Рой Кин. Автобиография

Об авторах

Рой Кин родился в Корке в 1971 году. В 1993-м перешёл из "Ноттингем Форест" в "Манчестер Юнайтед", где играл и был капитаном команды до 2005 года. В 2000 году Профессиональная футбольная ассоциация признала его Игроком года. Живёт с семьёй в Манчестере.

Эмон Данфи – известный ирландский журналист. Бывший профессиональный футболист, сыгравший двадцать три матча за сборную Ирландии. Автор бестселлеров "Всего лишь игра?", "Незабвенный огонь: Окончательная биография U2" и "Странная слава: Сэр Мэтт Базби и "Манчестер Юнайтед". Живёт в Дублине.

Roy Keane. Autobiography
© Keanepeak Ltd, 2002, 2003
© Irish Times, приложение, 2002
© Александр Андреев, перевод, 2009





Терезе





Благодарность


Рад выразить свою признательность тем, кто помог мне рассказать мою историю. Роланд Уайт из "Пингвина" был проницательным и скрупулёзным редактором. Дэвид Уотсон потрудился над редактированием рукописи и проверкой фактов. Элементарно. Его профессионализм и спокойное усердие вдохновляли меня. Эмон Данфи, Джейн и Рози Гоган и Эмма Калверт расшифровывали магнитофонные плёнки. В Дублине все хорошо поработали. Спасибо также Джону Инглишу из "Футбольного ежегодника "Ротманс". Я благодарен всем вам. И, конечно же, за столь многие щедрые дары благодарю Майкла Кеннеди. Жаль, что он болельщик "Арсенала".





ПРОЛОГ


Тереза сообщила мне по телефону, что отныне я – Опозоренная Звезда Чемпионата Мира Рой Кин. Высланная домой с финального турнира. Я стоял в аэропорту в Сайпане. Рядом слонялись журналисты и фотографы. Я ничего не говорил. Я ощущал покой. Иногда начинаешь беспокоиться из-за принятия решения, даже мелкого, вроде стрижки или покупки пары туфель. Не слишком ли коротко? Подойдёт ли цвет? Но у меня не было сомнений насчёт моего "позора". Нет ничего позорного в том, чтобы сказать правду. Но это трудно: думаю, поэтому люди молчат. Я долго молчал. Во всяком случае, относительно.

Я знал, что лондонская пресса ждёт. Это будет завтра. Спокойный на одном уровне, я кипел на другом. Я готовился к чемпионату мира. Весь отборочный цикл я пахал, чтобы пробиться в финал. В свои без малого тридцать один я знал, что это может стать моим последним шансом сыграть на чемпионате мира. Я знал, что положение дел в ирландской сборной далеко от совершенства, это все знали. Но даже по ирландским стандартам последняя неделя была невероятной. Под спокойной оболочкой я по-настоящему злился и страдал.

Злился на непрофессионализм в ирландском лагере, на отсутствие настоящих амбиций, на лёгкое прогулочное приближение к турниру, который должен быть целью каждого футболиста. Мы, ирландцы, делаем всё по-своему. Мы гордимся этим. Мы твердим себе, что мир нас любит. Разве мы не актёры кабаре, приехавшие для того, чтобы раскрутить вечеринку, а потом уехать, пока турнир не стал серьёзным? Чтобы вернуться домой и устроить очередную вечеринку в честь единственного, как обычно, достигнутого результата. Посмотреть решающие матчи по ящику. Классно. Разве для этого мы продирались сквозь отборочную группу, выбили Голландию, финишировали без поражений, пропустив вперёд только португальцев? Только не я. Я – игрок "Манчестер Юнайтед". Мы уезжаем только с победой.

"Рой, можно пару слов?" Я проморгал репортёра, двигаясь к регистрационной стойке. Другие пассажиры смотрели на меня, недоумевая, кто я такой. Беженец? Скрываюсь от правосудия? Нагнувшись вынуть паспорт из чемодана, я заметил за спиной знак "Выход". Щёлкнул затвор. Она получила свой снимок. Кин – на выход.

Я страдал. За Терезу, за свою семью в Корке. Я потратил 30 000 евро на то, чтобы подарить своим братьям Денису, Джонсону и Пату и кузену Джону Линчу поездку на чемпионата мира, о которой они мечтали. Теперь они не поедут. Я им всё испортил. И маме с папой. Я им позвонил. Они заперлись в доме, смотрели "Скай телевижн", слушали радио, читали в газетах о своём опозоренном сыне. Я-то мог это вынести. Для них это было пыткой.

Наконец-то самолёт. Слава Богу, что есть "Манчестер Юнайтед". Я позвонил в клуб Энн Уайли. Она заказала мне билеты. Чтобы сбить стаю журналистов со следа, Энн выбрала рейс через Гуам вместо Токио. Гуам, Гонконг, Лондон, Манчестер. Тереза, мои дети Шэннон, Кара, Айдан и Леа. И Тригги – моя собака. И мир.

В полёте смотрел DVD: "Разрушенные башни". Старый добрый Бэзил. Он мог управлять Ирландией.

В Гуаме нужно выйти из самолёта, получить штамп в паспорт и снова зайти. Возникла проблема. Рейс задерживался. Я рисковал не успеть на гонконгскую пересадку. Мы прождали часа два-три. Мимо проходил английский парень, работающий в Гонконге. Он заметил, что мне не слишком хорошо. Рой, может, чашечку чая? Когда ты опозорен, когда ощущаешь жуткое насилие, с которым тебя выставляют напоказ перед прессой, маленький жест многое значит. Я принял предложение англичанина с благодарностью.

Теперь я знал, что опоздаю на пересадку в Гонконге. Нам сказали, что в пятницу ночью комнату в гонконгских отелях не найдёшь. Значит, впереди ночь в аэропорту. Хрен с ним, могло быть хуже. Я мог бы сорваться в Гонконге, уйти в загул на всю ночь! Нет. Добраться до дома я должен в хорошей форме.

По прибытии в Гонконг меня ждали люди из "Бритиш Эйруэйз". Энн Уайли обнаружила, что наш самолёт задерживается, и заказала мне билеты на более поздний лондонский рейс. Чудесно. Постель. Я мечтал о сне. Никогда не забуду "Бритиш Эйруэйз". Они были великолепны, просто великолепны всю дорогу. Но заснуть я не мог. В голове продолжались скачки. Я посмотрел видео, Дэнзела Вашингтона в "Дне тренировки". Не очень. Две стюардессы были очень добры. Мы за Вас на все сто, сказали они. И приготовили завтрак. Я зашёл на кухню поболтать с ними. Что ждёт меня в Лондоне?

У трапа меня ждала машина БЭ, доставившая меня на другой терминал к манчестерскому рейсу. Когда я загружал в машину багаж, мимо проходил носильщик. Я ожидал резкой реплики, думал, болельщик "Арсенала" или "Шпор". "Молодец, Кино, – улыбнулся он. – Выше голову". Мелочь, которая сильно подняла мне настроение. Он заслужил приз справедливой игры. В следующем сезоне, как пить дать, мне от него достанется!

Меня тайком провели через зону вылета "Бритиш Мидлэнд". Вошёл Майкл Кеннеди, мой агент. Сказал, что отправится со мной в Манчестер. Нет, не нужно, настаивал я. Он сказал, что в интернете появилась куча дерьма. О моей личной жизни.

Что?

Моей жене Терезе звонила какая-то женщина. Я позвонил домой. Не волнуйся, сказала Тереза, просто приезжай.

Майкл сказал, что пресса бьёт копытом. Мне надо сделать заявление. Я сказал ему, что просто хочу домой.

Машина "Юнайтед" ждала в аэропорту Манчестера. Через пять минут я дома. Дом в осаде. Репортёры, телевизионные грузовики со спутниковыми тарелками. Здрасьте, думаю, что, Билл Клинтон с визитом приехал?

Тереза объяснила, что не может выйти из дома.

"Собака несколько дней не гуляла".

Я подождал часок, играя с детьми, потом подозвал Тригги. Мне нечего стыдиться. Моя жизнь должна быть нормальной, насколько это возможно.

"Пойдём, девочка, пойдём гулять".


– 1 –


Я родился 10 августа 1971 года, четвёртым из пятерых детей, на Баллиндерри Парк, 88, в Мэйфилде, северном пригороде Корка. Позже мама с папой, мои старшие братья Джонсон и Денис, я и моя сестра Хилари (младший брат Пат появился позднее) переехали на Лотамор Парк, также в Мэйфилде. Меня назвали Рой Морис, второе имя – в честь отца, больше известного как Мосси. Моя мать Мэри (урождённая Линч) выросла в известной спортивной семье.

Какое-то время отец работал в местном отделении трикотажной компании "Санбим Вулси", но к тому времени, как я подрос, оно было ликвидировано. После этого, поскольку найти работу было трудно, отец, как все мужчины, хватался за любое место, включая работу в "Гиннесе" и "Пфайзере" – двух главных работодателях Корка. Шли семидесятые и восьмидесятые годы, один спад шёл на смену другому, создавая огромные трудности для ирландской экономики. И город Корк страдал от этого посильнее, чем многие другие.

Взрослея, я привыкал к тому, что денег вечно не хватает. Например, у нас никогда не было машины. Но, честно говоря, недостатка в чём-либо я никогда не испытывал. Мать и отец были прекрасными, любящими родителями. Старшие братья и сестра присматривали за мной. Возможно, положение младшего в семье (до появления Пата) меня избаловало.

Я пошёл в местную начальную школу – Сент Джонс. В классе я не блистал. Сидел тихо, любил оставаться незаметным. Для меня и моих друзей главным в жизни был спорт, а не учёба. Жизнь начиналась после звонка об окончании уроков.

Спортивные традиции Корка сильны и разнообразны. В нашей семье играли в футбол. Другие предпочитали гэльские игры – хёрлинг (ирландский хоккей) или ирландский футбол. Иногда игры становились поводом для обидного разделения людей. Гэльские игры называли подлинно ирландскими, утверждая, что, скажем, футбол или регби такими никогда не станут. Иностранные игры, особенно связанные с Британией, осуждались наиболее страстными гэлами. Конечно, чуть позже Джек Чарльтон изменил всё это. Но печальный факт остаётся фактом: ещё за год до моего рождения любой игрок в хёрлинг или ирландский футбол, замеченный на футбольном или регбийном матче, автоматически подвергался пожизненной дисквалификации.

Наша семья непреклонно хранила верность футболу. Отец был полезным игроком "Крофтона" и "Норт Энда", двух местных юношеских клубов. Мамин отец и двое дядьёв завоёвывали юношеские медали ФАИ (Футбольной ассоциации Ирландии). Двое её братьев, Мик и Пат Линчи, играли за "Рокмаунт", одну из старейших и самых известных команд Корка. Так что мы с братьями были созданы для игры. Одной из самых стойких семейных шуток осталось воспоминание о том, какими великими футболистами были мой отец и такой-то дядя. Мы с братьями хохотали, потому что каждый игрок тех далёких времён казался "великим".

Подобно большинству жителей Корка, я безумно горжусь своими корнями. Если спросить уроженца Корка о происхождении, он ответит с неизменной ехидной усмешкой: "Из Ирландии по рождению; из Корка милостью Божией".

Смех: вот что навсегда связано для меня с родным домом и родным городом. Смех в хорошие и плохие времена. Смех самодовольства и хвастовства. И смех над любым беднягой-глупцом, не благословлённым рождением в Мятежном Графстве. Комплекс превосходства – знак настоящего коркианца. А уж женщины ещё хуже.

После школы наша жизнь крутилась вокруг местной общины. В город, находившийся в пяти милях, ездили редко. Каждый День Святого Стефана мы отправлялись в город посмотреть последний фильм, после чего шли в Бургерлэнд. Спорт был нашим любимым наркотиком. Перед тем, как окончательно выбрать футбол, я занимался хёрлингом и боксом. Моя карьера в хёрлинге оказалась краткой (в отличие от Дениса Ирвина – настоящего хёрлингиста, достойного включения в команду графства Корк, если бы его это интересовало). Старшая команда Корка по хёрлингу неоднократно выигрывала чемпионат Ирландии, а такие игроки, как Джек Линч и Кристи Ринг, считались в народе сказочными героями, ценимыми не меньше, чем Стэнли Мэтьюз или Том Финни в Англии. Мои занятия игрой прервал досадный инцидент. Основание моей клюшки сломалось от удара, и отколовшаяся щепка вонзилась в заднюю часть ноги: рана зарастала добрые полгода.

Боксировал я в Боксёрском Клубе Брайана Диллона на Диллонз Кросс. Я провёл в Ирландской Лиге Новичков всего четыре боя, хотя все выиграл. Это произошло потому, что пришёл я туда девятилетним, а правила запрещали официальные боксёрские поединки до двенадцати лет. Так что в конце концов я три года тренировался, – думаю, это можно назвать спаррингом, – так и не отведав настоящего боя. Когда мне наконец представился шанс, я был, пожалуй, лучше всего подготовленным боксёром с сотворения мира. И самым голодным. Но появилась и проблема: к тому времени я был уже основным игроком "Рокмаунта". Тренер по боксу предъявил мне ультиматум: футбол или бокс. И бокс был брошен.

Но бокс помог моему становлению как спортсмена. Уклоны и столкновения сделали меня более подвижным. А ещё я обрёл определённую уверенность перед лицом физической агрессии. Я по-прежнему был очень мелким для своего возраста, но техника и дисциплина, которым меня научил боксёрский ринг, давали мне психологическое преимущество: я мог теперь позаботиться о себе сам, хотя и оставался маленьким и робким.

Когда пришлось выбирать между боксом и футболом, у меня не было ни малейших сомнений. Никаких сомнений не было и в том, что я предпочту АФК "Рокмаунт" местному клубу из Мэйфилда, где играли все мои школьные друзья. Важной причиной было то, что за "Рокмаунт" играли Денис и Джонсон. Но решающим доводом был куда более существенный факт: "Рокмаунт" выступал весьма успешно. Когда я к ним присоединился, мне шёл девятый год, но уже тогда мной владела страсть побеждать. Благодаря своей известности "Рокмаунт" привлекал лучших юных футболистов из всех пригородов Корка – таких местечек, как Глен, Нокнахини и Блэкпул. Для меня это означало семь миль дороги туда и обратно, но не было проблемой. Мама всегда давала мне деньги на автобус. А когда мне требовалась пара бутс, она их, словно чудом, доставала. Может, не самой знаменитой фирмы, но вполне подходящие для меня.

Мои первые игры в по-настоящему организованный футбол доставляли мне наслаждение. Натягиваешь свитер, надеваешь настоящие футбольные бутсы. Выходишь на поле, размеченное (неровными) белыми линиями, с воротами с сеткой. Это было что-то настоящее. Мне нравились даже судьи, гасившие споры, из-за которых наши уличные игры в Мэйфилде то и дело заканчивались хаосом и взаимными обвинениями. Вступление в "Рокмаунт" было огромным прыжком вперёд в моей молодой жизни. Наконец-то я стал футболистом.

В свои девять я играл за команду "до 11 лет". Я определённо уступал в росте и весе, но никак не в отношении к делу. Играл изо всех сил. Я мог бегать, мог аккуратно пасовать, мог вступать в единоборства. В самом деле, после наших марафонских сражений на всепогодном мэйфилдском газоне два тайма по тридцать пять минут в лиге "до 11" были ерундой.

В Мэйфилде все болели за английские команды; моими любимцами были "Шпоры". Почему? Потому что большинство приятелей болели за проклятые "Манчестер Юнайтед", "Ливерпуль" или "Арсенал", сделавший дубль в год моего рождения. Моим любимым игроком был Гленн Ходдл. Одним из самых счастливых дней моего детства стал день, когда я смотрел, как "Шпоры" сделали "Манчестер Сити" в переигровке финала отмечавшего столетний юбилей Кубка ФА. Победный гол Рикардо Вильи после тридцати метров феноменального дриблинга, оставлявшего за спиной одного защитника за другим, стал сенсационным завершением захватывающего матча.

При всей моей любви к имитации таких ослепительных игроков, как Рики Вилья или Гленн Ходдл, моя игра была другой. Я был скорее трудягой, чем звездой. Я бился за голы, бился за отбор потерянного нашими мяча и обычно возвращался назад. Я прислушивался к нашим тренерам, Тимми Мэрфи и Джину О'Салливану, особенно когда они говорили об отношении к делу. Их кредо было простым, но верным: если ты вышел на поле с неправильным отношением к игре, ты проиграешь, сколь бы умелым ты ни был. Я им верил. Верю до сих пор.

По окончании моего первого сезона в "Рокмаунте" меня выбрали Игроком Года. Я безумно гордился тем, что поддержал семейную традицию Кинов в клубе, где играли мои братья и дядья.

Глядя назад, я понимаю, что этот сравнительно скромный опыт стал основой всей моей жизни. Что было бы со мной без "Рокмаунта"… без футбола… без всепогодного поля в Мэйфилде, где я учился играть до того, как попал в первый настоящий футбольный клуб? Что, если бы моя семья не была пропитана футболом… не поощряла мою игру? Чем была бы моя жизнь без таких людей, как Тимми Мэрфи и Джин О'Салливан, а позже Джон Дели… без АФК "Рокмаунт"? Перед ними я в долгу, который мне никогда не оплатить до конца. Поэтому верность семье и друзьям остаётся краеугольным камнем моей жизни.

Футбол стал отныне моей жизнью за счёт всего остального, в частности, образования. В некоторые выходные я играл за команду "до 10 лет" в субботу утром, за "до 11" вечером и за "до 12" в воскресенье.

Тимми и Джин отыскали в Корке многих лучших футболистов-школьников. В мой второй сезон в клубе мы сделали дубль, выиграв и лигу, и кубок "до 11". К тому времени АФК "Рокмаунт" подписал контракты с Полом Маккарти, Аланом О'Салливаном, Дэмьеном Мартином и Леном Дауни (все они позже представляли Ирландию на разных уровнях). Они сформировали ядро нашей команды, которая завоёвывала дубли (лига и кубок) шесть лет подряд. Невероятно, но при сильной конкуренции в школьном футболе Корка мы оставались непобедимыми пять сезонов.

В двенадцать я поступил в общинную школу Мэйфилда. Мой брат Джонсон создал в школе семье Кинов определённую репутацию. В результате с первого дня я оказался в незавидном положении.

Учитель первого класса: "Имя?"

Я: "Кин. Рой Кин".

"Ты брат Джонсона?"

"Да".

"Ох! Ясно". Зловещее выражение его лица не требовало расшифровки. На мне было клеймо человека, за которым нужен глаз да глаз.

На самом деле я не искал проблем. Но и занятий не искал. Тот факт, что в 1983 году ирландская экономика представляла собой корзинку с высокой безработицей, высоким ссудным процентом и растущей инфляцией, не может служить извинением отсутствия у меня интереса к учёбе. Поскольку я всей этой экономической статистики не знал. Что я помню, так это осязаемый пессимизм и апатию среди людей, которым общинная школа Мэйфилда должна была служить. Это я понимал пусть не головой, но инстинктивно. Обычно я держался подальше от проблем в худшей половине класса.

И всё-таки однажды я угодил в постыдную историю, когда меня с приятелем, Энтони Кеннилли, застукали за чтением "грязных книжек". Книжки конфисковали. Стыдно стало через несколько дней, когда нас вызвали в кабинет директора забрать чтиво. "Ага, – воскликнул он, – два извращенца пришли за своими грязными книжками". Пристыженные и заклеймённые, мы вернулись в привычную тьму задних парт класса.

Моё безразличие к учёбе не прошло даром. В пятнадцать мне нужно было сдавать экзамен на аттестат о среднем образовании. В случае провала со школой было бы покончено, и моей альтернативой становились бесперспективная работа или пособие по безработице. Если мне удавалось получить аттестат о среднем образовании (этот подвиг мне всё ещё смутно казался возможным), то появлялась надежда дожить до аттестата зрелости, который стал бы прямой дорогой к хорошей работе и сопутствующим ей стабильности и относительному процветанию. И опять-таки следует заметить, что в условиях, когда ирландская экономика надвигалась на скалы, ни аттестат о среднем образовании, ни даже аттестат зрелости не гарантировали хорошей работы, как несколькими годами ранее. Это не извиняет и даже не объясняет моего пренебрежения образованием. Тем не менее так оно было, и это знали все.

Моя одержимость футболом также не обещала стабильной работы, но, как ни странно, я больше верил в свою способность стать профессиональным футболистом, чем в возможность справиться с аттестатом о среднем образовании. Не могу объяснить, откуда взялась у меня такая вера в себя. Ободряющих знаков было мало. То, что было, указывало в основном в другую сторону.

Большинство наших юных игроков вынашивало мечты о профессиональной футбольной карьере в Англии. Для достижения этой цели успеха в Корке было недостаточно. Первым шагом на пути в Англию был отбор в сборную Ирландии "до 15 лет", что казалось нам призом, уготованным для звёзд из дублинских школ. Игнорировать успех "Рокмаунта" было невозможно. Меня, Алана, Лена, Пола и Дэмьена вызвали на просмотровые матчи для местной и национальной команд "до 14". Как ни печально, именно я не смог пройти окончательный отсев. Говорили, что я слишком мал. Некоторые ставили под сомнение и мой темперамент. Ирония была в том, что мой "темперамент" являлся следствием моей "мелкости". Если нужно было бороться за мяч, я не отсиживался сзади. Будучи невелик ростом, я выходил на каждый матч с твёрдым намерением как можно раньше показать свою способность выигрывать борьбу за мяч. Многим из больших парней не нравилось, когда в них летели шипы от бутс. И хотя я был мелким, мои шипы были такими же большими, как у других.

Заработанная репутация мне нравилась. Он слабину не даёт. Единожды установившаяся репутация работала. Это сильно помогало. Ещё оставались парни, воображавшие, что у них есть шансы, но всё меньше и меньше.

Конечно, в Мэйфилде было так же. За вступление в "Рокмаунт" некоторые сочли меня предателем. Наши успехи в этом смысле не помогали. В наши мэйфилдские матчи добавлялся настоящий перец – там часто проскальзывали нотки "мы и они". Я был "они". Остальные были "мы"! Иногда игра выходила из-под контроля. Это была тяжёлая школа, моё настоящее образование, и уроки спортивной войны хорошо послужили мне позже.

Я провалил экзамен на аттестат о среднем образовании. Это ранило. Несмотря на то, что полной неожиданностью провал не был, я чувствовал, что подвёл себя самого и родителей. Возможно, это не было концом света, но уж точно поставило под вопрос моё будущее. Время, энергия и воображение, которые следовало тратить на уроки и домашнюю работу, вкладывались вместо этого в бесконечные часы футбола. Никому не посоветую такой выбор. Футбол не входит в школьную программу по очень простой причине: мало кто способен заработать на жизнь профессиональной игрой. Сегодня дети смышлёнее, по крайней мере, должны быть. Образование и футбольная карьера не исключают друг друга.

Последний год "до 15" был критическим для футболистов-школьников, поскольку если тебя брали в ирландскую сборную, ты оказывался на витрине перед селекционерами английских клубов. Решающий сезон – пан или пропал. Попадание в ирландскую команду было куда важнее сдачи аттестационного экзамена. В предыдущем сезоне я играл за команду Корка "до 14", выигравшую национальный кубок среди графств. Большинство успешной команды "Рокмаунт" составляли ребята из того состава Корка. Так что футболка школьной национальной сборной казалась вполне реальной. А с этой футболкой появлялся реальный шанс попасть на просмотр в английский клуб.

Отбор в сборную проводился в Дублине. Никого лично на смотрины не приглашали. Клуб получал письмо по официальным каналам. Но газеты знали всё раньше всех. Как-то вечером после школы я обнаружил в руках у улыбающегося отца местную газету "Вечернее эхо". "Ты попал, парень, тебя берут на просмотр в Дублин".

Сердце подпрыгнуло! Всё-таки что-то произошло, и кажется, это чертовски здорово. Я еду в Дублин. Как и мои друзья по "Рокмаунту" Алан, Пол, Дэмьен и Лен.

Мы отправились в Дублин на поезде. Единственное смутное сомнение, смущавшее нас, заключалось в ощутимой продублинской предвзятости, которой славился селекционный комитет сборной, во всяком случае, в Корке.

В просмотровом матче я сыграл по-настоящему хорошо. Когда минут за пятнадцать до конца меня заменили, я думал, что селекционеры просто увидели достаточно, чтобы убедиться. Вернувшись в Корк, я с нетерпением ждал новостей о результатах отбора. Когда новости пришли, снова благодаря "Вечернему эху", они оказались плохими. В списке приглашённых в Дублин были А.О'Салливан, П.Маккарти, Л.Дауни и Д.Мартин. Имени Р.Кин там не было, сколько я ни смотрел, и поверьте мне, я перепроверял неоднократно. Я был опустошён. Худшее разочарование в жизни. Дверь в мечту захлопнулась перед моим носом.

Алана, Пола, Лена и Дэмьена отобрали в сборную. До нас дошло мнение селекционера из Корка, что "Рой слишком мал". Благодаря игре в сборной Алан (левый край) и Пол (центральный нападающий) оказались в английских клубах: Алан – в "Лутон Тауне", Пол – в "Брайтоне".

Вернувшись в Мэйфилд, я пошёл на специальные курсы для ребят вроде меня, не сумевших достичь образовательного стандарта, необходимого для аттестата зрелости. Годичный курс должен был дать нам некоторые навыки для полуквалифицированного трудоустройства. Однако экономический кризис в Ирландии середины 1980-х привёл к состоянию общей подавленности. Любая работа считалась счастьем. В таких обстоятельствах мотивация для подготовки к несуществующей работе была ничтожной. Поэтому наши специальные курсы для отстающих в учёбе закрылись уже через шесть месяцев из-за недостаточного количества учеников.

Мама очень беспокоилась, глядя, как кольцо вокруг меня сжимается. На какое-то время я утратил характерное для меня пренебрежение мнением окружающих. Ещё один удар пришлось перенести, когда Пол Маккарти связался со мной и сообщил, что организовал для меня просмотр в Брайтоне. Всё подготовлено. Я поеду поездом до Дублина, там сяду на самолёт до Лондона, а оттуда поездом в Брайтон. Вечером накануне моего отъезда звонит Пол и говорит, что смотрины отменяются. Проверив рекомендации Пола, "Брайтон" отказался от этой мысли. Они услышали, что я слишком мал для профи.

Опустошённый, я скатился к какой-то полужизни, бесцельно дрейфуя сквозь длинные тупые дни. Я вставал в час пополудни для первой радости дня: последней серии "Соседей", которую показывали в 13.30. Потом я гулял со своим псом Беном, чёрной дворнягой, который заменил Лаки – другую дворняжку, которую мы назвали так потому, что этой бродяжке посчастливилось найти Р.Кина. Я любил своих собак, просто обожал (и обожаю до сих пор). В отличие от людей, собаки не порют чушь. Они не предадут, не сделают тебе больно. Всё, что им отдаёшь, ты получаешь обратно, и даже больше. Бен, так же как Лаки и другие мои собаки, был любвеобильным и преданным. А ещё смешным. У каждой из них были свои характерные чёрточки. Для меня их самое волшебное качество – то, что твоя собака не знает и не интересуется тем, капитан ли ты "Манчестер Юнайтед" или безработный, необразованный шестнадцатилетний футболист, мечтающий стать профи. Прогулки с Беном были самой приятной частью моего дня. Я всё ещё любил футбол, тренировался и играл с прежним энтузиазмом, несмотря на ощущение, что упущена важная возможность, возможно, последняя в жизни.

Я никогда не пытался получить пособие по безработице просто потому, что претендовать на него можно было только с восемнадцати лет. С деньгами было туго. Мать с отцом не зарабатывали много, но никогда не заставляли меня нуждаться. Денис и Джонсон тоже порой подкидывали деньжат. Я хватался за любой случайный заработок. Самой простой была работа в баре Гэлвина в Блэкпуле. Где-то я прочитал, что взялся за эту работу, чтобы накачать мышцы, таская бочки с пивом со склада в торговый зал. На самом деле я работал из-за денег – 3 с половиной фунта в час – и проводил большую часть времени, таская шоколад Гэлвина и набивая им рот. Приближалось Рождество, деньги казались лёгкими. Я продержался три недели.

Самая кошмарная работа была на какого-то подрядчика, который нанял группу ребят счищать кислоту с листового металла. Нам дали паяльники, но никакой защитной одежды! Опасная работа, но сразу оплачиваемая наличными, пятьдесят фунтов в неделю. Я проторчал там три месяца. Весной ездил копать картошку – пятнадцать миль на велосипеде туда и обратно. Эта работёнка угробила мою спину так, что она чувствует это и сейчас.

Видимо, видя моё отчаяние из-за футбольных перспектив, Тимми Мэрфи, Джин О'Салливан и Джон Дели, который тренировал теперь нашу команду "Рокмаунт", настаивали, чтобы я обращался в английские клубы с предложением устроить просмотр. Я писал, и ответные письма складывались в новую нерадостную историю:

"Боюсь, в настоящий момент у нас нет вакансий, но рад поблагодарить Вас за проявленный интерес и пожелать всяческих успехов в будущем" ("Дерби Каунти")

"Благодарю Вас за Ваше письмо, но, к сожалению, мы ничем не можем Вам помочь. В настоящее время мы выбрали всю квоту на игроков, и в ближайшее время никаких просмотров не будет" ("Шеффилд Уэнсди")

"К сожалению, не могу положительно ответить на Вашу просьбу о возможности попробовать себя в "Астон Вилле", поскольку мы уже обладаем полным набором игроков Вашей позиции" ("Астон Вилла")

"С огромным сожалением вынужден сообщить, что в связи с текущим пересмотром нашей юношеской инфраструктуры просмотры мальчиков в возрасте до 15 лет ожидаются только перед началом сезона. Не хочу Вас разочаровывать, но хотел бы сказать, что мы, так же как многие другие клубы, имеем большое количество наблюдателей, просматривающих игры всех возрастов, и если Вы достаточно хороши для того, чтобы стать профессиональным футболистом, у Вас есть все шансы "засветиться" ("Челси")

"Уверен, Вы поймёте, что мы получаем буквально сотни подобных писем каждую неделю… Поскольку, как правило, предпочтение отдаётся письмам игроков, имеющих опыт международных игр или настоятельно рекомендуемых людьми, близкими к футболу, с сожалением должен сообщить, что мы не можем пригласить Вас на просмотр" ("Ноттингем Форест")

Оглядываясь назад, я понимаю, чего именно – кроме роста – не видели опытные скауты. Блеска. Я играл разносторонне, считая себя командным игроком. Я мог забивать, но не был бомбардиром. Хотя я мог доминировать в центре поля, я не делал длинных запутанных рейдов, обыгрывая соперников одного за другим, и не разрывал чужую оборону передачами на сорок метров. Я читал игру, перехватывал пасы, перекрывал возможные ходы противников, отдавал мяч своим без затей. Я постоянно работал в ближнем бою – и нападая, и защищаясь. На каждый забитый мною красивый гол, а таких было немного, приходилась сотня атакующих и оборонительных мелочей, проходивших незамеченными. Каждую секунду игры я отрабатывал с полной решимостью и абсолютной концентрацией. Решимость – мой фирменный знак – видели все. Концентрация оставалась невидимой. Чтобы привлечь внимание даже самого намётанного тренерского глаза, требовался блеск.

Я и не предполагал, что помощь вот-вот придёт с самой неожиданной стороны: от правительства. В рамках новой инициативы – на четверть благонамеренной, на три четверти циничной – правительство Чарли Хоги организовало программу ФАС (управление профессиональной подготовкой и занятостью). Безработица была проблемой для безработных, но ещё большим бичом для политиков, ответственных за создание рабочих мест. Третируемое всеми и каждым за неспособность увеличить занятость, правительство запустило схему ФАС. В её основе лежала идея натаскивать молодёжь для выполнения квалифицированной или полуквалифицированной работы. Поскольку безработица среди молодёжи считалась главным национальным позором, безработную молодёжь заставляли записываться на ФАС. Это означало, что она пропадала из списков безработных, и правительство могло пожинать лавры за успешную борьбу с безработицей.

В 1989 году ирландское правительство и Футбольная ассоциация Ирландии запустили первые футбольные курсы ФАС для элитных молодых футболистов. Каждый из двадцати четырёх клубов Национальной лиги (по двенадцать в каждом из двух дивизионов) мог послать своего самого многообещающего молодого игрока на курсы. Я прочёл об этом и увидел свет в конце тоннеля. Как и мой друг Лен Дауни, который как раз собирался подписать контракт с "Корк Сити", нашим местным клубом Национальной лиги. Лен – типичный сообразительный коркский парень. Но и Р.Кина улица неплохо воспитала. "Сити" и ко мне подъезжал, я даже подписал дурацкую форму, связывавшую меня с клубом. Я знал, что в Дублин и на курсы ФАС они могут послать только одного человека. Так что когда Лен сообщил мне, что на эти курсы "Сити" отправляет его, я был раздавлен.

Слава Богу, в тот самый день со мной связался Эдди О'Рурк. Эдди был плотником и тренировал юношескую команду "Ков Рэмблерз", клуба Второго дивизиона Национальной лиги в десяти милях к востоку от Корка. Он знал меня не первый год, видел меня во многих битвах со "Спрингфилдом", школьным клубом Кова, который был самым жестоким соперником "Рокмаунта", неизменно финишируя вторым вслед за нашими выигрывавшими дубль командами.

"Будешь играть за "Ков Рэмблерз"?" – спросил Эдди.

"Я только что подписал с "Сити", – ответил я.

"Когда?"

"Вчера!"

"Подожди. Я позвоню в ФАИ, узнаю, может, они тебя ещё не зарегистрировали".

Если бы я знал, как много решит этот телефонный звонок, я бы умер.

"Корк Сити" не позаботился о том, чтобы отослать подписанную мною форму. Но они играли в Первом дивизионе, поэтому я сказал Эдди, что подпишу контракт с "Рэмблерз", только если он гарантирует мне место на футбольных курсах ФАС. Он согласился. Соглашение было достигнуто, форма отправлена в Дублин экспресс-почтой.

Ков некогда был известен как Куинстаун и, среди прочего, знаменит тем, что стал последним портом, который посетил лайнер "Титаник" перед своим злосчастным путешествием через Атлантику в 1912-м. Пусть "Рэмблерз" играет во Втором дивизионе, но настоящим призом стало место на курсах ФАС. Это позволит мне проверить себя в игре против лучших парней моего возраста и, возможно, поможет достичь новой поставленной перед собой цели: футболки сборной Ирландии "до 18". Следующие восемь месяцев я буду тренироваться как настоящий профессионал – как показало время, даже больше – и получать 30 фунтов в неделю плюс транспортные расходы, и дополнительно 40 фунтов плюс бонусы (10 за победу, 5 за ничью), если пробьюсь в первую команду Кова, что я сделал за несколько недель.

База курсов ФАС располагалась в Пальмерстауне на западной окраине Дублина. Покинуть дом было тяжело, хоть я отправлялся и не на Луну. Я по-прежнему испытывал огромную робость перед незнакомцами, так что присутствие Лена Дауни позволяло мне чувствовать себя в гораздо большей безопасности, чем могло быть.

В отношении тренировок и поездок режим ФАС был жёстким. Сыграв за наши клубы в воскресенье, мы с Леном садились в Корке на первый дублинский поезд утром в понедельник. Тренировались каждый день с десяти утра до полудня и с двух до четырёх. Работа, более интенсивная и структурированная, чем всё испытанное мною ранее, состояла из упражнений, направленных на совершенствование каждого аспекта игры. Начинали мы с утренней разминки и растяжек. Потом работали с мячом для улучшения касания и контроля, а затем разбивались на четыре группы по шесть человек и играли трое на трое с маленькими воротами, что очень напоминало сражения на всепогодном поле в Мэйфилде. Но стандарты были выше, пленных не брали. В этой игре (по крайней мере, так я чувствовал) ставкой была жизнь.

Одним из директоров курсов был Морис Прайс. Он также входил в ближний круг Джека Чарльтона в национальной сборной Ирландии, которая годом раньше вышла в финальную часть чемпионата Европы в Германии и вернулась оттуда на родину национальными героями, победив в Штутгарте англичан 1:0. Сказать, что я хотел произвести впечатление на тренера, столь близкого к центру нашей футбольной Вселенной, значит ничего не сказать.

После обеда (не считая двух раз в неделю, отведённых под общее образование, которое я игнорировал) мы могли продолжать работу с мячом, а также работали над ударами по воротам и специальными программами по обороне, игре в центре поля и атаке. Время от времени занимались с тяжестями, много внимания уделяли развитию выносливости.

Яркими моментами курсов были игры против различных ирландских юношеских сборных, для которых матчи с нами были частью подготовки к международным встречам. Это были страстные поединки: нам, парням ФАС, было что доказывать; например, что мы достойны своих соперников, многие из которых играли за ведущие английские клубы.

Расписание было изматывающим, особенно для ребят из провинции, которые тренировались, ездили или играли за свои клубы семь дней в неделю. Вечерами у меня щемило сердце. Я жил в Лейкслипе рядом с Центром развлечений в Пальмерстауне, где мы тренировались, и чувствовал себя одиноким. Мне не хватало семьи, Бена и моего маленького, но уютного мирка в Мэйфилде. Обычно по вечерам я садился на автобус и ехал в Лакэн, где "окопался" Лен. Всё, на что нас хватало, это смотреть телек. Особенно в первые месяцы, когда постоянные тренировки и клубные обязанности навалились на нас тяжёлым грузом. Вечером в четверг мы позволяли себе несколько кружек пива, прежде чем отправиться в пятницу к вечеру домой.

Я был счастлив. Я наслаждался тяжёлым тренировочным трудом. Болтаться между Корком и Дублином было тяжело. Но у меня в кармане лежали несколько фунтов, заработанные игрой в футбол. Я был профессиональным футболистом, пусть и находящимся в самом низу казавшейся очень крутой горы. Опять-таки, нельзя забывать про безработицу и её горькие плоды, составлявшие существенную часть жизни ирландского рабочего класса. У моих близких в Мэйфилде, и в тесном семейном кругу, и среди дальних родственников, честная работа была достойна всяческого уважения. Поскольку теперь я играл в первой команде "Рэмблерз", каждую неделю мне удавалось положить в карман джинсов около 50 фунтов.

Второй дивизион Национальной лиги был суровой школой для семнадцатилетнего. Большинство игроков были закалёнными в боях полупрофессионалами, которые мастерством и характером превосходили тех, с кем приходилось играть раньше. Уважение соперников и товарищей по команде завоёвывалось огромным трудом. Любые выкрутасы с мячом моментально наказывались. Только начнёшь выпендриваться – окажешься на скамейке. Противники тоже не брали пленных!

После шести месяцев курсов ФАС, весной 1990-го, я почувствовал серьёзное улучшение в своей игре. Моей целью с самого начала было стать лучшим футболистом тренировочной схемы. Ежедневные тренировки с двадцатью тремя лучшими молодыми футболистами страны ясно показали: одних способностей мало. Для успеха необходимы физическая сила и сила духа.

Наши физические тренировки достигали своей цели, если выкладываться так, как выкладывался я. Дух – другое дело, тут вызов серьёзнее. Холодными зимними утрами, на грязном поле Центра развлечений, под хлещущим по лицу пронизывающим западным ветром не все были на уровне. На тренировочном поле нет никакой атмосферы, пока ты её сам не создашь. Утром в понедельник не выиграть никаких призов, кроме самого главного: собственного удовлетворения. Никакой славы. Тем не менее, я знал, что если смогу заставить себя преодолеть внутренние барьеры, перед которыми пасуют другие, это станет важной победой. И когда дневной труд оставался позади, я чувствовал тёплое свечение чистого удовлетворения, лежащего по другую сторону преодолённых внутренних барьеров.

В не такие уж далёкие дни, когда я дрых до обеда, поднимаясь только для просмотра ежедневного эпизода "Соседей", я испытал альтернативу тяжёлому труду. Я чуть не поддался ей. Я не мог больше позволить себе флиртовать с ленью.

Пока первая команда "Ков Рэмблерз" торчала в середине турнирной таблицы, юноши, возглавляемые Эдди О'Рурком, добились сенсационного прогресса в Национальном кубке "до 18". Я по-прежнему мог участвовать в этом соревновании, и именно во время игр за молодёжку был в состоянии по-настоящему оценить свой прогресс. Я подрос и окреп. Я перестал быть малышом. За несколько месяцев я вырос из мальчика в мужчину. Морально я всегда был крепок; теперь мускулы позволяли мне подкрепить эту мощь. Камикадзе превратился в футболиста, способного понять внутреннее течение игры. Контролируя свои эмоции, я мог контролировать ритм игры. Тут чуть медленнее, там чуть быстрее, в зависимости от необходимости. Я не стал Гленном Ходдлом, да он уже и не был моим кумиром. Хоть я и оставался фаном "Шпор", моим любимым игроком и моделью стал Брайан Робсон из "Манчестер Юнайтед". Его неуступчивость в единоборствах, забитые голы и вездесущность в "Манчестере" и сборной Англии доказывали, что можно быть великим игроком, не показывая трюков на поле. Робсон не был блестящим. Но он был потрясающим.

Моей главной целью сезона являлось место в сборной Ирландии "до 18". Для этого очень важно было хорошо сыграть в кубке с юношеской командой "Ков Рэмблерз". То, что по жребию нам достался "Бельведер Бойз", лучший дублинский клуб, было достаточно плохо. Хорошо было то, что играть предстояло дома. Счёт 1:1 разочаровал, хотя мне и удалось забить ответный гол.

В день переигровки, 18 февраля 1990-го, всё пошло вкривь и вкось с самого начала. Автобус, который должен был забрать нас из Кова, опоздал. Пробки были жуткие. Всю дорогу все нервно смотрели на часы. Мы хоть к началу-то успеем? До Фэйрвью-парка, открытого, продуваемого всеми ветрами места, мы добрались за несколько минут до начала. Мы были раздавлены, побиты уже до игры. "Бельведер" раскатал нас 4:0. Полное дерьмо, сраный Микки Маус, типичный Корк, поставивший перед большими мальчиками из Дублина лёгкую задачку, которую они решили с типичным высокомерием. Если я в тот день играл как безумный, то это потому, что я таким и был.

"Бельведер" был известной командой, и посмотреть на них в Фэйрвью-парке собралась большая толпа. Я играл для себя. Даже когда знал, что игра проиграна, не останавливался. Я покажу эти дублинским ублюдкам, что могу играть. В некоторые дни удаётся поймать волну признания даже от враждебной публики. Можно заслужить уважение, пусть невольное. Так что тягучая боль от провала, та же наша старая дублинская история, стала просто ещё одним болевым барьером, который предстояло преодолеть. Я был одержим – странной смесью гнева, отчаяния и личной гордости. Эта смесь может повернуть ход матча; даже самую безнадёжную ситуацию можно исправить. Только не в тот день на Фэйрвью.

После игры мы пошли в паб через дорогу – выпить стакан апельсинового сока и съесть бутерброд. Джон О'Рурк, вице-президент "Рэмблерз", подошёл и сел рядом: "Рой, там был селекционер из "Ноттингем Форест". Он сказал, что тебя хотят вызвать на просмотр".

Моё сердце не подпрыгнуло. Первая реакция: где селекционер? Если он так впечатлился, почему сам не пришёл? Опыт Брайтона по-прежнему сидел у меня в голове.

"Он сказал, что свяжется", – продолжал Джон. Он просто передавал сообщение. Пока не услышу это от кого-нибудь настоящего, нечего радоваться.

Прошло несколько недель, и мне позвонили из Кова, предложив встретиться с селекционером "Форест", Ноэлем Маккейбом, в отеле "Эйслинг", скромном маленьком местечке через мост от станции Хьюстон, на которую прибывает в Дублин коркский поезд. Ноэль полюбился мне с первых же слов. Он говорил прямо. Он предлагал мне просмотр, а не контракт, который не в его власти. "Но ты игрок того типа, который нужен "Форест", сынок. Ты можешь просто отдать мяч, побороться пару раз и забить. С Брайаном Клафом ты поладишь", – заверил меня Ноэль. Мне понравилась его искренность.

Возбуждение, подавленное мною в пабе у Фэйрвью, вырвалось наружу. Я как-то почувствовал, что вот оно. Мой шанс наконец-то пришёл. Я готов. После брайтонского фиаско я поклялся, что поверю в английскую мечту, только когда в моей руке будет билет. Но я не сомневаюсь, что Ноэль Маккейб сдержит слово. Меня ждёт очередное разочарование. Билет у меня в руке. Но когда я приезжаю в Ноттингем, никаких просмотровых матчей. День за днём я жду игры. День за днём занимаюсь с тренером юношеской команды Арчи Джеммилом. Где же Брайан Клаф… Лайэм О'Кейн… Ронни Фентон?

"Это оно?"

"Оп!"

Через неделю мне дают билет домой, в один конец. "Мы будем держать Вас в курсе", – говорят мне.

"Как дела?" – спрашивают меня по возвращении в Ков.

"Никак", – отвечаю.

Связываются с Ноэлем Маккейбом. Он звонит в "Форест". Неразбериха. Я снова поеду туда в апреле.

Вернувшись в Ноттингем, я несколько дней тренировался с запасными. Мне сказали, что я буду играть за "Форест" против "Транмер Роверз" в матче лиги Мидлэнда. Там будут Лайэм О'Кейн и главный селекционер "Форест" Алан Хилл. Пан или пропал. Снова!

Стадион в Транмере пустой. Мне плевать. Я научился фокусу создавать атмосферу в собственной голове. От всепогодного газона Мэйфилда до тренировочной поляны Пальмерстауна, на всех грязных, хлюпающих стадионах Национальной лиги я выучился выращивать собственную страсть. Против "Транмера" тёмным весенним вечером многое из того, чему я научился, что раньше казалось неважным, проявилось. Я играл хорошо, пасовал, бегал, сталкивался, выигрывал в воздухе мячи, которые не должен был брать. Меня заменили на семидесятой минуте. Это мы проходили. Но на этот раз я как-то почувствовал, что всё прошло хорошо.

На другой день Брайан Клаф говорит мне, что хочет подписать со мной контракт. Отданы распоряжения о переговорах с "Ков Рэмблерз". Я боюсь, что они запросят слишком много. Мне казалось, что я должен стоить порядка 5000 фунтов.

Джон О'Рурк и вице-президент Джон Мид возглавляют делегацию "Ков Рэмблерз", которая должна подписать соглашение с "Форест". Клуб попросил помощи бывшего игрока "Челси" и сборной Англии Джона Холлинза, имеющего опыт в подобных делах. Холлинз встречает нас в Хитроу и сажает в свой "Рэйндж Ровер".

На переговорах в Ноттингеме председательствовал Ронни Фентон. Когда началась торговля за право пользования моими услугами, я изо всех сил старался казаться спокойным. Ребята из Кова просили большие деньги. Дело продвигалось плохо, пока в комнату правления не вошёл Брайан Клаф. Он был в старом зелёном свитере и с золотистым ретривером. Пока я играл с собакой, остальные говорили о деньгах. Клаф распорядился, чтобы Ронни Фентон дал "джентльмену из Ирландии" выпить.

"Он чего-нибудь стоит?" – спросил Клаф Фентона, показывая на меня.

