелого мулата на «Маракане» ударил инфаркт после проигранного «Фла»-«Флу». И он был не один в тот день – я видел много машин скорой помощи, летящих по улицам Рио-де-Жанейро. А когда, по приезде из Бразилии, мне сказали, что похожее было на матче «Арсенала» я поклялся – я лучше сам умру, чем позволю кому ни будь умереть от горя. Горя поражения. Жена меня не понимает. И не поймёт – это не говориться словами, это не объяснить. Это нужно чувствовать и быть среди этого. В конце концов: как можно объяснить любовь?
Как бы то ни было, я готов пожертвовать своим здоровьем ради них, тысяч и тысяч людей. Пусть я сломаю шею, когда буду брать мяч – НО Я ЕГО ВОЗЬМУ! МЫ СТАНЕМ ЧЕМПИОНАМИ, ВО ИМЯ ВСЕГО СВЯТОГО И ЭТИХ ЛЮДЕЙ!!! МЫ БУДЕМ ЧЕМПИОНАМИ!!!
Под шипами бутс после моих шагов крошится кафель. Но мне то что? Зазвучали последние нотки, низкие нотки. До выхода ещё несколько ярдов, ламп, кусочков жизни.
Я – «Арсенал». Они – «Арсенал». Я отстаивал его честь около десятка лет, они – десятки. Меня сменит другой, их же - никто. И я должен ради них забыть про ноющее колено; про то, что сопляк из «Кардифа» бьёт по мячу так, что тот чуть не лопается; забыть про сегодняшнего судью, который за двадцать фунтов отсосёт в сортире, что уже говорить о тех деньгах, что ему точно подсунули чёртовы «аристократы», сраные «Челси», лишь бы он засудил нас…
Я забыл про всё, я поднимаюсь по короткому пролёту к своей семье. К себе домой. Я оставляю, на этот раз навсегда, этот коридор, который всегда был для меня самым тяжёлым испытанием. Каждый матч.