Она стояла под ослепляющим солнцем. В этот летний жаркий день. Голубое небо, ни облачка, душный ветер. Она стояла на самом краю перекрестка. Самое сердце трафика. И рой машин, гул машин, выхлопные газы машин...машины, машины, машины. И люди. Спешащие люди, говорящие люди, забитые в автобус люди. Все движутся векторами, каждый знает кто куда. Хотят ли?
Мама везет ребенка в клинику, температура. Только в «МедСИ», там хоть все высший класс, подруга рассказывала, как ее маленького Андрюшку за недельку на ноги поставили. Да и на внутренний облик не скупятся, вон по телевизору реклама их идет, все очень чисто и прилично. Благо деньги есть. Не надо ошиваться по районным обшарпанным поликлиникам. Все детство в очередях провела сама, болела часто. Хорошо Тёма всегда увязывался с ними пойти, для поддержки так сказать, бабушка ничего против не имела. Где сейчас Тёмка интересно? Замуж она за другого вышла, старше курсом учился, все девчонки от зависти давились: красавец, высокий, спортсмен, любил ее до безумия, добивался. Тема как-то отдаляться стал. Потом и вовсе перестал звонить, приходить, отнекивался от встреч. Столкнулись осенним желтым, пронизанным холодом вечером, ее робкое привет, порыв тела в объятья. В ответ только его в стекло дрожащий голос «Ты продалась...». Плоть в камень, шаг назад, стрелами мысли-никогда не увидишь меня. Ты, как мог ТЫ такое подумать, шаг назад, разворот, прочь. Бабушке на операцию были нужны деньги. Красавец-спортсмен дал нужную сумму. Она даже не просила.
Девушка — юная, тонкая, глаза синевы неба, русые волосы до плеч — вдохновленная зноем, с объективом камеры в руках, запечатлевает каждое мгновение — «with sixty seconds' worth of distance run»* — бурлящей толпы, бездонного неба, потока машин. Каждое мгновение любви этого мира. Потрепанные джинсы, пыльные лягушки, выцветшая майка, обкусанные заусеницы на пальцах. И безумный взгляд, взгляд с-ума-сшедшей, прямиком в объектив. Щелчок. Каждая картинка, пронесшаяся в голове. Щелчок. Она растворена в мир, мир в ней, и в это мгновение она в большей реальности, чем кто-либо. Щелчок. Где кончается камера и начинаются ее руки, ее сознание, ее мысли, ее взгляд? Щелчок. Разве имеет значение голод, дешевая съемная квартира на окраине, ящики комода, которые давно не знали пополнения. Щелчок.
Студент спешит на консультацию. Третья глава диплома наконец-то готова, фух, ну и помучиться с ней пришлось. Ну ничего, осталась защититься, на море сгонять с друзьями, а там и место в банке уже ждет. Отец подсуетился. Не зря же его на экономический засунули. Пару годиков и на повышение, карьера в гору, точнее в кармане. Все папа. Парень слегка передернулся в плечах, вспомнив как отец забирал документы из физкультурного. «Ишь чего надумал, ему уже все вперед на года расписано, а он задумал в игрульки свои...да еще с травмой!!!..скажи спасибо, что на ноги поставили..а теперь сам не может играть, решил детей учить, ну, ну..посмотрел бы я сколько тренеру платят». А он продолжает играть. За ВУЗ. Не так, как раньше конечно, но он играет. Годик пахоты в офисной клетке, можно будет на заочное в физ. Парень расправил плечи. «Я все-таки буду тренером». Душа улыбнулась. Прохожим показалось, что солнце стало светить сильнее.
Она стоит на перекрестке, на прицепе. Ее белый корпус украшает банер. «Продажа яхт. Яхт-клуб....тел....».
В ее душе морской ветер, в каждом изгибе трепет волн. Она прекрасна и независима, своей статью. Она грезит на яву о свежести и прохладе, о попутном ветре в парусах. Это все что ей остается. Мечтать и ждать когда придет день и человек; которые заберут ее туда, чему она принадлежит все душой, чего хочет всем телом, чего ждет вот уже столько времени. Туда, где будет счастлива. Затем, для чего рождена.
Она смотрела на проносящихся мимо людей. С толикой грусти и печали. Они свободны, думала она. Счастливые.
* - «If» R. Kipling