"Он может прилично играть, босс", – ответил Фентон.

Теперь говорили о настоящих деньгах. 20000 фунтов подъёмных, ещё 10000 после первых десяти игр за команду, и следующие 10000, когда я сыграю за "Форест" двадцать матчей. Ещё 7000 фунтов "Кову", когда я пять раз сыграю за Ирландию.

"Вы знаете дело, мистер Клаф", – услышал я голос Джона О'Рурка.

"Эти деньги не попадут в ваши карманы, так?" – рявкнул Клаф.

"Мистер Клаф, нам пришлось на день бросить работу, чтобы приехать сюда. Это стоило нам денег", – ответил Джон О'Рурк.

"Ладно, Ронни, дай им денег. – Повернувшись к нашей делегации, он добавил: – Можете звать меня Брайан. – Повернувшись ко мне (и собаке), он бросил: – Кроме тебя, ты будешь звать меня мистер Клаф". Когда вырубали этого человека, топор сломали, сказал я себе.

"Форест" предложил мне трёхлетний контракт с зарплатой 250 фунтов в неделю, из которых 50 фунтов предназначались на аренду дома, который я буду делить с двумя другими игроками. Я получал также плату за подписание в размере 1500 фунтов в год, что составляло в сумме 4500 фунтов. Если быть абсолютно честным, я подписал бы контракт за гораздо меньшие деньги. А так я чувствовал, что сорвал банк.

Мистер Клаф сказал, что я должен приехать на предсезонную подготовку в июле. Ощущая себя миллионером, я вернулся в Корк. Следующие несколько недель я пил и ел куда больше, чем следовало. С братьями и парой близких друзей, Дереком Бакли и Джоном Рикеном, я шлялся по городу, празднуя Большое Бегство.

Когда пришло время возвращаться в Ноттингем, радостное возбуждение перемешивалось во мне с печалью. Пришёл шанс всей моей жизни, но покидать дом было тяжело. Наша семья была тесной и любящей, мы держались друг за друга и в горе, и в радости. Теперь я, мои мать и отец, Денис, Джонсон, Пат и Хилари остро чувствовали, как что-то заканчивается.


– 2 –


Я сполна расплатился за празднование, приехав в "Форест" на предсезонную подготовку. Первая неделя показалась адом. Несколько дней мяча мы не видели. Мы бегали, работая сначала над выносливостью, потом над общей физической подготовкой, с тренировками в промежутке, где главной целью было быстрое восстановление. К счастью, дом, который я делил с Гари Бойером и Рэймондом Бирном, находился рядом с Городским стадионом (из моего окна было видно поле), так что я просто отдыхал там каждый вечер. Профи ненавидят предсезонку, в первые дни даже самым сильным больно.

Я всегда принимал свою физическую подготовку и выносливость как данность. Теперь я узнал разницу между профессиональными и полупрофессиональными играми. И видел, что я не одинок. После первых нескольких дней с ног упали гири. Я пережил худшие физические пытки. Отныне я наслаждался.

Оглядываясь по сторонам, я пытался понять, какой вызов меня ждёт, если я собираюсь пробиваться дальше. За неделю до моего появления "Форест" выиграл кубок Литлвуда (кубок Лиги). В первой команде было множество выдающихся игроков. Стюарт Пирс, Дэз Уокер и Стив Ходж выступали за английскую сборную, Найджел Клаф уже стучался в двери национальной команды. Пирс, очевидно, обладал сильным характером. Он только что вернулся с чемпионата мира, где не забил решающий пенальти в полуфинальной послематчевой серии. Это не уронило его авторитет на Городском стадионе, который был очевиден для моих любопытных глаз.

В резерве, где я тренировался, очень хорошими игроками считались Стив Стоун, Ян Воун и Скот Джеммил, сын Арчи. Филип Старбак – другая восходящая звезда – несколько раз уже играл за главную команду.

Мы нечасто видели Брайана Клафа. Первую команду тренировал Лайэм О'Кейн, а с нами занимался Арчи Джеммил. Даже несмотря на постоянную невидимость, присутствие Клафа ощущалось. Его золотистый ретривер, Делл, порой оказывался в поле зрения, извещая о прибытии Клафа на тренировочное поле. Тут все внезапно включали дополнительные скорости. Кроме меня. Я и так выкладывался на полную катушку.

Я любил свою работу, если это можно так назвать, двусторонки пять на пять, тренировочные матчи, даже физподготовку. Я знал, что это мне помогает. С каждым днём я чувствовал себя сильнее и привыкал к ритму профессиональной игры.

Это было для меня раем по сравнению с тем, что осталось за спиной: неуверенность, постоянное ощущение, что тебя несёт, слухи о якобы заинтересованных селекционерах, так и не материализующиеся просмотры, случайные заработки лишь чуть больше пособия, практически семидневная рабочая неделя, которую я испытал, сочетая курсы ФАС с игрой за "Рэмблерз", валяние в постели в ожидании "Соседей" (и вожделенной Кайли!), беспокойство о том, где перехватить очередную пятёрку. По сравнению с моим нынешним существованием это казалось абсурдом. Каждое утро я чувствовал радостное возбуждение. 10 августа я отпраздновал свой девятнадцатый день рождения, впервые в жизни чувствуя, что по-настоящему живу.

В раздевалке резервной команды мой юношеский восторг не разделяли. Меня удивляло и даже шокировало настроение некоторых игроков. Они ныли по каждому поводу. Одни потому, что не попали на групповое фото первой команды и считали это дурным предзнаменованием перед грядущим сезоном. Пусть так, но, чёрт вас возьми, вы же можете что-то сделать! Дальше. Арчи Джеммил – идиот. Брайан Клаф – лентяй. Мы слишком много работаем. Сезон ещё не начался, а они уже скулят. Похоже, заранее ищут оправдания провалу. Я много не говорил, но мотал на ус, и дал себе слово никогда не быть нытиком. Если бы они только знали, сколько ребят там, снаружи, дали бы правую руку на отсечение, лишь бы сидеть здесь погожим летним деньком и получать хорошие деньги за одно то, что ты – футболист.

По зрелом размышлении я считаю своё позднее появление в профессиональном спорте благословением. В свои девятнадцать я давал другим четырёхлетнюю фору. По крайней мере, так казалось. На самом деле всё было наоборот. Пока я жил снаружи, в реальном мире, и учился бороться с неудачами, отчаянно стремясь стать частью этой игры, нытики, в большинстве своём профессионалы с пятнадцати лет, существовали в мире сказок. Для них быть профи в "Форест" означало иметь билет в светлое будущее. Место в первой команде и счастье навеки должны были последовать автоматически. Они верили, что им это предначертано. А теперь жизнь почему-то не торопится выполнять данные им обещания. Голодному молодому ирландскому рабочему из Мэйфилда жизнь никогда ничего не обещала. Я не чувствовал, что кто-то мне что-то должен – на самом деле мои ощущения были прямо противоположными.

Когда первый состав отправился на предсезонное турне по Италии, я вместе с командой "до 21" поехал на тренировочный турнир в Голландию. Нашими соперниками были лиссабонский "Спортинг", "Барселона", ПСВ "Эйндховен" и хозяева – "Хаарлем". В первом матче мы легко победили "Спортинг" 2:0. Я чувствовал себя уютно; португальцы хорошо работали с мячом, но недолюбливали физический элемент игры.

Потом мы разгромили ПСВ 5:1, и я забил свой первый в профессиональной карьере гол. В следующем матче "Хаарлем" обыграл нас 2:0 – будучи хозяевами, они не стали стеснять себя возрастными ограничениями и выставили против нас первую команду. Тем не менее мы вышли в полуфинал, где встретились с "Барселоной". Они быстро повели в счёте. Это превратило игру в испытание характеров, которого "Барселона" не выдержала. Только мы взвинтили темп, они начали падать и нырять. Нырки доводили меня до бешенства. Некоторые игроки "Барселоны" подло притворялись, выпрашивая штрафные ни за что, прежде всего пытаясь полегче отделаться. Всё ещё выигрывая, они выкинули белый флаг. Ты это всегда чувствуешь, чуешь запах крови. Мы замучили их передачами и единоборствами, подбором каждого мяча, и в конце концов спокойно победили 3:1.

В финале снова играли с "Хаарлемом". Матч получился упорным, Фил Старбак с пенальти сравнял счёт 1:1, а это означало решающую серию одиннадцатиметровых. Перед этим испытанием у каждого в голове сидел недавний чемпионат мира. Англия вылетела после такой серии в полуфинале, а Германия прошла дальше и завоевала трофей. Наши ставки были пониже, но когда пришла моя очередь нанести решающий удар, это не ощущалось. Никогда не сомневался, что выдержу первую серьёзную проверку как игрок "Форест". Во всяком случае, я её выдержал.

Приятно было играть рядом с такими хорошими футболистами, как Стив Стоун, Ян Воун, Фил Старбак и Скот Джеммил. Игра на этом уровне была для меня действительно проще, поскольку я не чувствовал, что должен прикрывать каждую травинку. Окружённый лучшими игроками, я мог сосредоточиться на собственном вкладе, плотно играя в каждом эпизоде, сражаясь до конца в штрафной площади соперников.

Моей первой целью на сезон было постоянное место в резерве "Форест". Поэтому турнир в Хаарлеме ободрил меня. По возвращении домой в первом матче резерв играл с "Саттоном-на-Эшфилде" – командой, не входившей в лигу. Меня посадили на скамейку. Это разочаровало, поскольку мне хотелось произвести впечатление на присутствовавшего Брайана Клафа. В перерыве он появился в раздевалке и попросил Арчи Джеммила выйти.

Только позже я узнал, о чём они говорили.

Клаф: "Я хочу, чтобы ты глянул на ирландца. Убери своего сына Скота [он играл в центре поля]".

Арчи: "Я выпущу его во втором тайме".

Вскоре после начала второй половины я увидел, как Клаф вскарабкался на стену за линией ворот: "Арчи, – рявкнул он, – выпускай ирландца". Ещё пятнадцать минут – ничего. Я сидел, опустив голову. Когда оставалось двадцать минут, Арчи убрал Скота и выпустил меня. Я чувствовал, что оказался на поле только из милости, но за оставшееся время выложился полностью.

Через несколько дней резерв поехал на матч с ещё одной местной командой, не игравшей в лиге, – "Арнольд Тауном". Некоторые из наших профи считали таких соперников ниже своего достоинства. Это не было той Мечтой, ради которой они рождены. Я чувствовал сгустившееся в раздевалке перед матчем чувство обиды. На этот раз я был в стартовом составе и готов к игре. И знал хозяев. "Арнольд Таун" напоминал "Ков Рэмблерз": смесь полупрофессионалов с огромными амбициями и скромными способностями – и парней с большими способностями и плохим темпераментом. Для всех них, особенно для хороших зубастых футболистов, игра против "Ноттингем Форест" была чем-то особенным. Они, мать вашу, покажут нам, как они могут играть (они все носили бы форму "Форест", если бы судьба их не кинула где-то по дороге).

Мне было знакомо это чувство. Всего несколько месяцев назад я играл за "Рэмблерз" против приезжавшего "Вест Бромвич Альбиона". Для ВБА это была прогулка в парке захудалого, как они считали, городишки. Для нас это был финал чемпионата мира. Мы накатили на них, подстёгиваемые местными фанами, для которых игра была отнюдь не "товарищеской".

"Арнольд Таун" хорошенько прижал "Форест". Мы сливали 1:3, и дело пахло унижением. Окружавшие маленькое поле зрители начали хохотать и отпускать язвительные шуточки. Я был оскорблён и разъярён на собственных игроков, пытаясь раззадорить их хоть на какой-то ответ. Вот куда приводят чёртово нытьё и скулёж в раздевалке. Называть себя профессионалами и позволять ржать над собой "Арнольд Тауну". Они играют и начинают важничать, будто сраный "Реал" (Мадрид).

Тут несколько настоящих профи поняли, что к чему. Мы начали бороться и работать. Я забил, сократив разрыв до 2:3. Теперь поглядим, кто эти парни – "Реал" (Мадрид) или хренов "Арнольд Таун". Я забил ещё. Это заткнуло толпу. И позволило нам уехать с некоторым самоуважением.

Первые недели в роли профессионального игрока "Форест" подтвердили то, что я, кажется, знал всегда: мир полон врунов, мошенников и нытиков; в данном случае – парней, которые довольствуются биркой "профессионал", не соответствуя требуемым статусом стандартам. И они ещё наезжают на Арчи Джеммила, который играл за Шотландию и выигрывал чемпионат и европейский кубок. И на тренера, выигравшего два чемпионата – с двумя маленькими клубами, "Форестом" и "Дерби" – и два еврокубка. Они шутят или как?

Как показало время, я сам – не образец добродетели. Но я очень рано осознал разницу между именованием себя профессионалом и правом на уважение таких людей, как Джеммил, Клаф и Стюарт Пирс. Именно на них я равнялся свои стандарты, и мне было ясно, что путь будет долгим.

Но он оказался короче, чем я думал. Впереди ждали несколько драматических дней. В субботу "Форест" открыл сезон первого дивизиона домашней ничьей 1:1 с "Куинз Парк Рейнджерс". Найджел Джемсон забил с пенальти. Я заинтригованно наблюдал. Атмосфера потрясающая, поле – чудесная поляна. Футбол первого дивизиона оказался именно таким, каким я его всегда представлял. Результат разочаровал "Форест", остававшийся грозной силой, пусть и не столь грозной, как в последние несколько сезонов.

После матча я с разочарованием узнал, что моя игра в Арнольд Тауне не забронировала мне место в резерве на понедельничный матч с "Ротерхэмом". Я буду в запасе. Опять. Меня выпустили на последние десять минут – мало времени, чтобы что-то успеть. Потом мы с остальными резервистами устроили в городе ночной загул. Несколько пинт спустя я плюхнулся в кровать. Было около двух ночи.

Наутро выхожу на тренировку. Первой команде вечером предстояла игра на Энфилде. Как только я появился на Городском стадионе, страдая от раскалывавшейся из-за вчерашнего головы, к нам с Филом Старбаком в раздевалке подошёл Ронни Фентон. "Вы двое едете на Энфилд, – сказал он. И добавил: – Да, и бутсы не забудьте".

Здрасьте!

Что ж, подумал я, Фил сыграл несколько матчей за главную команду, он одарённый парень, так что брать его имеет смысл. Меня, очевидно, везут набраться опыта, потаскать сумки, помочь с экипировкой. Стюарт Пирс, Стив Ходж и Терри Уилсон, как оказалось, были травмированы.

Первая команда уехала накануне вечером, так что Фила и меня повезли в машине Ронни Фентона. По пути в Ливерпуль мы завернули в Дерби за тренером. Брайан Клаф жил в большом доме. Меня послали позвонить в дверь.

"Как дела, ирландец?"

"Отлично, босс".

Он выставляет наружу молочные бутылки, жена стоит сверху. Он вытаскивает изнутри из-за двери на три четверти полную бутыль молока.

"Давай, ирландец, глотай".

Боже! Ненавижу молоко.

"Я не люблю молоко, босс".

"Глотай".

Заткнись, Рой… и глотай!

"Спасибо, босс". Глотаю.

Тем временем г-н и г-жа Клаф начинают переругиваться. Очевидно, она "проглотила" больше, чем я.

"Пойдём, ирландец, пора ехать".

"До свидания, госпожа Клаф, приятно было познакомиться".

Приехав в гостиницу, где остановилась первая команда, мы отправляемся на предматчевую еду. Я держусь поближе к Филу – единственному знакомому игроку в этой комнате. Чувствую себя немного лишним.

Энфилд кажется безбрежным. За час до начала всё уже бурлит. Ливерпульцы всегда были аристократами английской игры. Ян Раш, Питер Бердсли, Джон Барнс, Рэй Хаутон и Ронни Уилан. Что ж, все они были сборниками, а целое даже превосходило сумму частей. Брайан Клаф любил такие расклады. Там, где другие команды оказывались побеждёнными ещё до того, как видели в ведущем на поле туннеле знаменитый знак "Это – Энфилд", Клаф наслаждался вызовом энфилдской легенды, и настроение передавалось игрокам.

Чтобы не стоять без дела, начинаю таскать экипировку.

"Ирландец, ты что делаешь?"

"Помогаю?"

"Возьми майку с номером 7. Ты играешь".

"Простите?"

"Ты играешь".

Я в шоке.

К счастью, у меня не было времени на глубокие раздумья об обстоятельствах моего дебюта в первом дивизионе. Против лучшей команды Британии. На Энфилде. За сорок пять минут нужно успеть многое. Например, представиться основным игрокам "Форест" – никто из них не знал никакого "ирландца"!

По ходу разминки на поле я всё ещё отвечал на вопрос "Ещё раз, как тебя зовут, сынок?"

"Рой".

Они были великолепны. Общий тон был: "Удачи тебе, сынок".

Как ни странно, из раздевалки я вышел спокойным. Клаф был смел и умён. Он не боялся отстаивать свои решения и не давил меня грузом ответственности.

Хотя в тот вечер "Ливерпуль" спокойно выиграл 2:0 (голы забили Раш и Бердсли), я чувствовал, что сыграл нормально. Помню, как бежал рядом со Стивом Макмагоном и думал: неужели это действительно происходит, и отвечал: да, причём всё нормально, я уверен в себе.

Огромная толпа зрителей на Энфилде знала толк в игре, играть перед ней было приятно. Порой получавшиеся у меня удачные действия вызывали одобрительный отклик аудитории, при всей пристрастности не стыдившейся признавать хороший футбол, кто бы его ни показывал. Кроме того, тем вечером на Энфилде я узнал границы патриотизма. Дублинец Ронни Уилан поприветствовал юного мэйфилдского земляка Роя Как-его-там жёстким ударом. Да и сам я отметился несентиментальной костедробительной внутри-ирландской стычкой с Рэем Хаутоном.

Один из редких случаев в моей карьере, когда после поражения я покидал поле с удовлетворением. Мы сделали всё, что могли. И если в начале матча ребята не знали моего имени, то теперь, я был уверен, они его узнали.

Когда после матча я позвонил отцу и сказал, что играл против "Ливерпуля", он был шокирован, как я несколькими часами раньше.

"Как прошло, сынок?"

Я ответил: "Нормально".

И это было точным описанием моих ощущений. Я не доказал ничего, кроме того, что могу один раз сыграть на высочайшем уровне. От меня ничего не ждали. В следующий раз на меня будут давить репутация, которую надо подтверждать, и ожидания. Теперь, когда я попробовал это на вкус, моей целью стало застолбить место в первой команде.

Когда на следующее утро я встретил Брайана Клафа в раздевалке Городского стадиона, он спросил, как меня зовут. "Рой", – ответил я. Тогда он снял свои туфли, на которых налипла грязь после его прогулки с собакой вокруг поля. "Ты мне их не почистишь, Рой?" Я был рад помочь. Я знал, что он делает и почему. Но опасности, что меня занесёт, не было никогда.

Я сохранил место в составе на гостевой матч в Ковентри в следующую субботу. Мы сыграли вничью, которая могла превратиться в победу, используй я хороший шанс в конце игры. Через неделю я дебютировал дома против "Саутгемптона". Мама, папа и несколько дядьёв приехали на матч. Пока друг забирал мою семью из аэропорта, я пошёл посмотреть утреннюю игру юношеской команды. Увидев меня у бровки, Арчи Джеммил пришёл в ярость.

"Что ты тут делаешь? – спросил он. – Вечером у тебя важная игра. Ступай домой и отдыхай".

В девятнадцать лет не так-то просто отдыхать утром в день домашнего дебюта. Особенно если твоя семья специально приезжает за тридевять земель из Корка.

В моём сердце всегда будет особое место для Городского стадиона и болельщиков "Форест". Игроки часто говорят, что не замечают зрителей, и действительно: чем больше ты набираешься опыта, тем меньше влияют на тебя толпы, будь они на твоей стороне или нет. Но пытаешься ли ты заткнуть рты болельщикам хозяев или отвечаешь на страсть собственных поклонников, фанаты – особенно знающие, преданные фанаты – являются составной частью драмы.

Моя первая игра на Городском стадионе закончилась за десять минут до конца, когда Брайан Клаф заменил меня. Мы вели 3:1. Я сделал первый гол и сыграл хорошо. Учитывая обстоятельства, особенно присутствие семьи, о таком дебюте можно было только мечтать. Когда я покидал поле, толпа приветствовала меня стоя. Я почувствовал удовольствие, облегчение, смущение. В раздевалке я уже собрался под душ, когда вошёл Арчи Джеммил и сказал, что босс зовёт меня обратно на скамейку. Удивлённый, я вышел за Арчи. Ещё больше я удивился, когда Брайан Клаф обнял меня и запечатлел на моей щеке поцелуй к восторгу и умилению зрителей.

Восхитительная кульминация великого дня. Присутствие родителей и братьев – и Ноэля Маккейба, приехавшего на мою первую домашнюю игру – напомнило, как драматически изменилась моя жизнь за шесть месяцев после разгрома "Ков Рэмблерз" 4:0 в Фэйрвью Парке.

Меня ещё ждали разногласия с Брайаном Клафом – впрочем, несерьёзные – и ещё предстояло услышать все истории о "пьяни" и "бузе", но я никогда не забуду, что он сделал для меня – и как он это делал. Он был человеком себе на уме, готовым быть бесстрашным, противостоять общепринятому в каждый конкретный день "здравому смыслу". В день матча с "Саутгемптоном" Клаф был особенно любезен с моей семьёй. При всех своих достижениях Клаф мог быть трогательно человечен, что не так часто бывает с живыми легендами.

За несколько следующих месяцев моя жизнь преобразилась полностью. Неделя дома, неделя в гостях, я играл против клубов и игроков, которых в прошлом сезоне смотрел в "Матче дня". В октябре мы встречались со "Шпорами" на Городском стадионе. Моя первая встреча с клубом, за который я болел. И с Полом Гаскойном, чьи слёзы в финале чемпионата мира прошлым летом сделали его национальным идолом и эмоционально связали английский народ с футболом, что привело к созданию Прьемьер-Лиги и многомиллионному контракту со "Скай ТВ". Футбол стал модной мыльной оперой с настоящими (Газзиными) слезами, в которой у каждого были герой и любимый клуб.

Стюарт Пирс и Дэз Уокер, партнёры Газзы по английской сборной, предупредили перед матчем, что он попытается вывести меня из себя. Это он и делал: основным смыслом его "посланий" было то, что я – ирландский дебил, не умеющий, мать мою, играть. Основная часть речей пропала впустую. Я не мог разобрать его густого акцента. На самом деле он был крайне смешон. Увы, для потрясающе одарённого игрока такие затраты энергии только на то, чтобы вывести меня из себя, были явным излишеством. "Шпоры" выиграли, забив решающий гол в самом конце.

Позже в том же месяце меня взяли в ирландскую сборную "до 21" на матч против Турции в Дублин. Я был доволен. Понятно, большая честь – играть за свою страну, но, честно говоря, в то время меня больше всего заботило моё будущее в "Форест".

К сожалению, ирландское построение игры, тренировки, подготовка и тренерская работа казались чуть ли не шуткой. Джек Чарльтон в Ирландии был Богом. Морис Сеттерс, его правая рука, отвечал за команду "до 21". Кроме нескольких клише вроде "надо двигаться" да "поднажмите на них", Сеттерс не мог сказать практически ничего. Построение меня не впечатлило. Я чуял лажу.

Жизнь опьяняла. Хотя я вёл себя тихо и очень старался не увлекаться, каждый день был кайфом, поскольку я впервые переживал каждую новую ситуацию. Например, узнавание меня в Ноттингеме приносило смешанные чувства. Обычно люди были приветливы, но для меня всегда было важным отдельное, личное жизненное пространство, а в этом-то "молодой восходящей звезде "Форест" отказывали.

Я полюбил Ноттингем. Во многом он очень походил на Корк, другой провинциальный город. Меня забавляла реакция на моё ирландское происхождение. Ирландское туристическое агентство "Борд Файлте" описывало мою родину как страну зелёных полей и гор, полную пьющих "Гиннес"  счастливых рыболовов. Мои новые знакомые очень удивлялись, когда я объяснял, что никогда не рыбачил и не пил "Гиннес". Я приехал из городской Ирландии, никогда не описывавшейся в туристических брошюрах. Поэтому Ноттингем здорово напоминал мне дом.

Я продолжал скучать по Мэйфилду, по семье. Чувствуя это, Брайан Клаф охотно соглашался на мои регулярные просьбы отпустить домой на несколько дней. Я подходил к нему после субботнего матча, обычно после хорошего результата, и неизменно слышал в ответ: "Давай, сынок, в четверг увидимся".

Если у вас создалось впечатление, что в то время я был образцовым профи, то это ещё не вся история. По правде говоря, я злоупотреблял великодушием Клафа, разработав для этих визитов домой распорядок, сильно отличавшийся от учебника "Как выполнить своё обещание и подойти к профессиональной игре на высшем уровне".

Возбуждённый успехом, я отправлялся в Корк субботним вечером с несколькими монетами в кармане и чувством глубокого наслаждения в сердце. Настроение было праздничным. Тренировки перед предстоящим через неделю матчем не входили в мои планы. Я даже не удосуживался захватить домой тренировочный костюм.

В общих чертах мой режим был следующим. Отъезд из Ноттингема после субботней игры. Прибытие в Корк на "последний заказ" в "Темплакре". Встреча с Денисом, Джонсоном, возможно, отцом и парой друзей, Джоном Рикеном и Дереком Бакли. Поход в город чего-нибудь перекусить и, возможно, пропустить пару кружек в клубе. Там можно было услышать домашние новости. И, конечно, у меня всегда были наготове истории о собственной жизни в роли "восходящей звезды".

Какой на самом деле Брайан Клаф? А Газза – действительно такой псих, каким кажется? Вопросы были вполне безобидными, слухи легко принимались на веру. После успешной для Ирландии Италии-90, где команда Джека Чарльтона дошла до четвертьфинала, страна свихнулась на футболе. Чарльтон стал национальным героем, а футбол завоевал уважение там, где не так давно был презренной "игрой иностранцев".

После долгого воскресного валяния в постели празднования продолжались, начинаясь в том же "Темплакре" и заканчиваясь на городской дискотеке. Между кружками светлого и кебабами мы вспоминали добрые старые дни и разрабатывали планы новых послеобеденных приключений. В понедельник, вторник и среду процедура повторялась. После изнурительных тренировок, продолжавшихся целыми днями, я чувствовал за собой право на кутёж. Так что, возвращаясь в Ноттингем, я не мучился раскаянием.

Беспокоило меня то, что я никак не мог забить за "Форест". Только в декабре я забил первый гол в Лиге в ворота "Шеффилд Юнайтед" на Брэмолл-лэйн. К сожалению, матч мы проиграли. Мой следующий гол "Уимблдону" оказался победным.

Вскоре Брайан Клаф позвал меня в офис. По условиям контракта мне полагалась клубная машина. "Возьми, ирландец, – сказал он, бросив через стол ключи от машины. – Смотри за ней".

Машиной оказался новенький "Форд Орион". Я был взволнован. Ещё один символ прогресса, доказательство того, что последние шесть месяцев – не сон. И я присматривал за своей машиной, как за ребёнком. Я мыл её каждое воскресенье. Частенько я ездил покататься, не имея никакого конкретного направления, просто чтобы покайфовать от своих новых "колёс".

Встреча с "Кристал Пэлас" на Кубок Футбольной Ассоциации дал мне впервые почувствовать вкус состязания, которое в 1991 году всё ещё было для игроков крайне важным. Дойти до финала Кубка на Уэмбли было заветным желанием каждого профи и каждого болельщика каждого английского клуба. Для Брайана Клафа Кубок ФА был особенно важным: он оставался для него единственным так и не выигранным крупным трофеем.

По жеребьёвке нам выпало играть в гостях. Мы добились ничьей 0:0. В переигровке на Городском стадионе мы вели 2:1, когда я отпасовал назад вратарю Марку Кроссли с ужасными последствиями. Марк смог отбить мяч, но только на Джона Салако, который заколотил с сорока метров. 2:2. Б…

Когда после матча я вошёл в раздевалку, Брайан Клаф ударил меня прямо в лицо. "Никогда не давай мяч назад вратарю", – орал он, стоя надо мной, пока я лежал на полу. Мне было больно, я был шокирован, слишком шокирован, чтобы что-то сделать, но кивнул в знак согласия. Мой медовый месяц с Клафом и профессиональным футболом закончился. Раздевалки могут быть тяжёлыми местами, не прощающими ошибок. Нокаут от Клафа стал частью кривой моего обучения. Зная, под каким давлением он находился, я не обвинял его в этом поступке. Он не извинился, но на следующей неделе я получил несколько дней отпуска домой в Корк.

После повторной переигровки против "Пэлас", выигранной нами 3:0, в четвёртом раунде "Форест" по жребию достался гостевой матч с "Ньюкаслом". Визиты в Ньюкасл никогда не были простыми. Они вышли и открыли огонь из всех орудий. Через четверть часа мы проигрывали два мяча.

Есть люди, называющие себя профессионалами, но Стюарт Пирс был тем игроком, который придавал этому слову настоящее значение. Пирс был лидером, настоящим профи, что он доказал в схватке с "Ньюкаслом". Он вёл за собой своим примером. Его вызов был заразительным. Когда чужие головы были готовы опуститься, Пирс замечал это и подстёгивал игроков. Кому-то надо было дать по заднице, кого-то похлопать по плечу.

На Сент-Джеймс-парке мы отчаянно пытались отыграться. Хоть и играя левым защитником, Пирс был движущей силой. В такие моменты "Псих" мог казаться одержимым. Его стыки были жёсткими и резкими. Он наводил ужас чуть ли не на самых храбрых форвардов. На мяче его волшебная левая была то мягкой, то убийственной.

В тот день против "Ньюкасла" он внёс решающий вклад. Его гол вернул состязанию смысл. За две минуты до конца Найджел Клаф сравнял счёт. Именно за такие игры Брайан Клаф любил Стюарта Пирса. Он был потрясающим бойцом, смаковавшим каждый момент нашего ответного наступления и, как я заметил, свою репутацию человека, с которым не стоит связываться. Многие оппоненты просто "сдувались", когда на их пути оказывался Пирс. Это кубковое противостояние преподало мне хороший урок. Сила воли и желание значат многое. Действительно, воля к победе оказалась важнее простых технических способностей.

В переигровке мы легко сделали "Ньюкасл" 3:0. И снова жребий отправил нас в гости, на сей раз в Саутгемптон.

Вскоре после матча с "Ньюкаслом" меня вызвали на заграничную поездку ирландской сборной. Даты совпадали с выездной игрой "Форест" на Кубок "Зенит Дата Системс" против "Барнсли". "Форест" давал мне хлеб с маслом, поэтому я сообщил Ирландской футбольной ассоциации, что ехать не могу. Мне позвонил Морис Прайс, мой старый тренер времён курсов ФАС. Он сказал, что я должен ехать. Я объяснил свою приверженность клубу.

"Что ж, Рой, Большой Джек сказал мне, что если ты не едешь, за Ирландию тебе уже не сыграть", – ответил Прайс.

На мгновение оцепенев, я быстро прикинул в уме. На решение ушло не больше тридцати секунд. "Если так, Морис, значит, так тому и быть", – ответил я как можно вежливее. Всем, что имел, я был обязан Брайану Клафу и "Форест". Я гордился тем, что ирландец, но "Форест" платил мне зарплату. Моя верность принадлежит клубу. Я был разочарован тем, что Чарльтон решил запугивать игроков подобным образом.

Мы сыграли вничью пятый раунд Кубка ФА в Саутгемптоне, а в переигровке спокойно победили благодаря хет-трику Найджела Джемсона. Достичь Уэмбли теперь казалось реальной задачей, хотя жеребьёвка вновь отправила нас в путь, теперь в Норвич.

По дороге на Кэрроу-роуд наш автобус сломался. Последние пять километров нам пришлось пройти пешком вслед за Брайаном Клафом, к большой радости болельщиков "Норвича". Соперникам оставалось всего по два шага до Уэмбли, потому игра выдалась напряжённой и равной. И вновь Стюарт Пирс вдохновлял нас, как в большинстве игр, когда отступать некуда. И вновь его присутствие было самым важным.

Ничья 0:0 нас бы устроила. В конце концов, переигровка стала ненужной, когда под занавес я забил победный гол. Ещё одна выигранная битва, ещё одна победа традиции, воплощаемой нашим лидером Пирсом.

Довольный собой, я попросил у Брайана Клафа несколько дней отпуска. Он отпустил меня домой: "Увидимся в пятницу", – был его краткий ответ.

Через двадцать четыре часа я сидел в "Темплакре" с Денисом, Джонсоном, Джоном Рикеном и Дереком Бакли. Они читали о моей стычке с Большим Джеком. Я что – сумасшедший: отказываться от шанса сыграть за Ирландию? Я объяснил свои приоритеты… а заодно и то, что опыт моего общения Морисом Сеттерсом никак не назвать вдохновляющим.

Несколькими пинтами "Хейнекена" позже мы отправились в Корк. Цель – дискотека "Сайдтрекс". Я был счастлив. Прибыть домой, честно заслужив несколько дней рок-н-ролла, было сладко, мир был лучшим из миров.

Единственной тучкой на моём горизонте было узнавание и постепенно приходившая усталость от него. В Мэйфилде, рядом с "Темплакром" это проблем не составляло. В городе – другое дело. С тех пор, как я попал в основной состав "Форест", даже простая ночь в городе становилась тяжким испытанием. Я был очень застенчив, и ощущение чужих взглядов доставляло мне неудобство. То же самое было в Ноттингеме, но там всё воспринималось легче. В Англии ночные вылазки обычно происходили в компании с другими игроками "Форест", и количество давало ощущение безопасности. Корк – мой родной город. Я вёл там обычную жизнь, по крайней мере, пытался. Постепенно обнаруживалось, что, будучи публичной фигурой, вести обычную жизнь трудно, если не невозможно. Мне не казалось, что я красуюсь, но некоторых явно возмущал тот факт, что у меня в кармане несколько фунтов и я радуюсь жизни.

Конечно, после некоторого размышления должен признать, что после заседания в "Темплакре" мы с Денисом, Джонсоном, Дереком и Джоном, все изрядно нагрузившиеся, излишне ненавязчивыми не были. В 1991 году жизнь для значительного числа ирландцев всё ещё была довольно тяжела. Над Корком по-прежнему висело проклятие безработицы, хотя вы бы этого не сказали, глядя, как гудит центр города по вечерам в четверг, пятницу и субботу. Если подумать, воскресенья тоже были весьма оживлёнными, когда люди отмечали (или оплакивали) выступления знаменитых коркских хёрлингистов. Оглядываясь назад, я понимаю, что наша банда с "этим Роем Кином" могла показаться кому-то из них провоцирующей. Большинство людей были в порядке, их позиция была "хорошей игры тебе, парень". Другие, похоже, думали по-другому. Я, видимо, стоял в очереди за рыбой с картошкой или за любимыми кебабами, когда услышал чей-то вопрос: "И кто это, интересно, такой?" Мелочь, но такие инциденты напоминают, что слава приходит с ярлычком с обозначенной ценой.

Вечером после матча с "Норвичем" мы прибыли на дискотеку "Сайдтрекс" в полной форме. Мы дошли до двойного бакарди с колой, и пришла моя очередь заказывать напитки. Когда я возвращался к столику от стойки с руками, полностью занятыми выпивкой, откуда-то выскочил парень и ударил меня по лицу. Бокалы разбились об пол, и следующее, что я помню, – моя драка с двумя парнями. Было довольно темно, поэтому мои друзья не сразу поняли, что в центре этой кошмарной сцены нахожусь я. К счастью, один из них узнал меня по футболке: "Это Рой". Напавшая на меня парочка хорошенько получила, их вышвырнули. Весь эпизод прошёл как во сне, в нём было что-то киношное. Моя футболка была изорвана в клочья и вся в крови. Атака была совершенно неспровоцированной, но потом мне пришлось долго и с трудом убеждать в этом людей, слышавших, что "Рой Кин участвовал в заварушке". К счастью, новости об инциденте не дошли до газет. В этот раз. Мы допили своё и пошли поесть как ни в чём не бывало. Когда я вернулся домой, мама с папой были ещё на ногах. Увидев моё состояние, они смогли сказать только "Хорошая выдалась ночка?" Я засмеялся и пошёл спать.

Я был побит и сконфужен. Не впервые я дал себе зарок не соваться в город по ночам. Но, конечно же, завтра вечером выпивки будет ещё больше, и когда мы снова подогреемся, ничего не останется, как снова направиться в город. Понятное дело, я знаю, что всё будет доставать ещё больше, но мне не нравится, когда люди диктуют мне, как мне жить. Я из Корка. Я наслаждаюсь жизнью и не делаю ничего плохого.

Если бы только жизнь – моя новая жизнь – была такой простой.


– 3 –


Полуфинал Кубка ФА против "Вест Хэма" на Вилла-парке оказался для нас самой простой из кубковых игр. После первых пятнадцати минут, когда они давили (и однажды попали в штангу), у "Вест Хэма" не было ни малейших шансов. Мало помогло и то, что их центрфорварда Тони Гэйла удалили к двадцать пятой минуте. Но к тому времени мы уже начали выигрывать маленькие битвы по всему полю, вновь вдохновляемые Стюартом Пирсом.

Кубковые полуфиналы традиционно отличаются напряжённостью. Перспектива достичь финала обычно делает команды осторожными. Боязнь ошибки становится физически ощутимой, никто не хочет, чтобы из-за него рухнула мечта. Благодаря сочетанию искусства Брайана Клафа и решимости "Психа" мы вышли на поле в нужном состоянии. Простое послание Клафа убеждало: "Это просто ещё один матч, играйте в свою игру, и выиграете". Он никогда не напирал на то, что Кубок ФА оставался единственным ни разу не выигранным им важным призом, хотя пресса фокусировалась именно на этом. Не напоминал он нам и о другой раздувавшейся прессой печальной статистике, согласно которой "Форест" выиграл только два из одиннадцати полуфиналов Кубка, в которых играл.

Оглядывая раздевалку, я не чувствовал страха. Стюарт Пирс, Дэз Уокер и Стив Ходж играли за сборную. Гари Чарльз, я, Найджел Джемсон и Гари Кросби, молодые и гораздо менее опытные, разделяли настрой старших, особенно Пирса. И меня поразило ещё кое-что. Далёкие от какого бы то ни было страха, Пирс, Дэз Уокер и Брайан Клаф просто предвкушали предстоящую игру. "Давайте, вперёд, наслаждайтесь, такие большие игры – то самое, ради чего существует весь тяжёлый труд", – как бы говорили они.

Я вышел из раздевалки на главный матч своей карьеры в хорошем настроении. Этого я всегда и хотел.

"Вест Хэм" был крепкой командой второго дивизиона с хорошими шансами на повышение. Гари Кросби, я, Стюарт Пирс и Гари Чарльз забили по мячу в легко выигранном 4:0 матче. В другом полуфинале "Шпоры" обыграли "Арсенал". Брайан Клаф заслужил ещё один выстрел по Кубку. Через двенадцать месяцев после первой встречи с Ноэлем Маккейбом я отправляюсь на Уэмбли.

За две недели до финала Кубка я повредил связки лодыжки в матче Лиги на Уайт-харт-лэйн. Это оказалось серьёзным ударом. Я рвался сыграть со "Шпорами" на Уэмбли, но знал, что "Форест" не выставят меня на матч, если я не докажу свою готовность. Меня взяли на вечерний матч дубля в понедельник, чтобы проверить, готов ли я. Весь матч я отыграл с перебинтованной лодыжкой. Нормально.

В четверг Брайан Клаф вопреки общепринятой практике назвал стартовый состав на финал Кубка за два дня до матча. Я оказался в числе одиннадцати за счёт английского "сборника" Стива Ходжа.

Мы приехали в Лондон в четверг. По прибытии в отель Рон Фентон объявил, что мы со Стивом разместимся в одной комнате. Я не понял, чего хотел добиться Брайан Клаф таким психологическим ходом. Я никогда раньше не селился со Стивом, и в сложившихся обстоятельствах мы оба чувствовали себя не в своей тарелке. В результате – пара удручающих дней. Стив, как и я, не слишком разговорчив. И никто из нас не хотел обсуждать то, что вертелось у нас в головах: его непопадание в состав, мой головокружительный взлёт от схемы ФАС до финала Кубка на Уэмбли.

Другой большой проблемой для всех игроков "Форест" были билеты на финал. Наша гарантированная квота – двадцать билетов – причиняла всем мучения. Друзья, семья, родственники, каждый, кто когда-нибудь что-нибудь сделал для вас (или для ваших друзей, семьи или родственников) – все хотели билеты на финал Кубка. Это стало вопросом жизни и смерти, изрядным грузом на плечах футболистов, которым предстоял ответственный матч.

Лодыжка меня всё ещё беспокоила. Атмосфера в номере была напряжённой. И могу честно сказать, что в оставшиеся до матча сорок восемь часов я дёргался из-за билетов больше, чем кто-либо другой. На семью, друзей и знакомых требовалось сорок пять билетов. Даже тут мне было суждено нажить врагов. Невероятно, но моя память о первом крупном футбольном событии прочно удерживает переживания из-за драгоценных билетов. Из Корка ехали все подряд. То, что могло стать восхитительной вехой моей жизни, превращалось в полный кошмар. Я отчаянно пытался никого не обидеть. Моя семья была в похожем положении. (Проблема с билетами сохранится и даже станет, пожалуй, главным источником тревоги в моей жизни после перехода в "Манчестер Юнайтед".)

Чувствуя, что не имею права никого предать, и отчаянно стремясь показать, что не изменился, несмотря на прорыв вверх в этом мире, я выпрашивал и выцыганивал каждый попадавшийся мне на глаза билет. За два часа до начала билетный кризис оставался главной заботой. У Дениса и Джонсона билетов так и не было. Кины есть Кины, всё остальное улажено. Мы с Денисом и Джонсоном договорились встретиться у раздевалок за час до игры. Может, в последний момент удастся урвать парочку лишних билетов. В конце концов, один лишний билет я заполучил. Но одного недостаточно. В кармане у меня было 900 фунтов (зарплата за четыре недели!). Хер с ним, подумал я, отдам деньги ребятам, они попробуют купить у спекулянтов. Я отдал братьям деньги и подумал: господи, лишь бы они нашли "жучка". Традиционный спрос на билеты перед кубковым финалом усугублялся тем, что "Шпоры" – лондонский клуб.

За сорок пять минут до стартового свистка я наконец-то начал готовиться к игре. Как только начал переодеваться, откуда-то появились ещё два билета. Увы, слишком поздно. Теперь, после всей этой мороки, два лишних билета!

Билетный кризис сделал своё дело. Когда мы двинулись по туннелю Уэмбли, возглавляемые Брайаном Клафом, я был выжат как лимон. Растрата нервной энергии за последние восемь часов иссушила меня, я не чуял под собой ног. И лодыжка была далека от совершенства.

Пресса подготовила сценарий кубкового финала "Шпоры"–"Форест". Если верить комментаторам, Уэмбли представлял собой подходящую сцену, где Пол Гаскойн мог доказать, что достоин восхищения, которым наградила его Англия после его слёзного расставания с финалом чемпионата мира двенадцатью месяцами ранее. Станет ли это звёздным часом Газзы? Другая тема, по словам комментаторов, касалась Брайана Клафа. Сможет ли он увенчать великолепную тренерскую карьеру завоеванием единственного крупного трофея, до сих пор ему не дававшегося?

По дороге на эту "великую сцену" трудно было сосредоточиться. Шумная толпа казалась странно далёкой. Брайан Клаф с небрежным изяществом шагал впереди, держа за руку Терри Венэйблза. Я гадал, добыли ли билеты Денис и Джонсон. (Где-то в глубине сознания шевелились сомнения, не забыл ли я кого из друзей и знакомых. Невероятно, но факт.)

Принц Чарльз пожал мне руку.

Газза выглядел просто безумным.

Через две минуты после начала матча Гаскойн вынес Гари Паркера ударом кун-фу прямо в грудь. Мы посмотрели на судью. Ничего. Стеклянные глаза. Как у Гаскойна. Было очевидно, что он вышел из-под контроля. Маньяк. Сумасшедший. Через десять минут Гаскойн оказался на носилках. Гари Чарльз расстался с мячом задолго до того, как к нему рванулся Гаскойн. Тот травмировал себя сам. Позже оказалось, что самостоятельно заработанное повреждение крестообразных связок испортило Газзе карьеру – он никогда уже не стал прежним игроком. Невероятно, но судья не вынес ему предупреждения за прыжок на Чарльза.

Как обычно, Стюарт Пирс был великолепен. Пока Газа направлялся к туннелю, Пирс забил великолепный гол со штрафного в дальний угол.

К перерыву мы всё ещё были на гол впереди. Я сражался с лодыжкой, но ни за что бы не признался, что не в состоянии отыграть ещё сорок пять минут. Второй тайм стал бедствием. В первой половине Марк Кроссли взял пробитый Гари Линекером пенальти. Но "Шпоры" продолжали давить. Стало ясно, что они сравняют счёт. Так и случилось, и игра перешла в дополнительное время.

Несмотря на лодыжку, я рвался в бой, но мой вклад был невелик. Поле тянуло за ноги, толпа зрителей оставалась отдалённым размытым пятном, белым шумом, которому не хватало интимности обычного субботнего вечера. Когда Дэз Уокер забил в свои ворота, принеся Кубок "Шпорам", это казалось подходящим завершением кошмарного дня. Билеты, лодыжка, Газза, проживание в одной комнате с парнем, которого я вытеснил из команды! После игры, в раздевалке, я почувствовал опустошение.

В день кубкового финала я выучил два урока. Первый усилил мою уже сложившуюся веру: футбол – игра прежде всего командная. Меня очень впечатлило, как тренер "Шпор" Терри Венэйблз реорганизовал свою команду после того, как унесли Газзу. Останься Газза на поле, мы могли бы выключить его из игры, не оставив "Шпорам" других угроз. А так они перетасовали колоду, добившись результата благодаря тому, что "Шпоры" в целом были сильнее суммы составных частей. Другое, чему я научился: насколько разрушительны могут быть отвлечения от игры, в данном случае – охота за билетами. На то, чтобы полученные уроки вошли мне в кровь, ушло немало времени. И ещё одна мысль пришла ко мне: ажиотаж в прессе на неделе кубкового финала высасывает тебя, заставляя упустить из виду тот факт, что финал Кубка – просто ещё одна игра в футбол. По-настоящему проиграл в данном случае Пол Гаскойн, пострадавший из-за своей попытки жить с возложенным на его хрупкие плечи средствами массовой информации непосильным грузом.

Теперь я знаю, что, несмотря на проигрыш "Форест" кубкового финала на Уэмбли, я получил хороший опыт. Сезон во многих отношениях стал материализовавшейся мечтой. Провал на Уэмбли опустил меня с небес на землю. Я проснулся от многолетнего сна и понял, что профессиональный футбол – жестокий бизнес. И ещё понял, что мне предстоит пройти долгий путь.

