Тиффани стояла, прислонившись к плите на кухне. Гудела вытяжка, немного трещала лампа на потолке. Кофеварка методично выплёвывала кофе в чашку. Тиффани наблюдала за тем, как сигаретный дым поднимается под потолок и быстро вылетает через вентиляцию. На кухне было душновато и ей пришлось открыть форточку, чтобы впустить в квартиру атмосферу Манхэттанской ночи.
Прихлопнув наглого таракана, бежавшего по столу, Тиффани привычным жестом протёрла столешницу и поставила две чашки и пепельницу. За окном слышалась чья-то несвязная болтовня, неподалёку тошнило какого-то паренька, обнявшего фонарный столб. Тёмная стена деревьев в парке лениво шевелилась от несильного ветра. Всё, как обычно.
Тиффани опять прислонилась в плите и прикрыла глаза. Что она ему скажет? Как она ему скажет? Пирс, всю жизнь принимающий её как подругу, посмотрит теперь на неё, как на больную. Да она и не думала даже, что когда-нибудь проникнется к нему какими-то пылкими чувствами. Хотя, пылкостью тут и не пахло. Просто спустя пару месяцев после своего отъезда Тиффани стала замечать, что временами её охватывает ноющая, тихая тоска. Скромно затаившееся в груди щемящее ощущение через какое-то время указало на Пирса.
Жизнь текла своим чередом, Тиффани встречалась с мужчинами, работала, часто не хватало времени заглядывать внутрь себя. Но раз в месяц-два обязательно случался вечер, когда кофе становилось особенно горьким, сигареты особенно терпкими и возникало острое желание почесать языком как в старые, добрые времена. В такие вечера Тиффани поднимала чёрную, блестящую трубку старого телефона, вращала диск и ждала, пока сигнал долетит до квартиры Пирса. Слушала пару гудков (обычно Пирс тотчас хватал трубку) и следующие полчаса или час они обменивались новостями.
Однажды в трубке прозвучал приятный женский голос, поинтересовавшийся, передать ли что-нибудь Пирсу, когда он вернётся с работы. Тиффани молча положила трубку, не понимая, отчего в груди стало так холодно и липко. Она же сама советовала Пирсу обзавестись спутницей жизни, мало того, желала ему, чтобы это произошло. И в конце концов, это попросту неизбежно и должно было случиться. Но почему-то она ещё около недели проспалась с заведомо мрачным настроением и выводила из себя сотрудниц в офисе своим неудержимым цинизмом и сарказмом.
Однако, спустя какое-то время, из разговоров с Пирсом она начала понимать, что далеко не всё так гладко, как ему казалось сначала. Девушка оказалась милой внешне, но пустой внутри, как выеденное яйцо. Кончилось всё тем, что однажды во время разговора Тиффани не выдержала и сказала приятелю всё, что думает об этой его избраннице. К её удивлению, он даже не отрицал, а только вяло заметил, что Кэрол добродушная и никогда не желала ему зла. Тиффани резонно ответила, что у неё в школьные годы, если он помнит, была точно такая же собачка. И раз уж даже самые незначительные мелочи вызвают у него приступы раздражения,то надо с этим что-то делать. Пирс решил проблему довольно оригинальным способом, вызвав в душе Тиффани весёлое ликование, которое она отнесла к радости за избежавшего ошибки друга.
Ещё через какое-то время, изрядно выпив в баре и чуть было не согласившись на предложение настолько же пьяного мотоциклиста выйти за него замуж, и проснувшись утром с дико гудящей головой, Тиффани поняла - надо срочно что-то менять. У неё ни на секунду не возникло сомнения по поводу того, куда отправляться, и спустя пару дней, только что уволившись с работы и в последний раз набирая номер Пирса с этого телефона,в душе она снова ликовала. Тиффани поставила в известность всех знакомых, которыми успела обзавестись за три с половиной года жизни в этих краях, не оставила никаких контактов для связи, сдала ключи от квартиры на руки хозяйке и улетела вечерним рейсом обратно на Манхэттан без капли сожаления.