Сразу после финала Кубка меня вызвали на первую полную международную игру за Ирландию – товарищеский матч против Чили на Лэнсдаун-роуд. Я впервые встретился с Джеком Чарльтоном, "Большим Джеком", которого достижения с ирландской сборной сделали национальным героем. Я был рад вызову, но никаких особых воспоминаний игра не оставила. Ирландия не проигрывала на Лэнсдаун-роуд пять лет. Чилийцы чуть не остановили эту серию. Только Дэвид Келли, сравнявший счёт за десять минут до конца, позволил нам уползти на ничью. Мой личный вклад был незначителен. Товарищеский международный матч – противоречие в терминах, вызывающее проблемы у меня в мозгу. От вас ожидают хорошей игры и результата, которые на самом деле ничего не значат.

Подход Чарльтона к футболу разительно отличался от игры, в которую мы играли в "Форест". Пас был неважен. Он требовал своего рода "футбола числом" (а не умением), делал акцент на том, чтобы мешать играть сопернику, а не создавать что-то самим. Идея звучала так: забрасывать мячи дальними навесами за спины обороны противника, потом набрасываться на него, стремясь запереть на его половине поля в надежде вынудить ошибиться. Этот вполне примитивный подход, приведённый в исполнение некоторыми выдающимися игроками, помог Ирландии пробиться в финальные турниры двух крупных чемпионатов: Евро-88 и чемпионата мира в Италии-90. "Давите на них", – так звучало футбольное кредо Чарльтона. С подтекстом: "Не делайте ошибок, не валяйте дурака на своей половине поля".

Не зная точно, что от меня требуется, кроме усилий, которые я был рад приложить, я держался тихо и изо всех сил пытался понять, есть ли что-нибудь более глубокое в волшебной формуле Чарльтона, чем кажется на первый взгляд. Время показало, что нет.

Лето я провёл в Корке. После всего пережитого возвращение домой к семье и друзьям было чудом. В течение шести недель я не отрывался как никогда раньше. В компании Дениса, Джонсона, Дерека и Джона я пил, плясал и ел (кебабы) чуть ли не каждый вечер. Иногда – ночные стычки, ослабленное выпивкой докучливое внимание: в общем, прекрасное лето. К сожалению, появление в финале Кубка и дебют в сборной "Большого Джека" повысили мою известность. Вопрос "И кто это, интересно, такой?" всплывал время от времени на поверхность, как и мой нрав.

Я по-прежнему с трудом – и практически безуспешно – пытался принять тот факт, что известность лишает меня права на частное существование, потребность в котором я всегда чувствовал. Поэтому я был настроен воинственно и крепко стоял на ногах, когда на горизонте начинали маячить проблемы, особенно поздно ночью. Чем больше я реагировал, тем быстрее приобретал репутацию "горячей головы".

Правда в том, что я не был готов соответствовать стереотипу футболиста сборной, играющего за один из ведущих английских клубов. Я сопротивлялся. Я отчаянно пытался доказать друзьям, а на самом деле и себе, что успех не изменил меня. Я – всё тот же Рой, готовый к нескольких глоткам, к пляскам, ничем не отличающийся от любого другого девятнадцатилетнего парня из Мэйфилда. Теперь я понял, что успех меняет восприятие тебя другими. От хорошо известных людей ожидают вполне определённых вещей, и, как правило, мы рады соответствовать. Грубо говоря: ты вежлив; ты улыбаешься и киваешь головой, как зомби; ты изображаешь героя-скромника и относишься к каждому встречному глупцу как к давно потерянному другу; и ты никогда не злишься; ты становишься каким-то сверхчеловеком, стойким к алкоголю и другим искушениям.

Боюсь, в девятнадцать лет я не был готов к роли известной персоны. Напротив, я был полон решимости противостоять всему, что считал ущемлением своих природных склонностей. Я не буду играть в знаменитость. Так что я продолжал нарушать собственный обет держаться подальше от Корка – или любого другого места, куда мне хотелось поехать, чтобы насладиться жизнью. Я буду соответствовать требованиям моей профессиональной футбольной карьеры, но не отрекусь от своей семьи и друзей и не стану хорошо известным зомби. Тут и были посеяны зёрна многих проблем. Не в последний раз люди спрашивали: "Какая муха Роя укусила?"

Из шести недель отпуска я привёз в Ноттингем пяток лишних килограммов. Как обычно, предсезонная подготовка была просто убийственной. Но вес сошёл быстро. После успешного первого сезона Брайан Клаф предложил мне новый контракт на 700 фунтов стерлингов в неделю плюс 15000 фунтов за подписание.

В октябре я сыграл первый официальный матч за Ирландию против Польши, у которой мы должны были выиграть, чтобы квалифицироваться в европейский финал 1992 года. Выигрывая 3:1, мы под занавес пропустили два мяча, подарив полякам, видимо, заслуженное ими очко. Игра за Ирландию была чем-то странным.

Я видел команды Джека Чарльтона на Евро-88 и в Италии-90 как болельщик, так что знал, что его стиль предельно прост и труден для того, у кого за плечами "Форест", где играют в пас. В Ирландии был ряд очень хороших футболистов, среди них Денис Ирвин, Дэвид О'Лири, Пол Макграт, Энди Таунсенд, Рэй Хаутон и Кевин Шиди. Но игра в футбол каким-то систематическим образом, в стиле "пас и движение", принятом у нас в "Форест", например, и к которому привык Денис Ирвин в "Манчестер Юнайтед", осуждалась Чарльтоном.

Моя работа заключалась в том, чтобы приблизиться к противнику и по возможности выиграть мяч. Овладев мячом, казалось естественным отдать пас ирландскому коллеге. Но этого Чарльтон не хотел. Его страх перед потерей ирландцами мяча – особенно на своей половине поля – был настоящим тормозом для меня и большинства других игроков, вынужденных подгонять собственную игру под Метод Чарльтона. "Не отдавай этот хренов мяч", – орал Чарльтон в раздевалке, если ты случайно совершил потерю, пытаясь начать движение на своей половине или в центре поля. "Нагружайте форвардов", – так звучал девиз. Впереди у нас играли Тони Каскарино, Найл Куинн и Джон Олдридж. Их инструкции были таковы: (а) выигрывать мячи, заброшенные к ним длинными передачами, (б) пытаться проскакивать между опекунами и подбирать мячи, заброшенные длинными передачами в пространство между защитниками. В ситуации (а) мы с Энди Таунсендом должны были мчаться вперёд и подбирать мячи, сброшенные или отбитые Касом или Найлом. В ситуации (б) вся команда мчалась вперёд с целью запереть оппонентов на их территории. Ситуация (б) на самом деле не очень подходила не слишком мобильным Касу и Найлу. Джон Олдридж был лучше приспособлен к рейдам за спины защитников. "Бейте в пространство в свободных коридорах", – убеждал Чарльтон.

Дополнительную эксцентричность ирландскому игровому построению придавало присутствие Пола Макграта как ведущего игрока в центре поля. Пол – выдающийся полузащитник, выступавший в то время за "Манчестер Юнайтед". Роль Пола сводилась к тому, чтобы выигрывать мячи, плотно опекая плеймейкера соперников.

Хоть мы и пропустили три гола от Польши в Познани, тактика Чарльтона оказывалась весьма эффективной против европейских команд, привыкших довольно лениво начинать розыгрыш мяча и обнаруживавших, что это становится невозможным против Ирландии, подвергавшей их ожесточённому прессингу на их собственной половине. Мы выцарапывали каждый мяч, превращая каждую игру в девяностоминутную войну на истощение. Такой футбол в стиле "Уимблдона"–"Уотфорда" оказался в ту эпоху очень эффективным на международной арене.

Однако в сердцевине футбольных верований Чарльтона зияло противоречие. С одной стороны, он призывал нас не отдавать мяч, с другой стороны, настаивал, чтобы мы играли длинными передачами, что означало, что большую часть девяностоминутной битвы мы мячом на самом деле не владеем. Идея сводилась к тому, чтобы заставить противника ошибаться. Идя вперёд, чтобы надавить на соперника, мы не давали им возможности играть в собственном ритме. Попытки самим что-то создавать не были реальны в ирландской сборной Чарльтона. Он не одобрял изменений в своём плане игры. Оригинальные идеи всегда сопровождались риском навлечь его гнев. Было ясно, что даже лучшим ирландским игрокам он не доверяет вести ту игру, к которой они привыкли в клубах. Пытаясь всё-таки что-то делать, такие выдающиеся игроки, как Лайэм Брэйди и Ронни Уилан, разругались с Чарльтоном и закончили карьеры в сборной.

К футболу, которого требовал от нас Чарльтон, надо было привыкнуть. Болельщики ирландской сборной были великолепны и дома, и в гостях. Мы никогда не достигали многого как футбольная нация, поэтому от нас требовали скорее результатов, а не стиля. И надо отдать должное Чарльтону, мы добивались хороших результатов против стран с гораздо большими футбольным ресурсами, чем Ирландия.

В других отношениях игра за Ирландию сильно разочаровывала. Подготовка, тренировка, медицинская и транспортная службы находились значительно ниже уровня английского Первого дивизиона. Атмосфера в тренировочном лагере слегка скрашивалась лозунгом "Прорвёмся в финал чемпионата мира!" Описывать Футбольную ассоциацию Ирландии как любителей значит оскорблять любителей. Учитывая доступные ресурсы, АФК "Рокмаунт" казался куда более профессиональным.

Сталкиваясь с околофутбольными безобразиями, большинство игроков смеялось (единственной альтернативой были рыдания), например, когда мы приехали на важный международный матч на Лэнсдаун-роуд и обнаружили себя на поле, не соответствующем стандартам. Такое случалось частенько. Джек Чарльтон никогда не казался обеспокоенным состоянием газона на Лэнсдаун-роуд. Напротив, казалось, он верит, что это скорее обескуражит противников, чем нас. Напоминающее трясину поле лучше подойдёт нашему стилю игры. В тот факт, что у нас есть хорошие футболисты, более чем достойные гостей из Европы, Чарльтон, похоже, никогда не верил.

Восприятие Ирландией Большого Джека как тактического гения, человека, преобразившего нашу судьбу во всемирной игре, превратив золушек – игроков – в прекрасных принцев, не стыковалось с футбольной реальностью, которую ощущал я. Я не мог общаться с ним ни как с человеком, ни как с тренером. Что до Мориса Сеттерса, я никогда не понимал его роли. Впрочем, он снабжал Большого Джека жевательной резинкой.

Мой второй сезон в качестве игрока первой команды "Форест" ознаменовался двумя поездками на Уэмбли – на финал Кубка "Зенит Дата Системс" и финал Кубка Рамблоуз (кубка Лиги). Брайан Клаф подписал контракт с Тедди Шерингемом из "Миллуолла", добавив команде класса и пробивной способности.

В финале Кубка "Зенит Дата Системс" мы победили на Уэмбли "Саутгемптон" 3:2. Этому состязанию большие клубы уделяли мало внимания. Но нас это приятно отвлекало от футбола Лиги, а я радовался завоеванию своей первой медали в английской игре.

Кубок Рамблоуз в эру до Премьер-лиги был более значителен. Я забил победный гол в дополнительное время в полуфинале против "Шпор" на Уайт-харт-лэйн. По ходу второго сезона в качестве профессионала я чувствовал себя всё сильнее и лучше готовым. Теперь у меня была репутация, а это значило, что соперники уделяли мне больше внимания. Я постоянно учился. Как уходить от опекуна, как задавать темп игры, как рассчитывать время набегов в чужую штрафную; больше всего, пожалуй, я учился тому, что в каждом матче надо выигрывать личную битву с оппонентом на своём участке поля.

Мне повезло оказаться в хорошей команде при поддержке великого тренера. Стюарт Пирс, Дэз Уокер, Найджел Клаф, Тедди Шерингем были игроками высшего класса, придававшими нашей игре хорошее сочетание класса и конкурентоспособности. Хотя было ясно, что для конкуренции в борьбе за чемпионство с лучшими клубами – "Ливерпулем", "Арсеналом", "Манчестер Юнайтед" и "Лидсом" – нам всегда нужно сражаться на полную катушку, в хороший день мы могли достойно противостоять любому из них. Но на протяжении всего сезона Лиги "Форест" не мог тягаться с лучшими клубами в постоянной силе игры.

Мы финишировали восьмыми в Первом дивизионе и проиграли "Манчестер Юнайтед" финал кубка Рамблоуз. Уэмбли снова стал анти-кульминацией. Мы превратили игру в битву, но "Юнайтед" победил с минимальным счётом 1:0.

Несмотря на то, что мы дважды дошли до Уэмбли и заняли приличное место в Лиге, на Городском стадионе царило ощущение, что "Форест" не достиг максимума возможного. Было провозглашено создание Премьер-лиги. В процессе подписания находился телевизионный контракт со "Скай ТВ". Сделка обещала сказочные деньги лучшим клубам, оторвавшимся от остальных участников Футбольной лиги.

Под руководством Брайана Клафа "Форест" выиграл чемпионат и два еврокубка. Этот невероятный успех был достигнут без огромных трансферных выплат за лучших игроков. Это было просто чудо с хлебами и рыбами в футболе. И всё достигнутое нашей командой сравнивалось с этим славным прошлым. Беспокойство о том, каково будет "Форест" в новой элитной Премьер-лиге, смешивалось у болельщиков "Форест" с распространённым мнением, что Брайан Клаф перестал быть человеком-легендой. Поговаривали, что он уже неспособен принести крупнейшие трофеи клубу, который не может позволить себе покупать игроков, необходимых для конкурентоспособности в новой эре, рассвет которой мы наблюдаем.

В раздевалке мнения о Клафе расходились; некоторые игроки его боялись; другие не любили; иные ворчали, что мы нечасто видим тренера. Мой личный взгляд на Клафа определялся фактом, остававшимся для меня главным: он дал мне шанс, и всем, что имею, я обязан ему. Многие ли тренеры рискнули бы репутацией, бросив в бой в первой команде на Энфилде девятнадцатилетнего парня, малыша без профессионального опыта? Более того, его благородное согласие на мои просьбы о поездках домой помогло мне в трудные первые дни в "Форест". Конечно, у него был собственный подход ко многим вещам, но с "Форест" это работало. И со мной.

Наблюдая настроения в раздевалке "Форест", я ещё яснее, чем раньше, понимал, что слишком многие профи считают мир обязанным себе. Появился утром на тренировке, несколько часов посмеялся да поныл, и назад в домашний уют, за покупками, или сразу в гольф-клуб. После хороших результатов они купались в славе. Когда результаты были неправильные, они обвиняли других. Это меня бесило. Убеждён, что моё позднее появление в игре стало решающим фактором в моём собственном отношении. И к Клафу, и ко всему. Во мне было больше страсти, чем во многих, хотя не больше, чем в Стюарте Пирсе. Чем больше я смотрел на Пирса, тем больше меня впечатлял его непоколебимый профессионализм. На него игроки тоже ныли. "Отвяжись, Пирси", – скулили они, когда он требовал большего – на тренировке или в игре. Они шептались о его "прижимистости" в деньгах (да, так и было!). Так что? Нам платили за то, что мы делаем дело, а Стюарт Пирс вёл нас своим примером. Он никогда ни от кого не требовал того, чего не был готов сделать сам.

Его отношения с Клафом были полны взаимного уважения и доверия. Они вместе с Лайэмом О'Кейном решали, насколько напряжённо нам нужно тренироваться – и когда. Как-то после субботнего матча Клаф решил назначить тренировку на понедельник.

"Но, босс, мы с Лизой на несколько дней уезжаем в Лондон", – просительно сказал Пирс.

"Ладно, жду всех во вторник", – ответил Клаф.

Я безгранично уважал Клафа за понимание игры. Он мог быть еле заметен на тренировках, но в день матча его присутствие, его умение подмечать малейшие детали были незаменимы. Если ты недорабатывал, Клаф это всегда видел. Безобидная, казалось бы, ошибочка, которая спустя три-четыре минуты приведёт к пропущенному голу, упущенное единоборство, несделанный рывок или пас правильно идентифицировались как причина гола. Бесполезно было кивать на других, что так свойственно многим игрокам. Он знал, и ты знал, что он знает.

Каждый футбольный матч состоит из тысячи мелочей, которые, взятые вместе, приводят к финальному счёту. Тренер, неспособный подмечать детали с точностью судебного эксперта, как это делал Клаф, попросту блефует. Игра полна шарлатанов, из которых сыплются заклинания вроде "закатайте рукава", "подойдите к делу с правильным отношением" или "гордитесь футболкой, которую носите". Менеджер или тренер, управляющий с помощью подобных обобщающих клише (а таких пруд пруди), упускает главное. Брайан Клаф оперировал деталями, фактами, конкретными происшествиями, и неизменно трактовал их правильно. Мне это нравилось, поскольку моей инстинктивной реакцией, так же, как и у других, было "Только не я, босс". Брайан Клаф и Стюарт Пирс помогли мне избавиться от этой дурной привычки. Я учился и жил в этой тяжёлой школе.

Клаф был исключителен во многом. Однажды, когда его не было на тренировочном поле, откуда-то появились штанги, и нас заставили проходить полную программу работы с утяжелениями. Через полчаса показалась тренерская собака, Делл, за которой пришёл и её хозяин, одетый по обыкновению в овечью куртку, зелёный верх спортивного костюма и резиновые сапоги. "Что за херня тут происходит? – спросил Клаф Лайэма О'Кейна, показывая на штанги. Не успел Лайэм что-то объяснить, как Клаф приказал: – Уберите это отсюда… И достаньте мячи". В этом была его сила. И, подозреваю, его слабость, поскольку с подготовкой к вступлению в эру Премьер-лиги игра менялась. К сожалению, подобно презираемой им леди Маргарет Тэтчер, Брайан Клаф не был предназначен для перемен.

Когда другие, старшие профи начинали спорить с нетрадиционными подходами менеджера, я в целом был готов идти за ним. Однажды, после матча в Миддлсбро, где он когда-то играл, он настоял на том, чтобы мы несколько часов просидели в автобусе, раздавая автографы. Северо-восток оставался его уголком мира, и это было его широким жестом. Несколько сотен фанатов выстроились перед автобусом и, дирижируемые Клафом, входили в переднюю дверь, получали автографы и выходили через заднюю дверь. Старшие игроки, которых дома ждали жёны и семьи, с приближением темноты и перспективы серьёзной задержки с прибытием домой в Ноттингем начали беситься. Я просто продолжал подписывать. Это лучше, чем подписывать бланк пособия по безработице.

Это не значит, что я не ждал субботних вечерних вылазок в Ноттингеме. Когда дело сделано, ночи в городе мне нравились. "Вовсю работай, вовсю веселись", – таков мой девиз. Если Стюарт Пирс служил мне моделью на футбольном поле, то человеком для ночных похождений являлся Дэз Уокер. Выдающийся игрок, Дэз был ещё и великим повесой. У него были классные тачки, крутые шмотки и клёвые тёлки. Он любил выпить и был замечательным попутчиком с наступлением темноты.

Я оставался крайне застенчивым. Но Дэз брал меня и многих молодых игроков "Форест" под крылышко в свои вылазки по злачным местам Ноттингема. Когда он оказывался в центре тусовки, окружённый, на мой невинный ирландский взгляд, ошеломительными девицами, покупающий выпивку всем и каждому, мы были счастливы в роли молчаливой группы поддержки. Молодые, холостые, да к тому же игроки "Форест", мы не могли сделать ничего дурного.

Где-то в это время я приметил в городском клубе прелестную девушку. Её звали Тереза Дойл. Я к ней подъехал, но она меня отшила. У неё был постоянный парень, и её, похоже, совершенно не впечатлил Рой Кин, великий футболист. На самом деле я думаю, что моя репутация была незавидной по самым разным причинам. Время от времени мы натыкались друг на друга в Ноттингеме то там, то тут. Кто-то из друживших с ней моих знакомых сказал, что Тереза – ассистент стоматолога. В конце концов, когда её отношения с парнем расстроились, она смягчилась, и мы стали появляться на людях вместе. Я был влюблён. Мы стали большими друзьями. Тереза хоть и родилась в Ноттингеме, но предки у неё ирландцы. Её родители из графства Дублин – Брэй и Ласк.

К сожалению, ночные проблемы, с которыми я сталкивался в Корке, иногда всплывали и в Ноттингеме. Перед лицом очередного мужика, обычно поддатого, с вопросом "И кто это, интересно, такой?", я никогда не испытывал желания уйти от беды.

Сезон 1991-92 я закончил с ирландской сборной товарищеским международным турниром в Соединённых Штатах. Он казался бессмысленной тратой времени, то ли соревнование, то ли чушь собачья, в условиях безумной влажности. В этом спортивном чистилище – мы приехали играть или играться? – я чувствовал себя крайне неловко. Большой Джек был в своей стихии, наслаждаясь каждой минутой славы, когда ирландские эмигранты превозносили человека, спасшего национальную футбольную сборную. Я гадал, какого чёрта я тут делаю, измотанный тяжёлым сезоном, окружённый уже хорошо знакомым хаосом ирландского тренировочного лагеря. Мы проиграли первый матч турнира 1:3 сборной США; дальнейшее было сплошным падением.

Для некоторых "пиджаков" из Футбольной ассоциации это была жизнь. "Путешествие всей жизни!" – ликующе сказал при мне один "пиджак" другому. Я почувствовал, что для них футбол – лишь способ обеспечить себе это "путешествие всей жизни". К концу английского сезона ребята устали, как собаки. До этого никому не было дела.

Утром в день вылета домой мы со Стивом Стаунтоном пошли выпить. Теперь пришла наша очередь веселиться – хотя на самом деле нам просто нужно было прийти в себя после вчерашнего. Весёлые и ветреные, мы забыли про время. В отель к команде вернулись с опозданием. Остальные уже сидят в автобусе. Мы со Стивом рванули по комнатам собирать вещи.

Когда мы вошли в автобус, "Большой Джек" разорался: "Где вас, б…, носило? Мы тут все вас двоих ждём".

"Почему Вы не уехали без нас? – крикнул я в ответ. – Я вас ждать не просил". В наступившей тишине я посмотрел ему прямо в глаза. Он не мог меня ни испугать, ни впечатлить. Обычный задира, которому не нравится, когда башмак не на ту ногу. Он отпрянул. Я занял своё место в конце автобуса.

"Эй, ты не в себе". Подняв голову, я увидел, как сверху на меня пялится Мик Маккарти, сам "Фантастический Капитан".

"Иди на хер", – сказал я ему.


– 4 –


Мы прекрасно начали свою кампанию в Премьер-лиге, победив "Ливерпуль" 1:0 в первом матче, показанном "Скай ТВ". Забил Тедди Шерингем. За этим последовала кошмарная серия из шести поражений подряд. Кроме Тедди Шерингема, ушедшего в сентябре в "Шпоры", это была та же самая команда, которая закончила прошлый сезон восьмой – и дошла до двух кубковых финалов на Уэмбли.

В октябре мы опустились в подвал Премьер-лиги, пропустив в первых десяти матчах двадцать два мяча. Для "Форест" это стало крупнейшим кризисом. По общему мнению, ни один клуб не мог остаться важной силой в игре, выбыв из Премьер-лиги. Пропасть между богатыми, получающими выгоду от телевизионных денег, и бедными, оставшимися за пределами золотого круга, будет расти. Так что "Ноттингем Форест" сражался за свою жизнь.

При всё при том моё личное положение было довольно сложным. Газеты начали спекулировать на тему желания больших клубов купить меня. Назывались "Блэкберн", "Арсенал", "Астон Вилла" и "Ливерпуль". Если верить прессе, эти клубы готовы были побить трансферный рекорд Англии, чтобы подписать контракт со мной. Хотя публично я делал вид, что игнорирую эти сплетни, внутри я понимал, что наступает решающий период жизни.

Если "Форест" вылетит, а Брайан Клаф, как предполагали, уйдёт в отставку, с чем останусь я? По контракту я по-прежнему получал 700 фунтов в неделю, гораздо меньше многих игроков "Форест". До окончания срока действия контракта оставалось восемнадцать месяцев. Я только что заплатил 100 тысяч фунтов стерлингов за милый домик в деревушке Скаррингтон: несколько больше, чем я мог себе позволить. Мой счёт в банке ушёл в минус, и Брайан Клаф как-то об этом пронюхал. Он предложил мне поговорить с Роном Фентоном о новом контракте. Рон занимался контрактами и трансферными переговорами, Клаф подключался только в последний момент.

Примерно в это время друг Кенни Далглиша связался со мной и сообщил, что тренер "Блэкберна" хочет со мной встретиться. Алан Ширер только что отказался от перехода в "Манчестер Юнайтед" (из "Саутгемптона"), чтобы присоединиться к "Блэкберну", чью погоню за титулом Премьер-лиги спонсировал Джек Уокер. Мы встретились с Далглишем и вторым тренером "Блэкберна" Рэем Харфордом в доме Дэвида О'Лири в Хертфордшире. Они спросили о моей контрактной ситуации в "Форест". Когда я ответил, что мне предложен новый контракт, меня стали уговаривать не подписывать. А если подпишу, обязательно вставить оговорку, которая позволит мне покинуть "Форест" в случае вылета. Мне дали ясно понять, что "Блэкберн" готов заплатить 3,5 млн фунтов – новый британский трансферный рекорд – для окончательного завершения сделки.

Я знал, что подобный "перехват" игроков против правил, но это неотъемлемая часть игры. Моя позиция в переговорах с Роном Фентоном значительно усилилась. Связанная с такими обсуждениями двойная игра доставляла определённые неудобства. Но знание того, что есть альтернатива падению вместе с "Форест", позволяло мне вести переговоры с позиции силы.

Пока мы обсуждали дела с Роном, спекуляции в прессе усиливались. Брайан Клаф публично назвал меня "жадным мальчишкой". Газеты утверждали, что я требую миллион фунтов за три года, чтобы остаться в "Форест". Эта оценка была грубым приближением. Кенни Далглиш через посредника дал мне понять, что моя зарплата в "Блэкберне" составит 250 тысяч фунтов в год плюс 500 тысяч "подъёмных".

С глазу на глаз мы с Брайаном Клафом оставались в нормальных отношениях, хоть он и бичевал меня в газетах. "Кин похож на ребёнка, который проснулся утром в Рождество и обнаружил в чулке яблоко, апельсин и коробку игрушек. Он хочет ещё, – сказал Клаф местной газете. – Это очень талантливый юноша. К нему всё приходит очень быстро, и в футболе его любят все, особенно в "Форест". Сейчас Кин – самый востребованный товар в игре, но он не собирается сделать наш клуб банкротом. Мы сделали ему предложение. У него есть свои мысли, но он наш ещё восемнадцать месяцев, и переговоры сейчас заморожены. Я не хочу ничего слышать ни о каких дурацких оговорках, что он собирается делать, если мы вылетим. Я хочу, чтобы он подписал чёткий, нормальный контракт в рамках нашего бюджета".

Все эти разговоры начали плохо сказываться на моей игре. Я забил пару голов, когда мы победили "Лидс" 4:1 на Элланд-роуд в декабре – редкий хороший результат, давший нам некоторые надежды избежать падения. Но через несколько недель меня заменили в матче против "Манчестер Юнайтед" на Олд Траффорд, в игре, где я страстно – слишком страстно – стремился отличиться.

Забивание голов стало нашей главной проблемой. Кроме того, на нас давило ощущение, что Брайан Клаф теряет доверие правления "Форест". Впервые за двадцать лет было созвано специальное собрание акционеров с единственным пунктом повестки дня: Брайан Клаф. Плохие токи от всего этого проникали в раздевалку. Я знал, что некоторые игроки ворчат насчёт моего собственного поведения: мол, если я подпишу новый контракт, это поднимет общую мораль и поможет нам выжить!

После одной из утренних тренировок мне на помощь пришёл Стюарт Пирс, лояльность и авторитет которого не вызывали сомнений. Он прошёл по комнате, останавливаясь перед каждым игроком и спрашивая: "Ты доволен своим контрактом? – Один за другим игроки отвечали "да". – Отлично, – рявкнул Пирс, – если вы довольны, оставьте Роя в покое. Он имеет право бороться за самый хороший контракт". Я очень благодарен ему за вмешательство.

Вдали от глаз публики мои переговоры с Роном Фентоном продолжались. Он не спорил с моим аргументом, что я стоил "Форест" всего 47 тысяч фунтов, а теперь клуб может продать меня более чем за 3 миллиона. Он также признавал, что со своими 700 фунтами в неделю я получаю чуть ли не меньше всех в первой команде. Камней преткновения было два: оговорка о возможности ухода в случае вылета "Форест" и моё желание получить 125 тысяч фунтов за подписание.

На этом этапе со мной связывались несколько агентов, предлагая действовать от моего имени. Хотя я испытал искушение договориться с одним или двумя из них, моё общее мнение было таково, что агенты рассматривают футболистов как пешек в собственных играх и всегда в конечном счёте служат не твоим, а собственным интересам – и интересам друзей-менеджеров.

Посреди очередного раунда переговоров в офис Рона Фентона быстрой походкой вошёл Брайна Клаф и спросил, как дела. Рон сказал о своих возражениях. Без долгих раздумий Клаф сделал один звонок. "Рон, дай Рою то, чего он хочет". Через полчаса контракт был заключён. Я был рад подписанию договора на три с половиной года, с оговоркой о вылете, хотя нутром чуял, что могу не дожить до его выполнения. Даже если мы избежим падения, атмосфера дурных предчувствий над Городским стадионом делала крайне маловероятным выживание "Форест" в новой, движимой деньгами Премьер-лиге. Сила денег, олицетворяемая финансировавшим "Блэкберн"Джеком Уокером, была такова, что "Ноттингем Форест" не мог с ней тягаться.

Хоть моя форма и страдала в результате весьма публичных трений из-за моих контрактных переговоров, я никогда не выпускал из виду самое важное: игру в субботу вечером. Я не обижался на публичную критику Брайана Клафа. Он сам находился под давлением и должен был делать свою работу. Я никогда не забывал, что он для меня сделал, да и фаны "Форест", мне кажется, не забыли славные времена, пережитые благодаря ему. И игроки в раздевалке, и некоторые члены правления клуба поддерживали Клафа. Я был полон решимости отплатить ему свой долг, сделав на поле всё для того, чтобы обеспечить выживание "Форест" в Премьер-лиге. Я не видел никакого противоречия между битвой за "Форест" и достижением наилучшей сделки, которую можно было получить от клуба за мои услуги. "Услуги" может показаться странным словом в этом контексте, но если я что-то понял за первые три года в роли профессионального игрока, так это то, что футбол – это бизнес, иногда очень жестокий бизнес.

В дополнение ко всем нашим бедам Стюарт Пирс получил травму. Было похоже на то, что он выбыл на пару месяцев. Без его присутствия – уж не говоря о его таланте – команда критически уменьшилась. В условиях, в которых мы оказались, Пирс был незаменим. Пытаясь заткнуть дыру, Клаф несколько раз пробовал в роли центрального полузащитника меня. Но нашей главной проблемой оставалась низкая результативность. Уход Тедди Шерингема лишил нас жизненно важного атакующего ингредиента. Тедди забивал и создавал голы. Ему разрешили уйти из коммерческих соображений. Эту цену пришлось заплатить, чтобы банкиры "Форест" были счастливы. Это было дно.

Брайан Клаф не обладал иммунитетом от собачьей драки за выживание, хотя всячески старался излучать беззаботность. После одного из домашних матчей я пришёл к нему попросить отпуск домой на несколько дней. Стоял тёмный зимний вечер, было примерно пол-шестого. Секретарь проводил меня в офис менеджера. В коридоре, ведущем к, казалось, пустому офису, сидел Грэм Тэйлор. Свет не горел. Секретарь открыл дверь и пригласил меня внутрь. Когда я собрался присесть и дождаться появления Клафа (я думал, он в комнате правления), из угла послышался шёпот: "Рой, Рой, я тут". Один из величайших футбольных менеджеров сидел в углу комнаты.

"Тэйлор всё ещё там?" – спросил он.

"Да, босс", – ответил я. Он поднёс палец к губам – мол, потише.

"Он хочет меня видеть по поводу Найджела [Клафа], но я не хочу с ним говорить. Рон сказал ему, что я ушёл домой", – прошептал Клаф.

Сцена с одной стороны комичная, с другой – печальная. Тэйлор был менеджером сборной Англии – об этой работе Клаф мечтал. Найджел был кандидатом в сборную. Я предположил, что после очередного разочаровывающего субботнего вечера Клаф просто не мог вынести тупых послематчевых разговоров, которые обязаны вести футбольные менеджеры.

"Можно мне уехать на несколько дней, босс?" – прошептал я.

"Конечно. Только выйди через другую дверь, я останусь тут, пока этот хер не смоется".

Покидая Брайана Клафа, съёжившегося в собственном кабинете, я подумал о дани, которую может взять футбол с самых бойцовских характеров.

С переездом в Скаррингтон моя жизнь вне футбола стала поспокойнее. Меня меньше искушала ночная жизнь Ноттингема, хотя я по-прежнему наслаждался субботними вечерними вылазками с Дэзом Уокером. Если уход от искушений был главной причиной жизни за городом, то план работал. До определённого момента.

Вскоре после того, как мы поселились в новом доме, я обнаружил, что местная гостиница принадлежит бывшему игроку "Форест" и сборной Англии Яну Стори-Муру. Она-то и стала постоянным прибежищем, не приносящим проблем, поскольку местные жители меня знали и общались как с нормальным человеком, а не как с футбольной звездой.

Отсутствие нормальной жизни угнетало постоянно, а на волне слухов о переходах и новом контракте с "Форест" становилось просто невыносимым. Появление "Скай ТВ" и Премьер-лиги раздуло не только зарплаты. После слёз Газзы в Италии-90 футбол стал модным. Всё больше внимания уделяли игре и, конечно, тем, кто играет в неё.

Не считая сборищ в компании друзей, я по-прежнему предпочитал тишину. Мне сильно не нравилась жизнь золотой рыбки в аквариуме. Пожатие рук, похлопывание по спине и фамильярность чужды мне своей фальшью. Ирония положения в том, что дружелюбие – характерная черта ирландского характера, и люди ожидали от меня стиля "привет, приятель, как поживаешь?". Когда я не соответствовал этому стереотипу, частенько возникали проблемы.

Вскоре после подписания нового контракта Брайан Клаф на несколько дней отправил нас на Джерси отдохнуть и восстановиться. Местное отделение Клуба поддержки сборной Ирландии попросило меня привезти подписанную майку сборной, чтобы выставить её на аукционе. Я захватил майку и назначил встречу с парнем, который должен был забрать её в отеле. Он так и не появился.

Режим поездки предусматривал лёгкие тренировки по утрам и отдых остальное время. Некоторые ребята шли на поле для гольфа; другие, включая Дэза Уокера и меня, отправлялись в бар. На второй день мы с Дэзом хорошо оторвались после обеда и отправились в отель ужинать. В отеле мы встретили Лайэма О'Кейна, тренера первой команды, Арчи Джеммила и главного скаута "Форест" Алана Хилла. В дальнем углу холла веселилась большая компания. Они оказались женской хоккейной командой с мужьями.

Одна из леди приблизилась. "Вы – Рой Кин?"

"Да".

"Не хотели бы вы внести свой вклад в наш благотворительный аукцион? Мы выставляем на торги нижнее бельё знаменитых людей с их автографами".

"Простите, – ответил я, – но у меня наверху есть подписанная футболка сборной Ирландии, сейчас принесу".

Она настаивала: "Только нижнее бельё!"

"Мне очень жаль, что не могу вам ничем помочь, но вы можете взять ирландскую футболку".

"Ирландскую футболку! – фыркнула она. – Да кому нужна ирландская футболка!"

Дэз и тренеры наслаждались моим неловким положением.

Тогда она без предупреждения плеснула свой джин с тоником прямо мне в лицо. Я был оглушён и сконфужен. Когда ко мне вернулось самообладание (уж какое было, поскольку я и сам хорошенько накачался), хоккеист вёл её обратно в их компанию. Я взял свою пинту светлого, подошёл к их столику и вылил пиво ей на голову. Через мгновение мы с её мужем уже лупили друг друга на полу.

Стюарт Пирс отвёл меня наверх в номер. Приехавший на Джерси на следующее утро Брайан Клаф отправил меня обратно в Ноттингем. Он согласился, что меня спровоцировали, но настаивал на том, что мне не следовало отвечать. И оштрафовал меня на 5 тысяч фунтов – недельную зарплату.

Выживание "Форест" в Премьер-лиге теперь зависело от двух последних матчей. Поражение дома от "Шеффилд Юнайтед" или в гостях от "Ипсвича" означало вылет. Тот факт, что контракт позволял мне уйти в случае выбывания клуба, не уменьшил моих стараний обеспечить спасение "Форест". Наоборот. Кто-то в клубе позволил оговорке в моём контакте просочиться в прессу. Это внушило кое-кому сомнения в моей самоотдаче в битве за выживание. Так что мне было что доказывать в двух последних играх.

Когда мы готовились к поединку с "Шеффилд Юнайтед", Брайан Клаф объявил, что подаёт в отставку по окончании сезона. Досужие измышления о его будущем шли уже много месяцев, но всё равно я был шокирован и потрясён. После этого заявления Клаф пропал из виду. Поначалу никто на это внимания не обратил, поскольку он частенько скрывался с глаз долой – если не из сердца вон – на день-другой. Но когда пятница пришла и ушла, а тренера всё не было, мы забеспокоились.

Когда днём в субботу мы явились на Городской стадион, отсутствие Клафа вызвали в раздевалке массу пересудов о возможных причинах. В два часа его всё ещё не было видно. Когда мы вышли на разминку, напряжение вокруг стадиона стало физически ощутимым. Для фанов "Форест" не меньше, чем для игроков, от предстоявших девяноста минут зависело очень многое. Если не сумеем победить "Шеффилд Юнайтед", можем распрощаться с Премьер-лигой. Горькая пилюля для клуба, ещё недавно бывшего чемпионом Европы. Мы финишировали восьмыми в Первом дивизионе и дошли до двух финалов на Уэмбли меньше двенадцати месяцев назад. Теперь же клуб – и игроки – сражается за право остаться в элите. Тогда было распространено мнение (и время подтвердило его правоту), что прощание с Премьер-лигой и лишение телевизионных денег, от которых сильнейшие клубы попали в сильную зависимость, скорее всего, перекроют обратный путь для "Форест" и похожих на него клубов.

Для таких игроков, как Дэз Уокер, Стюарт Пирс и Найджел Клаф, жизнь вне высшего дивизиона имела бы серьёзные последствия для карьеры. Особенно я сопереживал Пирсу, глубоко преданному "Форест". Годом раньше он отказался от перехода в "Манчестер Юнайтед"; а сегодня смотрел в лицо вылету.

Вернувшись в раздевалку за двадцать минут до начала, мы ожидали увидеть тренера. Даже обычно невозмутимый Стюарт Пирс забеспокоился: "Какого хера главный пропадает?" Лайэму О'Кейну не нужно было напоминать нам, что поставлено на карту. Когда мы шли по туннелю без пяти три, Брайан Клаф явился. Он вынырнул со стороны поля в своём овечьем тулупчике, паре галош, шляпа в руке. Он насвистывал! Думаю, ему хотелось показать, что это просто очередная игра, не более. "Не беспокойтесь, ребята. Я же не волнуюсь". Чудак. Типичный Клаф.

К сожалению, в этот раз трюк не сработал. "Шеффилд Юнайтед" обыграл нас 2:0. Прекрасно сознавая цену поражения, многие наши игроки в тот день просто оцепенели.

Теоретически мы были слишком хороши, чтобы вылетать. Но те энергия и вера, которые Брайан Клаф, находясь на пике, умел вселить в свои команды, как-то рассосались. Отвлекающийся на вещи, не связанные с делами команды, на ножах с правлением и акционерами "Форест", уставший годами вдохновлять этот довольно небольшой клуб на прыжки выше головы, Брайан Клаф терпел первый крах в своей потрясающей карьере. Те парни в раздевалке "Форест", что твердили о его "закате", оказались правы. Как обычно в раздевалке, люди и не думали посмотреть на себя и признать собственную ответственность за поражение.

Через несколько минут после утраты статуса команды Премьер-лиги некоторые игроки пошучивали в душе. Я не мог в это поверить. Их карьеры катятся под гору, а они обсуждают, в какой ресторан сегодня завалиться! Моя собственная реакция была смесью чувства вины и душевной боли. Позже Фрэнк Кларк, сменивший Брайана Клафа на посту тренера "Форест", заметил: "Надо отдать должное профессионализму Роя Кина, всем сердцем боровшегося за сохранение "Форест" в Премьер-лиге". Он ошибался. Если это о чём-то и говорило, то только о моём чувстве самосохранения.

А через несколько недель болельщики "Форест" присудили мне звание игрока года, удостоив чести, предыдущие два сезона выпадавшей Стюарту Пирсу. Меня несколько утешило то, что фанаты признали мою приверженность битве за выживание искренней, несмотря на оговорки в контракте.

Самый важный урок, который я вынес из трудного сезона: футбол никому ничего не должен. Никто не верил, что команда Брайана Клафа может вылететь. Теперь же даже столь одарённый и профессиональный игрок, как Стюарт Пирс, оказался вне Премьер-лиги. Так что же, футбол – жестокая игра? Что ж, возможно, если ты ослабляешь самоконтроль, опускаешь свои стандарты пусть даже на пять процентов, начинаешь верить, что раз у тебя талант, ты "слишком хорош, чтобы вылетать". В нашем "Форест" недостатка в талантах не было. Тем не менее мы выбыли.

Футбол – не жестокая игра. Это просто отговорка. Всё, что происходит, плохое ли, хорошее, имеет причину. В конце концов, удача всегда уравновешивается, так что можно быть уверенным – таблица Лиги не лгала. В этом смысле футбол далеко не жесток. На самом деле он справедлив, так что ты обычно получаешь то, что заслужил.

У меня не было времени размышлять о последствиях вылета, поскольку Ирландию до конца сезона ждали важные квалификационные матчи чемпионата мира. Кампания шла успешно. Испания, европейский чемпион Дания и Северная Ирландия были нашими главными соперниками в группе, которую дополняли Албания, Литва и Латвия.

Мы отстояли нулевые ничьи в гостях против Дании и Испании и победили Северную Ирландию 3:0 на Лэнсдаун-роуд. США-94 стали вполне реальной целью. Ключевыми квалификационными играми оставались домашние поединки с Данией и Испанией и выезд в Северную Ирландию.

Подход Джека Чарльтона к игре делал нас в гостях весьма крепким орешком. Мы окапывались, выцарапывали каждый мяч и прессинговали владеющих мячом оппонентов по всему полю. Соперников, незнакомых с английской игрой, смущала постоянная агрессия. Наш стиль несильно менялся и на Лэнсдаун-роуд, где, подгоняемые страстной толпой, мы играли на скоростях, которые редкие гости выдерживали.

Более утончённых европейских футболистов, посещавших Лэнсдаун-роуд, ошеломлял – и устрашал – не только наш примитивный стиль. Лэнсдаун-роуд был полем для регби и выглядел соответствующе, особенно когда изношенность после регбийного сезона оставляла на нём проплешины и рытвины. Это делало живой скоростной футбол с игрой в пас, исповедуемый сильнейшими командами, затруднительным, если не невозможным, что устраивало Чарльтона как нельзя больше. Чем труднее контролировать мяч на плохом поле Лэнсдауна, тем больше у нас времени на единоборства и отбор.

Матч против Дании стал типичной картиной для Лэнсдауна, с тем исключением, что датчане оказались покрепче некоторых более даровитых гостей. Они были готовы к битве, хотя их лучший игрок Микаэль Лаудруп явно чувствовал себя неуютно под нашим давлением. За пятнадцать минут до конца мы проигрывали один мяч. Затем Найл Куинн успел к прострелу и головой сравнял счёт. Бестолковая игра на плохом поле тем не менее позволила спасти очко, оставившее живыми надежды Ирландии на чемпионат мира. Моим вкладом было разве что старание.

С Чарльтоном мы практически не общались. Он относился ко мне примерно так же, как к остальным игрокам. Мы были не столько футболистами, вносящими каждый свой посильный вклад, сколько солдатами, выполняющими приказы. Назвать нас пешками на шахматной доске было бы несправедливо – по отношению к шахматам. В стиле, который Чарльтон навязывал ирландской сборной, не было ничего сложного. Если сравнивать исповедуемый им футбол с игрой на доске, то это будут не шахматы, а дартс!

На личном уровне Чарльтон мог быть в порядке, когда это его устраивало. Он отпускал ребят пропустить по маленькой, если это было необходимо, а в подходящем настроении мог пережить и насмешки над собой.

Успех национальной команды Ирландии, которая до его назначения тренером никогда не пробивалась в финальные турниры серьёзных чемпионатов, превратил его в народного героя. И Джек этим упивался. То, с какой страстностью он купался в славе, как использовал её для усиления своих позиций в общении с прессой и с игроками, заставляло меня относиться к нему с прохладцей.

Миф о Чарльтоне приписывал ему тренерский гений, который преобразил судьбы "ирландцев": я чувствовал, что он частенько использовал это выражение, словно считая "ирландцев" маленьким народцем, узнавшим всё о футболе от него одного. И Мориса! Вид из раздевалки не соответствовал мифу о Чарльтоне. Подготовка к матчам велась бессистемно, тактика не превосходила мудростью ту, что применял Грэм Тэйлор в "Уотфорде" и сборной Англии.

Сочетание ряда факторов заставляло достижения Чарльтона казаться более существенными, чем они были. Прежде всего, минимальные ожидания Ирландии. В отличие от англичан, требовавших не просто квалификации к чемпионатам, но и успеха на финальных турнирах, "ирландцы" довольствовались одним попаданием туда. Так что Чарльтон никогда не подвергался такому давлению, которое приходилось выдерживать Бобби Робсону или Грэму Тэйлору. И это несмотря на тот факт, что принятая им команда, пожалуй, превосходила по одарённости английскую. Такие великие игроки, как Пол Макграт, Марк Лоуренсон, Лайэм Брэйди, Дэвид О'Лири и Ронни Уилан, определённо пришлись бы ко двору в английской сборной. Другие – Стив Стаунтон, Рэй Хаутон, Джон Олдридж и Фрэнк Стэплтон – играли за ведущие английские клубы. Несмотря на наличие в команде столь талантливых игроков, Чарльтон выбрал стиль игры, подходящий ему самому. И именно его незрелые воззрения на футбол, а не способности его игроков, определяли, как играть Ирландии.

Надо отдать должное Чарльтону, он достиг некоторых приличных результатов и вывел Ирландию в четвертьфинал Италии-90, что статистически было историческим достижением. Но статистика может врать. Более слабая английская команда дошла в этом турнире до полуфинала, где проиграла Германии по пенальти (Стюарт Пирс пробил выше перекладины). А финал чемпионата мира 1990 года между Западной Германией и Аргентиной стал худшим финалом в истории. Это был турнир ниже среднего уровня без выдающихся команд и с немногими действительно классными игроками.

Подобные футбольные соображения никак не повлияли ни на "ирландцев", ни на легенду о Чарльтоне. Ирландский премьер Чарльз Хоги прилетел в Рим на четвертьфинал против Италии, а после поражения Ирландии 0:1 сопровождал Большого Джека в круге почёта по Олимпийскому стадиону. Полмиллиона человек высыпали на улицы Дублина встречать героя и его команду.

В 1990-м я – болельщик – смотрел матчи по телевизору в "Темплакре". Как у многих ирландцев, имеющих отношение к футболу, мои чувства к команде Чарльтона были смешанными. Приятно было посмотреть, как Ирландия выживала в Италии-90, но назвать футбол вдохновенным было невозможно. Для широкой публики, не знающей футбол как свои пять пальцев, качество игры ничего не значило. Маленькая Ирландия сражалась с великими нациями; простого присутствия в Италии-90 хватало. Он был Богом. Пресса, политики и публика ловили каждое его слово. И когда он говорил "ирландцам", что любит нас, нация сходила с ума от счастья.

Было бы неверно сказать, что Чарльтона не любили в раздевалке. Футболисты – прагматики. Ты играешь за того тренера, который есть. Это особенно верно на международном уровне, где для большинства игроков пребывание в команде является главной целью. В ирландской раздевалке я встретил группу хороших игроков, вполне готовых играть "по Чарльтону", пусть даже такой стиль не позволял им раскрыть свои таланты. Когда он излагал свои тактические древности, за его спиной брови лезли на лоб, люди обменивались понимающими взглядами. Мы не могли на него повлиять, поэтому принимали всё таким, как есть. Чарльтон был настолько поглощён собой, что частенько забывал имена игроков. Это стало вечной темой шуток. С другой стороны, он никогда не оскорблял никого из нас публично. Он волне симпатизировал нам и даже защищал, если кто-то оступался, как пару раз довелось обнаружить Полу Макграту.

Оценивая Джека Чарльтона, я мог сравнивать его только с Брайаном Клафом. Там, где Клаф проявлял проницательность и способность к детальному анализу, Чарльтон просто бесновался, был скуп на детали, скор на обобщения типа "поднажмите на них" и "держись поближе к своему". В отличие от Клафа, безгранично доверявшего умению своих игроков, Чарльтон, кажется, боялся, что игроки начнут делать что-то своё. "Играйте, как видите", – таков был девиз Клафа. "Играйте, как вижу я", – девиз Чарльтона.

Морис Сеттерс обычно хлопал в ладоши и кричал "Давайте, вперёд!", когда мы покидали раздевалку.

После Дании Ирландии оставалось сыграть ещё три квалификационных матча к чемпионату мира – в гостях с Албанией, с Латвией и Литвой. Однако, поскольку оговорка в моём контракте теперь действовала, меня больше заботила следующая ступень моей клубной карьеры, чем обязательства перед сборной. Я знал, что "Блэкберн Роверз" хотят меня подписать, но готовы ли они для этого побить британский трансферный рекорд?

Хотел ли я контракта с "Блэкберном"? За Кенни Далглишем стояли деньги Джека Уокера, но "Блэкберн" оставался сравнительно небольшим клубом. Поговаривали об интересе других клубов, таких, как "Арсенал" и "Ливерпуль". Сделают ли они реальные шаги? Неуверенность в будущем отражалась на моих мыслях. Я не знал, каким будет мой следующий шаг, но понимал, что если за меня заплатят те деньги, о которых шла речь, я окажусь в распоряжении нового клуба на три-четыре года.

Теперь, когда Клаф уходил, я был всё более полон решимости задействовать оговорку об уходе в случае вылета. Ко мне по-прежнему обращались агенты; я всё ещё сопротивлялся, хотя и знал, что мне понадобится квалифицированный помощник в переговорах с "Блэкберном" или любым другим клубом, который может захотеть купить меня.

Дэвид О'Лири был одним из старейшин ирландской сборной. Дэвид представлял собой случайный сбой в чарльтонской философии "бей-беги", где классный центральный полузащитник оказался чем-то терпимым, хоть и опасным. Он воспринимал Чарльтона примерно как я – как неудачную шутку. Как-то вечером я спросил Дэвида, кто его представляет. Он сказал, что его дела ведёт Майкл Кеннеди, живущий в Лондоне специалист по имущественному праву. Дэвид охотно выразил готовность представить меня Майклу, будь на то моя воля.

Я обратился также в Ассоциацию профессиональных футболистов с просьбой представлять меня во всех будущих соглашениях. Озабоченная растущим влиянием агентов, АПФ объявила о своей готовности помогать футболистам в переговорах о переходах.

Моё неприязненное отношение к агентам вызывалось не только запрашиваемыми ими гонорарами. Из моих наблюдений явствовало, что футбольная судьба игроков вовсе не является главной заботой агентов. Чем чаще игрок переходит из клуба в клуб, тем больше денег получает его агент. Неустроенный игрок, особенно такой, за которым гоняются другие клубы, – потенциальный источник дохода для агента. Один из источников беспокойства и неустроенности игроков – подпитываемая агентами мельница трансферных слухов, поставщик материалов для воскресных газет. В этой игре спекуляций футболисты оказываются пешками, сбиваемыми с толку жаждущими историй газетами и жадными до денег агентами. Решив, что не позволю так собой манипулировать никому, я остановился на АПФ. Другой возможностью был Майкл Кеннеди.

На смену Брайану Клафу назначили Фрэнка Кларка. Кларк – бывший игрок "Форест" – считался человеком, способным управлять командой. Вернувшись после исполнения интернационального долга, я пошёл повидаться с Кларком. Заверил его, что, несмотря на условия моего контракта, буду полностью привержен клубу, пока я здесь. Кларк сказал, что понимает мою позицию. Без лишних слов он дал понять, что если любой клуб Премьер-лиги будет готов заплатить соответствующую сумму и я решу уйти, "Форест" не станет мне поперёк дороги. Мы поняли друг друга. Так мне казалось. Теперь ход за "Блэкберном".

Через несколько дней после нашей встречи Фрэнк Кларк сообщил прессе, что полон решимости удержать меня в "Форест". Клуб делает всё возможное, чтобы убедить меня остаться и реализовать свои амбиции на Городском стадионе. Снова мы оказались в зоне общественной полемики. Если верить Кларку, мы с ним вели "экстренные переговоры", чтобы обезопасить моё будущее в "Форест"!

Я не высовывался и ждал. Пусть меня возмущали манёвры Кларка, я понимал, что у него своя работа. Игра на галёрку, на болельщиков "Форест", через прессу – часть игры. Он не сделал ни одной попытки уговорить меня остаться в "Форест", но если он хорошо разыграет свои карты, клуб получит 3 миллиона фунтов и изрядную долю симпатии. Управление – это не только подбор команды!

Кенни Далглиш сыграл быстро. После некоторой торговли согласились на 4 миллиона. Я получил разрешение на переговоры с "Блэкберном". Брендан Бэтсон от АПФ сопровождал меня на переговорах. По контракту с "Форест" я зарабатывал 600 тысяч фунтов. Главным вопросом моих обсуждений с "Блэкберном" стала зарплата.

Я слышал, что Алан Ширер получал 500 тысяч фунтов в год, поэтому запросил столько же. Поторговавшись, принял предложенные ими 400 тысяч. Соглашение было достигнуто поздно вечером в пятницу. Далглиш был крупной фигурой в игре. Великий игрок, он уже успел зарекомендовать себя успешным тренером в "Ливерпуле". Джек Уокер пообещал Далглишу открытую чековую книжку для строительства команды, способной выиграть Премьер-лигу. Далглиш заверил меня, что если я подпишу, то вместе с командой буду выигрывать трофеи. Его очевидный интеллект и невозмутимость впечатлили меня.

Когда мы договорились об условиях, я был готов подписать контракт. Далглиш позвонил на Эвуд-парк, но все сотрудники офиса уже разошлись на выходные. Не волнуйся, сказал он, формы можно подписать в понедельник. Мы пожали друг другу руки.

На выходные я приехал домой в Корк. В субботу новость о моём переходе в "Блэкберн" появились в газетах. Сумма стала новым рекордом Британии. Жизнь драматично поменялась за три года после моего отъезда. К счастью, моя семья и друзья остались прежними. То, что здесь ничего не изменилось, наполняло мою душу глубоким удовлетворением.

В субботу вечером мы с Денисом и Джонсоном рванули в город отметить мой переход. Мы начали в "Темплакре", а потом переместились в центр, закончив ночь в "Сайдтрэкс". Где-то по дороге перехватили по кебабу, хотя я был полон решимости не набрать ни одного лишнего фунта перед возвращением на предсезонку в Блэкберн.

Воскресное утро принесло похмелье. Назавтра мне предстояло вернуться в Блэкберн и подписать формы. После этого я ждал отпуска.

Во время завтрака задребезжал телефон. Трубку взял Пат. Звонил Алекс Фергюсон. Моя семья питала слабость к "Манчестер Юнайтед". "Рой, это Алекс Фергюсон", – заорал Пат. Я решил, что он меня разыгрывает.

Но нет.

"Рой, говорит Алекс Фергюсон. Ты подписал какие-нибудь бумаги?"

"Нет, но мы договорились, и я должен подписать завтра".

"Почему бы тебе не приехать в Манчестер и не поговорить, пока ты ничего не подписал?"

Ух ты! "Манчестер Юнайтед". Чемпион Премьер-лиги. Мать с отцом, Хилари и братья – все стояли в зале и глядели на меня. Словно в шоке.

"Да, но мы договорились", – сказал я Фергюсону.

"Ты ничего не подписал. Приезжай, поговорим".

С этого момента я бы уже ничего не подписал ни с каким другим клубом. В глубине души я знал, что никогда не смогу отказать самому великому футбольному клубу в мире. Головой понимал, что должен оставаться спокойным. Не кажись слишком жадным, говорил я себе.

На следующее утро – после безумной ночи в городе – я вылетел в Манчестер. Алекс Фергюсон встретил меня в аэропорту. Мы поехали к нему домой – это оказалось рядом. Там ждал Брайан Кидд. После еды и разговора на общие темы Фергюсон предложил партию на бильярде. Он оказался умелым игроком. Я и сам неплох, но счёл более корректным дать ему выиграть.

Он мне сразу понравился. Для человека, возглавлявшего "Манчестер Юнайтед", клуб, только что выигравший Премьер-лигу, он оказался удивительно искренним, забавно и успокаивающе человечным. Кроме того, он был явно голоден до новых побед.

"Рой, дома "Манчестер Юнайтед" будет доминировать и с тобой, и без тебя. С тобой мы можем выигрывать в Европе", – заявил он. Убедительный аргумент, но он стучался в открытую дверь. Впрочем, для присоединения к "Юнайтед" предстояло преодолеть некоторые препятствия.

Он спросил, кто меня представляет. АПФ, ответил я. Он предложил не обсуждать условия прямо сейчас. "Оставь это мне", – убеждал он. Мы решили, что я сообщу Далглишу об отказе от нашей договорённости. После чего буду твёрдо держаться, пока "Юнайтед" не договорится с "Форест". Это будет непросто, отметил Фергюсон, но он заверил меня, что обеспечит результат, удовлетворяющий нас обоих.

Я позвонил Кенни Далглишу и сказал, что передумал переходить в "Блэкберн". Он пришёл в ярость.

"Что за херня, что это значит?"

Я сказал ему о беседе с Алексом Фергюсоном.

"Мы пожали друг другу руки. Мы договорились. Ты не можешь взять слово обратно", – воскликнул он.

"Послушайте, мне жаль, мне правда жаль, – говорил я ему, – но я должен думать о своём будущем, это моя обязанность".

"У тебя нет обязанностей, кроме тех, о которых мы с тобой договорились в пятницу".

"Мне жаль, но если бы бумаги были готовы, я бы всё подписал в пятницу".

"Никто со мной так не поступал, никто так не поступал с Кенни Далглишем. Ты, маленький ублюдок, тебе это так просто не пройдёт". Вся невозмутимость Кенни куда-то исчезла.

В сложившейся ситуации я чувствовал себя очень неловко. Но за недолгое время в профессиональном футболе я видел достаточно, чтобы понять, что уважение к заключённым договорённостям редко что-то значило для всех вовлечённых сторон. Игроки надували тренеров, тренеры надували игроков – и терпели надувательства директоров, жульничество агентов презиралось всеми, но клубы были рады снова и снова вести дела всё с теми же агентами. Вот, пожалуйста – Кенни Далглиш настаивает на том, чтобы я соблюдал не подписанную мною договорённость. Тот самый Кенни Далглиш, который несколько месяцев "прощупывал" меня за спиной Брайана Клафа. Чем больше он ругался, тем меньше меня мучила совесть.

Потом мне позвонил Фрэнк Кларк. Официально считалось, что Кларк делает всё, чтобы удержать меня, но в частном порядке он знал, что я ухожу, и пытался добиться наиболее выгодного для "Форест" варианта. "Рой, что происходит? – начал он. – Только что мне звонил Кенни Далглиш. Сказал, что ты передумал".

Я подтвердил, что после беседы с Алексом Фергюсоном действительно передумал. Фергюсон также звонил Кларку. В отличие от "Блэкберна", который собирался заплатить 4 миллиона фунтов, "Манчестер Юнайтед" готов был отдать чуть больше 3 миллионов. Кларк заявил, что для "Форест" это неприемлемо. Поэтому он требовал, чтобы я подписал контракт с Далглишем в интересах "Форест". Я объяснил, что должен делать то, что считаю лучшим для своей карьеры.

Такой аргумент не подействовал на Кларка. Он ясно дал понять, что никакой сделки с "Юнайтед" не будет, если они не поднимут цену до предложенной "Блэкберном". Я настаивал на том, что хочу перейти именно в "Юнайтед". Тупик. До разрешения ситуации я остаюсь игроком "Форест": в конце концов, Кларк же заявлял болельщикам, что хочет именно этого!

На следующий день я собирался на каникулы с Тони Лафлэном, Гари Бойером и Рэймондом Бирном, тремя молодыми футболистами, с которыми играл в "Форест". Мы ехали на Кипр погреться на солнышке. Я снова поговорил с Алексом Фергюсоном. Он убеждал, что выбор за мной. Я сам решаю, к какому клубу присоединиться. Если я сохраню самообладание, всё в конце концов разрешится. Сохранить самообладание означало начать следующий сезон игроком "Форест". Я решил последовать совету Фергюсона. Отдохнуть и ни о чём не беспокоиться.

Наутро телефон зазвонил в 6.30. Я решил, что что-то неладно дома в Корке. Оказалось, это Кенни Далглиш.

"Ты так просто не уйдёшь, – начал он. – "Блэкберн Роверз" заберёт через суд всё, что ты получишь, до последнего пенни". Они с Алексом Фергюсоном никогда не ладили, и, кажется, поэтому ситуация особенно его раздражала. Он ругал меня последними словами. Он повторял, что никто не "кидал" Кенни Далглиша и не "уходил просто так". Я ответил, что отправляюсь отдыхать, и что с моей стороны дело закрыто.

"Куда ты собрался?" – он решил устроить допрос.

"Подальше да потеплее", – ответил я.

"Мы тебя найдём и разорим", – бросил он. Не нашёл – и не разорил.

Мы с Тони, Гари и Рэймондом провели чудесный отпуск. Никто на Кипре нас не знал, никого не интересовало, кто мы или кем себя считаем. Счастливые, невинные денёчки.

Когда я вернулся в "Форест" на предсезонную подготовку, Фрэнк Кларк решил надавить по-настоящему. Мне пришлось тренироваться с резервом, и мне дали понять, что за "преступный" отказ от сделки с "Блэкберном" подвергнут всяческому остракизму. Кларк объявил меня "не человеком". Фергюсон повторял: держись твёрдо. "Юнайтед" и "Форест" играли в покер. Последнее предложение "Юнайтед" – 3,5 миллиона фунтов – на полмиллиона недотягивало до заявки "Блэкберна". Если я продержусь, "Форест" встанет перед выбором: три с половиной миллиона или ничего не стоящие имущество, тренирующееся с резервистами.

За три сезона я сыграл за "Форест" 154 матча, забив тридцать три гола – и это играя в середине поля. Я стоил им 47 тысяч фунтов. Клуб мог получить три миллиона фунтов дохода. Были они счастливы? Нет. В их мире игроки были человеческими тушами, покупаемыми и продаваемыми, словно крупный рогатый скот. Думать самостоятельно или решать (самостоятельно), что будет лучше для твоей карьеры, считалось преступлением. Газеты, танцуя под дудку Кларка, теперь называли меня "Роем-мятежником". Если тренер, директор или журналист ради своей карьеры куда-то переходят, это нормально. Футболисты должны делать то, что устраивает других. Если ты стоишь на своём, "игра" начинает возмущаться. По иронии судьбы, вопрос ставился так же, как в лавочке с кебабами в Корке: и кто ты, интересно, такой?

Через две недели после начала предсезонки "Форест" не выдержал. Предложение "Манчестер Юнайтед" – 3,75 миллиона фунтов – было принято. Теперь мне предстояло обсудить личный контракт с "Юнайтед". Предложенные ими 250 тысяч фунтов в год на 150 тысяч уступали предложению "Блэкберна". Брендан Бэтсон из АПФ не смог заставить "Юнайтед" платить больше. Я чувствовал, что разница слишком велика. Вспомнив разговор с Дэвидом О'Лири, я позвонил Майклу Кеннеди.

Майкл приехал в Манчестер на переговоры с Мартином Эдвардсом. Ему удалось повысить сумму зарплаты до 350 тысяч фунтов в год. Я был счастлив подписать такой контракт, сочтя тысячу фунтов в неделю скромной платой за право играть в "Манчестер Юнайтед". Я полюбил Олд Траффорд, едва ступив на него.


– 5 –


Моя трансферная сумма вызвала массу комментариев в прессе. Сегодня 3,75 миллиона фунтов – орешки; в 1993 году это казалось огромной суммой. Даже для "Манчестер Юнайтед" – нового чемпиона Премьер-лиги. Некоторые газеты писали о плохом предзнаменовании: три предыдущих игрока "Форест", стоивших "Юнайтед" существенных сумм, так и не заиграли на Олд Траффорд. Переход из маленького клуба в великий оказался не по силам Питеру Дэвенпорту, Гарри Бёртлзу и Нилу Уэббу.

Я сознавал, что оказался самым дорогим игроком Британии, но на меня это не давило. Я был убеждён, что партнёрство с лучшими игроками улучшит мою игру. Моей главной заботой с момента прибытия в Манчестер стало попадание в состав!

На следующий день после подписания контракта мы должны были лететь в Южную Африку в десятидневный предсезонный тур. Я предложил Алексу Фергюсону оставить меня дома – поработать над физикой. Но он настоял на том, чтобы я полетел. Имея за спиной только тренировки с резервом "Форест", иногда индивидуальные, я чувствовал, что недорабатываю.

"Не волнуйся, – убеждал меня Фергюсон, – тренировки и матчи помогут тебе набрать форму, а в поездке познакомишься с ребятами".

Когда я оглядывался в автобусе по дороге в аэропорт Манчестера, больше всего меня поразили зрелость и уверенность игроков "Юнайтед". В "Форест" Стюарт Пирс выделялся: мужчина среди мальчишек. Здесь собралась команда мужчин. Брайан Робсон, Эрик Кантона, Стив Брюс, Гари Паллистер, Пол Инс, Петер Шмейхель, Брайан Макклэр, Денис Ирвин и Марк Хьюз. Как на подбор – закалённые профессионалы с впечатляющими характерами.  Сильные люди, излучающие уверенность в себе. Я чувствовал себя юношей. Я и был юношей – до двадцать второго дня рождения оставалась пара недель. Задача номер один, напоминал я себе, – попасть в состав.

Второе, что поразило меня в "Юнайтед", – шум, возникающий всюду, где появлялась команда. Тем первым утром, отправляясь в аэропорт, я получил мимолётное впечатление, что значит быть игроком "Манчестер Юнайтед". Утром рабочего дня Олд Траффорд гудит как муравейник. Люди стоят в очереди за билетами на предстоящий матч. Сувенирная лавка переполнена. Туристы позируют на фоне кажущегося огромным стадиона. Туристы со всего мира – ирландцы, китайцы, американцы, лондонцы, мужчины и женщины, молодые и старые. Многие просто торчат во внешнем дворе Олд Траффорд, глядя на мюнхенские мемориальные часы. И я глядел! Великое место. И полное истории: часы напоминали всем о мюнхенской авиакатастрофе, в которой погибли восемь игроков великой молодой команды Мэтта Базби. Как я обнаружил, даже величайшие игроки, самые закалённые профессионалы, никогда не оставались равнодушны к истории клуба. Жить, отвечая требованиям, поставленным историей – постоянный вызов; постоянный вызов – быть игроком "Манчестер Юнайтед".

В манчестерском аэропорту толпа собралась посмотреть, как мы садимся в самолёт. Когда мы прибыли в Йоханнесбург, нас ждали несколько сотен человек и пара телевизионных съёмочных групп. В нашем отеле воздух наполнялся гудом, сотрудники и гости так и норовили украдкой взглянуть на знаменитых игроков "Манчестер Юнайтед". Ты словно оказывался в кинофильме. Вспышки, действие, звёзды. И, конечно же, массовые сцены. Я играл немого и впитывал всё. "Манчестер Юнайтед", очевидно, оказался гораздо большим, чем футбольный клуб.

Поскольку я знал Дениса Ирвина по ирландской сборной, я поселился с ним. Он тоже родом из Корка, только не с той стороны города. Мы оба не великие говоруны. Денис отличался спокойствием, умом, собранностью, чувствительностью. Я тоже был спокоен. Мы хорошо ладили.

Тренировались мы напряжённее, чем мне когда-либо приходилось. Тренировки вёл Брайан Кидд. Киддо был сильным игроком, завоевавшим с командой в 1968 году Кубок чемпионов. Было видно, что игроки его уважают. И любят. Манкунианец с причудливым чувством юмора, Кидд был человечным и доступным. Тренировки были интересными, задания менялись день ото дня. В работе всегда присутствовало чувство цели, ясные футбольные причины маленьких игр и упражнений, над которыми мы работали. Это разительно отличалось от долгих пустых часов на тренировочном поле в "Форест".

При таком обилии сильных характеров в команде, пожалуй, не удивительно, что мы многое делали на грани, причём достаточно острой грани. Двусторонки "пять на пять" в конце каждой тренировки отличались серьёзностью. Они частенько начинались с легким настроением, но становились довольно тяжёлыми. Жёсткое единоборство часто оказывалось искрой. Кто-нибудь заводился; тогда Брайан Кидд вмешивался и прекращал стычку.

Я начал не слишком впечатляюще. За первую неделю я и в двусторонки-то почти не попадал. Я только бегал, тяжело трудясь, чтобы сократить отставание от окружавших меня восхитительно одарённых игроков. Эрик Кантона был безусловно великолепен. Как и Райан Гиггз. Райан на два года моложе меня, но по части способностей и возмужания он ушёл вперёд на световые годы. С мощным характером, весёлый, нахальный, одарённый необычным талантом, который он с потрясающим эффектом использовал для выходок на тренировочном поле.

Несмотря на застенчивость и лёгкий испуг от уровня мастерства моих новых одноклубников, я полюбил атмосферу вокруг команды. Ещё до того, как мы ударили по мячу, я увидел, почему "Юнайтед" стал чемпионом: сильнейшие игроки; безукоризненная подготовка на тренировках; вдохновляющее присутствие Алекса Фергюсона; присущая Брайану Кидду сильнодействующая смесь футбольных знаний и приземлённого юмора, позволявшая всем крепко стоять двумя ногами на земле; и не в последнюю очередь, как мне казалось, – общая атмосфера счастья.

Скулёж тут был невозможен. Деморализация, нависавшая над раздевалкой "Форест", жалобы и нытьё, разговорчики неудачников, подорвавшие столько душ на Городском стадионе, стали заметны по их отсутствию здесь. О чём тут ныть? Эти игроки верили, что играют за лучший клуб в мире. Фергюсона и Кидда уважали, их авторитет не подвергали сомнению. Брайан Робсон, капитан команды, был главным в раздевалке, но и речи не было о том, чтобы он решал, когда у нас будет выходной!

Робсон и Стив Брюс позаботились о том, чтобы за время предсезонной поездки я почувствовал себя частью коллектива. Для меня это было важным по многим причинам, и не последняя из них – то, что, подобно многим, я всегда старался поднять обороты, играя против "Манчестер Юнайтед". В моём случае это означало мчаться на всех парах в жёсткие стыки. У меня случались единоборства с Робсоном, Гари Паллистером и Полом Инсом. А ещё – памятное столкновение с Петером Шмейхелем. Но теперь никаких обид не было. На самом деле, хотя тогда я этого не знал, Фергюсон советовался с опытными игроками по вопросу приглашения новичков в межсезонье после победы в чемпионате. И некоторые, услышав, что тренер мной интересуется, высказались в мою пользу.

Если "Юнайтед" был командой Стюартов Пирсов, то и свои Дэзы Уокеры там водились. После тяжёлой тренировочной работы – и пары товарищеских матчей – было время оторваться. И эти люди отрываться умели. Ведомые Робсоном, мы насладились несколькими зрелищными "вылазками" в Южной Африке. Мы не скрывали наши похождения после тренировок. Фергюсон и Кидд не имели ничего против того, чтобы игроки пропустили по рюмочке.

Так ковались наши связи. Обнаружение настоящей субкультуры выпивки в "Юнайтед" успокоило и обнадёжило меня. Живя под девизом "мы славно поработали и славно отдохнём", я с облегчением обнаружил вокруг родственные души. И если участие в двусторонках было для меня поначалу тяжёлым, то в баре я держался на равных. По крайней мере в этом отношении к моменту возвращения домой, в Манчестер, я уже испытывал чувство принадлежности.

Игра за Суперкубок – Кубок благотворительности – против "Арсенала" на Уэмбли стала для меня первым официальным матчем за "Юнайтед". Поскольку Брайан Робсон не был готов на 100 процентов, я составил пару Полу Инсу в полузащите. Хотя результат не был главным, для меня игра значила многое. Я хотел самоутвердиться и как можно скорее снять вопрос "А стоит ли он 3,75 млн?" с повестки дня. Кроме того, я прекрасно сознавал, что мы с Брайаном Робсоном и Полом Инсом сражаемся за два места в середине поля.

Хотя на кону ничего не стояло, матч оказался нервным и серьёзным. "Арсенал" представлял собой мощный профессиональный коллектив. Типичная команда Джорджа Грэма: они не сдавали ни пяди, боролись за каждый мяч на любом участке поля. Получить можно было только то, что заслужил. К концу матча мы заслужили ничью 1:1. По пенальти мы победили. Если бы я сомневался в качестве английского футбола на этом уровне (я-то не сомневался), два забитых в матче гола не оставляли места для сомнений. Марк Хьюз вывел нас вперёд красивейшим ударом с лёта. Ответ Яна Райта оказался не менее впечатляющим.

Я чувствовал, что сыграл не более чем нормально. Я знал, что "нормально" не пойдёт. Тяжёлая работа и голы – вот цель, которую я перед собой поставил. Я знал, что работу сделаю; оставалось надеяться, что голы придут.

В первом матче Премьер-лиги мы играли в гостях с "Норвичем". Голов Райана Гиггза и Брайана Робсона хватило для победы 2:0. Я внёс свой вклад – прострел, с которого Гиггз открыл счёт. Через три дня я сыграл первый серьёзный матч на Олд Траффорд. Атмосфера вечером во вторник была потрясающей. Мне доводилось раньше играть на Олд Траффорд, но против этой толпы. Теперь же я играл за них. Нашим соперником был "Шеффилд Юнайтед".

Шанс воодушевил меня. Чувства обострились, я сфокусировался. Из-за травмы Эрика Кантоны в полузащите оказались Брайан Робсон, Пол Инс и я. Фланги заняли Андрей Канчельскис и Райан Гиггз, зону атаки – Марк Хьюз. Поскольку Робсон и Инс играли пару опорников, мне разрешалось идти вперёд. Бывают дни, когда всё складывается как надо, и для меня этот день стал именно таким. Я забил свой первый гол за "Юнайтед", рискнув рвануться на отскок мяча, скользнувшего по голове Райана Гиггза. Рывок я рассчитал идеально, и забить оказалось довольно просто.

Порой кто-то сверху приглядывает за тобой. Мне удался великолепный старт, о каком я мог только мечтать. Рывок вперёд, создавший мне такую возможность, требует выверенного расчёта времени и удачи. Можно сделать такой рывок пятьдесят раз, но так и не получить мяч. Или получить мяч и промахнуться.

Судьба, в которую я верю, болела в тот вечер за меня. Я забил второй гол, а Марк Хьюз добавил ещё, что принесло нам лёгкую победу 3:0. С того вечера ноша самого дорогого игрока полегчала. Вскоре она перестала что-либо значить.

Мы прошли без поражений первые шесть матчей чемпионата, выиграв пять из них, прежде чем уступили 0:1 "Челси" в гостях. Хороший старт, но впереди, в среду после поражения от "Челси", угрожающе маячил большой вызов: Европа. Нас ожидал чемпион Венгрии "Гонвед", первая игра – в Будапеште. Я снова забил два гола, Эрик Кантона – ещё один, и мы победили 3:2. "Гонвед" – не самый сильный соперник, но победа есть победа, особенно в гостях.

Брайана Робсона всё больше мучили травмы, поэтому в начале сезона я часто играл в центре в паре с Полом Инсом. Мы отчасти походили друг на друга: ни один из нас не проигрывал много единоборств "пятьдесят на пятьдесят", и если кто-то пытался нас запугать, мы оба с готовностью принимали вызов. На самом деле многие команды проигрывали ещё не выйдя из раздевалки, не только на Олд Траффорд, но и на своих полях. Кроме мощной ауры "Манчестер Юнайтед" отличала и реальная мощь.

В первых семи играх чемпионата в том сезоне мы пропустили всего четыре гола. Петер Шмейхель доминировал в штрафной площади. Стив Брюс и Гари Паллистер никому не давали спуску. Пол Паркер и Денис Ирвин успешно защищались и хорошо обрабатывали мяч. Мы с Инсом и Робсоном не собирались проигрывать много сражений в центре поля. А в атаке оба крыла давали нам высокие скорости Гиггза и Канчельскиса. Марк Хьюз великолепно держал мяч и свободно забивал. Эрик Кантона дополнял картину.

Кантона появился в середине предыдущего сезона, когда после двадцати шести лет без чемпионского титула Манчестер отчаянно сражался за победу в Премьер-лиге. Он сделал своё дело, обеспечив дополнительный запас хладнокровия в важных матчах и забив девять голов, принесших Алексу Фергюсону его первый чемпионский титул. "Юнайтед" заполучил Эрика за бесценок – 1,2 миллиона фунтов – когда тот разругался с Ховардом Уилкинсоном в "Лидсе". Он играл в нескольких клубах, но так и не обжился, не нашёл нового дома. Он не подлаживался, шёл своей дорогой, казалось, что ему просто насрать.

Когда я присоединился к "Юнайтед", мне было любопытно, что представляет собой Эрик. Загадка Кантоны была главной темой футбольных пересудов, особенно после завоевания командой титула. Мне он понравился сразу. Конечно, он был не такой. На тренировках предпочитал заниматься самостоятельно, и Алекс Фергюсон с Брайаном Киддом разрешали ему эту вольность. Он разогревался по собственной методике, а после игры "пять на пять" оставался отрабатывать завершение атак. Эрик обладал и сумасшедшим темпераментом, иногда прорывавшимся на тренировках. Особенно часто они оказывались нос к носу с Петером Шмейхелем. Пару раз даже до кулаков доходило.

Если оставить в стороне загадку, Эрик был великим профи, очень серьёзно относившимся к футболу и великолепно знавшим игру. Воротник поднят, спина прямая, грудь вперёд – он выплывал на арену, словно она была его собственностью. На любую арену, но с особым эффектом – на Олд Траффорд. Здесь была его сцена. Он любил её, и публика любила его.

Игроки его тоже любили, по многим причинам. Прежде всего – он делал свою работу. Его удар был убийственным. Он особо не заморачивался, когда мы боролись за мяч. Мы частенько наезжали на него за то, что он не отходит назад. Бегая за него, мы уж точно пахали больше положенного. Потом, когда озлобление уже чувствовалось (и высказывалось), Эрик вдруг очередным чудом разворачивал игру в нашу пользу. Он хватался за полумомент, и – бац – мяч оказывался в сетке. Я никогда не видел никого, кто завершал бы атаки как он. (До сих пор не видел.) На поле Эрик играл свою роль. Он был другим, но просто великолепным. Не только из-за победных голов. Можно было отдать ему мяч в любой ситуации, и он мог удержать его – он был очень крепок – и вернуть идеально выверенный пас. Он создал голов не меньше, чем забил.

На поле Эрик довёл исполнение своей роли до совершенства. Не удивляюсь, что он стал актёром. Задумчивая примадонна, человек сам по себе, Эрик действительно принадлежал к их касте. Для чужаков он выставлял напоказ свою загадку – это была его игра, особенно с прессой. В ответ на вопросы болельщиков или журналистов Эрик пожимал плечами и делал вид, что не понимает.

Он хорошо говорил по-английски. Его владение языком особенно впечатляло, когда доходило до ругательств. Наедине он был забавен, любил выпить, скорее шампанское, чем "Хейнекен", и был прекрасным приятелем. Эрик – славный парень, одним из лучших, никакого зазнайства, никакой ерунды. Эксцентричный нелюдим – его маска для публики. Часть того, чем он хотел – с профессиональной точки зрения – быть.

К концу октября мы возглавляли Премьер-лигу с большим отрывом. Я был не совсем доволен своей работой. Одной из причин, которую я держал при себе, было изводившее меня растяжение подколенного сухожилия. Я всегда был готов играть с травмами по абсолютно эгоистическим соображениям: я не хотел потерять место в любой команде из-за пропуска игр. В кубковом финале на Уэмбли я играл за "Форест" с "плохой" лодыжкой.

В "Юнайтед" эти соображения были важны, как никогда. Несмотря на забитые голы, я продолжал бороться с Брайаном Робсоном и Полом Инсом за место полузащите. Я не питал никаких иллюзий, будто одиннадцать очков отрыва в таблице Лиги – моя заслуга. В чём я был уверен спустя три месяца – так это в том, что команда у "Юнайтед" очень сильная, и будет становиться всё лучше. Далеко не я один из игроков первой команды сознавал, что среди молодых, выигравших Юношеский кубок в 1992 и 1993 годах, несколько игроков совсем скоро будут претендовать на место среди нас. О юных Гари и Филе Невиллах, Дэвиде Бекхэме, Ники Батте и Поле Скоулзе уже вовсю говорили вокруг Олд Траффорд. Время показало, что эти разговоры были далеки от досужих сплетен.

При подписании контракта Алекс Фергюсон дал мне понять, что успех в Европе – главное для клуба. Европа для "Юнайтед" – источник триумфа и трагедии. Он стал первым английским клубом, принявшим участие в еврокубках, нарушив запрет Футбольной ассоциации. Сэр Мэтт Базби претворил мечту в жизнь в 1968 году, когда "Манчестер Юнайтед" выиграл Кубок европейских чемпионов. Но мюнхенская авиакатастрофа 1958 года, в которой погибли восемь игроков "Юнайтед", оставила незаживающий шрам на клубе. Поэтому европейские матчи на Олд Траффорд стали исключительно эмоциональными.

Перед встречей с турецким чемпионом "Галатасараем" во втором раунде еврокубка наш прекрасный старт сезона не значил ничего. Наступила настоящая проверка. И после двух матчей мы провалились. Добившись дома преимущества в два мяча, мы пропустили три. Игра закончилась 3:3, что с учётом правила голов, забитых на чужом поле, давало туркам солидное преимущество. Нам нужно было выигрывать в Стамбуле перед публикой, известной своей враждебностью.

"Галатасарай" был соперником трудным и коварным. Они пускали в ход каждую мелочь – нырки, затяжку времени, нытьё перед судьёй. Им хватало ничьей, и они играли очень плотно, пресекая каждую нашу попытку прорваться. Игра закончилась без забитых мячей. После грубого, временами просто мерзкого матча вся дрянь полезла наружу. Эрика удалили с поля. В туннеле по пути в раздевалку Брайана Робсона огрел по голове полицейский, не пропускавший мимо никого. Эрик оказался втянутым в рукопашную.

В раздевалке Эрик обезумел. В то время как остальные хотели просто убраться отсюда, он решительно намеревался снова выйти и навалять грязному полицаю, злоупотреблявшему дубинкой. Большой, сильный Эрик был настроен абсолютно серьёзно. Он настаивал на том, что должен пойти и убить "этого ублюдка". Чтобы утихомирить его, пришлось вмешаться Брайану Кидду и нескольким игрокам. Обычно я не ухожу от драки, но в эту даже я не хотел ввязываться. Там было столько турок! В любом случае, результата это не изменило бы. Мы вылетели.

В начале ноября я сыграл в своём первом манчестерском дерби на Мэйн-роуд. После плохого старта "Сити" выбрался в середину турнирной таблицы. Но в матчах соседей турнирное положение и репутация не стоят ломаного гроша. Игра была важнейшей, особенно для болельщиков "Юнайтед". Поражение обрекало их на месяцы насмешек и издевательств по всему городу. Победа давала щит – и амуницию – для битв в мастерских, на заводах, в офисах и пабах на грядущие недели. Поклонники "Юнайтед" и "Сити" ненавидели друг друга. По понятным причинам горечь сторонников "Сити" казалась глубже. Из-за отвратительного руководства – несколько сменявших друг друга правлений больше интересовались сведением счётов и увольнением тренеров, чем выигрышем футбольных матчей – "Манчестер Сити" мог только завидовать славной международной репутации "Юнайтед". Но, спорили их фанаты, "Сити" – настоящий городской клуб Манчестера, гораздо более важный для истинного манкунианца, чем "Юнайтед" с его финансовой мощью и космополитическим статусом.

Исторически можно утверждать, что главным клубом Манчестера являлся "Сити". До Второй мировой войны и появления в 1945 году Мэтта Базби "Юнайтед" был просто ещё одним футбольным клубом. В 1970-е годы Джо Мерсер и Малкольм Аллисон ненадолго вернули "Сити" былую славу. Но если не считать этого краткого возрождения, в современную эпоху "Юнайтед" в основном стоит выше.

Чтобы отметить наше поражение от "Галатасарая", фаны "Сити" засыпали нас турецкими сладостями, когда мы выходили на разминку. Игра началась как обычно. Неистовая скорость, стыки по всему полю. Игроки "Сити" навалились на нас паровым катком, подгоняемые трибунами, которые, казалось, жаждали победы даже больше футболистов. Они застали нас врасплох. Привыкшие контролировать скорость игры в гостевых матчах, мы были неспособны противостоять взрыву энергии, направленной на нас в первые сорок пять минут. При счёте 0:0 я упустил прекрасный шанс. Потом – бац, бац – и мы уже проигрываем два мяча. Свисток на перерыв прозвучал как избавление.

Тренер предупреждал нас, что такое может случиться, если мы не сравняемся с ними в старании с самого начала. Класс не скажется, если не выигрывать физическую борьбу. Выходя на второй тайм, мы точно знали, что делать. Прежде всего начать выигрывать единоборства, не уступая им в старании в каждой личной битве. Затем проявится класс. Несмотря на репутацию человека, швыряющего чашки по всей раздевалке (что он иногда и впрямь делал), Алекс Фергюсон был гораздо более тонким аналитиком, чем предполагал этот стереотип. В том матче он закончил перерыв простыми словами: сравняйтесь с ними в старании, забейте гол, и пойдёт другая игра. Выиграйте второй тайм.

Мы это сделали. Эрик вернул нас в игру в самом начале второй половины. Полушанс – и гол. Через двадцать минут "Сити" остановился. Они выдохнули всё в первом тайме. При счёте 2:1 я знал, что мы победим. Девяносто минут – долгое время. Два-ноль – опасное преимущество. Если ты защищаешь его, откатываясь назад, теряя стремление вперёд в борьбе за мяч – если ты меняешь рисунок, обеспечивший тебе лидерство – волна поворачивает против тебя. Противоборство – девяносто минут приливов и отливов. Каждая ситуация требует свежего решения. Ты должен знать, когда рваться вперёд, когда придержать мяч. Когда замедлить темп, когда ускорить.

В тот день на Мэйн-роуд именно наше знание таких вещей и умение воплощать на практике известное в теории выиграли матч. Брюс, Кантона, Ирвин, Хьюз, Инс, Паллистер инстинктивно чувствовали приливы и отливы подобных игр. Идея "победителя" стала в футболе общим местом: "Я – победитель". Но что это значит? Пробормотать такие слова может каждый. Лучшие профи доказывают это на деле. И я только начинал до конца осознавать, что именно профессиональный характер команды, частью которой я стал, сделал её чемпионом. Брайан Робсон воплощал чемпионские качества. Но он против "Сити" не играл. Тем не менее у нас было достаточно, больше чем достаточно, чтобы выполнить нашу задачу.

Эрик забил второй гол. Теперь мы знали, что три очка уже готовы – их нужно брать. Чтобы мы согласились выйти из застенка с ничьей? Ни малейшего шанса. Матч достиг новой критической точки. Многие команды успокоились бы на этом. Но опыт вновь подсказал нам, что соглашаться на ничью нельзя. Пока "Сити" висит на канатах, их надо добивать.

Мы рвались в атаку, встречая только номинальное сопротивление. Они двигались как в трясине, во всяком случае, большинство. Денис Ирвин прорвался слева. Я пошёл вперёд из центра поля. Теперь исход этого дерби решали две вещи: качество прострела Дениса и время моего рывка в штрафную площадь "Сити". Слишком быстро – я окажусь в офсайде или впереди мяча. Слишком медленно – не дотянусь до прострела. Если он вообще дойдёт. Ты можешь сделать за игру дюжину таких рывков и ни разу не получить мяч. Другие рывки будут бесполезными, поскольку ты рассчитал время неверно. Главное – продолжать совершать рывки. Это была моя игра.

Прострел оказался идеальным. К дальней штанге, позади защитников "Сити", чья концентрация улетучилась. Моя ставка сыграла. Мяч появился на моём пути, и я ударил с полулёта. Заработал себе на попкорн ещё на неделю. Забив победный гол, я стал героем дня. Но правда в том, что – как всегда в футболе – это стало результатом настоящей командной работы.

Наша победа стала плодом многих обстоятельств, но если выделять один главный фактор – это общий опыт тренера и старших профи в команде, которые точно знали, как подойти к работе, ожидавшей нас после перерыва. Кроме того, у нас была способность эту работу выполнить. У "Манчестер Сити" не было ни способности, ни опыта. Мужчины против мальчишек. Поэтому нас не занесло.

Практически во всех отношениях "Манчестер Юнайтед" был командой-мечтой для молодого игрока. С такими потрясающими профессионалами каждая тренировка становилась вызовом и возможностью учиться. Учиться, например, насколько настоящее отношение к делу отличается от трёпа и позёрства. Такие люди, как Брюс, Робсон, Кантона и Гари Паллистер не говорили много, они просто делали своё дело. Пол Инс, "шеф", говорить любил, но и работать любил, и его никогда не надо было искать, когда в важных играх подскакивало напряжение.

Инси отличался сложным характером, к тому же мы конкурировали на поле, но при этом ладили. Он всегда оказывался в центре розыгрышей, когда мы собирались пропустить по стаканчику. Петер Шмейхель был позёром. Он очень высоко себя ставил и играл на публику. Каждым движением. Все эти тыкания пальцем и жесты отчаяния призваны были донести до публики мысль: посмотрите на меня, ну сколько же мне ещё нужно совершать чудеса, спасая эту команду! Как правило, это было наиграно, но мы не особо обращали внимание, поскольку этими позами он сам себя подстёгивал. Если быть честным, дело своё он делал. По вратарской игре он не уступал никому в мире. Это значило гораздо больше, чем фиглярство. Показуха была не слишком большой платой.

Несмотря на постоянную борьбу с травмами и частые непопападания в состав, Брайан Робсон оставался главным человеком в раздевалке. Все остальные игроки уважали его до благоговения. В основном из-за его достижений как игрока. На поле он был фантастическим бойцом, сражающимся в единоборствах, забивающим, обороняющимся, прекрасно играющим в воздухе, с хорошей обработкой мяча. Его храбрость перед лицом травм и других испытаний была безграничной. С тренером и Брайаном Киддом его связывали тесные отношения. Когда Алекс Фергюсон работал не покладая рук в первые годы на Олд Траффорд, Робсон дрался как лев, чтобы двигать команду вперёд. Он был великим игроком не только для "Юнайтед", но и для сборной Англии. Но в его поведении не было ни капли зазнайства. Его радость жизни не уступала силе характера. Он мог выпивать так же крепко, как тренировался и играл. Его отличали ум и неподдельное веселье. Именно жажда жизни сделали его великим игроком и прекрасным товарищем на время совместных выпивок.

Как капитан клуба, Робсон был профсоюзным уполномоченным игроков. Тренер советовался с ним по большинству вопросов, касавшихся игроков. Тренировки, организация поездок – тысячи мелочей, способных, если не обращать на них внимания, вырасти в проблему. Взаимное уважение было основой отношений между Фергюсоном и Робсоном – и между Робсоном и другими игроками.

С моего первого дня в клубе поддержка Брайана была для меня просто неоценима. Оставаясь робким и напряжённым, я молча пытался свыкнуться со столь многими существенными изменениями в жизни – в футболе и вне его – и каждое слово признания или одобрения значило очень много.

После дерби я вернулся в Дублин, чтобы присоединиться к ирландской сборной накануне решающего отборочного матча мирового первенства в гостях против Северной Ирландии. Победив нас 3:1 в Дублине в октябре, Испания обеспечила себе выход. Второе место должны были разыграть Ирландия и Дания. Победи датчане испанцев в последнем матче – в Испании – они бронировали себе второе место в группе. В случае более вероятного поражения датчан нам для выхода достаточно было избежать поражения в Белфасте. После достаточно уверенной победы на Северной Ирландией 3:0 в Дублине наша задача не казалась невыполнимой.

Думаю, надо честно сказать, что к тому времени моё отношение к играм за Ирландию стало смешанным. Я получал удовольствие от девяноста минут футбола, когда приходил день игры, но прочее оставляло меня равнодушным. Из всех типов организации, с которыми я сталкивался, начиная с АФК "Рокмаунт" и продолжая "Ков Рэмблерз" и "Форест", лагерь ирландской сборной сильно уступал всем. От оснащения тренировок до самих тренировок, организации поездок, формы, в которой мы тренировались, медицинского оборудования – куда ни кинь, Футбольная ассоциация Ирландии делала не то. Добыть столь простую вещь, как спортивный костюм, было проблемой. Если повезёт, ты мог стать обладателем верха XL и пары коротеньких штанишек. Или наоборот.

Возвращение к таким неувязкам из профессионального клуба Англии становилось шоком. Приезд из "Манчестер Юнайтед", где Алекс Фергюсон следил за тем, чтобы к каждой мельчайшей детали относились максимально тщательно, углублял моё разочарование. Ещё хуже бестолковой подготовки было извращённое чувство гордости, которое, казалось, многие испытывали от того, что ирландцы делают "по-другому". В отличие от сборных, с которыми играли, мы могли быть плохо подготовлены, не профессиональны – и кичиться этим!