Через три дня, спускаясь в подвал бара, Тиффани находилась в очень странном состоянии. Её то охватывало чувство радости, то сомнения, то ощущение себя на своём месте, а то и вовсе непонимание того, что она здесь делает. Распахнув дверь и увидев знакомые стены, выкрашенные изумрудно-зелёной краской, Тиффани окончательно забыла своё обещание насчёт кия и задницы Пирса. С головой окунувшись в атмосферу бара, сигаретный дым и звуки ударяющихся бильярдных шаров, Тиффани смотрела по сторонам, отыскивая глазами знакомую фигуру. Она увидела его со спины, сидящего у барной стойки. Рядом с его локтем лежали обещанные сигареты и зажигалка.
Тиффани достала свою пачку, громко шлёпнула её на столешницу, придвинула к пачке Пирса и хлопнула его по плечу.
Пирс обернулся и тотчас оказался в объятиях Тиффани, которая и сама толком не понимала, почему висит у него на шее.
-Здорово! Я скучала! - воскликнула она и, тотчас испугавшись своего порыва, добавила, - дружище, мне не тебя хватало. А ты совсем не изменился! Беру свои слова про жиртреста назад.
Пожалуй, стоит попридержать эмоции?
А ей и в голову не пришло, что сказанное ею "дружище" вызвало в груди Пирса отменный камнепад. Привыкший к тому, что Тиффани всегда говорит прямо, ему пришлось признать - не только он, не только она. Вообще ничего не изменилось. Обняв Тиффани покрепче и мельком уловив запах её волос, он ответил, стараясь говорить ровно и не выдать волнения в голосе:
- И мне тебя. Так что там насчёт кия? Или всё же лучше по пиву? Рассказывай, как жилось.
Тиффани отметила его спокойный и уравновешенный тон. Конечно, на что она ещё рассчитывала? Это просто какой-то абсурд.
Из бара они выбрались под утро. После несчётного количества партий в бильярд, нескольких пинт пива на двоих и беспрерывной болтовни оба еле держались на ногах, так что у Пирса хватило сил только узнать адрес Тиффани, её телефон и поймать ей такси.
У себя дома он упал лицом вниз на кровать и проснулся только вечером следующего дня, с распухшим горлом и больной головой. В то же время у себя на квартире Тиффани прикладывала неимоверные усилия, чтобы разлепить тяжёлые веки. Созвонившись вечером следующего дня оба со смехом назвали ту ночь "Встречей давних приятелей", а после разговора оба досадливо смотрели в потолок и поглубже затягивались Pall Mall'ом. Они регулярно виделись в баре, перезванивались, оба работали. Встречи снова стали для обоих неотъемлемой частью жизни.
Пирс - последний засранец, сообщник по всем юношеским пьяным барагозам, пользующийся популярностью у девчонок, а ныне занимающий неплохую должность и ищущий нормальных, подчёркивается, нормальных отношений. Тиффани понимала прекрасно, что он перед ней как на ладони, со всеми своими недостатками. Она знала его от пят до макушки, друг от друга секретов у них не было и она одна, пожалуй, полностью сознавала степень его невыносимости. А ещё прекраснее понимала, что сама далеко не сахар. Ей владел страх и сомнения. Он наверняка принимает её как лучшего друга. Если она выложит ему всё, как есть, может запятнать их дружбу. Они могут навсегда потерять былую открытость.
Наверное, стоит сначала прощупать почву?
-А что я ему скажу потом? - вслух, сама у себя, спросила Тиффани. - Пирс, я не знаю, в чём дело, мне просто хочется всегда и постоянно быть с тобой рядом? - она немного растянула последнюю фразу, будто пробуя сказанные слова на вкус.
Ночь ответила ей шкворчанием кофеварки и отдалённым шумом за окном.
"И всё же надо разобраться с этим сегодня" - твёрдо решила Тиффани, - "Я не люблю тянуть".
"И всё же надо сказать ей сегодня. Я не хочу тянуть" - думал Пирс, поднимаясь по лестнице к квартире Тиффани. Он понятия не имел, что сказать. Сказать, что он тоскует по ней, когда не видит? И что ему так хочется, чтобы хоть ненадолго она посмотрела на него не как на старого друга? А это возможно? Если было бы возможно, то случилось бы уже давно.
Он выдохнул, унял дико стучащее от пробежки вверх по лестнице (а может, и вовсе не от этого?) сердце и нажал на дверной звонок.