Кажется, никто так не наслаждался пересказом анекдотов об эксцентричной организации дел ФАИ, как Джек Чарльтон. Подобные байки были изюминкой его посиделок после ужина, когда набивалась большая аудитория. Естественно, героем истории оказывался он, поскольку добивался прекрасной игры от своих команд вопреки всему. Звучало это пафосно, но, честно говоря, было полной чушью. Разве не его работой как менеджера – как Алекса Фергюсона на Олд Траффорд – было обеспечение должной подготовки игроков к футболу на высшем уровне? Если бы мы делали всё правильно, наши шансы на успех выросли бы на 5 или 10 процентов. И эта небольшая разница привела бы к большим изменениям. Ему было наплевать; наоборот, "прелестная" "ирландская" карикатура – делать всё через задницу – лила воду на его мельницу.

Сталкиваясь с очередным отелем-дырой, изрытым тренировочным полем, неудобствами полёта (сидя сзади, рядом с болельщиками и журналистами, пока Джек и официальные лица наслаждались бизнес-классом), отсутствием нормальной тренировочной формы или какой-нибудь мелочи типа ремешков для лодыжек, встречаясь с обычными препонами, игроки кисло улыбались, пожимали плечами и шли дальше. Ясное дело, разве мы не делали всё как надо? Разве не Джек – Большой Джек – сотворил чудо, выведя команду в финалы Евро-88 и Италии-90?

Для большинства ирландских игроков неделя в сборной становилась желанным отдыхом от повседневного существования в клубах. Игра на международном уровне укрепляла их репутацию, повышала стоимость на трансферном рынке. Приехал в воскресенье, вспомнил старых знакомых на воскресной вечеринке, поболтался по тренировочному полю в понедельник, послонялся по магазинам днём во вторник и, если матч в Дублине, встретился с семьёй и друзьями потрепаться о старых добрых временах.

Не то чтобы предстоящая игра казалась неважной, скорее не хватало реального чувства цели, срочной необходимости, не было ощущения, что матч в среду – единственная причина, по которой ты здесь. По-настоящему концентрация на деле начиналась только в день игры. К тому времени у нас за плечами были два дня Мориса Сеттерса на тренировочном поле. Я чувствовал, что Морису не хватает ключевых моментов – его тренировки ни разу не поднимались на тот уровень, который я привык ощущать каждую неделю. Джек, иногда в обычных ботинках, просто смотрел, пока не приходило время поговорить от тактике. Эта речь никогда не менялась. Подготовка к матчу в Белфасте – решающему в отборе на чемпионат мира – шла обычным курсом.

Проблемы добавляли ещё одно измерение к этой важной игре. Печальное сектантское разделение Северной Ирландии влияло на футбол не меньше, чем на любую другую часть жизни на Севере. Виндзор-парк, где нам предстояло играть, – домашняя арена футбольного клуба "Линфилд". Подобно "Рейнджерс" в Шотландии, "Линфилд" – клуб протестантский. Недавно "Линфилд" впервые в своей истории подписал католика, и это решение вызвало массу раздоров. Игрок, оказавшийся к тому же чёрным (другая важная проблема для фанатов "Линфилда"), долго не протянул. (Как и подписавший его тренер.)

Виндзор-парк был и остаётся местом, куда католикам лучше не соваться, если только они не приехали большой группой поддерживать католический клуб. В 1993 году в сборной Северной Ирландии не было ни одного католика, хотя католиками были многие самые известные их футболисты. По всевозможным причинам, связанным с исторической ненавистью, лишь немногие католические националисты поддерживали национальную сборную Северной Ирландии. Вместо этого они клялись в верности команде, которую считали своей: Республики Ирландии. Многие северные католики ездили на Лэнсдаун-роуд поддерживать Республику.

Неудивительно, что атмосфера Виндзор-парка оказалась наэлектризованной. Недоумевая, почему Би-би-си решила отправить для освещения матча военного корреспондента Кейт Эди, мы  вскоре поняли причину. При выходе на поле нас приветствовали наполненные ненавистью куплеты про "Фенианских подонков" и "Тигских (католических) ублюдков". Родившиеся в Англии игроки казались сбитыми с толку. Плохо знавшие историю ребята вроде Энди Таунсенда, Джона Олдриджа, Тони Каскарино и Алана Маклафлина были озадачены.

"В чём дело, Рой?" – поинтересовался Энди.

"А тебе сильно досталось?" – ответил я со смехом.

Странно, что желчь текла не только с фанатских секторов. Толпа на главной трибуне была столь же омерзительна.

На Лэнсдаун-роуд по североирландской команде прошлись паровым катком. Теперь их переполняла решимость. Думаю, странная атмосфера могла нарушить концентрацию некоторых наших игроков, да и уровень сопротивления северян меня удивил. Они совершенно не хотели, чтобы мы вышли в финальный турнир. Для них эта игра не значила ничего, кроме возможности разбить наши надежды на чемпионат мира. Вдохновляемые этой целью хозяева давили что было сил, и через семьдесят три минуты Джимми Куинн вывел их вперёд.

К счастью, три минуты спустя Алан Маклафлин развернул игру фантастическим ударом из-за штрафной. После углового с правого фланга защитники вынесли мяч. Алан встретил его с лёту, у вратаря шансов не было. Мы вцепились в результат, ободрённые известиями, что Испания ведёт против датчан.

Мы пробились в США-94. Мне, конечно, было приятно попасть в финальную часть чемпионата мира, но когда шампанское лилось рекой в раздевалке, и позже, когда вечеринка продолжилась в праздничном полуночном рейсе домой в Дублин, я чувствовал себя слегка отстранённым от общего веселья.

Мои сомнения насчёт Чарльтона и Сеттерса, отвратительной подготовки, примитивного способа игры, всей той чуши и похлопывания по плечам, сопровождавшим достижение, удерживали меня от излишнего энтузиазма. Я в эту сцену не вписывался. Мы добились хорошего результата, делая почти всё плохо. Я не мог просто забыть всё это и присоединиться к вакханалии.

Если вещи не изменятся в корне, в финальном турнире нас разоблачат.


– 6 –


Подписав контракт с "Юнайтед", я поселился в отеле "Четыре времени года" рядом с манчестерским аэропортом – временная мера, пока я не найду себе квартиру или дом. Мне было одиноко. Кроме тренировок и матчей, делать было нечего. Как минимум раз в неделю я ездил в Ноттингем, где остались дом и старые друзья. Но основное время занимало поглощение доставленной в номер еды за просмотром телевизора. Поскольку я превратился в "самого дорогого футболиста Британии" и "звезду "Манчестер Юнайтед", есть в ресторане отеля стало проблематично.

Свыкнуться с такой славой, которая сопровождала мой статус футболиста, оказалось трудно. Можете назвать это синдромом Греты Гарбо. Я хотел быть один. Пусть и не таким одиноким, как в первые месяцы в Манчестере. Хоть я и не выносил трёпа и похлопывания по плечу, частных вторжений в моё жизненное пространство, всё-таки порой требовалась компания. Просто выйти выпить или поесть. Но у других игроков "Юнайтед", многие из которых жили неподалёку, в Хэйле и Боудене, были жёны, семьи или подруги. Поэтому, не желая вторжений в моё пространство, я старался держаться поодаль от пространства других. Здесь, возможно, причины возникшего обо мне мифа как об одиночке. Из-за глупости и гордости я не помышлял о том, чтобы сделать первый шаг к дружбе.

Каждые вторые выходные мои друзья и родственники из Корка приезжали на матчи "Юнайтед". Я встречал их в аэропорту вечером пятницы, развозил по отелям, а потом начинал думать, как добыть нужное количество билетов. Билеты! Каждый игрок "Юнайтед" жил в условиях билетного кошмара. Мой был покошмарнее многих из-за размера семьи Кинов – огромного! – и множества друзей, и друзей друзей, болевших за "Манчестер Юнайтед". По Корку пронеслась молва: Рой не подведёт!

Отчаянно стремясь подтвердить репутацию человека, помнящего – и не подводящего – старых друзей, я каждую неделю кучу времени мучился из-за билетов. И тут главным был Брайан Робсон. Как капитан, Брайан контролировал распределение билетов среди игроков. Ещё важнее были билеты в ложу игроков, где все собирались после игры. Я обрабатывал Брайана безжалостно. Он был великолепен. Не думаю, чтоб он подвёл меня хоть раз, сколь бы дикими ни были мои требования.

Нам полагалось по четыре билета на матч и по два в ложу. Брайан давал мне шесть или семь в ответ на мои мольбы – мол, мои "ехали аж от самого Корка". Иногда доезжало до пятнадцати человек. В итоге мне частенько приходилось покупать где-нибудь ещё билетов десять-пятнадцать, чтобы удовлетворить весь спрос. Проблема решена? Нет. Билет на матч без билета в ложу игроков считался неуважением… или того хуже. Так что – снова к Роббо. Есть запасные в ложу? Ложа игроков на Олд Траффорд невелика – с удобствами там размещается человек сорок. После одной из игр я насчитал восемнадцать членов своей семьи и друзей! Со временем эта проблема стала просто сводить меня с ума.

Поначалу мне нравилось видеть знакомые лица. После игры мы все шли поесть и немного выпить. Им была настолько же любопытна моя новая жизнь, насколько я стремился остаться близким к тем, кого знал до поступления в цирк!

Иногда к нам присоединялся Стив Брюс, уступавший по рангу в раздевалке только Брайану Робсону. Тогда, поначалу, Стив чувствовал моё одиночество. Ему хватало опыта понять трудности нового игрока в "Юнайтед", особенно игрока, стоившего кучу денег и вынужденного нести ответственность за оправдание ожиданий с самого первого дня. Проблемы одиночества, груза ожиданий, жизни в отеле и привыкания к совершенно новым обстоятельствам – на поле и вне его – могут заставить, и заставляют, игроков мучиться в "Манчестер Юнайтед" или любом другом большом клубе. Стив Брюс и Брайан Робсон это понимали и пытались помочь мне прижиться в Манчестере как в важных вопросах (билеты!), так и во вроде бы мелочах, типа приглашения пообедать или выпить. Я чувствовал, что мне рады, считают частью клуба, полезной и уважаемой. Вещи, казалось бы, не связанные с футболом, приобретали на деле огромное значение. Благодаря доброте, проявленной ко мне Брюсом и Робсоном, ко мне пришли уверенность и чувство принадлежности, что в свою очередь подпитывало мои выступления за клуб.

После выходных, проведённой за выпивкой, едой и разговорами, утром в понедельник я бывал изрядно вымотан.

"Выходные по-ирландски, Рой?" – спрашивал меня тренер, когда я появлялся в таком виде в понедельник утром на тренировочном поле.

"Всего-то пара друзей да родственники", – отвечал я обычно.

Алекса Фергюсона отличали жёсткость и прямота. И человечность. И, если у тебя были проблемы, понимание. Брайан Кидд – ещё один понимающий человек. Киддо видел, когда ты расклеился, и часто соответственно подстраивал тренировки. "Сегодня я тебя слишком гонять не буду." Опять что-то, казалось бы, несущественное значило очень много и, думаю, безмерно помогало нашему успеху на поле. Руководя группой сильных характеров, Фергюсон и Кидд, сами сильные характерами, понимали, что перед ними – не пионеротряд. Пионеры не выигрывают кубки!

Тренер прекрасно знал о серьёзных сессиях с выпивкой. На самом деле я быстро обнаружил, что у Алекса Фергюсона целая сеть информаторов, снабжавших его сведениями о социальной жизни и поведении игроков. Манчестер – большая деревня, и никуда от тренера не скроешься.

"Рой, – подзывал он меня утром. – Вчера вечером выходил?"

"Да, на пару глотков".

"Во сколько вернулся домой?"

"Точно не помню, но не очень поздно", – пробовал я наудачу.

"Не очень поздно… не ты ли садился в такси в полтретьего ночи в Динсгейте?" После чего он называл клуб и точное время, в которое тебя выгрузили у дверей… в моём случае, "Четырёх времён года".

Я быстро научился поднимать руки и говорить тренеру правду. Честность – лучшая политика. С годами она стала работать в мою пользу. Я признавался, когда был не в порядке, и обнаружил, что когда таблоиды печатали некоторые чересчур скандальные истории о моих "позорных ночах", большинство которых содержало лишь крупицу правды, Алекс Фергюсон верил моей версии событий.

Выпивка и так называемая культура выпивки в "Юнайтед" были щекотливыми темами для менеджера. Хорошо известно, что он напустился на культуру выпивки на Олд Траффорд в первые, трудные годы в клубе. Пола Макграта и Нормана Уайтсайда продали отчасти и для того, чтобы продемонстрировать: чрезмерную выпивку терпеть не будут.

Футбол сегодня – совсем другая игра. Теперь всё, что ты ешь и пьёшь, тщательно измеряется. Активно рекомендуют энергетические напитки, фрукты и пасту. Зарубежные игроки и тренеры, а также нанятые большими клубами диетологи, убедили нас в необходимости следить за собой. Как новообращённый, я верю, что новые дисциплины привели к существенному улучшению нашей функциональной готовности и общего уровня игры. Английская игра изменилась… к лучшему. Никаких сомнений. Мне страшно вспоминать своим первые годы на Олд Траффорд.

В то же время у меня самые тёплые воспоминания об этом периоде. Я был молод, счастлив, играл за лучший клуб в стране. Вот это жизнь, думал я. После первоначального одиночества жизни в отеле у меня начали вырабатываться ориентиры. Я создал ритуал, вращавшийся вокруг выпивки. После игры в субботу вся команда собиралась в "Четырёх временах года". Для гостевых игр отель служил сборным пунктом, где игроки оставляли свои машины и садились в командный автобус. После работы автобус высаживал нас у отеля, и "сессия" начиналась в "Маллиганз", ирландском баре "Четырёх времён года". В те годы "Маллиганз" был "внутренним" заведением. Меня это устраивало как нельзя больше – чтобы добраться до постели, мне требовался только лифт!

Удивительно, но в нашей команде в те годы не было группировок. Редко кто из игроков уходил, не пропустив пару стаканчиков. Естественно, в исключительных обстоятельствам люди отправлялись прямо домой, но обычно нужно было обладать изрядной храбростью, чтобы отказаться от участия в послематчевой "сессии" без уважительной причины.

Когда бар закрывался, мы перемещались в ночной клуб, также находившийся в отеле. Часа в три-четыре утра – иногда позже – я отправлялся спать.

(Теперь всё совсем по-другому. "Четыре времени года" – по-прежнему сборный пункт для поездок на гостевые матчи. Но по возвращении – все по машинам и сразу по домам. Меня частенько посещает мысль, что позови я Бекса или Лорана Блана на "сессию" в "Маллиганз", они сочтут меня безумцем!)

Если "Манчестеру" предстояло играть в среду, моё общение заканчивалось выходом в свет воскресной ночью. Мои ирландские гости разъезжались по домам, остальные игроки – по семьям, а одиночество английского отеля в воскресенье невыносимо. Я регулярно наведывался в два местных паба – "Грифон" и "Стэнфорд". Иногда отправлялся с Эриком или Ли Шарпом, иногда один.

Ли был холостяком на пару лет старше меня. В "Юнайтед" он пришёл на пару сезонов раньше из "Торки". Ли – выдающийся игрок. Когда он не сражался за место в составе с Райаном Гиггзом на своей естественной позиции левого края, он мог играть левого защитника или правого края. Характер у него был прекрасный, шумный, беззаботный. Он заставлял меня смеяться… и любил жить в скоростном ряду. Великий дамский угодник: я никогда не видел никого, кто действовал бы на женщин так же, как Ли.

После "Грифона" – или "Стэнфорда" – мы всегда могли найти паб, чтобы промочить горло ночью. Ли любил ездить по манчестерским клубам, что мне нравилось меньше. Шансы на скандал ниже где-нибудь в Хэйле, Боудене или Алтринчеме, где попойками игроков "Юнайтед" никого не удивишь. В центре города вероятность нарваться на драку выше. Кроме того, тебя мог запросто "засечь" один из "контактов" тренера.

Выбираться с Эриком Кантоной было всегда забавно. Повсюду он привлекал внимание. Даже в "Грифоне", где завсегдатаи привыкли видеть всех от Джорджа Беста до Брайана Робсона, загадочная аура Эрика делала своё дело. Создавая образ индифферентного, задумчивого гения, что удавалось ему блестяще, в частной жизни он был практически нормален. Почти. Никогда не носил с собой деньги. Всегда пил шампанское. Помню большой шум в манчестерском аэропорту, когда он предложил золотую кредитную карту в уплату за пачку жвачки! Во время ночных вылазок Эрик любил говорить о футболе. Он обладал огромной эрудицией и много рассказывал о различных тактических схемах и режимах физической подготовки в Европе.

Если игры посреди недели не было, я продлевал выходы в свет до понедельника, иногда до вторника. После тренировки возвращался в "Четыре времени года", пытался расположиться в своём номере, начинал чувствовать беспокойство и отправлялся в паб. Там могли быть Роббо или Стив Брюс; если их не оказывалась, я пил с кем-нибудь из завсегдатаев, зная, что рано или поздно появится кто-то из бывших или нынешних игроков "Юнайтед". Вместо еды я брал в пабе сэндвич перед тем, как уйти к себе с закрытием. Иногда!

Оглядываясь назад, не могу поверить в то, что тогда так жил. Большинство из нас в той команде "Юнайтед" не видело ничего дурного в том, чтобы пропустить по рюмочке при условии, что дня за три-четыре до матча ты остановишься.

Я чувствовал себя хорошо, и сезон шёл как надо. К концу января "Юнайтед" возглавлял Премьер-лигу с отрывом в шестнадцать очков. Нас преследовал "Блэкберн", имевший три игры в запасе. Когда мы победили "Норвич" в четвёртом раунде Кубка ФА и вытянули в жеребьёвке следующего раунда "Уимблдон", люди начали поговаривать о дубле "Чемпионат-Кубок". Кубковый матч с "Норвичем" Би-би-си показывала в прямом эфире. Мы с Эриком забили по голу в матче, выигранном 2:0. "Норвич" вышел сражаться, и очень скоро игра превратилась в битву. Наш командный настрой был прост. Если они хотят играть в футбол – отлично. Но если они выходят бить нас – и это прекрасно. Поэтому когда "Норвич" начал идти в стыки поздно, высоко и жёстко, мы отвечали им ударом на удар, добавляя немного сверху для полной компенсации. В Премьер-лиге всё до сих пор так же. Предъявлять свои верительные грамоты надо сразу же. Ты должен дать понять оппонентам, что если они сделают ставку на силу, то проиграют. Первый стык – самый эффективный способ донести до них наше послание.

В Норвиче Эрик ударил одного из их игроков по спине, когда тот лежал на земле. По всему полю разгорелось несколько других сражений. После игры Джимми Хилл и другие специалисты Би-би-си жаловались на наше отношение к игре. Мстить, говорили Хилл с приятелями, некрасиво. Конечно, это же не их били. Когда о нашем поведении спросили тренера, отдельно выделив Эрика и меня, тот назвал Джимми Хилла идиотом. Газеты получили заголовок на завтра.

Чуть раньше в том же месяце умер сэр Мэтт Базби. Мы пришли на похороны вместе со всеми великими игроками из прошлого "Манчестер Юнайтед". Когда я стоял в церкви и слушал панегирики сэру Мэтту, по моей спине бежал холодок. Торжественная получилась церемония. Пусть для меня она и не была личной, я мог понять чувство потери, овладевшее столь многими людьми на Олд Траффорд и по всему Манчестеру. Благодаря Базби "Юнайтед" стал больше футбола. Базби стал пионером для своего времени, первым поверившим в молодёжь, первым увидевшим значение европейских соревнований. Мне не нужно ходить дальше собственной семьи, чтобы понять магическое звучание слов "Манчестер Юнайтед".

Через пару дней мы играли с "Эвертоном" на Олд Траффорд. На поле команды вывел шотландский волынщик. Во время минуты молчания атмосфера тяжело дышала эмоциями. История клуба окружала игроков "Юнайтед" каждый день. Где-то в подсознании всегда свербила мысль, что другого такого клуба нет. И жить нужно было так, чтобы соответствовать. Против "Эвертона" мы тщетно пытались сосредоточиться на работе. Помог случай. Играли дерьмово, но победили 1:0 благодаря голу Райана Гиггза.

Как-то вечером за выпивкой мы с Брайаном Робсоном разговорились о футболе. Мы не всегда говорили о работе за отдыхом, но порой кто-то из игроков затрагивал волнующую его футбольную тему. Пара глотков ослабляла тормоза. Суть того, что сказал мне Роббо, заключалась в том, что если я хочу поднять уровень своей игры, мне нужно больше участвовать в строительстве командных действий.

Я по-прежнему видел себя забивным полузащитником, работающим от штрафной до штрафной, вступающим в единоборства, догоняющим, специализирующимся на отборе мяча. В нападении я считал себя особенно эффективным в рывках за мячом с целью замкнуть передачу, как тогда, когда забил победный гол на Мэйн-роуд. Это заставляло Пола Инса или Робсона опускаться глубоко, чтобы получать мяч от оборонительной четвёрки – я, честно говоря, не был достаточно уверен в себе, чтобы брать на себя такую ответственность. Но Робсон настаивал, что именно это мне и нужно делать. Верь в свои способности – таким был смысл его слов. Он был прав, я действительно отлынивал от задания, для выполнения которого мне, по моим ощущениям, не хватало способностей или видения поля. Я справился с грузом трансферной стоимости, но спустя шесть месяцев в "Юнайтед", окружённый таким количество одарённых футболистов, мне всё ещё недоставало уверенности при владении мячом.

Робсон пропустил много игр из-за травм. Глядя на игру команды со стороны, он заметил моё нежелание брать на себя ответственность за мяч. Не оставляй это Инси, убеждал меня Робсон. Включайся в построение игры. Разговор был очень важен. Не знаю, подговаривал ли Робсона поговорить со мной Алекс Фергюсон, но теперь, когда я знаю, как работает шеф, это кажется вполне реальным.

По мере того как "Блэкберн" сокращал отставание от нас, доведя его до шести очков к концу марта, наши проблемы с дисциплиной продолжались. Эрика удалили дважды за три дня – сначала в Суиндоне за то, что на кого-то наступил, затем на Хайбери против "Арсенала".

Наш поход за Кубком ФА продолжился победами над "Уимблдоном" и "Чарльтоном". В полуфинале нам достался казавшийся вполне удобным "Олдхэм". Возможность дубля "Чемпионат-Кубок" стала реальной. "Блэкберн" обыграл нас 2:0 на Эвуд-парке и включился в чемпионскую гонку. Игры против команды Далглиша всегда были тяжелыми, и эта не стала исключением. Их голы забил Алан Ширер. В двух следующих матчах мы выиграли у "Олдхэма" 3:2 и проиграли в Уимблдоне 0:1.

Во время этой серии игр, особенно против так называемых небольших клубов ("Суиндон", "Олдхэм" и "Уимблдон"), я наконец-то полностью ощутил, что значит быть игроком "Манчестер Юнайтед". Для большинства команд игра с "Юнайтед" была главным матчем сезона. Как бы плохо ни шли дела, победа над "Манчестер Юнайтед" оставалась отдельной самостоятельной целью. Трибуны, обычно заполненные в лучшем случае на три четверти, на игры с "Юнайтед" забивались до отказа. Фанаты хозяев заводились, игроки отвечали тем же и усиливали свою игру выше нормы. Старое клише о том, что для них матч с нами что кубковый финал, оправдывалось. Поэтому каждая наша игра требовала стопроцентной концентрации, особенно на ранних стадиях.

Мне нравилась дополнительная интенсивность гостевых игр "Юнайтед". Опасность стать самодовольным исчезала, и я чувствовал, что это помогает мне расти как игроку. Но чрезмерные усилия игроков таких клубов, как "Норвич", "Суиндон", "Кристал Пэлас", "Олдхэм" или "Уимблдон", обычно вели к беде. Наталкиваясь на высокие, запоздалые и часто безумные стыки, мы могли встречать огонь только огнём. Возглавляли сопротивление Эрик, Инси, Марк Хьюз и я. Неудивительно, что Эрика удалили в Суиндоне и сочли злодеем после кубкового матча с "Норвичем". Попробовать осадить его казалось целью номер один для жёстких ребят противника. Возможно, лучше сказать "иногда жёстких". Поскольку больше всего нас мучила мысль, что эти ребята хотят сделать себе имя за наш счёт. Какого хера они не прикладывают таких усилий каждую неделю, тогда они, может, не играли бы за сраный "Норвич" или "Суиндон". Поэтому с такими вещами мы не церемонились. Встречай агрессию агрессией, и мастерство в конце концов скажется.

Критика на телевидении и в других СМИ нас не беспокоила. Из "Юнайтед" всегда раздували историю, вечно преувеличивая и наши доблести, и наши провалы. Приехавшему из Европы Эрику Премьер-лига казалась странной. Футбол тут оказался быстрым и мощным, не оставляющим времени на прогулки. "Рой, они просто психи", – жаловался Эрик.

На Пасху, в решающий для любого чемпионата период, обстоятельства моей личной жизни резко улучшились, когда моя любимая женщина согласилась переехать жить ко мне в Манчестер. Теперь, с её приездом, моя жизнь вне футбола обрела полноту. Появились рамки и цель. Тереза ждала нашего первого ребёнка, что было прекрасным стимулом повзрослеть. Другое дело, был ли я готов к этому. Некоторые факты говорили, что нет.

В приливе чувств от свежих успехов и дарованных ими преимуществ я решил разжиться дорогими часами. Чтобы купить хорошую одежду, машину, да и часы, нужно было советоваться с Ли Шарпом. Ли всегда знал человека, который даст тебе то, что нужно.

Он отвёл меня к известному в городе ювелиру. Вот, мол, мой приятель Рой, часы ищет. Никаких проблем, ответил дружок Ли и вытащил небольшую подборку из-под прилавка, где, по умолчанию, хранилось добро для особых покупателей. Выбор сократился до трёх приятных экземпляров, довольно дорогих, но в пределах моего кошелька. Стараясь казаться не слишком озабоченным суммой, я тем не менее заметил, что одни стоили 2000 фунтов, другие 1800, третьи 1100. Когда ювелир предложил выбрать часы за 1100, меня это впечатлило. Честная игра, он ведь получит наименьшую комиссию, продавая наименее дорогие. Молодец Ли, подумал я, доставая кредитную карточку.

Когда дружок Ли протянул мне чек на подпись, мне плохо стало, реально плохо. На счёте стояло 11000 фунтов. Я неправильно прочитал ярлычок с ценой. Теперь, когда на кону стояла гордость, мне не хватило духу признаться. Ни за что! Мне хватило духу сыграть по-крупному. Не объясняя, что произошла дорогая ошибка, я подписал чек, как мужчина. Выйдя из магазина, я признался Ли. Боже, мой отец получает пособие в Корке, а я трачу 11000 фунтов стерлингов на грёбаные часы. Ли расхохотался. Ладно, попросил я, ребятам не рассказывай. Нет-нет, Рой, что ты, успокоил меня Ли, никому ни слова. Он рассказал всем, сразу же, и я не могу его винить. История подняла настроение в раздевалке на несколько дней. Как те часы, Рой, время показывают?

Чтобы одолеть "Олдхэм" в полуфинале Кубка ФА, нам потребовалось два матча. Соперником по финалу стал "Челси", дважды обыгравший нас в чемпионате. После поражения 0:1 в Уимблдоне мы не проиграли ни одной игры в Лиге, пройдя последние шесть матчей без поражений. Самой важной стала игра в Лидсе, где мы выиграли 2:0. Вызов "Блэкберна" закончился после гостевого поражения от "Ковентри".

В последнем матче чемпионата мы сыграли вничью 0:0 с "Ковентри" на Олд Траффорд. Для Брайана Робсона день был особенно эмоциональным – последняя игра за "Манчестер Юнайтед". Роббо – один из величайших игроков своего поколения, легенда Олд Траффорд, столь же любимый и уважаемый, как любой великий игрок прошлого "Юнайтед". Конечно, я помню тот день, поскольку выиграл тогда первую чемпионскую медаль, но в каком-то смысле ещё более запоминающимся стал приём публикой Олд Траффорд Брайана Робсона после получения им кубка Премьер-лиги.

Игроки "Юнайтед", тренер и весь штаб были так же тронуты, как и болельщики. Для всех нас Брайан Робсон был примером профессионального футболиста. Он был близок к идеальной футбольной всесторонности – боролся за мяч, забивал, пасовал, хорошо играл в воздухе, был готов к каждому матчу, смел, вёл своим примером. Он капитанил в сборной и в клубе, но никакой спеси у Роббо не было. Его влияние на "Юнайтед", в который я пришёл, было огромным. Он задавал тон в большом и в малом, на поле и вне его. Характер большинства команд определяют старшие игроки в раздевалке. И характер первой чемпионской команды Алекса Фергюсона более всего определял именно Брайан Робсон. Теперь он уходил играющим тренером в "Миддлсбро". Большая потеря для Алекса Фергюсона и для всех нас.

В следующее воскресенье мы разбили "Челси" 4:0 на Уэмбли. Эрик забил два пенальти, наведя лоск на, пожалуй, слишком льстивший нам счёт. Двойная победа в Лиге и Кубке ФА в первый же сезон моей игры за "Юнайтед" снесла мне крышу. Я внёс свой вклад, но не знаю, насколько большой. С тех пор как Брайан Робсон убедил меня больше участвовать в построении игры, я опустился на более центральную позицию в полузащите, разделяя эту роль с Полом Инсом. Я меньше бегал вперёд, и в результате во второй половине сезона забил меньше голов. Всего восемь мячей, из них семь до конца января.

Дубль был в огромной степени результатом командной работы. (Был бы хет-трик, не проиграй мы "Астон Вилле" в финале Кубка "Кока-Колы".) Эрик забил двадцать пять мячей, Марк Хьюз двадцать один, Райан Гиггз семнадцать. Андрей Канчельскис отличился десять раз, Пол Инс девять, Ли Шарп одиннадцать. В Премьер-лиге мы пропустили тридцать восемь мячей, менее одного за матч. Четвёрка защитников – Пол Паркер, Стив Брюс, Гари Паллистер и Денис Ирвин – подобралась что надо, каждый отыграл почти все игры.

Оглядываясь на сезон, я считал своим главным достижением завоевание постоянного места в составе. Меня успокаивало и то, что рекордная трансферная сумма 3,75 миллиона фунтов перестала быть темой для разговоров. Довольный, но без эйфории – пожалуй, именно в таком состоянии я отправлялся вместе с Денисом Ирвином играть за Ирландию в финальном турнире чемпионата мира в Соединённых Штатах.

Хотя профессиональная сторона игры в ирландской сборной оставляла желать лучшего, в остальном опыт был прекрасный. В раздевалке и вокруг тренировочного лагеря стояло здоровое возбуждение. Пусть извращённым образом, но самодеятельный стиль подготовки способствовал созданию командного духа. Как на семейном сборище или на свадьбе, когда всё идёт вкривь и вкось, каждый решает держаться поближе к товарищам по несчастью, чтобы выжать лучшее из плохого дня. Мы не ожидали многого, и от нас немного ожидали. Особенно ирландские фанаты, фантастически и страстно поддерживавшие свою команду всегда – в победах  и в поражениях.

Собираясь в США-94 молодым игроком, я был счастлив уже от одной поездки на финальный турнир чемпионата мира. Ни на меня, ни на команду не давили. Квалификации было достаточно. Единственный вызов, который нужно было достойно встретить – это избежать позора. Четырьмя годами раньше более сильная ирландская команда дошла до четвертьфинала Италии-90 и проиграла там хозяевам 0:1. Я смотрел матч по телевизору и, как вся страна, восхищался достижением команды, пусть и не футболом, в который она играла.

На нашем последнем тренировочном матче с Чехией Лэнсдаун-роуд был набит битком. Мы проиграли, но это не имело значения. Напутствие от фанатов было прекрасным.

Ирландский опыт международных соревнований отличается от английского. От Англии ожидали победы на чемпионате мира. Игроки и тренер попали в фокус общественного безумия. Репутации быстро раздувались перед лицом реальности, и готовилась почва для неизбежных обвинений.

Я чувствовал, что в Ирландии раздута только репутация Джека Чарльтона – Большого Джека, спасителя нашего! В результате его рвали на части для рекламы, работы со средствами массовой информации и послеобеденных речей. Как тренер он меня совершенно не впечатлял. Подготовка к матчам ирландской сборной казалась мне шуткой, при этом разделяемой большинством игроков, особенно из серьёзных клубов, где основательная подготовка являлась нормой. Хотя шутили над нами, никто не говорил ни слова. Одной из причин было то, что в каждом созыве ирландской сборной были несколько игроков, счастливых уже просто играть на международном уровне. Зачем им раскачивать лодку? А другим зачем? Разницы не будет никакой. Большой Джек не интересовался ничьим мнением, в отличие от Алекса Фергюсона на Олд Траффорд.

Как показал чемпионат-94, жаловаться было на что, начиная с дублинского аэропорта, где проводить нас собралась большая толпа. Если в остальных отношениях контраст между Ирландией и Англией давал нам фору в смысле подготовки, то уж хаос с отъездом не делал нам чести. Протиснувшись с багажом сквозь аэропорт, мы зарегистрировались на чартер "Аэр Лингус", забиравший в Штаты команду, болельщиков и журналистов. В самолёте Джек с Морисом, тренерский персонал и официальные лица из Ассоциации с жёнами заняли места в первом классе. Мы сидели сзади в экономическом с фанатами и журналистами. Ни пространства, ни уединения, ни уважения. Мелочь? На самом деле нет. Разве не вся делегация Футбольной ассоциации Ирландии, включая игроков, должна была лететь вместе? Первым классом?

Для нас чемпионат открывался встречей с Италией в Нью-Йорке. В нашей группе были также Мексика и Норвегия. Чтобы подготовиться к жаре и влажности, наш тренировочный лагерь устроили во Флориде, в Орландо. Американцы предоставили великолепные условия. Но тренировки Мориса Сеттерса казались мне полной ерундой. Я привык к хорошо спланированным, всегда интересным и важным занятиям Брайана Кидда. По сравнению с ним Сеттер работать не умел. Одни из важнейших ключей к правильной тренировке – не допустить, чтобы игроки слонялись без дела.  Для этого требуются организаторские навыки, которыми Сеттерс, похоже, не обладал. Мы слонялись без дела.

Главное идеей Большого Джека и Сеттерса казалось заставить нас рвать задницы каждый день. По теории мы должны были привыкнуть к измотанному состоянию и не сникать во время матчей. Противоположная теория, что мы можем сохранить нашу энергию в никогда ранее не испытанной жаре, идея перепасовывать мяч и заставить соперников за ним бегать, кажется, Джеку с Морисом никогда в голову не приходила. (Справедливости ради скажу, что недавно Йохан Круифф говорил о такой же ошибке голландской сборной. Но поскольку сам Большой Джек играл за Англию на чемпионате мира 1970 года в мексиканской жаре, уж мы-то эту ошибку могли не совершать.)

После двух-трёх дней "тренировок" мораль начала страдать. Однажды Джек исчез, оставив Сеттерса одного. Солнце палило нещадно. Дошёл до тренировочного поля – и уже мокрый как мышь. Сначала он нас погонял. Затем устроил двусторонку одиннадцать на одиннадцать на всём поле. Это превращалось в фарс. Измочаленные, мы не знали, плакать или смеяться. Все выдохлись. Капитан Энди Таунсенд сказал Сеттерсу, что нам достаточно. Я вам скажу, когда вам будет достаточно, ответил Сеттерс. Мы просто отложили инструменты. Затем Энди повернулся и пошёл с поля, а за ним и все остальные. Мятеж.

Пресса оказалась тут как тут, хотя поначалу, думаю, они не поняли, что происходит. Сеттерс начал орать – ни на кого конкретно. Энди повторил, что с нас хватит. Новости наконец дошли до СМИ. "Скандал в ирландском тренировочным лагере" – жареная история. "Кин и скандал в ирландском тренировочном лагере" – лживая история. Я просто пошёл за толпой, хотя и поддержал идею ухода. Я терялся в догадках, как моё имя попало в эту историю. Вернувшийся наконец Джек созвал сбор команды – выяснить, что произошло. Потом предложил выход. Сеттерс и я созовём пресс-конференцию, чтобы развеять ситуацию. "Всё хорошо" – таким должно было стать наше послание.

Вместо того, чтобы сказать, что я не скандалил с Сеттерсом – что на самом деле капитан Энди Таунсенд выступил от имени всех недовольных игроков – я поддержал линию партии. Старый добрый Рой! Лучше Рой из "Манчестер Юнайтед", противоречивый Рой, чем капитан Большого Джека Энди Таунсенд. Это плохо отразилось бы на Большом Джеке и Сеттерсе. Я стал куда более удобным козлом отпущения. Как дурак, я сыграл свою роль, и гнев вскипел во мне только тогда, когда я входил под телевизионные софиты рядом с "моим добрым другом и замечательным тренером" Морисом Сеттерсом. Чарльтон умел общаться со СМИ. Тут его план сработал идеально. Я попал в историю. Никто не спрашивал, почему его на тренировке не было.

Когда мы приехали в Нью-Йорк на игру с Италией, некоторые игроки вполголоса пожаловались на размеры наших номеров в отеле. Рэй Хаутон и Джон Олдридж, игроки "Ливерпуля", привыкшие к лучшему, шутили, что там недостаточно места для них и их сумок. Отель и впрямь был не лучшим, но, честно говоря, я бы спал на улице, лишь бы играть на чемпионате мира. Нужно проверять себя в борьбе с лучшими, а в 1994 году это означало играть в этом турнире. (Теперь, думаю, можно возразить, что стадия плэй-офф Лиги чемпионов стала куда более серьёзной проверкой, поскольку почти все величайшие игроки мира играют в лучших клубах Европы.)

Многие считали Италию фаворитом турнира. Кроме великих защитников Мальдини и Барези, у них были игроки класса Роберто Баджио впереди и прекрасные футболисты, такие как Дино Баджио и Донадони, в полузащите. Многие ставили под вопрос мудрость решения о проведении чемпионата в Соединённых Штатах в середине лета. Говорили, что ФИФА пытается приобщить американцев к футболу. Естественно, спонсоры ФИФА пытались продавать свою продукцию в Штатах, это более реалистичные амбиции. Какие-либо шансы "продать" американцам футбол были серьёзно подорваны решением ФИФА начинать большинство матчей днём, в самую неимоверную жару. Ясно было одно: климат никак не подходил излюбленному стилю Чарльтона "бей-беги". Его единственной уступкой жаре и влажности было обеспечение больших запасов воды у бровки. Пей и беги – вот весь наш план на игру.

Но, как всегда у ирландцев, наш дух был крепок. В автобусе по дороге на Джайантс-стэдиум мы распевали наши повстанческие песни, рассказывающие об английском гнёте и о том, как доблестно сражались наши ирландские герои. И как их застреливали. Или вешали. Рождённые в Англии пели так же охотно, как остальные. Даже голос Сеттерса слышался в хоре.

До Америки добрались тысячи ирландских болельщиков. Мы надеялись на мощную поддержку, но поскольку в Нью-Йорке сильное итало-американское землячество, во много раз больше ирландского, мы рассчитывали, что поддержка на стадионе разделится хотя бы пятьдесят на пятьдесят. К нашему удивлению, на разминке нас встретил стадион, окрашенный от края до края ирландским триколором. По оценкам, в ту субботу на Джайантс-стэдиум собрались невероятные 50000 ирландских фанатов.

Подстёгнутые их присутствием – это действительно казалось публикой на домашнем матче – и вдохновением от музыки U2, которую мы всегда ставили в раздевалке, мы вышли на поле в приподнятом настроении. Джайантс-стэдиум напоминал печь. Я никогда не испытывал такой влажности. Дышать было тяжело, не то что бегать.

Итальянцы начали по обыкновению осторожно. Им нравилось катать мяч и заставлять нас работать. Игра шла какая-то бесформенная. Но мы знали, что мгновенная потеря концентрации, особенно когда на поле Роберто Баджио, может стоить нам дорого. К счастью, опыта нашей команде хватало. Участник Италии-90 Паки Боннер, Денис Ирвин, Стив Стаунтон, Джон Олдридж и Рэй Хаутон, Энди Таунсенд и Пол Макграт, игравший тогда в свой лучший футбол в "Астон Вилле".

Поскольку отражать ранний итальянский штурм не пришлось, мы потихонечку втянулись в игру. Помогла неистовая поддержка трибун, да и очевидная нервозность итальянцев. Из ничего Рэй Хаутон сделал гол. После длинного бесцельного навеса мяч оказался в итальянской штрафной. Обычно невозмутимый Барези кое-как выбил мяч, тот попал к Рэю метрах в тридцати от ворот. Рэй обработал мяч, продвинулся метров на пять вперёд и ударил чуть в сторону от центра мяча. Итальянский вратарь, Пальюка, вышел из ворот, сокращая угол на случай идеально прямого удара. Но Рэй чуть смазал удар, и мяч в воздухе нырнул за шиворот Пальюке и опустился в сетку. Непонятный для меня гол. Но это неважно, они все считаются – большой турнир есть большой турнир.

Итальянцы пошли вперёд, но какими-то тычками, наскоками, без настоящей убеждённости. Мы не то чтоб забыли про жару, но сочетание забитого гола, растущей поддержки и ощущения, что итальянцам это не по нраву, держало нас на плаву.

Во втором тайме Италия навалилась на нас на двадцать пять минут. Нас прижали к стенке. Паки пару раз просто спас. Я занял позицию перед четырьмя защитниками, уделяя особое внимание Роберто Баджио, уходившему от своих опекунов. Ситуация, которой настоящие игроки наслаждаются. Битва, требующая от тебя как умения играть, так и ума, и силы духа. На самом деле невозможно провести различие между умением играть и способностью встретить вызов, подобный итальянскому. Один на один они были явно сильнее как футболисты. Но тут пошла битва характеров. Решающими качествами стали футбольный мозг, способный заметить опасность и подавить её в зародыше, и желание бороться, выигрывая единоборства, бросаясь за всеми отскоками.

Огромный Пол Макграт показал все потребовавшиеся от нас в те полчаса на Джайантс-стэдиум качества. Ему подходит слово "огромный". Известный своей уравновешенностью, умением работать с мячом, уникальным даром читать игру, Пол продемонстрировал в тот день всё это. Кроме того, его отличала смелость. Когда перед итальянцами уже маячили ворота, Пол оказывался последним, непреодолимым препятствием. Нас Пол вдохновлял, а Роберто Баджио и других итальянских игроков в конце концов просто деморализовал.

За пятнадцать минут до финального свистка они "поплыли". Джейсон Макэйтир вышел вместо Рэя Хаутон и начал набеги на Мальдини. Когда Джейсон пошёл с Мальдини в равный стык и вышел из него с мячом, игра закончилась. Мы чуть не забили второй, когда Джон Шеридан в самом конце угодил в перекладину.

Потрясающий матч, фантастическое для нас начало чемпионата мира. Интересно, что между приступами трудной защиты мы неплохо играли в пас. Такое иногда случалось в хорошие для Ирландии Большого Джека дни. Мы отбрасывали план на игру и делали то, что для большинства из нас было естественным. Просто играли так, как играли за свои клубы.

Ирландская публика оказалась в прекрасной форме после, возможно, лучшей победы в нашей футбольной истории. Они праздновали так, словно мы завоевали кубок мира. Моя семья была там – казалось, что вся страна там – и я радовался за них. Я чувствовал себя хорошо, я всегда хорошо себя чувствовал после матчей, в которых мне приходилось искать запасы энергии и воли и с радостью обнаруживать, что они и вправду есть. Но у меня не было иллюзий по поводу сделанного нами. Мы поймали итальянцев в плохой для них день – не мы первые – но не выиграли чемпионат. (Естественно, Италия пришла в себя и дошла до финала, где проиграла бразильцам после промаха Роберто Баджио в серии послематчевых пенальти.)

Чемпионат мира закончился для Ирландии в тот день на Джайантс-стэдиум. Победа над Италией дала нам прекрасную возможность возглавить группу и, возможно, получить соперника полегче во второй стадии турнира. Но хотя в нашем лагере говорили о такой перспективе, не думаю, что многие реально верили в то, что мы здесь не только "до кучи" и для того, чтобы избежать позора. Теперь позора мы избежали, так что можно расслабиться и развлекаться. И вот примерно в таком настроении мы вернулись во Флориду на второй матч – против Мексики. Не было человека более счастливого и испытывавшего большее облегчение, чем Джек Чарльтон. Его акции среди ирландцев поднялись высоко, как никогда. Он снова сделал это. Большая группа английских журналистов приехала освещать "ирландское чудо". Англия на чемпионат не пробилась, и их средства массовой информации искали секрет успеха Большого Джека. В отличие от отношения к ирландским журналистам, для сливок Флит-стрит он всегда был доступен. Они же его старые товарищи. Они пишут легенду о нём для английских газет. И он помогает им рассказом о деталях своего успеха.

Жара во Флориде стояла страшная, куда хуже нью-йоркской. План на игру с Мексикой предусматривал бомбардировку "маленьких мексиканцев" длинными забросами. Отдавайте мяч назад Паки. Его сильные удары вглубь вражеской территории камня на камне не оставят от этих мексиканцев. Потом мы их "придавим", побежим и будем выцарапывать каждый мяч.

Мы вообще не могли притронуться к мячу. Мексиканцы играли жёстко, легко справлялись с ракетами, которые Паки запускал в их сторону, и в целом нас переигрывали. Они пасовали, мы бегали. Температура достигала 43 градусов. Наши ноги отказывались двигаться. Чтобы попытаться спасти игру, нужна была воля, недостатка в которой мы не испытывали. За семь минут до конца мы отыграли один мяч, установив окончательный счёт 2:1 в пользу мексиканцев. Гол Джона Олдриджа означал, что в последнем групповом матче нас устроит ничья с Норвегией.

Снова Нью-Йорк. Ничья 0:0 с Норвегией стала, возможно, худшей игрой в истории финальных турниров чемпионата мира. После стычки с официальными лицами в предыдущем матче Большой Джек был изгнан со скамейки запасных и смотрел игру из мобильной студии Ай-ти-ви. Сеттерс общался с национальным героем со скамейки по рации. Норвежцы казались такими же измочаленными, как мы. Голом и не пахло. Нас это устраивало.

Снова Флорида. Переезды и жара уже доконали всех. Не один я начал скучать по дому. Устраивать футбольные матчи во Флориде в дневную жару – дурная шутка. Для телепрограмм удобно, но игроков убивает. Играть в таких условиях в тот футбол, которого требовал Чарльтон, было просто невозможно. Но, несмотря ни на что, он в себя верил.

Нашими соперниками оказались голландцы. Команда мирового класса – Деннис Бергкамп, Марк Овермарс, Франк Райкаард, Рональд Куман, Франк Де Бур. С голландцами мы применили обычную тактику. Назад Паки, тот навешивал вперёд на Томми Койна, нашего одинокого форварда. Невысокий для нападающего, Томми не был приспособлен к вылавливанию забросов Паки.

Ошибка Терри Филана на двенадцатой минуте позволила Овермарсу вывести на удар Бергкампа, завершившего работу. Отставая на мяч от команды, любившей играть в пас, нам оставалось только бегать. Так не должно было быть. Наша полузащита с Энди Таунсендом, Рэем Хаутоном, Джоном Шериданом, мной и Стивом Стаунтоном умела играть в пас. Гари Келли, Фил Бэбб и Пол Макграт умели пасовать вперёд из защиты. К сожалению, план Чарльтона на игру этого не предусматривал.

Перед самым перерывом Вим Йонк прикончил нас, когда Паки совершил редкую ошибку, не удержав зрелищный удар из-за двадцати метров. Ноль-два, пора собирать чемоданы. Конечно, во втором тайме мы бились, но наше дело так и осталось безнадёжным.

Думаю, после США-94 обнажился топорный подход Чарльтона к игре. Не было никакого плана "Б", ничего такого. В перерыве, когда настоящий менеджер зарабатывал бы свой хлеб, адаптируя тактику к требованиям возникшей ситуации, великий человек не мог предложить ничего. Кроме ярости. Но к перерыву матча с голландцами у него даже ярость закончилась. Снаружи наши фанаты продолжали петь. Они заслуживали большего, чем очередная история доблестных неудачников. А именно так нашу неудачу и расписывали приехавшим за нами и оставшимся дома болельщикам.

После игры с Голландией меня отобрали для проверки на допинг ФИФА. (Я думал, что организация переездов и игра посреди дня и были проверкой на допинг ФИФА.) Из-за обезвоживания у меня ушла пара часов на то, чтобы сдать мочу для проверки. Я мечтал оказаться дома, увидеть Терезу и нашу малышку Шэннон, родившуюся незадолго до этого. Боже, сделай мне укол, и пусть я проснусь в Корке. Турнир, в котором я так хотел играть, о котором мечтал с детства, оказался сущим кошмаром.

Наконец я справился с проверкой на допинг. Вернулся в раздевалку забрать форму. Пусто. Ирландская компания смылась без меня. Отель – в нескольких милях. Спасибо, Джек, думал я, стоя рядом со стадионом и пытаясь поймать попутку. Проезжавший мимо американец меня пожалел. Когда я приехал в отель, празднование шло полным ходом. Я не привык праздновать провалы, но всё равно присоединился. Пара глотков доставила некоторое утешение.

Новости с Родины говорили, что народ гордится. Там вывешивали флаги в честь команды, победившей Италию на Джайантс-стэдиум. Остальную часть США-94 просто стёрли из памяти. Мы вернулись героями-завоевателями, парад возглавлял Большой Джек. Страдая от похмелья, я смутно запомнил приём у президента в Феникс-парке и последующий проход через сцену во время вечеринки. Хоть я и испытывал благодарность людям, пришедшим нас поддержать, с меня, как и с большинства игроков, было довольно. Праздновать было нечего. Мы достигли слишком малого. Всё это было подделкой. Но никто не задавал вопросов.


– 7 –


Сезон 1994/95 на Олд Траффорд сочли провалом. Мы финишировали вторыми в Премьер-лиге, на очко позади "Блэкберна", и проиграли "Эвертону" финал Кубка ФА. Мы не смогли выйти из группы в Кубке европейских чемпионов, который проводился в новом формате и стал называться Лигой чемпионов.

Если моё отношение к организации дел в сборной Ирландии кажется слишком критическим, влияние работы Алекса Фергюсона в "Манчестер Юнайтед" объясняет, откуда у меня такие мысли. Забудьте о дубле, прошлый сезон – история, сейчас будет тяжелее. Так напутствовал нас тренер на предсезонке. Успех в Европе – безусловно, вызов номер один. Чтобы держать эту цель в поле зрения, нужно выигрывать чемпионат. Так что давление ощущалось с самого первого дня. Это было неплохо. Осознание того, что после двух подряд чемпионских титулов от "Юнайтед" ожидают только побед, поднимало наши стандарты. Слишком уж много футбольного народу жалуется на "давление". Но если ты хочешь выигрывать крупные трофеи, ты должен понять, что не будет тебе спокойных обедов с августа по май. Год за годом. Чем большего ты достигаешь, например, дубля, тем большего от тебя требуют. Чем больше ты пытаешься соответствовать этим требованиям, тем лучшим игроком становишься. Это приятное давление. И, конечно же, чем больше успехов приходило к "Юнайтед" с годами, тем большее отвращение и страх вызывала мысль о провале. У игроков, у болельщиков, и прежде всего у Алекса Фергюсона. Любой игрок, возомнивший, что его репутация или прошлогодние трофеи хоть каким-то образом гарантируют место в стартовом составе, очень скоро убеждался в "Юнайтед" в обратном. Сезон 1994/95 это доказал.

Даже завоевав место в команде, я ни в коей мере не был самодовольным или даже особенно удовлетворённым собой. В прошлом сезоне, последовав совету Брайана Робсона взять на себя роль разыгрывающего, я стал меньше забивать. В последнее время я часто смотрю по MUTV старые игры и поражаюсь, насколько ординарно я выглядел в тех матчах, после которых чувствовал себя сыгравшим хорошо. Моя физическая готовность оставляла желать много лучшего – виной тому образ жизни – а моим передачам не хватало тонкости и воображения. Инстинктивно я тогда это чувствовал… но я же играл в лучшей команде страны, и это, казалось бы, предполагало, что всё идёт хорошо. Даже несмотря на то, что, как показывают плёнки со старыми матчами, мне нужно было многому учиться.

Другим источником давления в 1994/95 были таланты в раздевалке резервной команды. О команде "Юнайтед", игравшей в финалах Молодёжного кубка 1992 и 1993 годов, много говорили в клубе уже пару лет. Райан Гиггз сразу поднялся в первую команду. Теперь другие были готовы последовать за ним. Люди в клубе – и болельщики, следившие за прогрессом молодёжной и резервной команд, настоящие болельщики, не продавцы сэндвичей с креветками – расходились во мнениях, кто из молодёжи "Юнайтед" пройдёт дальше всех.

Пол Скоулз показывал себя великолепным футболистом, прекрасным распасовщиком, много забивающим полузащитником, крепким жизнерадостным парнем, никогда не увиливающим от стыков. Ники Батту тоже предрекали большое будущее. Ещё один полузащитник, способный рыть землю и играть. И забивать. Дэвид Бекхэм – лондонец (остальные ребята были в основном местные), всю жизнь болевший за "Юнайтед". Бекс потрясающе бил по мячу и мог играть правого крайнего или полузащитника.

Братья Невиллы, Гари и Фил, вызывали много споров, кто из них лучше. Гари, очень зрелый парень (девятнадцать как девяносто), мог играть правого или центрального защитника. Фил обладал большей технической оснащённостью и способностью играть в защите на любой позиции. Кейт Гиллеспи из Северной Ирландии был потрясающим краем.

В развитии одарённых молодых игроков порой сомневаются. Но мы с самого начала знали, что эти ребята своего добьются. Они тренировались с первой командой и никогда не казались не на своём месте. Они были не только хорошими футболистами, но и очень уверенными в себе. Они держались неразлучной группой, вместе тусовались после тренировок, явно прекрасно понимали друг друга, играя против нас в тренировочных матчах, которые тренер время от времени устраивал, чтобы нас встряхнуть. Эти матчи игрались на полном серьёзе. Все летели в стыки как сумасшедшие, качество футбола было невероятным. Обеим сторонам было что доказывать. Они рвались показать, что уже готовы. Мы так же рвались сказать "пока нет". Вовсе не будет преувеличением сказать, что испытание растущими резервистами "Юнайтед" было куда жёстче, чем могли предложить нам большинство оппонентов по Премьер-лиге. Скоро утвердилось мнение, что появление в первой команде Бекхэма, Невиллов, Батта, Скоулза и Гиллеспи – только вопрос времени. Обсуждали, кому из игроков первой команды придётся потесниться, чтобы дать дорогу молодым.

Первое разочарование сезона пришло в Лиге чемпионов. Попав в группу с "Гётеборгом", "Галатасараем" и "Барселоной" (в плей-офф выходили две команды), мы не смогли продвинуться дальше. "Барселона" выпорола нас на Ноу Камп 4:0. Четыре пропущенных гола были важны, поскольку означали, что по разнице мячей "Барселона" выйдет из группы за наш счёт. Правило УЕФА, запрещавшее участие в играх Лиги чемпионов более трёх родившихся за границей (плюс двух "ассимилированных") игроков, ставило тренера перед серьёзным выбором перед каждым матчем. Выбор был такой – Петер Шмейхель, Эрик Кантона, Андрей Канчельскис, Денис Ирвин и я. Жизненно важные опыт и умение приносились в жертву соблюдению правил УЕФА.

Но пусть лимит на иностранцев и не помогал, он был не единственным объяснением нашего провала. Мы вынуждены были держать на скамейке талантливых игроков, но и от других клубов требовалось то же самое. Нам не удалось сразу произвести впечатление в Европе по двум причинам.

Во-первых, наш стиль был заточен под английскую игру с сумасшедшим темпом от начала до конца, нам не хватало тонкости и тактической гибкости, с которыми мы часто сталкивались в Европе. Европейская игра была мудрее, и наказание там оказывалось сильнее, чем в Премьер-лиге. Дома мы могли позволить себе небрежность и в атаке, где, потеряв мяч, можно было быстро его отобрать, и в защите, где ошибки наказывали не так сурово, как в Европе.

Другой, более коварной причиной стали привычки, дурные привычки, приобретённые, неделя за неделей, по мере того, как мы стали доминировать в домашних соревнованиях. Как правило, для победы нам не приходилось задействовать все наши резервы. На Олд Траффорд большинство приезжавших команд выбрасывало белый флаг при первом запахе неудачи. Они пытались атаковать минут двадцать, но большинству гостей не хватало реальной убеждённости, они играли механически. И даже это прекращалось, стоило нам повести в счёте.

В гостях – другое дело. Перед своей публикой противник всегда старался показать товар лицом, но за исключением мест вроде Энфилда, Хайбери или Элланд-роуд, или Эвуд-парка при Далглише, когда "Блэкберн" летал высоко, нужно было только стоять, сражаться и ждать, когда скажется класс Эрика, Райана или Марка Хьюза. Статистика моих первых трёх сезонов в "Юнайтед" говорит о многом. Хотя в Европе нам не хватало постоянства, мы проиграли всего шестнадцать матчей из 122 игр в Премьер-лиге. Правда в том, что дома успех приходил – и, возможно, до сих пор приходит – слишком легко. Относительно лёгкий успех порождает дурные привычки, за которые тебя наказывают при встрече чемпионы других стран.

Стив Брюс принял у Брайана Робсона капитанскую повязку. Теперь ради билетов мне приходилось обхаживать его. Добыча билетов на домашние матчи становилась растущей проблемой в моей жизни. Премьер-лига росла словно монстр – славный монстр, всё более прибыльный для игроков, агентов и "Скай ТВ", чьи продажи основных блюд росли на дрожжах футбольных трансляций. В ответ "Скай" закачивало в игру всё больше и больше денег.

Я подписал свой первый нефутбольный коммерческий контракт с производителями бутс "Диадора" в начале сезона 1994/95. Теперь я зарабатывал больше, чем когда-либо мог мечтать. Не считая Алекса Фергюсона, важнейшим человеком в моей жизни вне семьи стал Майкл Кеннеди. Агенты получают солидную долю свалившегося на футболистов богатства. С другой стороны, агенты могут причинять футболистам беспокойство, например, подбивая их на неподходящий, но выгодный (для агента) переход, или раздувая в газетах слухи о неизбежном трансфере, чтобы поднять стоимость нового контракта на переговорах с собственным клубом. Посредники всегда тут как тут, так или иначе. Исключения есть, но их мало. С Майклом я ощущал себя в полной безопасности, зная, что у него один критерий – что будет лучше для моего футбола. Деньги для меня были важны, но не были главными. Для Майкла деньги вообще не имели значения. Он был футбольным болельщиком. Каждый раз, когда я просил его выставить мне счёт за услуги, Майкл меня отфутболивал. Он просил только билеты на матчи, приговаривая "остальное потом". (Дело обстоит так уже десять лет. Представляю, каким будет счёт, когда он его наконец выставит!)

Доставать билеты Майклу доставляло мне удовольствие. Семье, естественно, тоже. Но семья Кинов большая, а семья вместе с близкими и вовсе бесконечна, если измерять спросом на билеты. И в том, что касалось билетов для семьи и близких к семье, для друзей и друзей друзей друзей, для называющих себя друзьями, сложилась система, мучившая меня несколько лет. В самом начале недели домашнего матча подавались запросы на билеты (моим любимым вариантом был "хотя бы один"). С четверга начиналась головная боль. Давление на мою семью дома, в Корке, было ещё хуже. Люди стучались в двери дома моих родителей спросить, есть ли у них шанс. Таким просьбам трудно отказать. Складывалось безвыходное положение. Сказать "нет" значило обидеть, и мои мама с папой, Джонсон, Денис, Пат и Хилари – скромные любезные люди – неизменно говорили "да". Сказать "да" значило напрягать меня, что, конечно же, моим родным было неприятно. Поэтому я делал вид, что мне это не тяжело, никаких проблем. Рой – Исполнитель Желаний всегда доставал людям то, что им нужно. Не мытьём, так катаньем. Обычно просто покупая где получится два десятка билетов – иногда больше – на каждую домашнюю игру. Никаких проблем! Успех не испортил старого доброго Роя. Он это докажет даже через свой собственный труп.

На самом деле я рисковал всего лишь полным истощением энергии и эмоций – крайне необходимых энергии и эмоций – за двадцать четыре часа до начала матча каждые вторые выходные. После нескольких лет просьб, непрерывно возраставших прямо пропорционально моей готовности их выполнять, этот нездоровый подтекст моей жизни ударил по моим родителям – в конце 1990-х они оба начали серьёзно болеть. Думаю, именно эти ненасытные требования в конце концов подорвали здоровье мамы и папы.

Теперь я положил этому конец, но много лет служил просто бездонной бочкой. Другого слова не подберёшь. Мало мне было добычи билетов, я ещё организовывал авиарейсы, бронировал отели и встречал гостей в манчестерском аэропорту, зачастую в разное время. Вечер пятницы, когда мне следовало отдыхать и фокусироваться на предстоящей игре, посвящался аэропорту и отелям. Оглядываясь вокруг, я не видел, чтобы кто-то ещё из игроков занимался чем-то подобным. Может, это что-то специфически ирландское… хотя мне редко доводилось видеть Дениса Ирвина в таком затруднительном положении. Благоразумный Денис, глупый Рой – вот к какому выводу прихожу я сейчас. Но на приход к этой разумной мысли ушло слишком много времени.

Вот пара историй, иллюстрирующих моё тогдашнее слабоумие. Пару лет назад я встретил парня, который приветствовал меня как старого друга. Он был из Корка. Я его, хоть убей, не помнил. Так представьте, как меня поразило его сообщение, что в середине девяностых он останавливался у меня дома на ночлег, и я был прекрасным хозяином. Мне было стыдно, я чувствовал себя идиотом. Неужели я смог заразить своим безумием Терезу? Ответ: да.

Вторая показательная история – о приехавшей из Корка группе друзей Дениса Ирвина. Матч посреди недели. В ложе игроков после матча Денис нас познакомил. Мы взяли по паре пива. Потом ребята из Дублина предложили совершить тур по ночной жизни Манчетера. Денис колебался – он ехал домой к жене и семье. Рой не мог сказать "нет". Мы поехали, я играл роль приглашающего и славного парня для друзей Дениса. У меня тоже были жена и семья. К сожалению, кривая моего обучения оказалась одной из самых крутых в истории. Я сам себя загнал в ловушку. Теперь говорят, что я одиночка. Возможно, время побыть с Терезой и детишками пришло слишком поздно.

Наряду с так называемой славой, окружающей игроков "Манчестер Юнайтед", есть у жизни и стороны, вроде только что описанной, способные затруднить и даже подвергнуть опасности твою карьеру игрока. С ростом Премьер-лиги росли и связанные с ней побочные продукты. Видео, книги, спонсорские контракты, просьбы об интервью для проталкивания всевозможных товаров на рынке. Магазин "Манчестер Юнайтед" раздули до супермаркета, на будущее планировалась целая сеть таких точек.

Посреди всего этого раздевалка и тренировочное поле оставались оазисами здравомыслия. Менеджер был постоянно сфокусирован и настойчиво двигал нас к приоритету номер один – завоеванию трофеев. Каждое утро Алекс Фергюсон приходил первым, и оставался до тех пор, пока оставалась несделанная работа. Никакая деталь не могла оказаться настолько малой, чтобы ускользнуть от его внимания. Он следил за каждым игроком, всегда выискивая знаки ухудшения аппетита, отлынивания на тренировках или тревожных социальных привычек. От цепкого взгляда не ускользало ничто. И в раздевалке все признавали, что единственный путь к успеху, миру и процветанию – держаться в стороне от радаров шефа. В оказавшемся беспокойным сезоне этот подвиг не удался нескольким игрокам, троим из них пришлось покинуть клуб.

Провал в Европе означал, что выиграть чемпионат мы обязаны. К Рождеству мы неслись сломя голову. Мы уступили в трёх из первых девяти матчей в Лиге, после чего не проигрывали два месяца. После домашнего поражения от "Форест" в середине декабря выдали десятиматчевую беспроигрышную серию. Основным соперником в борьбе за титул стал "Блэкберн Роверз". Весь год они были где-то рядом. После победы 3:2 на Стэмфорд-бридж в День рождественских подарков мы ненадолго возглавили таблицу; в пять часов вечера того же дня "Роверз" обыграли "Манчестер Сити" на Мэйн-роуд и вернули себе лидерство.

В начале января тренер купил в "Ньюкасле" Энди Коула за 7 миллионов фунтов. В рамках соглашения о покупке в "Ньюкасл" отправился Кейт Гиллеспи. Коул много забивал – за "Ньюкасл". Забивать за "Юнайтед" куда тяжелее – в этом много лет убеждались лучшие снайперы. Если Энди окажется на это способен, трансферные деньги окупятся с лихвой. Всего за восемнадцать месяцев после того, как за меня заплатили 3,75 млн, трансферные цены здорово взлетели. Коул стоил "Юнайтед" почти вдвое дороже меня, и кривая продолжала неуклонно лезть вверх.

Эрик и Андрей постоянно забивали весь год. Марк Хьюз их поддерживал. Я забил парочку, но мой первоначальный план окупить затраченные на меня деньги забитыми голами провалился. Пол Скоулз, Ники Батт и Гари Невилл вовсю утверждались в первой команде. Дэвид Бекхэм стучался в дверь. Они добавляли команде важное измерение: преданность клубу, где они родились и выросли как футболисты.

По мере того, как трансферные цены и зарплаты пробивали потолок, лояльность становилась всё более ценной. Три игрока из нашей раздевалки стали предметами спекуляций прессы. Пола Инса сватали в Италию. Слухи об уходе Андрея Канчельскиса и Марка Хьюза тоже стали частым делом. Положение Андрея вызывало массу слухов, самыми тревожными были разговоры о том, что им интересуется русская мафия. Я так никогда и не узнал, правда ли это, но мои билетные проблемы по сравнению с этим просто меркли!

Однажды утром Брюси пришёл в раздевалку с чеком на пятнадцать штук. Первую команду сняли на какое-то видео, и эту сумму нужно было разделить на восемнадцать. Не в силах понять, кому отдать деньги, большинством голосов решили тянуть жребий, чтобы победитель получил всё. Можно было и забрать свою долю – около 800 фунтов. Для молодых ребят это была зарплата за пару недель. Они хотели денег. Только Пол Скоулз и Ники Батт решили играть за джек-пот – примерно двенадцать штук после того, как заплатили нуждающимся. Из шапки вытащили имя: Эрик Кантона. Он получил чек. Над ним хорошенько поглумились. На следующее утро Эрик приехал с двумя чеками – Полу и Ники. Он объяснил, что это – их награда за риск. Вот он, Эрик, тютелька в тютельку. Непредсказуемый, высокого класса человек, способный войти в положение двух молодых ребят, которым деньги нужны гораздо больше. Двенадцать штук – большая сумма для жеста, даже во времена относительного процветания.

Играл Эрик по-настоящему хорошо. "Блэкберну" на Олд Траффорд – в несомненной игре за шесть очков – он забил победный гол. Выиграй мы в том сезоне Премьер-лигу, он побил бы рекорд, выиграв четыре чемпионата подряд – три с нами, один в "Лидсе". У них с Энди складывалось, кажется, продуктивное партнёрство. Мы бы хорошенько прижали "Блэкберн", когда к Пасхе наступило бы время решающих матчей.

Гостевая игра с "Кристал Пэлас", матч, который мы должны выигрывать. Дома мы легко победили 3:0, и состязание закончилось, когда Эрик забил наш первый гол. Тренер поставил меня правым крайним защитником, что делал несколько раз в этом сезоне, когда Гари Невилл требовался в центре обороны. Отлично, я в составе. Ничего не стоящий матч. Никакого настоящего движения. Их усилия нейтрализуют наши умения. Мы не собираемся проигрывать, нужно просто дождаться перерыва. При счёте 1:1 всегда есть шанс, что кто-нибудь – особенно Эрик – выудит шанс из ничего.

Но Эрик сцепился со своим опекуном Ричардом Шоу. Пустяки, ничего мерзкого. Рывки за майку, блокировка, немного трёпа. Ерунда, о которой вообще нечего думать, но цель её нарушить твою концентрацию – а с Эриком это может сработать. На сей раз "Пэлас" своего добивается. Эрик теряет концентрацию и бьёт Шоу. Удаление.

Толпа сходит с ума. Селхэрст-парк заполнен до отказа. От некоторых вещей, которые слышишь с трибун, просто тошнит. Расистские подколки, куплеты о личной жизни игроков (Эрик от этого сильно страдал), низости, заставляющие тебя поражаться людям, приходящим на футбол распевать отвратительные песни об авиакатастрофе в Мюнхене! Что это такое? Ответ: английский футбол.

Эрик отправляется в раздевалку, игра возобновляется. Вдесятером. Теперь это битва. Без Эрика. Вдруг – суета у дальней бровки, с противоположного от меня края поля. Что-то случилось, что – мы не знаем.

То, что случилось, несколько недель повторяли по телевизору. Какой-то камикадзе набросился на Эрика около входа в туннель. Эрик не ответил немедленно. Но затем развернулся и прыгнул на обидчика. Брюс Ли гордился бы применённым Эриком ударом кун-фу. Хорошо, что на его бутсах не было шипов. Он их никогда не надевал. Эрик мог покалечиться, сломать свою чёртову спину. Но оказался на ногах, обмениваясь ударами с провокатором.

Игра закончилась (ничья 1:1), в раздевалке тишина. Директора, среди которых клубный юрисконсульт Морис Уоткинс, столпились вокруг тренера. Эрик просто сидит, свесив голову. Полиция ждёт снаружи в коридоре.

Моя первая реакция: ну и что? Эрик поступил как честный человек. Я мог бы сам сделать то же самое. Вернувшись домой и посмотрев повторы по телевизору, я увидел, что эпизод грязный. Некрасивый. Но моё отношение к нему не изменилось. Сердцем я был с Эриком. Все ребята испытывали в основном те же чувства. Мы не похлопывали его по спине и не приговаривали "классно ты его", но Эрик оставался хорошим парнем, и мы не собирались от него отворачиваться.

Очевидно, клуб огрёб по полной программе. Тренера просто достали. Для него это стало жестоким испытанием, особенно когда делом занялась пресса. Запретить ему работать пожизненно! Выгнать из страны! Пресса открыла сезон охоты. На несколько недель наше тренировочное поле Клифф подверглось осаде. Ворота запирали, но они перебрасывали верёвочные лестницы через стены, чтобы делать снимки. За стенами раздевалки история Эрика стала сенсацией. В самой раздевалке – проблемой.

Эрик поднял руки вверх, нанял хорошего адвоката и заплатил должное – безупречно отработал на общественных работах с местными мальчишками. У клуба не было выбора – пришлось дисквалифицировать его до конца сезона. История закончена. Жизнь продолжается.

Из следующих девяти матчей мы выиграли восемь, пропустив единственный раз в Лиге от "Эвертона", которому проиграли в гостях 0:1. На Олд Траффорд я забил "Ипсвичу" редкий для себя гол. Итоговый счёт оказался 9:0, пять на счету Энди. "Блэкберн" держался рядом, и было ясно, что судьба чемпионата решится на ленточке.

"Дело Кантоны" всё тянулось. Ему ещё предстояло предстать перед дисциплинарным комитетом ФА и перед судом по обвинению в оскорблении действием. В полуфинале Кубка ФА по жеребьёвке нам выпал "Кристал Пэлас". В первом матче на Вилла-парке мы играли слабо. "Пэлас" специализировался на дальних забросах (по методу Джека Чарльтона), против которых играть бывает трудно, особенно если они сочетаются с постоянными усилиями, которые предпринимал "Пэлас", чтобы удержать нас на задних лапах. Тень Кантоны, несомненно, незримо витала там. Это работало скорее на них, чем на нас. После дополнительного времени игра закончилась 2:2.

Из-за травмы Стива Брюса я играл в центре обороны рядом с Гари Паллистером. Гари занимался воздушными бомбами, я отлавливал бегунов. "Палли" – игрок восхитительный. Потрясающий профессионал. На разминке он кажется выдохшимся. Ты думаешь – девяносто минут ни за что не протянет. Но он стоит до конца, бросается за мячом, спокоен под огнём, с великолепным футбольным умом. Они с Брюси были нашей твердыней. Насчёт "лёгких голов" можно было не беспокоиться. С Шмейхелем они образовывали идеальный оборонительный треугольник – естественно, для игры в Премьер-лиге, где постоянные забросы в штрафную служат главным оружием многим командам.

После этой игры "Манчестер Юнайтед" снова угодил на первые полосы. Драка между болельщиками "Юнайтед" и "Пэлас" возле бара закончилась смертью фаната "Кристал Пэлас". Трагедия для его семьи, следствие игры в футбол. Копались ли мы у себя в душе? Честный ответ – нет.

Перед переигровкой менеджер, упомянув об этой трагедии и о моменте безумия Эрика, попросил нас быть внимательными. Держите себя в руках. Вы знаете, что "Пэлас" играет агрессивно, не давайте втягивать себя в стычки. Легко сказать. Агрессия – наше дело. Английский футбол агрессивен, в матчах с командами вроде "Пэлас" нападения часто бывают неприкрытыми, незаторможенными, вызванными страхом. Может, страстью. Страх, страсть – это об одном и том же. Агрессию нужно встречать агрессией. Когда доказал, что бить нас бесполезно, тогда можешь играть. Это жестокая реальность, как я убедился перед перерывом. Даррен Питчер встречает меня очень жёстко. Въезжает мне в лодыжку. Больно. В перерыве доктор накладывает мне семь швов. Тренер спрашивает, в порядке ли я. Райан Гиггз дёрнул сухожилие. Мне больно, но играть могу. Давайте посмотрю, как у меня пойдёт, говорю я ему. Это же полуфинал Кубка, говорю я себе, держись. Страсть? Страх? Безумие? Не знаю. Проиграем здесь – сезон насмарку. Эта мысль свербит мне мозг. Надо заставить сезон продолжаться, получить что-то в награду за весь труд. А не сидеть в этом грёбаном обратном автобусе ни с чем, кроме сожалений о несбывшемся.

Если бы только? Если бы только ты пошёл в этот стык, прикрыл этот рывок, отдал пас вместо удара, ударил вместо паса? В каждой игре ты принимаешь огромное количество решений. Мыслительная сторона футбола, по-настоящему трудная скрытая часть игры. Кого проще всего обмануть? Себя. Будешь обманывать себя слишком часто – вылетишь с Олд Траффорд. Я замечаю это в других – по мелочам в каждом матче, тут ушёл от конфликта, там не стал рисковать. Я умею чувствовать это в себе. Это желание остаться в зоне комфорта особенно опасно для игрока "Юнайтед", где всегда есть опасность найти желающих сделать твою работу за тебя.

Через пять минут после начала второй половины тренер спрашивает, в порядке ли я. Я не в порядке, но думаю, что смогу играть через боль. Ещё пять минут? Он соглашается. Подкат Гарета Саутгейта чистый, но он задевает кость моей только что зашитой лодыжки. Мать твою. Я поднимаюсь и наступаю на него. Боль, гнев, смятение. Я знаю, что моя игра закончена. Знаю, что неправ. "О чём ты думал?" – спрашивает шеф после матча. Я могу только извиниться.

Моя первая красная карточка в английском футболе сильно осложнила и без того непростую жизнь Алекса Фергюсона. Мы обыграли "Пэлас" 2:0, но результат ушёл в тень очередного "позорного дня" "Манчестер Юнайтед". Газеты требовали от ФА примерного наказания для меня. Обычной трёхматчевой дисквалификации за удаление для такого случая мало. Я вывалял репутацию игры в грязи и должен быть соответственно наказан. Ни слова ни о Даррене Питчере, ни о семи швах на моей лодыжке. Никакого признания, что для танго нужны двое, а на Вилла-парке именно "Кристал Пэлас", а не "Юнайтед", стремился превратить игру в битву. На этой стадии всё окрашивалось ударом кун-фу в исполнении Эрика и реакцией на него клуба.

Эрика не только дисквалифицировали до конца сезона, но и оштрафовали на двухнедельную зарплату – 20000 фунтов, максимально разрешённая сумма. Но Алекс Фергюсон не шёл на уступку требованиям продать Эрика или аннулировать его контракт. Пресса – и не только спортивные разделы – жаждала крови. Если тренер не отделается от Эрика, пресса разделается с тренером. Он требовал от игроков характера, а сейчас сам показывал настоящий характер. Он твёрдо отстаивал своё убеждение, разделяемое в раздевалке, что хотя Эрик допустил серьёзное нарушение, он не сделал ничего такого, что требовало немедленного завершения карьеры.

Алекс Фергюсон, здорово оравший на меня один на один, тем не менее защищал меня, утверждая, что подкат Саутгейта был грязным (хотя грязным он не был). В пятницу после игры я присоединился к нему на пресс-конференции. Я извинился за инцидент на Вилла-парке и показал журналистам повреждённую лодыжку. Большого впечатления на них это не произвело.

ФА не противилась требованиям о выдаче моей головы. Меня обвинили в нанесении ущерба репутации игры. Представ перед дисциплинарными слушаниями в Лондоне, я получил установленную правилами трёхматчевую дисквалификацию и был оштрафован на 5000 фунтов. "Юнайтед" удержал у меня недельную зарплату. По крайней мере возможность сыграть в финале Кубка ФА у меня осталась. Мне давно требовалась операция на грыже, и дисквалификация позволила лечь на неё.

Гонка за чемпионство оставалась плотной. В последних восьми матчах в Лиге мы не проигрывали. "Блэкберн", казалось, прицепился к нам. "Манчестер Сити" неожиданно выиграл у них 3:2 в пасхальный понедельник. Но чуть раньше в тот же день мы потеряли два важных очка дома против "Челси", наиграв всего лишь на ничью 0:0 – я этот матч пропускал из-за случившегося против "Пэлас".

Судьбы титула чемпиона Премьер-лиги решалась в последний день сезона. Если мы побеждаем в гостях "Вест Хэм", "Блэкберну" понадобятся три очка на Энфилде. За двадцать минут до конца в обоих матчах 1:1. В заключительной стадии игры мы прижали "Вест Хэм" к воротам. Создали невероятное количество моментов. И запарывали их один за другим. Это был не наш день, матч так и закончился 1:1. На Энфилде "Ливерпуль" под занавес забил победный гол. "Блэкберн" "профукал", как и предсказывал шеф, но мы не смогли сделать то, что от нас требовалось.

"Эвертон" обыграл нас 1:0 в финале Кубка.

Если бы только Эрик сохранил свою голову холодной на Селхэрст-парке… Ни секунды не сомневаюсь – с Эриком мы завоевали бы второй дубль. И даже без него мы могли бы сделать это, не окажись наша энергия высосанной всеми последовавшими за инцидентом с Кантоной бесконечными конфликтами.


– 8 –


Невозможно правдиво рассказать мою историю без постоянных отсылок к людям и обстоятельствам, сформировавшим мой мир профессионального футболиста. Прежде всего я верю, что футбол – игра командная. Чтобы стать великим тренером, нужны великие игроки, великие профессионалы. Чтобы достичь чего-то как игрок, нужно играть в нужном клубе в нужное время, рядом с другими хорошими игроками. Так что если читателю кажется, что это скорее история Алекса Фергюсона, чем история Роя Кина, он прав. Это в большей степени история Алекса Фергюсона, чем моя, поскольку именно его решения определяли – и определяют – наши судьбы как игроков "Манчестер Юнайтед". Без структуры, без клуба, без команды, без правильной установки ни Рой Кин, ни Дэвид Бекхэм, ни Эрик Кантона, ни одна другая "звезда" не сияла бы так ярко, если бы вообще сияла.

Большинство тренеров только тренирует, но управлением не занимается. Они собирают команду, покупают игроков, диктуют тактику, успокаивают директоров и обхаживают журналистов. После этого их увольняют. Фергюсон – другое дело. Он знает "Манчестер Юнайтед" как свои пять пальцев; смотрит матчи юношей и резервистов с таким же пристрастием, что и игры первой команды; знает об игроках молодёжной команды, их привычках, сильных и слабых сторонах столько же, сколько об игроках первой команды, от которых зависит успех клуба. В данный момент. Он знаменит своим вниманием к деталям. Но что это значит?

Это значит всё, что может повлиять на клуб: где ты был прошлой ночью; с какой компанией ты водишь дружбу; когда дать отдохнуть игроку, у которого на тренировках заметна усталость; когда швырнуть юного игрока в горнило Премьер-лиги, если игрок постарше уже не тянет; кого покупать, кого продавать; когда ехать на выездной матч; какой отель обеспечивает мир и покой при достаточном количестве развлечений, чтобы игроки не заскучали; регулировать твою диету; следить за новейшими медицинскими разработками; разбираться в личных проблемах игроков – тактично; обеспечить, чтобы всё в "Манчестер Юнайтед" максимально поддерживало его игроков, а они могли бы сосредоточиться на главной цели любого футбольного клуба – достижении результата. Размах его деятельности на Олд Траффорд беспределен. Примеров масса, вот только один. Зная о постоянно растущем давлении на игроков "Юнайтед" и их семьи и понимая его потенциально разрушительное воздействие, в прошлом сезоне Фергюсон распорядился построить на Олд Траффорд детские ясли, чтобы жёны и дети могли смотреть домашние матчи в уютной семейной обстановке. Казалось бы, мелочь, но на самом деле крайне важный жест, признающий огромную роль поддержки жён и подруг. Он управлял ситуацией и улучшил её.

Точно также постоянно происходит поиск улучшений в вещах, более тесно связанных с футболом. Брайан Кидд объездил всю Европу, включая сильнейшие клубы Испании и Италии, а также Национальный тренировочный центр Франции, в поисках новых и лучших способов подготовки к матчам. Представления перед публикой занимают девяносто, в крайнем случае 180 минут в неделю; основная работа делается вдали от посторонних на тренировочном поле. Важна именно работа. Всё, что нужно знать об игроке, ты узнаёшь на тренировках с понедельника по пятницу. Именно тут можно потерять или набрать форму. Утерянную субботним вечером уверенность в себе можно восстановить холодным утром будней. Верно и обратное. Одно точно: с неправильной тренировкой правильного результата не будет. Киддо великолепно справлялся со своей работой, будь то занятия по физподготовке или тактике.

Игроки по-разному относятся к тренировкам. Я их любил, чувствовал необходимость готовиться так, словно от этого зависит твоя жизнь. Я любил работу до седьмого пота и подшучивание, а ненавидел только скуку и вопли ирландских занятий. У других игроков были другие мысли, возможно, столь же обоснованные. Одним для того, чтобы выложиться, требовалась наэлектризованная атмосфера матчевого дня. Другие опасались оставить всё своё мастерство на тренировочном поле. А были просто тренировавшиеся плохо. Киддо умел объединить разные типы, запрячь разные настроения в общую упряжку коллективной цели. Это ему удавалось, казалось, без напряжения. На Клиффе, а позже на Каррингтоне, ты всегда знал, что тренер и его помощник вложили в ежедневную тренировочную рутину столько же размышлений и идей, сколько вкладывают в каждый матч.

Приходивший первым каждое утро Алекс Фергюсон всегда был на месте. Его присутствие ощущалось даже тогда, когда он скрывался от глаз в своём офисе. Он появлялся словно подкрадываясь, смеясь, шутя, разговаривая по мобильнику. Но всегда наблюдая, отслеживая хорошие или плохие признаки у игроков, которые его в тот момент заботили. Двое-трое, иногда больше, всегда занимали его основные мысли. Кого оставить на скамейке, кого поставить на матч? Кому необходим пинок под зад? Кого нужно похлопать по плечу?

Управление.

Управление делом Эрика Кантоны, при одновременной работе над другими неотложными делами, способно сказать всё, что нужно знать об искусстве управления и Алексе Фергюсоне. Эрик совершил серьёзный проступок, в беспрецедентных для футбола обстоятельствах. Ни одному менеджеру никогда не доводилось сталкиваться с подобным испытанием. Так что для начала можно было выкинуть все книжки о технологиях управления. Фергюсон мог опираться только на свои инстинкты. Управлять значит принимать решения, и первым решением, определившим все его последующие действия, стало: хотя Эрик совершил серьёзное нарушение, он не заслуживает пожизненного отлучения от футбола. Каким бы ни было наказание, Эрик Кантона останется игроком "Манчестер Юнайтед".

Эрик сделал больше кого-либо другого, чтобы принести Фергюсону два чемпионства и дубль. И поскольку верность – главная черта тренера, он готов противостоять всем нападающим на клуб снаружи, готов спасти карьеру Эрика и реабилитировать его. Это было верное решение. Кроме того, сохранить Эрика в нашем распоряжении было крайне важно для "Манчестер Юнайтед". В жёстких условиях игры о собственных интересах никогда нельзя забывать.

Столкнувшись с яростью всей страны, Эрик улетел во Францию. Менеджер отправился следом и убедил Эрика, что проблему можно решить. С ней можно управиться!

Этот момент оказался решающим для футбольного клуба "Манчестер Юнайтед". А ещё – для моей карьеры и моей истории. Думаю, ни один человек в мире футбола не показывал такого умения, решительности и силы характера, какие показал Алекс Фергюсон, управляя делом Кантоны. Мы все много выиграли от достигнутого Фергюсоном результата. Во всяком случае те из нас, кто соответствовал установленным Фергюсоном для нас стандартам – и жил своим умом.

Шеф снова оказался под огнём – на сей раз не только прессы, но и болельщиков "Юнайтед" – летом 1995 года, когда решил продать Андрея Канчельскиса, Марка Хьюза и Пола Инса. Андрей, Марк и Пол несколько месяцев служили объектами домыслов прессы. Прибытие Энди Коула, естественно, осложнило жизнь Хьюзу, лишившемуся гарантии места в основе. Он был выдающимся игроком. Забивая не так много, как другие нападающие, Марк обладал другими, крайне важными для команды качествами. Он прекрасно контролировал мяч и обладал достаточной силой, чтобы тащить его вперёд. Крепкий парень, которого никогда не приходилось звать в бой. Спокойный человек, "Спарки" делал свою работу и шёл домой. Это не значит, что он не любил выпить с ребятами. Его отправили в "Челси". Фанаты "Юнайтед", у которых он пользовался особым расположением, не были в восторге. (Почему-то в последние пару сезонов он два-три раза "стукал" меня на поле. Я не отвечал. Теперь он закончил играть, и, кажется, больше шансов у меня не будет!)

В газетах то и дело появлялись истории об отъезде Пола Инса в Италию. Несомненно, в Италии или Испании можно было сколотить состояние, обеспечить себя до конца жизни, заработав одним удачным переходом больше, чем за пять сезонов на Олд Траффорд. "Юнайтед" в те годы платил не особо много, и мы все сознавали, что в какой-то степени жертвуем высокой зарплатой ради привилегии играть за великий клуб.

В то время многие полагали, что Инси продали из-за того, что он стал слишком много на себя брать. На номерном знаке его машины уже красовалось 'Guv' – Босс. Но я так не думаю. Пол оставался хорошим парнем, в раздевалке к нему прислушивались, на поле он обычно делал своё дело. Мы с ним делили обязанности в центре поля и прекрасно справлялись. Это только предположение, но мне кажется, что менеджер со временем стал замечать, что отдача Пола на тренировках стала падать на процент-другой, и почувствовал, что тот уже недостаточно голоден. Теперь, когда Ники Батт и Пол Скоулз проявили себя в Премьер-лиге, продажа Инси стала отличной сделкой.

О загадочных финансовых делах Андрея ходило много слухов. Поговаривали, что они с тренером не общаются один на один, или что он хочет уйти ради денег. Так или иначе, он перебрался в "Эвертон", а потом сменил ещё несколько клубов.

Решение продать трёх опытных игроков, выступавших к тому же за национальные сборные, было мужественным шагом. Тот факт, что из-за наложенного ФА дополнительного наказания возвращение Эрика откладывалось на конец сентября, и никто не мог знать, какой след оставит в нём восьмимесячное отлучение от футбола, увеличивал давление на Алекса Фергюсона в начале сезона. Столь яростные суждения о решениях менеджера, выигравшего за три предыдущих сезона два чемпионата, Кубок ФА (плюс два раза уступившего в финалах Кубка Лиги и Кубка ФА) и дубль, кажутся невероятными. Но ожидания от "Манчестер Юнайтед" поднялись к тому времени на такую высоту, что ничто меньшее полного превосходства над соперниками ни прессу, ни болельщиков, похоже, уже не устраивало.

Алекс Фергюсон пытался совершить самое трудное во всей футбольной истории: переход от одной чемпионской команды к другой без потери момента движения. До него такой трюк удавался только "Ливерпулю". С Биллом Шенкли и последовавшими за ним Бобом Пэйсли, Джо Фаганом и Кенни Далглишем "Ливерпуль" почти непрерывно побеждал в 1960-е, 1970-е и 1980-е. Послужной список позволял Алексу Фергюсону принимать простые решения: ничего не делать или идти к успеху через покупки. Он выбрал трудный, рискованный вариант – доверие Ники Батту, Полу Скоулзу, Гари и Филу Невиллам и Дэвиду Бекхэму. Он любил делать рискованные ставки, но мы внутри клуба видели, что риск гораздо меньше, чем кажется болельщикам и критикам. Провались его управленческое решение, менеджер, несомненно, заплатил бы самую высокую цену.

Мы поняли это по реакции на стартовый матч сезона 1995/96. Мы проиграли в гостях "Астон Вилле" 1:3. Вечером игру показали в программе "Матч дня", и Алан Хансен отпустил свою знаменитую реплику "С малышами ничего не выиграть". Газеты не уступали в ироничности. "Ставка Ферги бита", – гласила одна из шапок. Держитесь, ребята!

Критика задевала. В следующую среду мы принимали "Вест Хэм". Пустяк в обычных условиях, сейчас игра стала мощным вызовом. Мы должны были доказать что-то очень важное перед лицом собственных болельщиков. В таких обстоятельствах проще было бы играть с "Ливерпулем", чем с "Вест Хэмом". Глядя на наш состав в том матче, очевидно: вопреки общепринятому мнению, что мы выставили "малышей", опыта команде хватало. Петер Шмейхель, Гари Паллистер и Стив Брюс (пропустивший из-за травмы игру с "Астон Виллой") формировали ключевой защитный треугольник. Дениса Ирвина, Брайана Макклэра, Ли Шарпа и меня трудно было назвать "малышами". У Ники Батта и Пола Скоулза опыта Премьер-лиги хватало. "Малышами" могли считаться разве что Гари Невилл и Дэвид Бекхэм, вышедший в основе "Юнайтед" в седьмой раз.

Но давление ощущалось сильно, и в кои-то веки "Вест Хэм" был готов к сражению на Олд Траффорд. Моя готовность к матчу не дотягивала до стопроцентной. Проблемы со связками колена мучили меня всю предсезонку. Как обычно, я поступил неразумно – не лёг на рекомендованную операцию. В недавние годы я то и дело играл с незалеченными травмами – грыжами, коленями, лодыжками. Так отчаянно стремиться играть не слишком-то мудро. Но…

За два сезона в "Юнайтед" я научился многому. Важнейшим элементом моего футбольного развития стало  постоянно растущее понимание темпа игры. Игра имеет свои приливы и отливы, ритм постоянно меняется, и ты должен гармонировать с этими изменениями. Лучшие команды и игроки навязывают свой ритм противникам. Есть время ускорить темп игры, есть время замедлиться. Время пойти в единоборство, время подождать. Время навесить мяч, время сыграть накоротке. Момент игры, когда кого-то надо разбудить – наорав – или поддержать парой слов.

Футбол на высшем уровне – не просто бег, стыки да самоотдача. Не только это. В том английском футболе были матчи против "Арсенала", "Ливерпуля", "Лидса", когда игра превращалась в окопную войну – победить или умереть – и толкала тебя до самых пределов, физически и эмоционально. Иногда приходилось отчаянно пытаться остаться в игре против более сильного соперника. Но в основном я научился играть сам, читать ситуацию, влиять на происходящее необходимым в каждом конкретном случае пасом, подкатом, перехватом. Забивал я теперь нечасто. Одиннадцать голов за два сезона, из них за последний – три. В основном я старался делать то, что требовалось команде. При необходимости защищался, по потребности шёл вперёд. Моей настоящей работой стало доминирование в центре поля, разрушение сердец и умов противника через лишение их мяча и блокировку путей вперёд. Отобрать и отпасовать. В "Юнайтед" хватало великолепных игроков атаки, – Кантона, Гиггз, Хьюз, Шарп, Канчельскис, Коул и Бекхэм, – способных завершить начатое. Защита и поддержка – пожалуй, самое точное описание моей роли. В идеале у меня в мозгу всегда должно было оставаться топливо на донышке, способное пригодиться при случае – гол с одной стороны, спасающий ворота в последнюю секунду подкат с другой.

С "Вест Хэмом" этот самый НЗ понадобился. В очень плотной игре я забил гол, обеспечивший разницу между разочарованием от ничьей 1:1 – с дополнительным критическим высмеиванием – и облегчением от победы 2:1. Конечно, 2:1 дома против "Вест Хэма" ничего не доказывало. В субботу на Олд Траффорд ждали "Уимблдон": ещё одна игра без особого выигрыша – если мы выиграем. Любой другой результат – и будет очередной выход "судей". Снова основательная борьба. Снова я забил – два мяча, обеспечившие нам победу 3:1.

Через два дня в матче с "Блэкберном" меня удалили за вторую жёлтую. Судья заявил, что я "нырнул" в штрафной после подката Колина Хендри. "Юнайтед" и "Блэкберн" друг друга недолюбливали – как и мы с Хендри. Телевизионные повторы подтвердили контакт с его стороны. Пенальти был чистый. Зная это, Хендри попытался надавить на рефери – сработало. Репутация, приобретённая мною в полуфинале Кубка прошлого сезона, помогла отправить плохого парня Роя пораньше в душ. Приятно было то, что мы обыграли владельцев титула 2:1.

Дисквалификация на два матча, но незаменимым я отнюдь не был. Команда продолжила десятиматчевую беспроигрышную серию, завершившуюся лишь в начале ноября поражением 0:1 на Хайбери.

Эрик вернулся 1 октября забитым пенальти, позволившим спасти дома очко против "Ливерпуля". Он был хорош как всегда – замечательное свидетельство его профессионализма и характера, поскольку немногие игроки, особенно иностранные, способны выдержать то, что он претерпел после выходки в стиле Брюса Ли (и терпел до конца сезона).

В том сезоне в Лиге зажигал "Ньюкасл". Команда Кевина Кигана играла в инстинктивно атакующий футбол. Циники высмеивали кавалерийский подход Кигана. Должен признаться, меня его страсть восхищала.

В октябре меня удалили с поля второй раз в сезоне в домашнем матче с "Миддлсбро". Пришло время следующей операции на грыже, в которой я остро нуждался, но пытался игнорировать. Шесть недель вне поля. В декабре начало казаться, что мы можем слить чемпионат. Петер, Палли и Стив Брюс оказались в лазарете с травмами. Ники Батт набрал двадцать одно очко и пропустил три матча. Между 27 ноября и рождественским сочельником "Юнайтед" взял всего три очка в семи играх, последней из которых стало домашнее поражение от "Лидса" 1:3 в матче моего возвращения. За это время "Ньюкасл" оторвался на десять очков.

Теперь наша следующая домашняя игра против "Ньюкасла" приобрела огромное значение. Адский матч от начала до конца, все девяносто минут. Энди Коул и я забили, победа 2:0. К сожалению, отыгранное было тут же потеряно – на Новый год "Шпоры" устроили нам порку 4:1 на Уайт-харт-лэйн. Теперь "Ньюкасл" опережал нас на четыре очка. На следующий день они обыграли "Арсенал" и увеличили разрыв до семи. Это конец? Да, если они не сдуются. Нам оставалось только набирать очки. И надеяться.

Тренера критиковали жёстко: "Юнайтед" исчез, команда уже не та, летние продажи были ошибкой, выиграть чемпионат мы не способны.

После поражения от "Шпор" мы выдали сенсационную серию из двадцати трёх матчей в Лиге и Кубке ФА, за которую проиграли лишь однажды – в гостях "Саутгемптону". Эрик поймал кураж и забил десять голов в последних пятнадцати матчах чемпионата, из которых семь в финальных десяти, добавив для круглого счёта ещё пять в Кубке.

Отставание от "Ньюкасла" сокращалось, но когда мы приехали на Сент-Джеймс-парк в начале марта, у них был шанс отбросить нас подальше. Снова настоящее противоборство, снова от начала до конца, но теперь перед невероятно страстными болельщиками "Ньюкасла", заслуживающими чемпионства, но не в этот раз – и игра идёт в основном на нашей половине. Эрик забивает сказочный победный гол вопреки ходу матча.

После этого поражения "Ньюкасл" уже не мог выиграть чемпионат. Он стал нашим, конечно, если мы не поскользнёмся. При вех разговорах о малышах – нет никаких свидетельств того, что Гари Невилл хоть когда-нибудь был малышом – в команде хватало опыта, чтобы не "спустить" преимущество и не впасть в самоуспокоенность.

Теперь самой опасной игрой на финишной прямой оставалась поездка в Лидс. "Ньюкасл" слабел на глазах. Кевин Киган обнаружил, что рассуждать о "победителях" проще, чем побеждать. Они, наверное, молились, чтобы наше соперничество с "Лидсом" принесло нужный им результат. После девяноста минут сшибки мы добыли драгоценные три очка. Мне пришлось залезть на донышко своего резервного бака, чтобы забить победный гол.

После матча тренер наорал на игроков "Лидса", спрашивая, почему те не бьются с каждым соперником так же, как с "Манчестер Юнайтед". Их тренер, Ховард Уилкинсон, заслуживает лучшего, утверждал шеф. Под занавес пресс-конференции он выразил надежду, что на следующей неделе "Лидс" покажет столь же вдохновенный футбол против "Ньюкасла"!

Нервная накачка – фирменное блюдо Алекса Фергюсона. Естественно, менеджер это отрицает, так что я должен ему верить! Так или иначе, манеры Кигана и все эти кривотолки не могли улучшить концентрацию "Ньюкасла". Словно они и так не испытывали огромного давления. Теперь перед матчем с "Лидсом" им приходилось думать уже не только о победе.

Мы были голодны до драки. После дела Кантоны и упрёков за продажу Канчельскиса, Хьюза и Пола Инса менеджер чувствовал себя обязанным победить. Имелись у него и более личные мотивы. Алекс Фергюсон вёл переговоры о новом контракте, но вынес имевшиеся разногласия на публику только по окончании сезона. Переговоры с правлением "Юнайтед" шли нелегко. Невероятно, но факт: игроки зарабатывали больше, чем человек, больше других ответственный за успех клуба. Ещё один дубль укрепил бы его позицию на переговорах. По крайней мере, теоретически.

Мне тоже предстояло заключение нового контракта. Переговорами занимался Майкл Кеннеди. Майкл вёл себя тихо, но решительно. Перед нами было много возможностей. Решение по делу Босмана обеспечивало игрокам мощную позицию в подобных переговорах – при условии правильного розыгрыша козырей. А также при условии понимания клубом того, что уход игрока не исключён. Свою лояльность "Манчестер Юнайтед" я демонстрировал на поле. За столом переговоров Майклу предстояло установить цену моей приверженности.

Мы закончили кампанию в Лиге двумя уверенными победами – 5:0 над "Форест" дома и 3:0 над "Миддлсбро" в гостях. До дубля рукой подать – на нашем пути остался один "Ливерпуль".

С первого визита вместе с "Форест" Уэмбли меня никогда не вдохновлял. Зрители там слишком далеко, чтобы создать настоящую атмосферу. По сравнению с Олд Траффорд, Энфилдом или Элланд-роуд, на Уэмбли играешь словно в вакууме. Поле тяжёлое, держит тебя как якорь. Тупая предматчевая церемония разрушает концентрацию. Пожимаешь руки куче знаменитостей, которым с виду абсолютно наплевать, есть ты там или нет. Но на "Ливерпуль" мы настроились. Не выиграть дубль, зайдя так далеко, означало закончить сезон провалом и остаться с горьким привкусом во рту. Победить "Ливерпуль" – всегда абсолютно самостоятельный вызов. Для нас и для фанатов "Юнайтед" этот матч – в Лиге или на Кубок – значит больше, чем любой другой. С профессиональной точки зрения победа в этой игре, оформлявшая дубль, была важнейшей по многим причинам, в том числе потому, что великий "Ливерпуль" прошлых лет установил домашние и европейские стандарты, по которым измеряется величие.

В Лиге они победили нас на Энфилде, а на Олд Траффорд, к своему сожалению, повторить успех не смогли – в матче возвращения Эрика мы выцарапали ничью. Исключительно квалифицированная команда, особенно если ей позволять играть в пас. Робби Фаулер и Стэн Коллимор обеспечивали угрозу на острие атаки, а Джон Барнс, Стив Макманаман и Джейми Реднапп – скорость атаки.

Тренер не поставил в состав Стива Брюса, и это жёсткое решение задело Брюси. Весь сезон его мучили мелкие травмы, и повреждённое подколенное сухожилие могло не пережить газона Уэмбли. Поскольку я сам отыграл – плохо – на Уэмбли в неполной физической готовности, я прекрасно понимал тренера. Поэтому его решение поставить на эту игру Дэвида Мэя было абсолютно верным.

Нейтральные наблюдатели называют финал Кубка 1996 года скучным. Для игроков всё было по-другому. Да, матч выдался жестоким, требовал каждого грана концентрации, каждого последнего глотка дыхания. Я должен был работать якорем в центре поля, лишать "Ливерпуль" времени и пространства, разбивать их ритм, в первую очередь чтобы разрушить на корню любые движения, способные привести к нашему поражению. На Уэмбли нужно очень много бегать, но я бегал, стелился в подкатах, доводил до них простую мысль: у вас будет тяжёлая работа, ребята, чертовски тяжёлая работа. Вместе с Ники Баттом мы выиграли битву за центр поля. Ники – крепкий парень, идеальный партнёр для такого рода операций.

За пять минут до конца мы были на коне, но показать счёт на табло не могли. Эрик притих, как с ним иногда бывало. Мы заработали угловой справа. Дэвид Джеймс дотянулся до мяча, но отбил его лишь к границе штрафной. В полёте мяч срикошетировал и попал к Эрику. Он как-то вывернул своё тело, чтобы создать достаточно места для удара с лёту.  Первое, что я увидел после этого, – колыхающаяся сетка и понурые головы "Ливерпуля". Есть.

Ещё дубль. На сей раз с "малышами". Миг победы короток, – так и должно быть, надо двигаться дальше, – но тут оказался очень сладок. Это не слава, что такое вообще слава? Как она выглядит, какая на ощупь, на вкус? Можно ли её потратить, поцеловать, обнять? Нет, но можно смаковать подтверждение своей правоты. Дубль 1995/96 подтвердил правоту менеджера. Он кое-что выиграл с "малышами".

Эрик был капитаном в отсутствие Брюси. После финального свистка он попытался уговорить Стива присоединиться к нему и получать Кубок в Королевской ложе вместе. Типичный для Кантоны щедрый жест, типично отвергнутый капитаном клуба Стивом Брюсом. Одна из самых замечательных особенностей того "Юнайтед": большинство игроков умело смотреть сквозь "славу", сопровождавшую достижения. Мы выиграли Кубок, и всем было наплевать, кто именно первым возьмёт его в руки.

Летом Стив за серьёзную сумму перешёл в "Бирмингем Сити". Великий игрок  "Манчестер Юнайтед" с огромным положительным влиянием в раздевалке, профессионал до мозга костей, его мягкое чувство юмора и великолепная самоирония маскировали стальную решимость сделать дело до конца. Стиви был готов на все сто к каждому матчу. Столь же прекрасен он был и в общении, спокойно удостоверяясь, что каждый насладился своей пинтой и полагающимися к ней подколками. На Олд Траффорд все, начиная с тренера, были огорчены уходом Стива Брюса. Если вам нужен идеальный капитан команды, но не Брайан Робсон, Брюси – тот самый человек. В мои первые дни в "Юнайтед" он частенько жертвовал личной жизнью, чтобы помочь мне освоиться в клубе. Строго говоря, это не было его работой. Но он сделал это своей задачей.

Через четыре дня после финала Кубка "Манчестер ивнинг ньюс" вышла под шапкой: "Ферги: я уйду из-за денежных споров". Шеф намеревался уйти, если новый контракт не будет подписан до его отпуска. В футболе я не удивляюсь ничему. Человек, выигравший за десять лет для "Юнайтед" всё, что только можно выиграть в Англии, вынужден делать публичные заявления, чтобы продлить контракт. Едва ли это достойная награда за всё сделанное. Он получал гроши – 300 тысяч фунтов в год – в игре, наводнённой телевизионными деньгами. Он выбил себе условия: удвоение жалованья плюс премия в случае успеха!

Когда Алекс Фергюсон вернулся из отпуска, я подписал новый контракт, подготовленный Майклом Кеннеди. Я с радостью подтвердил свою приверженность клубу ещё на четыре года.

Другой чувствительной потерей для Олд Траффорд в то лето стал Ли Шарп. Потрясающий парень, на взгляд тренера он всё-таки слишком любил жизнь. Ли перешёл в "Лидс" за смешные деньги. Великолепный игрок, разносторонний, в лучшие дни сокрушающий всё на своём пути, он просто не был морально готов к гораздо более жёсткому бизнесу.


– 9 –


Через год ушёл Эрик. Мы завоевали четвёртый титул в Премьер-лиге, и через неделю он объявил об уходе из футбола. После истории любви с "Манчестер Юнайтед" он не мог играть ни за какой другой клуб: "Я был профессиональным футболистом тринадцать лет, это немало. Теперь хочу заняться другими делами. Я всегда планировал уйти в зените, и в "Манчестер Юнайтед" моя карьера достигла пика. Последние четыре с половиной года я наслаждался своим лучшим футболом и замечательно проводил время. У меня были потрясающие отношения с менеджером, тренером, всеми сотрудниками и игроками клуба, и не в последнюю очередь – с болельщиками. Желаю "Манчестер Юнайтед" ещё более громких успехов в будущем".

Мартин Эдвардс и Алекс Фергюсон отдали Эрику дань уважения. Председатель сказал: "Мне крайне жаль, что Эрик пришёл к такому решению, но я понимаю и уважаю его мотивы. Многие из нас верят, что Эрик стал катализатором самого успешного периода в нашей истории. Это было и впрямь волшебное время". А вот комментарий Алекса Фергюсона: "Эрик оказал огромное влияние на развитие наших молодых игроков. Он вёл себя как истинный профессионал, тренировать его было одно удовольствие. Несомненно, он один из самых одарённых и целеустремлённых игроков, с которыми я имел удовольствие работать. Мы желаем ему на прощание всего самого доброго и всегда будем рады видеть его на Олд Траффорд. Он оставил нам столько чудесных воспоминаний".

В то время многие из нас чувствовали, что за уходом Эрика скрывалось что-то, не попавшее в официальные заявления. (Когда появилось сообщение, Эрик был уже во Франции.) Мы знали о его переговорах с менеджером и гадали, о деньгах ли идёт речь или, может быть, о продлении контракта – ему оставался ещё год. Если переговоры оказались неудачными с обеих точек зрения, для Эрика и для клуба явно имело смысл расстаться по-дружески.

Фанаты были в шоке. Они любили Эрика за то, что он, как и сказал Мартин Эдвардс, был капитаном в волшебные годы, когда мы отчаянно нуждались в чемпионстве. После публикации сообщения вокруг Олд Траффорд и Клиффа разворачивались невероятные сцены. Сотни фанатов "Юнайтед", растягивая в руках майки с "семёркой" Эрика, несли траурную вахту на площадке перед Олд Траффорд. Многие заливались слезами. Подобно похоронам Базби или самым эмоциональным еврокубковым вечерам на Олд Траффорд, это событие напомнило мне, что "Манчестер Юнайтед" – больше, чем футбольный клуб. Не могу представить себе подобную сцену в любом другом британском футбольном клубе.

Необходимо было справиться с глубиной чувств после ухода Эрика. Малейшее подозрение у болельщиков о возможных денежных разногласиях могло довести до беды. Плохое начало следующего сезона привело бы к обвинениям в скупердяйстве. Как и после ухода Андрея, Спарки и Инси, у менеджера начали бы гореть пятки.

Однако кое-что из того, что говорил Эрик за несколько месяцев до этого – о том, что "Юнайтед" хочет сделать из него товар, и о растущей коммерческой природе клуба – давало возможный ключ к его решению уйти именно тогда. Эрик – человек гордый. Думаю, он решил, что если не может играть за "Юнайтед", то не будет играть вообще. Меня это восхитило.

В последний сезон с Эриком мы завоевали чемпионский титул. Начали с девяти матчей без поражений, затем проиграли три подряд, стерпев порки в Ньюкасле 0:5 и на Делл 3:6 и немного уступив на Стэмфорд-бридж 1:2, после чего выдали в Лиге беспроигрышную серию из шестнадцати матчей, пока не уступили "Сандерленду" в гостях 1:2. В матче открытия против "Уимблдона" на Селхэрст-парке Дэвид Бекхэм забил невероятный гол, перебросив Нила Салливана со своей половины поля. Игра оказалась прогулкой по солнышку; слишком многие матчи в Лиге выигрывались теперь с подобной лёгкостью.

Перед началом сезона менеджер дал ясно понять, что наш приоритет – Лига чемпионов. Отсутствие реального сопротивления в матчах Премьер-лиги – далеко не идеальная подготовка к играм против сильнейших команд Европы. Лично мой сезон сгубили травмы и дисквалификации. После матча с "Уимблдоном" я лёг на операцию на колене. Минимум месяц без игры. Вернувшись в команду, во время нулевой ничьей на Вилла-парке я вновь повредил колено. Пропустив ещё три игры, на бойне в Саутгемптоне 3:6 я был удалён за второе предупреждение.

В этом случае, как и во многих других и до, и после, потерять голову меня заставила скорее не враждебность к противнику, а злость на самого себя и товарищей по команде. Матч с "Саутгемптоном" был прекрасным примером того, как наша команда плыла по течению, считая наши способности достаточным основанием для божественного права выигрывать. Эти проваливания в зону комфорта сводили меня с ума. Поэтому резким подкатом или жёстким стыком я пытался впрыснуть в состязание хоть сколько-нибудь злой необходимости. Я мог принять поражение, но не капитуляцию. Если мы проигрываем "Саутгемптону", какие шансы у нас против "Ювентуса" (оказавшегося одним из наших соперников по начальной фазе Лиги чемпионов)? Знание того, что невозможно включить и выключить форму словно лампочку, причиняло мне немыслимые страдания в играх Лиги вроде того матча на Делл. Иногда это приводило к раннему душу, иногда – к ругани с одноклубниками.

Каждый классный игрок может настроиться на Энфилд или Хайбери. Быть готовым к битве с саутгемптонами Премьер-лиги – другое дело. Мысленно ты прибавляешь себе три очка, едва взглянув на календарь. Энфилд: это будет жёстко. Хайбери: ещё один важный матч. "Ковентри": порядок. "Саутгемтон": не о чем беспокоиться. "Вест Хэм": должно быть нормально. "Сандерленд": пустяк.

"Ювентус"!

Первая встреча с "Ювентусом" наглядно продемонстрировала, в чём кроется опасность. В субботу перед еврокубковым матчем мы разгромили "Лидс" 4:0 на Элланд-роуд. В следующую субботу мы проехались 4:1 дома по "Ноттингем Форест". В Турине в среду между не доставлявшими беспокойства матчами Премьер-лиги мы проиграли 0:1 при том, что играли неплохо. Из-за травмы я пропускал этот матч. Но я смотрел футбол и продолжал учиться.

Эрик в Европе мучился – если честно, как и все мы. Как я отмечал, он великолепно вписывался в английский футбол, где умение себя держать и блестящая техника позволяли ему всегда опережать на шаг окружавший его хаос. Когда повсюду летали тела в подкатах, самообладание Эрика оказывалось важнейшим качеством. И раз он был столь силён по всему полю, мы могли позволять ему некоторые вольности, избавлять от отходов назад, от черновой работы, от подкатов, которые охотно выполняли за него. Порой я думал, мать твою, Эрик, ленивый сукин сын, и затем, стоило этим словам вылететь из моего рта, а то и раньше, он каким-нибудь магическим трюком забивал или создавал гол.

Такая манера игры верно служила нам в Англии. Европа предъявляла куда более серьёзные требования. Даже самые скромные из команд, встречавшихся нам в Европе, были чемпионами у себя дома. Это главное. Они привыкли к победам, к достижению результата на чужом поле. Эрика хватало против венских рапидов и брондбю. Но не против "Ювентуса", "Баварии", дортмундской "Боруссии" или такой не выдающейся, но крепкой профессиональной команды, как "Гётеборг", обыгравшей нас 3:1 и выбившей из состязания за пару лет до этого.

Обладавший дома магической ценностью, выигравший для нас бессчётное количество матчей в Премьер-лиге и Кубке, Эрик в Европе сиял не столь ярко. Не могу вспомнить ни одного европейского матча, который он бы вытащил. В Европе ты словно поднимаешься на уровень-другой. И дело не в по-настоящему прекрасных атакующих игроках типа Зидана или Дель Пьеро, захватывающих воображение, а в жёстких, хитрых защитниках, ребятах, о которых никто не слышал, которые не дают тебе ни пяди, идеально выверяют момент для подката, инстинктивно выбирают верную позицию для подстраховки, быстро бегут и великолепно читают игру. С такими Эрик сладить не мог. А завоевание Европы стало теперь для "Манчестер Юнайтед" Алекса Фергюсона главной целью.

Наше движение по группе, в которую кроме нас входили венский "Рапид", "Фенербахче" и "Ювентус", было далеко не гладким. После поражения в Турине мы победили "Рапид" дома и "Фенербахче" в гостях. Затем турецкие чемпионы приехали и выиграли на Олд Траффорд. Это поражение прервало сорокалетнюю домашнюю беспроигрышную серию "Юнайтед" в Европе. Победа давала почти гарантированное место в четвертьфинале. Но от "Фенербахче" мы подарков не дождались. Прекрасный образец средней европейской команды, о которых я говорил чуть раньше – без звёзд, но жёсткие, опытные профи: такие пленных не берут, особенно в обороне. Возможности сыграть помягче, обычные для Премьер-лиги, отсутствовали напрочь. "Фенербахче" держал мяч, заставляя нас трудиться до седьмого пота, чтобы его отобрать. Всего-то чемпионы Турции! Но они отказались вежливо отвернуться, как делают многие приезжающие на Олд Траффорд английские клубы. Охотясь за победой как одержимые, мы получили удар поддых за двадцать минут до конца. Никакой удар, рикошет от Дэвида Мэя – у Шмейхеля не было шансов. Ноль-один. Всё. Теперь оставалось надеяться на результат против "Ювентуса" и "Рапида".

В раздевалке после матча качали головами, приговаривая "как такое могло с нами случиться?" и тому подобную чушь. На себя футболисты смотрят в последнюю очередь. Но иногда – нет, всегда – там-то и лежит ответ. Если ты достаточно хорош, а в смысле умения мы были хороши, причина поражения обычно заключается в тебе. Не в судье, не в удаче, не в рикошете, как бы ни было удобно так думать. Именно тут настоящие профи, такие, как Брайан Робсон, Стив Брюс или Денис Ирвин, незаменимы. Они знают, где искать ответ. Шеф тоже знает. Именно потому он и добился всего, что имеет.

После "Фенербахче" он защищал нас перед прессой. Не повезло, тра-та-та, тра-та-та. Рекорд должен был когда-нибудь пасть, всё равно это лишь ненужный груз. Мы вернёмся, тра-та-та, тра-та-та. Возможно, мы сами лишили себя шанса на четвертьфинал четырьмя днями ранее. В Саутгемптоне. Те самые грёбаные шесть-три. Перед теми самыми 0:5 в Ньюкасле. Почему я слетел с катушек на Делл и получил красную? Потому что видел приближение вот этого. Я спинным мозгом чувствовал, что нельзя тупо просрать в Саутгемптоне, а потом просто открыть кран против настоящей команды. Невозможно. Ну разве что от случая к случаю. Но "Манчестер Юнайтед" – это вам не "от случая к случаю". Это "каждый раз, надевая майку, ты должен сделать свою работу" – или по крайней мере должно быть так.

Я вижу это по моей семье и друзьям. Фанатам "Юнайтед". Шесть-три в Саутгемптоне! Они не могли выйти из дому. Люди смеялись над ними на работе. Детишки получали своё в школе, на улице. Глумление, язвительность, насмешки. Слишком многие игроки забыли, что значит поражение для людей, оплачивающих наши зарплаты. Нам платили за игру. Платили. За игру в "Манчестер Юнайтед". Болельщики, настоящие фанаты, отдававшие свои деньги, чтобы поддержать нас. А нам было лень поднять ногу, чтобы противостоять Мэтту ле Тиссье! Яап Стам пишет в своей книге, что я "с другой планеты". Да, Яап. С планеты "Манчестер Юнайтед", где я всегда хотел быть, где мечтают оказаться мальчишки, пинающие мяч на улице.

Поражение 0:1 в Турине означало, что нам надо побеждать "Рапид" в Вене и надеяться, что "Ювентус" не проиграет дома "Фенербахче". На сей раз нам удалось избежать саутгемптона, выиграв в Лестере 3:1 в субботу перед матчем с "Рапидом": два мяча забил Ники Батт, ещё один – Оле Гуннар Солскьяер. Мы сыграли против австрийцев так, как должна играть хорошая команда. Тренер поручил мне персонально опекать опасного Кюнбауэра. При нужном счёте 2:0 (голы Райана и Эрика) я всё ещё чуял опасность, что чужой гол может стать искрой к возрождению, когда Кюнбауэр рванул вперёд, к нашим воротам. Я догнал и бросился в подкат. Успешно. Его шипы воткнулись мне в ногу. Чуть ниже колена на рану пришлось наложить девятнадцать швов. Ещё месяц пропал. "Ювентус" своё дело сделал. Мы прошли. Чтобы сыграть в четвертьфинале с "Порту".

Тут вылезла ещё одна проблема. Облегчённо вздохнув после выхода в кубковую стадию Лиги чемпионов, мы добились лишь ничьих в двух следующих мачтах Премьер-лиги с "Вест Хэмом" и "Шеффилд Уэнсди". Потом проиграли "Сандерленду" всего через три дня после того, как разделались с "Порту" 4:0 в первом, домашнем матче четвертьфинала. Стоя на пороге полуфинала Лиги чемпионов, мы ухитрились оказаться в кризисе в чемпионате. Словно чтобы подчеркнуть это, мы проиграли 2:3 "Дерби" на своём поле всего за четыре дня до первой полуфинальной встречи с "Боруссией" в Дортмунде.

Мы мечтали оказаться в шаге от возможности выиграть Лигу чемпионов. Но я чувствовал, что один-два игрока отступают. Как ни странно, или, возможно, наоборот, среди них оказался Эрик. Несмотря на всё сделанное Эриком для нас, на него не обращали внимания во французской сборной, которая в тот момент не так уж выделялась. Для "Юнайтед" – великолепно, но пока мы не выиграем что-нибудь в Европе, репутация Эрика не встанет рядом с воистину великими европейскими игроками. Важна именно эта сцена. Возможно, на это Эрик не способен. Никогда не будет.

Тем не менее мы играем удачно. Эрик упускает хороший момент. Ники Батт попадает в штангу. Прекрасный удар Дэвида Бекхэма на линии ворот отражает защитник, когда вратарь уже обыгран. Дело идёт к 0:0, всё должно решиться на Олд Траффорд. За четырнадцать минут до конца Эрик уходит от единоборства в центре поля. Его визави, Третчок, прорывается вперёд, бьёт, мяч отражается от ноги Гари Паллистера. В сетке. Возможно, судьба Эрика решилась в этот момент.

За четыре дня до ответной встречи мы сделали важное дело на Энфилде, победив "Ливерпуль" 3:1. Для них чемпионат, считай, закончен. Для нас продолжается, если мы ещё не начудим.

Из-за полученной в Дортмунде жёлтой карточки я пропускал ответную игру на Олд Траффорд. Как ни сильны были немцы, я рассчитывал, что перед своей публикой мы их одолеем. Но пропущенный ранний гол означал, что из-за правила голов на выезде нам надо забивать три. На таком уровне это было нереально. С шотландцем Полом Ламбертом на позиции опорника, Колером в центре обороны и представляющим постоянную угрозу их лучшим игроком Андреасом Мёллером дортмундцы чувствовали себя уверенно. Ты отчаиваешься до безумия, сидя и глядя, не имея возможности внести свой вклад в игру, дающую великолепный шанс выйти в финал Лиги чемпионов. Когда "Боруссия" в финале победила "Ювентус", мы по крайней мере знали, что были – почти – способны стать европейскими чемпионами.

Последнюю проверку в сезоне организовали для нас мудрецы, составлявшие календарь: четыре матча за восемь дней в борьбе за чемпионство. К счастью, нам удалось избежать поражений от "Лестера", "Миддлсбро" и "Ньюкасла" и закончить работу домашней победой 2:0 над "Вест Хэмом". Через неделю, на следующий день после победы "Челси" над "Миддлсбро" Брайана Робсона в финале Кубка Футбольной ассоциации, Эрик Кантона объявил об уходе из футбола.

29 мая 1997 года мы с Терезой обвенчались в церкви Богоматери в Мэйфилде. Народу было немного – всего пятнадцать ближайших родственников. Отец Терезы Ник был её посаженным отцом, моя сестра Хилари – подружкой невесты, мой брат Джонсон – шафером, а дружками – другие братья, Денис и Пат. Чудесный день, ознаменовавшийся самым счастливым событием моей жизни.

Эрик Кантона сменил Стива Брюса на посту капитана. Теперь нужно было найти исполнителя на эту роль. Много гадали, кого выберет менеджер. Очевидными кандидатами были Петер Шмейхель, Гари Паллистер, Денис Ирвин и Гари Невилл. Я удивился, когда Алекс Фергюсон выбрал меня. Предложение капитанской повязки в "Манчестер Юнайтед" – огромный комплимент и, нечего и говорить, столь же огромная ответственность. Я был уверен в своей способности справиться с обязанностями на поле. Но капитану клуба необходимы и дипломатические навыки за пределами поля, что могло оказаться для меня мощным вызовом. Одно из преимуществ данной работы было на самом деле обоюдоострым. В "Манчестер Юнайтед" капитан отвечает за распределение билетов на домашние матчи – и в ложу игроков. Если раньше мне приходилось умасливать Брайана Робсона, Стива Брюса и Эрика, теперь я сам становился человеком, с которым добивающиеся преимуществ игроки обязаны держать себя любезно. Плохо было то, что труднее стало отклонять заявки на билеты на том основании, что у меня руки коротки хапнуть такую драгоценность. Теперь билеты лежали в моём кармане!

Уход Эрика Кантоны означал, что голосов опытных профессионалов стало ещё меньше. Раздевалка существенно изменилась по сравнению со временем моего прихода четырьмя годами раньше. С тех пор ушли Брайан Робсон, Стив Брюс, Марк Хьюз, Пол Инс, и вот теперь Эрик. Каждый из этих старших игроков был по-своему влиятелен, на поле и вне его. Коллективное влияние этих индивидуальностей трудно было оценить количественно, но в их отсутствие раздевалка казалась более юным, менее закалённым в боях местом. Что точно можно было определить количественно, так это то, что старая культура выпивки, объединявшая команду во время моего прихода, стала куда менее заметной.

На замену Эрику из "Шпор" взяли Тедди Шерингема. В первый же день Тедди приехал на тренировку на красном феррари – самоуверенный лондонец до кончиков ногтей. Мы с Тедди были знакомы с моих дней в "Форест". Отношения у нас никогда не складывались. И за время его пребывания на Олд Траффорд не улучшились. Тедди не особо преуспел в первом сезоне в "Юнайтед", но со временем оказался для клуба очень удачным приобретением. Просто великолепный игрок, забивной и создающий голы. Тот факт, что мы не ладили лично, не имел никакого значения, когда дело доходило до работы на поле.

Мы выиграли мою первую официальную игру в качестве капитана по пенальти у "Челси" в Кубке благотворительности. Без поражений прошли первые восемь туров Премьер-лиги сезона 1997/98 и спокойно обыграли в гостях словацкий "Кошице" в первом матче Лиги чемпионов.

Последней из этих матчей чемпионата стала игра с "Челси" на Олд Траффорд. Матч быстро вошёл в стадию кипения. В перерыве в тоннеле дошло до кулаков. Во втором тайме я получил предупреждение. Окончательный счёт 2:2 означал потерю двух очков, хотя, если оглянуться на всю историю матчей "Челси" на Олд Траффорд, результат был совсем не таким плохим, как казалось в ту среду.

С несколькими приехавшими из Корка друзьями я отправился на пару рюмок в отель Честер-корт за углом от Олд Траффорд. Вообще-то выпивке в среду вечером не было места даже в моей тогдашней фазе "вовсю работай, вовсю веселись". Но Рой-Человекоугодник просто не мог отправиться в постель и бросить своих друзей. При всё ещё кипящем после только что закончившейся девяностоминутной битвы адреналине пойти домой было бы разумно. Но оправдания у меня не было. После матча я позвонил в Корк и узнал, что у моего брата Джонсона и его подруги (теперь жены) Линды родилась дочь. Теперь не требовалось уже никакого оправдания, чтобы присоединиться к загулу.

В другом углу бара группа фанатов "Юнайтед", ирландцев из Дублина, быстро приходила в то же весёлое состояние, что и мы с друзьями. Когда я подошёл к стойке за новой порцией, последовало несколько резких реплик. На уничижительные замечания о Корке и его жителях я ответил столь же оскорбительными замечаниями о Дублине и его гражданах. Было поздно, половина четвёртого утра. Я был уже не просто весёлым, я был пьян и где-то в подсознании зол на самого себя за то, что до сих пор не дома с Терезой. Но в том, что касается благих намерений, я миновал точку возврата. После ещё нескольких доз взаимная агрессия между Корком и Дублином стала более личной и горячей. Последовал обмен ударами. Я отдавал столь же щедро, как получал. Глупо винить кого-то, кроме себя самого, в положении, в котором я оказался. Всё та же фигня – "кто ты такой". И я снова поддался. Через два месяца после того, как стал капитаном "Манчестер Юнайтед".

Проклятие – не совсем то, что я сказал, когда мы с друзьями покидали Честер-корт, а мой спарринг-партнёр, высунувшись из окна своего номера, орал "Кин, коркский ублюдок, завтра ты будешь в таблоидах". Он уже позвонил газетчикам.

Историей завтрашнего дня стала "Кин в гостиничной заварушке". Мне предстояло посмотреть в глаза менеджеру. Но сначала – самому себе. Уже не в первый раз я чувствовал смесь стыда и раскаяния: за то, что всех подвёл – Терезу, мою семью дома, вынужденных читать всё это, клуб и Алекса Фергюсона. Я уже говорил, кривая моего обучения была самой крутой в истории. Когда же я научусь избегать ситуаций, с которыми не умею справляться?

Как обычно, на публике менеджер меня защищал, лично – сурово отчитал. Простейший вопрос: что я делал в пьяном виде в 4.30 утра за два дня до матча. Празднование рождения дочки Джонсона и Линды никак не могло быть приемлемым ответом. Я прекрасно знал, что хотя на людях менеджер всегда принимает сторону игроков, его терпению есть предел. Я видел, как он отказывался от других постоянных нарушителей, и не видел никаких оснований считать, что со мной будет по-другому.

К субботней игре с "Лидсом" я был не готов совершенно. Слишком мало сна, слишком много затраченных на отчаяние эмоций. К тому же поездки в Лидс всегда были тяжёлыми. Дэвид Уэзеролл вывел "Лидс" вперёд 1:0. Мы безрезультатно пытались отыграться, я отчаяннее всех. Я получил ту самую жуткую игру, которую заслужил. Оценка "омерзительно" была бы слишком щедрой для моей игры. Оставалось пять минут до прекращения нашей беспроигрышной серии в Лиге.

Всю игру у нас шли личные разборки с Алфи Хааландом. Он с самого начала матча стремился вывести меня из себя. С запоздалыми подкатами я готов был смириться, это обычно для футбола. Но остальное – дёрганье меня за майку, атаки без мяча – доводило меня всерьёз. Временами Хааланд даже не следил за игрой, сосредоточив всё внимание на мне. Я понял, что тренер "Лидса" Дэйв О'Лири, знавший, как достать меня, поручил Хааланду эту специфическую работёнку.

За пять минут до конца, когда мы ринулись в их штрафную, я в отчаянии прыгнул на Хааланда. Я хотел подсечь его, а не ударить. Я знал, что это может стоить мне предупреждения, но, чёрт возьми, он заслужил. Он сам меня до этого довёл. Когда я скользил в подкате, мои шипы вонзились в дёрн. Я услышал треск моих крестообразных связок. Мгновенная агония боли. Хааланд стоял надо мной и орал "Поднимайся, кончай симулировать". Его коллега Уэзеролл жестикулировал в том же духе. Я знал, что случилось что-то серьёзное, но не знал, что именно. Пока меня вели к боковой линии, судья показал мне жёлтую. Дэйв Февр, наш физиотерапевт, попытался увести меня с поля. Но мы уже выпустили трёх запасных, поэтому я остался доиграть оставшиеся минуты. Когда я, хромая, покидал поле, Дэйв О'Лири сказал мне, что сожалеет.

Иди на хер, Дэйв, ты сам отправил этого поддонка охотиться на меня, подумал я.

В раздевалку пришёл врач "Лидса". По его поведению стало ясно худшее, кресты полетели. Дэйв Февр, работавший физиотерапевтом в регбийном клубе Уигана, распознал симптомы. В регби крестообразные связки рвутся постоянно, такая уж это игра.

Пьяная ночь нанесла мне удар. Точную стоимость подарка ещё предстояло узнать. По возвращении в Манчестер мне предстояла диагностика в госпитале в Вэлли-рэндж. На всём обратном пути через Пеннины на клубном автобусе я молился, чтобы травма оказалась не столь серьёзной, как показалось поначалу. Дэйв повёз меня прямо в госпиталь. Консультант, проводивший предварительное обследование, оптимизма не проявлял. Меня отправили домой с предписанием явиться в понедельник на вскрытие колена, чтобы взглянуть на повреждения.

В воскресенье Денис Ирвин подогнал мою машину к дому от Олд Траффорд, где я её оставил. Колено раздулось, как воздушный шар. Боль стала невыносимой. Я знал, что случилось страшное. Состоявшаяся в понедельник предварительная операция подтвердила худшие опасения. Мне прописали шесть недель реабилитации, чтобы нарастить мышцы перед операцией. После девяти матчей в Лиге сезон для меня закончился. Возможно, карьера тоже. Пол Гаскойн – не единственный футболист, так и не вернувшийся на свой уровень после операции на крестообразных связках.

Благодаря своему опыту в регби Дэйв Февр знал, что нужно и чего не нужно делать в моём случае для полного восстановления. У реабилитации две стороны – физическая и психологическая. После операции я провёл три дня в госпитале. Потом взялся за долгое, медленное, мучительное дело набора физических кондиций. Мне повезло – Терри Кук, игрок резервного состава "Юнайтед", получил аналогичную травму и должен был пройти этот путь вместе со мной.

Для начала Дэйв Февр показал нам видеофильм о реабилитационном курсе Газзы. После просмотра Дэйв сказал, что нам лучше делать всё совсем по-другому. Кроме того, мистер Нобл, хирург-ортопед клуба, показал нам фильм о том, что такое крестообразные связки, как они работают и что нужно сделать, чтобы заново отстроить разбитое колено. Дэйв верил, что ключ к успеху – терпение. Газа, очевидно, начал бегать в Испании уже через шесть недель. Через три-четыре дня после выхода из госпиталя мы с Дэйвом начали с того, что я просто садился на стол и пытался расслабить ногу, чтобы она хоть как-то двигалась. Затем Дэйв медленно сгибал и распрямлял ногу. Боль была жуткой. Медленно, очень медленно мы добились каких-то движений. Следующей стадией стали подъёмы на скамейку. Медленная, скучная работа – мы с Терри вдвоём вечерами в гимнастическом зале Клиффа. С минимальными признаками прогресса. Но Дэйв был великолепен и постоянно убеждал нас, что если мы вытерпим и обойдёмся без скачков, то в конце концов добьёмся своего.

Мы дослужились до велотренажёра в спортзале. Потом – огромный скачок вперёд: вывели наши велосипеды на дороги вокруг Сэлфорда. Через пару месяцев мы знали окрестности Клиффа как свои пять пальцев. Каждое утро я засовывал пятёрку в задний карман тренировочных штанов – на традиционную остановку ради бутеров с беконом в местном кафе. Против правил, но мы этого заслуживали. Вечерами мы работали в зале с тяжестями.

В наших головах постоянно свербело: как у меня дела? Конечно, тут же возникал и другой вопрос: удастся ли мне восстановиться полностью? А если нет?... Терри эти вопросы мучили больше меня. У него не было большого дома, сбережений, страховки и пособий – всего того, на что я мог бы опереться, обернись плохое худшим. Даже в моменты жуткой депрессии – а в первые месяцы такие случались – я сознавал, как мне повезло по сравнению с многими другими. Оплакивать себя – такой роскоши я не мог себе позволить.

В те бесконечные одинокие дни в спортзале Клиффа я поставил перед собой одну цель… и дал один зарок. Цель, на которую я был готов согласиться – ещё один целый матч на Олд Траффорд. Всего один – чтобы обхитрить волшебство жизни, которое я принимал как должное, когда оно было обычным явлением. А зарок – никогда больше не принимать как должное свою физическую готовность.

До травмы я шёл на работу, тренировался и освобождался в 12.30, после чего обедал и выгуливал собаку. Затем немного смотрел телевизор и забирал детей из школы. Теперь требовалось гораздо большее. Дэйв Февр установил очень гибкий режим – в том, что касалось времени прихода и ухода. Но чем позже я начинал, тем позже приходилось оставаться. Требовались часы и часы. Так что после того, как все уходили, я ещё оставался в зале до трёх, а то и до четырёх. Немного было дней, когда я не вспоминал Алфи Хааланда. Но хорошо уже то, что я пообещал себе: если мне удастся выбраться из этой переделки без ущерба для карьеры, я буду отдавать больше времени работой над "физикой", не стану стремиться быстренько улизнуть после тренировки.

Тем временем "Юнайтед" выигрывал, хорошо шёл в Лиге и прогрессировал в Европе. Я ходил далеко не на все матчи. Я чувствовал себя на обочине. Не казался себе частью происходящего. Естественно, я желал клубу удачи, но сам настроился на другую волну. Ники Батт и Пол Скоулз прекрасно справлялись в полузащите. На время я стал лишним.

Кроме того, я много пил. После целой недели прилежного труда в пятницу позволял себе расслабиться. Вечером мы с другом, Майком Констэйблом, отправлялись в местный паб. Иногда к нам присоединялись бывшие игроки "Юнайтед", члены некогда существовавшего питейного клуба. Живо вспоминается, как-то в первые недели моего восстановления мы выпивали с Брайаном Робсоном и ещё парой бывших игроков. Я всё ещё на костылях, больная нога (правая) вытянута на барном стуле. Зазвонил мой мобильник. Стюарт Матерсон из "Манчестер Ивнинг Ньюс". Как дела, спрашивает Стюарт. Отлично, говорю. Слышал, ты здорово вкалываешь, продолжает он. Определённо, отвечаю я – и жестами показываю бармену, мол, ещё по одной.

Вечерами в пятницу мы с Майком засиживались допоздна. В субботу мы с Майком и его женой Терезой выбирались поесть. Ещё выпивка… и болтовня о вчерашних подвигах. В воскресенье мы отправлялись в один из алтринчемских баров, где играла ирландская музыка. При всех своих благих намерениях – абсолютно настоящих – я всё ещё боролся с тягой к тёплому уюту баров – тоже абсолютно настоящей.

Иногда в понедельник утром, чувствуя, что я слишком потрёпан, Дэйв Февр отправлял меня домой. Мол, не волнуйся, расслабься, всё нормально. Благодаря всей проделанной работе я уже вплотную приблизился к стадии пробежек – ещё один крайне важный психологический шаг вперёд.

Как-то вечером ко мне заглянул Ли Шарп (уже игрок "Лидса"). Его кресты полетели через несколько недель после моих. Мне было безумно интересно, как у него дела. Летаю, сказал Ли. Бегаю, бью по мячу, почти готов. Пока мы пару часов сидели и болтали о старых добрых временах, я думал – боже, как же далеко я отстал, если Ли уже бегает и бьёт по мячу. Когда Ли, собравшись уходить, встал с кушетки, его больная нога подвернулась. "Похоже, я её отсидел", – неубедительно соврал Ли. Дохромал до двери, залез в "порш" и уехал. Я почувствовал облегчение и наутро рассказал про происшедшее Дэйву Февру. Похоже, Рой, он позволял себе скачки. Не волнуйся, подтвердил Дэйв, мы на верном пути.

В этот период случилась одна из моих худших стычек с Алексом Фергюсоном. Рождество, время вечеринок. Поскольку у меня травма, я решил отпраздновать дважды – с резервистами во вторник и с первой командой на следующий день. К сожалению, я ввязался в склоку с барменом, собиравшимся закрыть бар (в час закрытия!) на вечеринке резервистов. Услышав об этом, наутро шеф собрал первую команду. Мне запретили появляться на вечеринке основы. А чтобы обеспечить соблюдение запрета, шеф добавил, что оштрафует каждого замеченного за выпивкой со мной на двухнедельную зарплату. Я в ярости оглядывался, ища поддержки. Никто. Трусы, думал я, отправляясь протестовать в тренерский офис. Спор разгорелся жаркий. Мне было не до смеха.

Преданный хорошими парнями – я бы назло проигнорировал тренерский запрет, коснись он кого-то из них – я отправился в город праздновать Рождество в одиночку. Рождественская вечеринка одиночки стала снежным комом, собиравшим по пути любопытных личностей. На следующее утро я поинтересовался у хороших парней, как прошло у них. Они признались, что отвратительно. Возможно, в них говорило чувство вины. Несколько недель атмосфера была холодной.

В конце концов моё восстановление дошло до беговой фазы. Каждый новый шаг по дороге к возвращению был болезненным, поскольку моё – фактически новое – колено сопротивлялось предъявлявшимся к нему новым требованиям. Моментов беспокойства было бы намного больше, не пойми я благодаря Дэйву и мистеру Ноблу процесс реабилитации.

Настоящая проверка наступила, когда я присоединился к обычным тренировкам и начал всерьёз бить по мячу. Первая пара дней сопровождалась невероятной болью. Но когда я пришёл к мистеру Ноблу, он сказал, что такая боль – не повод для беспокойства. Я проконсультировался у ещё одного специалиста, мистера Рэя, и он подтвердил, что я на правильном пути.

Когда я начал участвовать в двусторонних играх, ребята играли против меня мягко. Очень мягко. Так что Дэйв Февр собрал команду и сказал ей, чтобы меня не щадили. Идите в стык. И скоро стыки посыпались. Я почти вернулся. На последней неделе, когда "Арсенал" завоевал титул, у меня было полное ощущение, что я смогу сыграть последний матч чемпионата против "Барнсли". К счастью, специалисты и слышать об этом не хотели.

Ещё шесть недель – и я буквально летал по полю в процессе подготовки к сезону 1998/99. Мы отправились в тур по Скандинавии. В моё отсутствие капитаном был Петер Шмейхель. Менеджер сказал мне, что на время тура хочет оставить Петеру капитанскую повязку. Я не очень обрадовался. Ещё хуже было, когда перед матчем открытия, суперкубком против "Арсенала" на Уэмбли, Петер и виду не подал, что собирается вернуть мне повязку. Никакого тебе "с возвращением, Рой, вот повязка". От Петера не дождёшься. В конце концов шефу пришлось призвать его к порядку. Он помрачнел. "Арсенал" забил два лёгких гола и в итоге выиграл 3:0. Позже менеджер собрал команду и сказал Петеру, что пора повзрослеть.


– 10 –


То, что жажда побед в менеджере не угасла, стало ясно по рекордной для центральных защитников сумме, заплаченной им ПСВ "Эйндховен" за Яапа Стама. Кроме того, он пригласил из "Пармы" Еспера Бломквиста. По слухам, в его закупочных списках значился и форвард "Астон Виллы" Дуайт Йорк. Когда "Юнайтед" побил британский трансферный рекорд, отдав за Йорка 12,6 миллиона фунтов, в клубе повеяли настоящие ветры перемен. От этого выигрывали все. Сильный состав, собравшийся у нас осенью 1998-го, оставлял меньше шансов самодовольству. Никто не мог быть уверенным в месте на поле, и я считал это чувство здоровым. К тому времени мы одержали уже столько побед дома, с лёгкостью выиграли такое количество матчей Премьер-лиги, что нас за живое зацепил реальный приз – Лига чемпионов.

Покупка Дуайта Йорка была особенно смелым решением Алекса Фергюсона. Впоследствии выяснилось, что Брайан Кидд скептически относился к способности Дуйата оправдать затраты и не скрывал своего мнения. Подобно менеджеру, Кидд открыто говорил обо всём, что вызывал у него сильные чувства. Честно говоря, я не был уверен, что Дуайт будет забивать требуемое число голов, хотя не сомневался в его способности держать мяч впереди и в трудностях, которые доставляла защитникам соперника его опека.

Яап Стам стал авторитетной фигурой в обороне, особенно необходимой после ухода Гари Паллистера в "Миддлсбро". Пара Стив Брюс / Гари Паллистер служила краеугольным камнем, на котором строилось большинство наших прежних достижений. Стаму и Ронни Йонсену, подписанному двумя годами ранее на замену Брюси, предстояло встать на место настоящих скал.

Оле Гуннар Солскьяер пришёл в "Юнайтед" из норвежского клуба "Мольде" одновременно с Йонсеном. Купленный всего за 1,5 млн фунтов, Оле, пожалуй, стал лучшим приобретением клуба за все времена. Прозванный "убийцей с лицом младенца", Оле и впрямь обладал и детским лицом, и инстинктом убийцы. В то утро, когда он впервые приехал на тренировку и затем пошёл на фотосъёмку с командой, я решил, что Оле – фанат-школьник. Он выглядел лет на шестнадцать. Но когда достали мячи, я понял – и все поняли – какой это потрясающий забивала. Оле мог забивать – и забивал – из любых положений. Он стал одним из самых популярных игроков в раздевалке – исключительно милый человек и настоящий профессионал. В борьбе с Энди Коулом, Дуайтом Йорком и Тедди Шерингемом за место в составе Оле часто оказывался на лавке. Он никогда не жаловался, а когда доходило до дела, чаще всего оказывался на высоте. В командной игре, которой, сколько ни превозноси индивидуальности, является и всегда будет являться футбол, такие профессионалы, как Оле, бесценны. Для нас он точно был бесценен.

На восстановление полной готовности у меня ушло несколько матчей. Я уже не был тем лунатиком, что охотился на Алфи Хааланда (хоть и не забыл его оскорблений, когда я лежал на газоне Элланд-роуд). Я стал бережно относиться к каждому моменту в футболе – и к играм, и к тренировкам. Теперь я добровольно работал над укреплением тела в тренажёрном зале. Я осознал, как никогда не осознавал до того самого потерянного сезона, что моё время в футболе не бесконечно. Оно может закончиться на одном-единственном стыке, раз – и ты уже вчерашний день.

Другим фундаментальным изменениям подвергся мой стиль жизни. Время, проведённое с Терезой, Шэннон и нашей второй дочкой Карой за время моей травмы, помогло мне повзрослеть. Теперь, когда моя футбольная карьера возобновилась, и у нас появился новорожденный сын Айдан, я решил похоронить Роя-повесу. Он мог получить вечер-другой, но с загульными днями было более или менее покончено. Одной из причин стало осознание ценности семейной жизни. Другой – жгучее желание придать значимость каждому дню моей футбольной карьеры. Безрадостный период моей профессиональной жизни ощутимо изменил меня, пусть я и не понимал до конца, что происходит и что это значит. Время, проведённое в одиночестве, позволило мне понять себя. Избавленный от ежедневного шума и шороха футбольного сезона, который занимает тебя полностью до такой степени, что ты едва осознаёшь окружающий мир, мир за пределами футбола, например, тот, где живёт твоя семья, я смог чётко уяснить свои слабости. В результате я стал меньше себе прощать.

Вынужденный отойти в строну от игры на целый сезон, я смог взглянуть на футбол со всеми его эксцессами со стороны. Инфляции подвергались не только зарплаты; часто источником опасности для игры становились раздутые эго. Из лишённого окон гимнастического зала зимними вечерами игра представлялась мне дурацким кино, полным жуликов, обманщиков, недоумков, примазавшихся, медиашлюх и плохих актёров. Удачно разыграв свои карты, ты мог считаться большим человеком без каких бы то ни было реальных достижений. Футбольная публика обвиняла во многих болячках игры прессу. Но не пресса изобрела людей, игравших предписанные им тем самым дурацким сценарием роли. Я всегда инстинктивно ненавидел всякую чушь – в том числе связанную с моим клубом. Теперь уровень морей терпимости стал нулевым. В футболе ценно только одно: победы, реальные достижения. До этого я стал голоднее, чем когда-либо раньше.

Ещё одним важным соображением было то, что до конца моего контракта оставался год. Мои следующие переговоры о продлении соглашения с "Юнайтед" могли оказаться последними. Вернувшись после травмы, мне нужно было доказывать не только свою физическую готовность к играм.

По мере того, как сезон разворачивался, я начал играть в свой лучший футбол. Во многом это было связано с мощью окружавшей меня команды. Солидная оборона – Гари Невилл и Денис Ирвин играли по краям, Яап Стам и Ронни Йонсен постепенно образовывали прочный сплав в центре защиты. В полузащите Пол Скоулз, Ники Батт и я проигрывали совсем немного единоборств. Дэвид Бекхэм и Райан Гиггз обеспечивали разнообразные угрозы с флангов. Энди Коул и Дуайт Йорк стали хорошими приятелями вне поля и мощным двойным остриём, с которым приходилось считаться защитникам соперников. Всегда готовые войти в игру Фил Невилл, Оле и Тедди Шерингем также были важными составными частями команды.

Европа – наша ахиллесова пята – становилась всё более достижимой. Закончив прошлый сезон в Премьер-лиге вторыми, мы получили в соперники в квалификационном раунде польский ЛКС "Лодзь". Их мы прошли без особых проблем и попали в сильную группу с "Брондбю", "Барселоной" и мюнхенской "Баварией". "Брондбю" мы раскатали и дома (5:0), и в гостях (6:2). С "Барселоной" и "Баварией" мы и дома, и в гостях сыграли вничью. Ничья 3:3 на Ноу Камп показала, насколько далеко мы продвинулись после разгрома 4:0 на том же стадионе в 1994-м. Наши голы в том матче забили Дуайт Йорк (2) и Энди Коул.

В Лиге основную опасность представлял чемпион "Арсенал". Они победили нас 3:0 на Хайбери в сентябре, а в феврале увезли очко с Олд Траффорд.

В четвёртом раунде Кубка ФА важная победа на Олд Траффорд позволила нам продолжать борьбу за наименее важный из трёх трофеев, за которые мы боролись. Результат был добыт благодаря классическому выходу Оле Гуннара Солскьяера. Майкл Оуэн  вывел "Ливерпуль" вперёд на четвёртой минуте, и мы, сжав зубы, пытались выровнять положение. Йорк сравнял счёт, когда до финального свистка оставалось всего две минуты. Затем вышедший на замену Оле прикончил "Ливерпуль" на последней минуте. (Через две недели Оле вышел на последние двадцать минут на поле "Форест" и забил четырежды, мы победили 8:1.)

Судьбу нашего сезона решили четыре апрельских матча за четырнадцать дней.

Домашняя игра с "Ювентусом" в первом полуфинале Лиги чемпионов оказалась серьёзным испытанием. Мы играли неважно. Конте вывел их вперёд, забив крайне важный гостевой гол – Райан Гиггз дал нам вздохнуть, сравняв на последней минуте. В Лиге и Кубке наша беспроигрышная серия достигла двадцати матчей, но тут класс был на ступеньку выше. Впереди Индзаги, в полузащите Зидан, Дешам и Давидс, плюс подпирающая их типично мерзкая итальянская оборона – никакого тебе "Ноттингем Форест" и никаких побед 8:1. Серьёзные соперники, в полных доспехах – ни единой трещинки. (Впрочем, трещинки есть в доспехах каждой команды, надо только уметь в них просочиться.) Матч с "Ювентусом" мог закончиться и хуже. Индзаги имел великолепную возможность помочь Зидану сотворить второй гол, но решил забрать всю славу себе и промахнулся.

Вопреки обычной практике домашних матчей, менеджер решил оставить команду на ночлег в отеле "Моттрэм-холл" в пяти минутах ходьбы от места, где жили многие игроки. Деталь. Всегда думать. Типично для него. После игры мы вернулись в отель поужинать и обсудить игру. Звучали резкие слова. Бекс и Гиггзи получили по полной за то, что не отрабатывали при потерях мяча. Следующим оказался я. Я справедливо наехал на Дениса Ирвина за неразбериху в командном построении, приведшую к голу в наши ворота. Денис наехал в ответ. Менеджер предложил мне извиниться. Я стоял на своём. Если это анализ игры, давайте анализировать.

"Извинись".

"Нет".

Атмосфера накалилась и оставалась тяжёлой. Я отказался извиняться. Потом пошли спать. Мы с Денисом, как обычно, были соседями по комнате. Когда мы поднялись в номер, никаких проблем не было. Я не извинялся, мы посмеялись вместе. Футболисты – большие дети? Конечно. Приходится – иначе они поверят, что всего лишь играют в игру! И кто знает, куда приведёт эта мысль! (Уж точно не к трофеям.)

Четыре дня спустя мы противостояли "Арсеналу" на Вилла-парке в полуфинале Кубка ФА. Битва характеров, а не просто футбольный матч. Никто не уступал, ничья 0:0. Дополнительное время не принесло ничего нового. Я забил чистый гол, но судья на линии, поддержанный моим старым другом Дэвидом Эллерэем, настоял на том, что Дуайт Йорк участвовал в атаке, находясь вне игры.

Переигровка в следующую среду запомнилась феноменальным победным голом Райана Гиггза. Игра снова получилась плотной – из лучших образцов английского футбола: душа, мастерство, упорство, решимость. Бекс вывел нас вперёд великолепным ударом "специально от Бекхэма". Деннис Бергкамп сравнял за двадцать минут до конца. Мы с Ники Баттом сражались в центре поля против Виейра и Пети. Через восемь минут после их гола меня удалили за отчаянный стык с Марком Овермарсом. Это было именно отчаяние, не злой умысел. Но у меня уже была жёлтая, так что я знал – мой друг мистер Эллерэй сделает всё, что нужно.

Вдесятером стало гораздо тяжелее. Особенно в дополнительное время, до которого вновь дошла игра. Затем "Арсенал" заработал пенальти, но Деннис Бергкамп не забил – точнее, Петер Шмейхель парировал.

Иногда ты настолько вкладываешься в игру, что она приобретает значение гораздо выше того, что реально стоит на кону. Вот прекрасный пример. Да, полуфинал Кубка ФА, но этот приз значил для нас гораздо меньше, чем чемпионство или Лига чемпионов. Но перед нами – "Арсенал", действующий чемпион Лиги, разделавший нас 3:0 на Хайбери и не позволивший нам добиться большего, чем ничья 1:1, на Олд Траффорд. Важный скальп. Победить их именно сегодня – самостоятельная цель. Насколько, чёрт возьми, мы хороши?

Райан Гиггз забил потрясающий гол. Бывает, в самых лучших матчах находится та самая лишняя капля вдохновения, когда забываешь о тактике, о плане на игру, забываешь даже, за что идёт сражение, и просто играешь. Как играл ребёнком во дворе, когда на кону не стояло ничего, кроме, в некотором неясном смысле, самооправдания. Когда достигаешь этого глубокого, глубочайшего уровня концентрации, испытываешь неслыханную свободу. Ты вызываешь всё, что когда-либо узнал об игре, из самых глубин себя – и просто играешь. Мне кажется, гол Бекса грекам на последней минуте, позволивший Англии отобраться на чемпионат мира, пришёл именно из такого вдохновения. В тот год хет-трика в нашей команде было много игроков, испытывавших в самые разные моменты вдохновение, позволявшее им найти ресурсы, о существовании которых они даже не подозревали. Дуайт Йорк и Энди Коул, по отдельности и в паре, Дэвид Бекхэм, Райан Гиггз, Пол Скоулз, Ники Батт, Оле и Тедди.

На Вилла-парке Райан Гиггз копнул очень глубоко, чтобы забить тот фантастический гол. Это стало поворотным моментом сезона. Победа над "Арсеналом" в эпической битве, вопреки всему, вдесятером, доказала, что мы – настоящая команда, обладающая в нужный момент всем необходимым упорством. Иногда даже "Манчестер Юнайтед" нуждается в подтверждении, приходящем от таких побед.

Через неделю в Турине нам предстояло пройти ещё одну проверку способностей и решимости. "Ювентусу" было достаточно ничьей 0:0. Зная, как работают итальянские мозги, мы полагали вполне реальным, что они закроют лавочку и скажут "стучитесь". Такие мысли улетучились через шесть минут. Оставленный неприкрытым на дальней штанге Индзаги забил с лёгкостью. Через четыре минуты он добавил второй. Для любого желающего выбросить на ринг полотенце настал идеальный момент. Любой желающий доказать, что он достоин играть за "Манчестер Юнайтед", получил прекрасную возможность это доказать. Именно в такие моменты футбол – да любая игра, если на то пошло – становится игрой ума. Насколько мы сильны духом и мыслью? Насколько силён "Ювентус"?

Конечно же, голы – плохая новость. Хорошая новость, положительный ответ на ситуацию – оставалось восемьдесят минут игры в футбол. Мы отстаём на два  мяча. Однако если нам удастся сравнять, мы проходим их за счёт мячей на чужом поле.

Когда после второго гола Индзаги игра возобновлялась, я быстренько прикинул в уме. В той ситуации, в которой мы оказались, любой идиот может начать прыгать в безумные стыки и рваться вперёд в надежде на быстрый ответный гол. Но против команды высокого класса, такой, как "Ювентус", это не вариант. Оглядываясь на товарищей по команде, легко увидеть всю мощь нашей линии атаки. Забить могут и Йорк, и Коул, и Бекхэм (и Скоулз, выйдя со скамейки). А гол – всё, что нам нужно, чтобы итальянцы вновь оказались под прессом. Так что вперёд – отбирать мяч, играть, наращивать темп, идти в стыки, повернуть волну обратно.

Потихоньку нам это удалось. "Ювентус" удовлетворяла разница в два мяча. Они позволили нам заиграть так, как мы хотели. Когда мы взвинтили темп, они не ответили тем же. Чувствовалось, как они нежатся в комфортной зоне. Я убедился, что они согласны удержать достигнутое, не пытаясь добить нас ещё одним голом. Инициатива оказалась в наших руках. Достаточно ли они хороши, чтобы удержать "Манчестер Юнайтед"?

По ходу первого тайма мы всё больше доминировали в открытой игре. Я начал испытывать мрачное удовольствие от погони, в которую превратилась игра. Нам требовался гол до перерыва. Бекс пошёл подавать угловой слева. Я двинулся к ближней штанге. Скорее наудачу – головой с угловых я не забивал со времён "Рокмаунта". Требуется удача в выборе момента для рейда в штрафную, но прежде всего требуется рывок. У меня получилось. Прострел Бекса оказался идеальным. Я просто кивнул, и мяч оказался в сетке.

Ставки рухнули. Уравнение противостояния изменилось. Теперь они нас боялись. А мы оказались в зоне вдохновения, сфокусированы, с инициативой. Перед самым перерывом я пытался дотянуться до неточного паса Еспера Бломквиста, но Зидан оказался на мяче первым. Я уже не успевал убрать ногу, зацепил его, и он упал. Жёлтая – значит, я пропускаю финал. Но я был настолько поглощён битвой, что едва ли понял значение карточки. Как в игре с "Арсеналом", победа здесь и сейчас стала единственной, самодостаточной целью. Мы ещё не в финале. Если мы не добьёмся тут нужного результата, ни о каком финале беспокоиться не придётся.

Знание, что они готовы выбросить белый флаг – это читалось в их глазах – толкало нас вперёд. Йорк и Коул затерзали их защитников. Скорость и хитрость Дуайта и Энди в конце концов сказались. Энди сделал всё для Дуайта, и тот сравнял. Счёт 2:2 выводил нас в финал. Соперник сломался. Зидан, Дешам, Давидс словно исчезли. Я пошёл на неясный мяч одновременно с Давидсом. Он даже не боролся.

Когда Энди Коул забил третий, я понял, что пропущу финал. В тот момент меня это не беспокоило (хотя позже – ещё как). В тот вечер я гордился нашей командой. Я наконец-то гордился собой, радовался, что оправдал своё существование и вернул долги менеджеру, оказавшему мне такое большое доверие. Я верил, что "Манчестер Юнайтед" достоин места в финале Лиги чемпионов. Я искренне чувствовал, что это гораздо важнее того, сыграю или нет в финале я сам. Когда эйфория прошла (не очень скоро), мне стало тошно.

Воскресенье 16 мая 1999

Мечта о хет-трике. На бумаге смотрится хорошо. В раздевалке, где мы готовимся к матчу со "Шпорами", перспектива выглядит по-другому. Всё просто: побеждаем "Шпор" сегодня, "Ньюкасл" на Уэмбли в следующую субботу и мюнхенскую "Баварию" на Ноу Камп в среду – и превосходим все достижения любой современной команды. Но есть и другая возможность, могут появиться и такие заголовки: "ЮНАЙТЕД" УПУСКАЕТ ВОЗМОЖНЫЙ ХЕТ-ТРИК. Или ПАРНИ ФЕРГИ ВНОВЬ ПРОВАЛИВАЮТ ПРОВЕРКУ ЕВРОПОЙ. Или ПОЧТИ ПОБЕДИТЕЛИ. Если я порой слишком скромно праздную забитые голы, не сотрясая воздух и не стягивая майку, то это потому, что никогда не забываю, сколь тонка грань между успехом и провалом в борьбе за величайшие призы в этой игре. Чем ближе ты к Мечте (о победе), тем ближе и Кошмар (от пущенного коту под хвост труда всего сезона).

До этого момента сезон для меня складывался хорошо. Год назад я не был уверен, смогу ли снова играть, разницу между славным капитанством в МЮ и списанием в архив в возрасте двадцати семи лет составлял один глупый стык с Алфи Хааландом. Я совершил ошибку и сделал выводы. Сделал ли? На самом деле не очень. Когда ребята выйдут на поле Ноу Камп против "Баварии", я буду протирать жопой сраную трибуну. Почему? Очередной глупый стык с Зиданом в мачте против "Ювентуса" и идиотское предупреждение за разговоры в игре с миланским "Интером"! Так что если Мечта О Хет-трике обернётся Кошмарным Провалом, мне будет за что отвечать.

Сегодня мы должны победить "Шпор". Под руководством тренера Джорджа Грэма они будут играть плотно, гасить наши шансы, пытаться взять своё на грани. Но мы, если сыграем, их сломаем. Мы знаем, что можем выложиться не хуже любой другой команды, а тогда скажется класс Бекса, Райана Гиггза, Дуайта Йорка, Энди Коула, Пола Скоулза, Тедди. Мы голоднее их, этого должно хватить.

И всё-таки наряду с ощутимой решимостью в раздевалке чувствуется некая слабая нервозность, что-то внутри слегка сжимается, возникает томительный страх, что день может оказаться одним из тех дней, когда ноги тяжелы, мысли рассеянны, касанию не хватает самой малости, но решающей малости, и ничего не получается. Иногда большие дни оказываются такими. Публика тревожится, а соперник, ощущая твою неуверенность, перестаёт бояться. На Олд Траффорд такое происходит один-два раза в год, и никогда не знаешь, почему… или когда это случится. "Саутгемптон", "Миддлсбро", какой-нибудь "Ковентри" начинают играть как мадридский "Реал". Бац, и всё. Одна из маленьких тайн жизни! Обычно ты переходишь к следующему матчу, возвращаешься на траекторию и отыгрываешь потерянное. Сегодня такой возможности нет.

Жизнь в раздевалке не такая, какой кажется. Иногда – нет, всегда – разница между тем, что мы делаем – и чувствуем – и реальностью других людей ошеломляет. Герой прессы совсем не обязательно Мужик здесь. То же касается и любимцев публики. Я не жалуюсь. Я хотел быть футболистом. Мечтал об этом, сколько себя помню. Потом быть футболистом оказалось недостаточно. Я  захотел стать профессионалом. Став профи, я начал жаждать побед. И когда представился шанс, я безумно захотел играть за "Манчестер Юнайтед", чтобы в моей жизни появились такие дни.

Мы слышим толпу снаружи. Она уже празднует, с радостью предвкушая очередную великолепную игру на Олд Траффорд, очередное чемпионство в Премьер-лиге. Журналисты и комментаторы готовят истории успеха, набрасывают очерки о мечтах и славе. Или, на случай нашего поражения, статьи с проклятиями парням, просравшим хет-трик. Мы обязаны победить, в противном случае – мы должны считать это фактом – "Арсенал" обыграет "Виллу" и заберёт наш титул.

Мы пришли сюда работать. Футбол на уровне "Манчестер Юнайтед" – жестокий бизнес. Сегодня у нас не вечеринка, а бизнес – тяжёлый, иногда опасный, неизменно суровый бизнес. Да, награды огромны. Можно заработать кучу денег и стать героем – что бы это ни значило. Но тебя может ждать и провал, унижение, издевательства прессы, насмешки толпы, или ты можешь просто оказаться вне команды, и этот знак публичного равнодушия заденет не только тебя, но и твою семью, жену, детей, маму, папу, братьев, сестёр. Ставки высоки, суждения посторонних безжалостны. Спросите Бекса, подвергнутого поношению за секундную слабость в игре за сборную. На него излилась желчь всей нации, порождённая борзописцами из ложи прессы или их приятелями из серьёзных изданий, многие из которых, возможно, не видели в жизни ни одного футбольного матча. Он подвел свою страну. Он – символ нашего морального падения!  Слушайте, хватит уже. Он играл в игру – футбол. Он совершил резкое движение ногой в сторону Диего Симеоне, собиравшегося выколотить из него всю душу. Пресса ухватилась за повод и накачала насос, из которого полились мерзкие песенки, встречавшие Бекса на всех стадионах страны целый год. Мерзости про его жену и сына. Так кто подводит свою страну?

Спросите у Эрика, какую цену пришлось ему заплатить за мгновенное затмение. Пресса Джека Потрошителя была лучше. Спросите у любого в клубе, каково живётся во времена, когда фанаты и комментаторы выстраиваются в очередь за твоей кровью. До плохих времён – всего девяносто минут.

В этом клубе мгновенная слабость может привести к позору. Плохой результат против "Реала" или "Баварии" – провал. Честно говоря, это и впрямь провал. Провал – неспособность жить на уровне, который задали наши предшественники на Олд Траффорд: Мэтт Базби, Бобби Чарльтон, Джордж Бест, Денис Лоу, мюнхенская команда, Брайан Робсон, Эрик Кантона. Именно из-за них я хотел играть за "Юнайтед". Именно из-за них, где бы "Манчестер Юнайтед" ни играл, всё гудит. От ожиданий. Мы должны их оправдывать. Это огромный вызов. Каждый раз, натягивая красную майку, я отдаю себе отчёт об ответственности игрока "Юнайтед". Мы все отдаём, ну, практически все, практически всегда. Если мы забываем, нам напоминает менеджер. В идеале, как принято в этой команде, мы сами напоминаем друг другу. Иногда такие напоминания бывают болезненными.

Менеджер здесь – Хозяин. Да, он жёсток. Он излучает стремление. Он напряжён, сфокусирован, мобилен. Его приверженность клубу, его ненасытная жажда побед не перестают восхищать меня. Он задаёт тон, особенно в такие дни, когда карнавальная атмосфера вокруг стадиона может заставить тебя забыть о цели. О результате. Вспомните, кто вы такие, не забывайте, вы игроки "Манчестер Юнайдтед". Вспомните, что вы сделали, чтобы попасть сюда, а теперь идите и сделайте это ещё один раз. И вы победите.

По мере того, как менеджер объясняет нам сегодняшнюю задачу, возбуждение спадает. Это возбуждение – фоновое, подсознательное – является следствием нашего понимания: в ближайшие десять дней нас ждут три матча, которые либо приведут нас к "славному хет-трику", либо заставят проклинать нас как "команду неудачников, нуждающуюся в хирургическом вмешательстве". Некоторым клубам достаточно победы в Кубке ФА. Для нас в этом году победа в Кубке ФА может стать ужасным провалом, если мы упустим чемпионство и Лигу чемпионов. Даже дубль – чемпионство и Кубок – станет в какой-то степени провалом. Европа – важнейшая цель для "Манчестер Юнайтед", заданная командой 68-го. Именно для этого менеджер купил меня шесть лет назад. До сих пор нам это не удавалось. Мы всё ещё бьёмся. В нашем клубе битва – стиль жизни. Битва за соответствие безжалостным требованиям менеджера, битва за достижение поставленной нами самими цели – победы в Европе. Пока мы не выиграем Лигу чемпионов, эта команда не сможет считать себя успешной.

В раздевалке матч не выиграешь, но уж точно его можно проиграть, выйдя из неё с неправильным настроем. Именно тут сказывается класс менеджера. Он знает своих игроков, знает, как настроить на игру каждого из нас. Говорят, бог – в деталях; в футболе это точно так. Детали – специальность менеджера. Он знает, чем завести каждого из нас. Столь же важно его знание соперников – его сильных сторон и слабостей.

Иногда матч выигрывается магическим голом – фирменным от Бекса, или каким-нибудь волшебством от Гиггза, или Скоулза, или Тедди – и это люди запоминают. Но сущность игры на протяжении всех шести десятков игр сезона куда более приземлённая. Деталь. Изматывание противника. Выигрыш психологических битв – человек против человека – с того самого момента, как судья свистнул начало матча. Первый стык, первый пас, первое касание – всё считается. Закон кумулятивного эффекта. Множество мелочей складывается в нечто важное: разбитое сердце соперника – но сначала мозги соперника, его коллективный мозг. Мало кто способен соперничать с нами в этом. Большинство выходят на Олд Траффорд уже побеждёнными. Мы можем проиграть на своём поле лишь проиграв в битве с собой. Об этом менеджер нам постоянно напоминает.

Хотя тут вроде бы случай особый, игра со "Шпорами" подтверждает взгляд менеджера (разделяемый мною), что так называемые мелочи на самом деле важны. Они на полметра дальше нас от каждого свободного мяча. Их передачам не хватает убедительности. Они идут в стыки, но это скорее жест, чем кровавый вызов. Они выходят вперёд. Лес Фердинанд пытается прострелить, мяч сваливается у него с внешней стороны стопы и по дикой траектории перелетает Петера Шмейхеля. Минус один.

Теперь нам нужно перейти на следующую передачу. Снова детали. Не безумный натиск, просто переход на новый ритм. Делать правильные движения, пасовать, двигаться, заставлять негодяев работать, износить их к чёртовой матери. И не думать о том, что "Арсенал" делает с "Виллой" на Хайбери. Уверенность и опыт обязаны сказаться. Класс тоже на нашей стороне – и это основа убеждения, что мы можем повернуть в нашу сторону любую игру.

Вот Бекс мановением волшебной палочки делает гол из ничего. То есть кажется, что из ничего; на самом деле гол становится результатом пятнадцати минут неослабного давления, с которым "Шпоры" не в состоянии справиться. Бексу нужен всего лишь метр. Они дают ему пять. Прекрасный удар закручивается в верхний угол. Мы выходим из темницы. Играя не слишком хорошо, поскольку обстоятельства подорвали нашу обычно железную концентрацию, мы всё же слишком хороши для "Шпор".

В перерыве менеджер меняет Тедди на Энди Коула. Мы знаем, что нам нужно делать… и знаем, как это сделать. Моя лодыжка болит, но не настолько, чтобы вывести меня из игры. Люблю такие матчи. Плотные, не моцион какой-нибудь, сорок пять минут на решение судьбы сезона. Мужчины за работой.

Через две минуты после начала второго тайма Энди Коул забивает гол-красавец. Касание Энди гораздо лучше, чем принято думать. И он доказывает это, принимая трудный пас и идеально перебрасывая мяч через Яна Уокера – идеальное мастерство проявляется именно в нужный момент. Облегчение.

Облегчение – самое сильное моё чувство в этот момент. Мать твою, мы сделали это. Мы не просрали. Опасение, что день может оказаться дурным – усиленное случайным голом Фердинанда – прошло. На мгновение. Потом я взглянул на часы. Ещё долго. Играть целых сорок минут. Мы начинаем терять концентрацию. И снова всё начинается с мелочей. Даём им лишние полметра. Чересчур осторожничаем с передачами. Не так резво бежим вперёд, на их половину поля, за мячом. Инстинкт защитить то, что имеешь, работает. Опасный инстинкт.

Ещё одна случайность, одно спорное решение рефери – и на ответ уже не останется времени. Толпа сходит с ума. Последние десять минут нереальны. Твой ум рассеян, эмоции выходят из-под контроля, ты осознаёшь, как ты хотел этого… и насколько близок провал. Если сейчас оступишься, пути назад не будет, думаю я, когда начинаются добавленные минуты. Свисти в свой дурацкий свисток, пожалуйста.

Грэм Полл свистит. Ошеломляющее чувство облегчения. Работа сделана. Слава богу. Ноги уже не ходят. Менеджер обнимает. Отличная работа, сынок. В этот момент на меня нисходит спокойствие.  Страх поражения, вселившийся во всех нас, изгнан. Я играю в футбол не для того, чтобы быть знаменитым, никто из нас не играет для этого. Счастье – выполнять требования своего дела, отплачивать фанатам за преданность, оправдывать свою зарплату, да и просто своё существование как игрока "Манчестер Юнайтед". Счастье – не бояться.

Теперь можно пропустить по глотку!

Вечеринка в тот день была великолепна. Тереза пришла вместе с жёнами и подругами игроков, вместе со всеми в клубе, кто самыми разными способами внёс вклад в успех футбольной команды. Хотя "Юнайтед" всегда не особенно раскошеливался на зарплаты игрокам – я слышал, что так повелось ещё со времён Мэтта Базби – клуб всегда умел признавать принадлежность к сообществу "Манчестер Юнайтед" всех – от работающих с газоном агрономов и прачек до офисных сотрудников, буфетчиц и организаторов матчевых дней. Наилучшая иллюстрация вклада людей, чьи имена никогда не попадают на страницы газет – работа нашего физиотерапевта Дэйва Февра со мной, когда я порвал крестообразные связки. Если бы не его мастерство и самоотверженность, не был бы я тут сейчас и не праздновал чемпионство в Премьер-лиге.

Менеджер особенно хорош в поддержании семейной атмосферы на Олд Траффорд. Случаи, подобные этому, – прекрасная возможность отдать должное людям, задающим в собственной работе столь же высокие стандарты, как и те, которым мы постоянно пытаемся соответствовать на поле. Волна, проходящая в результате через весь клуб, от раздевалки до прачечной, до тренировочного поля и билетных касс, делает "Юнайтед", несмотря на весь сопутствующий ему гламур, в сущности домашним клубом. Это бесценно и довольно любопытно: комфортный и уютный повседневный человеческий контакт игроков "Манчестер Юнайтед" приводит к тому, что мало кто из игроков хочет покинуть этот клуб.

Манкунианцы – народ милый, тёплый и остроумный. Они немного похожи на жителей Корка, известных своей подозрительностью и отсутствием маньеризма и обходительности. Когда менеджер обнаружил в команде нескольких надутых индюков и пообещал от них избавиться, это показало его близость культуре, преобладающей не только в клубе, но и во всём городе. Другая деталь, но очень критичная. Обычно я не очень перевариваю атмосферу общения с публикой. Слишком много никчёмного трёпа. Каждая задница в комнате лезет тебе в лицо, нарушает личное жизненное пространство. Большинство людей в полном порядке, чем более настоящим является болельщик, тем менее вероятно, что он полезет к тебе с глупостями. Но в любой комнате найдутся люди, которым нужно подпустить шпильку, показать себя (обычно перед приятелями). И они вылезают. И если ты им не подыгрываешь, они тут же хотят знать, а кто ты, собственно, такой и что о себе возомнил.

Ненавижу такие вещи. В случае провала у тебя высосут много крови. К счастью, сегодня не тот случай. Сегодня вокруг безопасно. Райан Гиггз и Ники Батт по обыкновению шутят, создают атмосферу, заводят людей – опасная парочка для подтрунивания. Гиггзи – та ещё штучка, парень из Сэлфорда, полный простонародной мудрости и острых шуток. С непроницаемым лицом и невинным поведением, он кажется очень мягким. Но Гиггзи никак не невинен. Ему столько лет всё сходит с рук – и он смеётся над этим. Чувствительный Ники, Мистер Надёжность, столь же безжалостен в подшучиваниях. Как всегда, сегодня они с Гиггзи "рулят"; Бекс, Пол Скоулз, Гари и Фил Невиллы недалеко от них ушли.

Эта шестёрка вместе с детства. Ядро команды – на поле и вне его. Их связывают узы, за бортом которых остаёмся мы, другие. Никаких проблем. Наоборот. Думаю, это важный фактор командного успеха. Не считая Бекса, они все манкунианцы, да и он в команде с двенадцати лет, а в современном мире, где говорят – и в основном на иностранных языках – деньги, лояльность и приверженность, которую олицетворяют эти шестеро парней, драгоценны. Такая приверженность есть у "Ливерпуля". У "Арсенала", "Челси" и "Лидса" – нет. Так что в сердце нашего клуба лежит нечто прочное, нечто настоящее, нечто определённо манкунианское – настроение, создаваемое шестью амигос, фундамент команды и её успеха. Когда игроки приходят в "Юнайтед", сколько бы они ни стоили, откуда бы ни приехали, они должны подключиться к этой частоте.

И сегодня мы празднуем именно этот дух, а не славу и не мечты. Это искренне счастливый вечер для искренне счастливого клуба. За шесть дней до кубкового финала на Уэмбли, за десять дней до мюнхенской "Баварии" на Ноу Камп мы можем забыть о дисциплине, о тяготах и страхах длинного – чересчур длинного – английского сезона. Мы расходимся поздно, в отличном настроении, довольные. Назавтра назначена вылазка с парнями. Потом снова за работу.

Понедельник 17 мая

Я просыпаюсь в великолепном настроении. Похмелье, да. И больная лодыжка, которая затруднит подготовку к финалу Кубка против "Ньюкасла" – но он только через пять дней. Поскольку в Барселоне я играть не буду, мне осталось провести в сезоне один матч. Чувства мои смешались. Облегчение и разочарование. Облегчение, поскольку мы выиграли Премьер-лигу, разочарование, поскольку пропущу игру с "Баварией", так много значащую для клуба. Но через этот мост я перейду, когда дойду до него.

Тем временем у меня свободный день, не считая встречи с физиотерапевтом для работы над лодыжкой. И последующей сессии с друзьями. "Юнайтед" давно перестал быть тем питейным клубом, в который я когда-то вступил. Давно прекратились регулярные сессии субботними вечерами, составлявшие столь важную часть клубной жизни при Брайане Робсоне, Стиве Брюсе, Эрике, Ли Шарпе и других. Игра изменилась к лучшему. Мы повзрослели, стали следить за своими телами, есть пасту, пить креатин, спокойно обедать с жёнами. Профессионал Рой Кин приветствует новый режим, его ограничения и награды. Но в питейную эру нам было очень весело, и часть меня, жаждущая скандальных междусобойчиков и панибратства лучших питейных сессий, тоскует по тем славным безответственным ночам. Из профессионала Роя рвётся наружу другой парень. Парень, обожающий таскаться по округе с Дэзом Уокером, ржать до упаду, обмениваться оскорблениями, искать дурной славы на свою задницу, жить мгновением. Рой-смутьян редко получает увольнительную. Сегодня получит.

План согласован. Встречаемся в "Маллиганз", ирландском баре в Манчестере, в пять. В час у меня заканчивается физиотерапия. Прогноз хороший. К субботе буду готов, пусть не на 100 процентов, но достаточно для последней игры сезона. Смогу бегать, не думая о подготовке к следующей неделе.

Теперь надо убить несколько часов: редкая роскошь. Конечно, у футболистов много свободного времени, точнее, вроде бы свободного. Увы, то, что кажется свободным временем, как правило, совсем не свободно – то есть ты не можешь делать что хочешь. То, что может показаться свободным временем, например, время после обеда, на самом деле предназначено для отдыха, восстановления после утренней тренировки, подготовки к завтрашней работе. И всегда – для раздумий: о прошедшем матче, о следующем матче и – в современном футболе всё больше, особенно в "Юнайтед" – о сопутствующих обязанностях (реклама, пресса), призванных заработать деньги или создать добрую репутацию для тебя или для клуба.

Выходные? Вспоминая обычный, средний сезон и суммируя свои реально выходные дни, я понимаю, что их очень мало. Я постепенно приучил себя к тому, что с первого июльского дня, когда ты являешься на предсезонную подготовку, и до конца, которым может оказаться отборочный матч чемпионата мира в июне, выходных не бывает. Ты входишь в зону концентрации, живёшь для игры и связанных с ней обязанностей, что исключает практически всё остальное. Семейная жизнь отходит на второй план. Общественная жизнь отсутствует. Футбол поглощает всё. Для игрока "Манчестер Юнайтед", вечно занятого погоней за результатами и трофеями, отдыха не существует. Это эгоистичное существование. Чудесное, да, обременительное для тебя и твоих близких, определённо. Но не сегодня.

Я договорился встретиться с Норманом Уайтсайдом в "Грифоне" в Боудене в двенадцать. Норман – славный парень. Выдающийся футболист, самый юный за всю историю участник финала чемпионата мира (за сборную Северной Ирландии в 1982-м в Испании), забивший великолепный победный гол за "Юнайтед" в финале Кубка ФА 1985 года. К сожалению, его карьеру рано прервала травма. Норманн выучился на ортопеда. Он всё ещё был популярен на Олд Траффорд. Уважали его по двум причинам (ладно уж, по трём!): талантлив; на поле не брал пленных; и, кроме того, один из главарей клуба "вовсю работай, вовсю веселись ", разогнанного сэром Алексом через несколько лет после прибытия на Олд Траффорд.

Норман, Брайан Робсон, Пол Макграт и Кевин Моран были фантастическими игроками (что-то от Стюарта Пирса, что-то от Дэза Уокера), но в лучших – или худших – традициях Олд Траффорд, восходящих ко временам сэра Мэтта Базби (к тем самым легендарным малышам Базби), Норман, Брайан, Пол и Кевин сочетали выдающиеся достижения с весьма яркими и зрелищными сессиями. В период моего прибытия в клуб в 1993-м эта культура процветала. И многие мои счастливые дни в Манчестере прошли именно за пинтой-другой в "Грифоне".

Конечно же, всё вокруг радикально изменилось. Но притяжение ленивого, полупьяного вечера, тянущегося сильно дольше заката, не ослабевало. Раз (или два) в неделю можно было поддаться искушению. На следующее утро, подгоняемый чувством вины, ты вкалывал как проклятый. За удовольствием следовало наказание. Честная сделка. И отличный выход из порочного круга славы и тому подобной чуши, цирка, в который превращается сегодня игра. Прелесть хорошей сессии в том, что нет там ни звёзд, ни героев. Мы живём в мире, созданном средствами массовой информации и в основном (хотя и не совсем) вымышленном. Вымышленный герой часто просто ничтожество. Самодовольный, жадный, тщеславный, часто любящий жульничать на поле. В нашей раздевалке была парочка таких, ловивших любые аплодисменты, сосущих молоко славы, играющих в игры с прессой и болельщиками. На сессии вряд ли встретишь звёзд. А вот их дрянной подход к жизни часто обсуждается и высмеивается. Плохие ребята обычно сидят в автобусе сзади. Они готовы первыми заплатить за круговую выпивку, и, что важно, как в случае с Норманом, Роббо, Полом и Кевином, те же самые ребята в нужный момент скажут решающее слово на поле. По крайней мере, так мы оправдывали себя в "Грифоне".

Так что сегодня у меня прилив ностальгии. Сколько славных дней провёл я в этом и соседних пабах с Полом Инсом, Роббо, Ли Шарпом (тот предпочитал центр города), Эриком, Стивом Брюсом и Норманом, заслуживающими столько же уважения и чувства, как любой победитель. Мы можем расслабиться и побыть самими собой. Нет зрителей, нет галёрки, для которой надо играть. Всё реальное, человеческое, нормальное – мужики, которые ведут себя нормально, звёзды так не умеют.

Вечер приближается, офисные работники возвращаются на работу, мы болтаем обо всём и ни о чём. Норман – забавный парень, идеальный компаньон для беззаботного времяпрепровождения. Злые языки развязались, мы перемываем косточки хорошо известным звёздам. Истории о чудовищных происшествиях, никогда не доходившие до ушей менеджера – и некоторые, к сожалению, доходившие – звучат снова и снова и, кажется, становятся богаче и интереснее от многократного повторения в атмосфере вечерней попойки. Мы не говорим о себе или о Смысле Жизни, просто о вещах как они есть, а не о том, как их описывают.

Я ничего не ем. Я не очень-то выспался. Я становлюсь разгорячённым. Пора идти встречаться с ребятами в манчестерском "Маллиганз". Направляясь в город, я вдруг чувствую лёгкую тревогу. Прожив тут шесть лет, я всё ещё плохо знаю центр города. Когда моим гидом был Ли Шарп, я просто ходил за ним по пятам. От паба до клуба, по узеньким улочкам, вслед за Ли, который всегда знал, где что происходит.

Вот он, повторяющийся узор истории – я, выпивка и города: Корк, Дублин, Ноттингем, Манчестер. Всё постепенно усугубляется. Девяносто процентов времени – никаких проблем. Но я на собственной шкуре узнал, что случаются в барах ситуации, требующие от меня начисто отсутствующей во мне хитрости.

Вот, например, недавняя сцена в Дублине, когда мы пошли выпить с Тони Каскарино. Воскресный вечер перед матчем сборной в среду. Мы с Касом решили начать с пары пинт в баре отеля. Только заказали, подходит парень. Его приятель в тот день женился. Свадьба вовсю гудит напротив в бальном зале. Обмен репликами:

Незнакомец: – Рой, ты не против подойти на пару фотоснимков со счастливыми молодожёнами?

Рой: – Мы только что заказали, дай мне пять минут, и я подойду, никаких проблем.

Незнакомец: – Нам нужно прямо сейчас.

Рой: – Слушай, дай мне глотнуть, потом я свободен.

Незнакомец: – Так, значит, правду говорят, что ты – надменный хрен.

Кас: – Послушай, приятель, он же сказал, никаких проблем, просто дай нам несколько минут.

Незнакомец: – Иди на хер, ты, я не с тобой разговариваю.

К счастью, я ещё не выпил, а то моя ярость уже взорвалась бы. Но всё равно очень хочется ударить парня, который выглядит так, будто пил с утра.

Кас: – Рой, да ну его. Мы с тобой вылезли повеселиться ночку, не давай этому хмырю её испортить.

Рой Незнакомцу: – Иди на хер.

Многим приходилось испытывать на себе такие сцены. У многих получается справляться со своенравными незнакомцами, считающими, что имеют право на часть тебя. Мне это не даётся. С детства, когда я был мелким для своего возраста ребёнком, я инстинктивно смотрел опасности в лицо, а не подставлял другую щёку. Стой и будь готов драться, не допускай, чтобы тебя пинали. Встречай агрессию агрессией. Мы с Касом славно провели ночь, но она могла закончиться очередной историей о драке Роя Кина в общественном месте.

"Маллиганз" – маленький ирландский паб, приткнувшийся посреди узких улочек, идеальное место для такой ночки, как мы наметили, обычной сессии с выпивкой, подобно той, что любые товарищи по работе позволяют себе в конце нормальной рабочей недели. Но оборотная сторона славы игрока "Манчестер Юнайтед" – отсутствие нормальности. Лучшая иллюстрация – три телохранителя, работающих в "Маллиганз" от охранного агентства Неда Келли.

Они не мешают нам славно проводить время. Райан Гиггз и Ники Батт ищут жертв. Гари Невилл болтает. Петер Шмейхель позёрствует (ничего нового) и скучен до смерти. Дуайт Йорк искрится юмором и хулиганством. Бекс слушает Гари. Тедди крут. Он из Лондона! Тихони Денис Ирвин и Пол Скоулз выползают из своих раковин.

Мы решаем двигаться дальше. Один из наших охранников переходит улицу в маленький бар "Генри", чтобы проверить, можем ли мы туда спокойно идти. Возвращается и докладывает: никаких проблем. Кое-кто из ребят у "Генри" в завсегдатаях, так что мы можем занять пару столиков и продолжить торжества.

Какое-то время всё хорошо, но потом приходит беда в виде двух женщин и парня, пялившихся на нас в "Маллиганз". Я разговариваю с Райаном, и тут одна из женщин спрашивает, не купим ли мы ей выпивку. Мы отказываем. Она настаивает. Её поддерживают подруга и пришедший с ними парень. Мы двигаемся. Они за нами.

"Эй, ты собираешься купить девочкам выпивку, идиот?" Парень дышит мне в лицо. Встречай агрессию агрессией. В этот момент разумно было бы позвать охранников из агентства Неда Келли. К сожалению, когда я выпью, здравый смысл мне не товарищ.

"Отвянь и оставь нас в покое", – отвечаю я.

"Почему бы тебе самому не отвянуть? Что ты за хер такой, а?" – отвечает женщина номер один.

Откуда-то летит стакан и попадает мне в лицо чуть ниже глаза. Я кидаюсь на парня. Ад разверзся. Дальнейшее помню смутно. Но позднейшие отчёты установили, что две женщины вышли из бара позвонить. Первая – в "Сан" с сообщением, что они попали в историю (правда!), вторая – в полицию с сообщением, что на них напал Рой Кин. Менеджер бара впоследствии опроверг это обвинение, заявив, что "Рой Кин отвернулся от девушек, которые к нему приставали, и люди видели, как одна из них швырнула стакан, попав ему в лицо. В этот момент девушек попросили покинуть бар. Они вели себя агрессивно по отношению к сотрудникам и посетителям и были изгнаны в соответствии с правилами заведения".

Приехала полиция, мигалки включены. Собралась небольшая толпа. Я уже видел завтрашние заголовки.

"Пройдёмте, мистер Кин". Вежливо, но твёрдо. Я в полицейском фургоне. Думаю: "Хрен собачий. Вечно я, почему, почему всегда я? Мешали они не одному мне, но втянули именно меня. Опять".

В полицейском участке я объяснил, что произошло. Они выслушали. К сожалению, после девяти часов приёма внутрь я был не слишком убедительным свидетелем. Ни еды, ни сна, три агрессивных придурка в баре: рецепт бедствия. Меня посадили в камеру – выспаться. Ночь оказалась долгой. Спал я немного. Первая мысль – о Терезе и детишках. От раскаяния и стыда я быстро протрезвел. Когда Шэннон пойдёт в школу, пресса уже будет у дверей дома. Потом клуб: впереди две важных игры, одна из них важнейшая в истории "Юнайтед", а капитан команды за решёткой за пьянство и буйство!

Да, всё подстроено, но это не оправдание. Нет оправдания. Я просто тупой недоносок. Дикарь Кин. Я позвонил Майклу Кеннеди, а он сказал, чтобы я ни о чём не беспокоился! Я подумал о своей семье в Корке, представил, как они берут газеты, читают заголовки, волнуются, ловят взгляды соседей, вынужденные терпеть весь этот стыд из-за своего Роя. Снова. Я тот ещё цветочек.

Наутро появился менеджер. Майкл позвонил ему, хоть это было необязательно. Манчестер – большая деревня. Если ты выходил, наутро менеджер будет знать. Такой-то торчал в клубе до половины третьего. Сел в такси изрядно пьяным, и т.д. и т.п. Ты у него в руках, и нет смысла отпираться. Я с ним всегда был честен, сразу поднимал руки вверх, и теперь это окупалось. Потому что когда я объяснил, что случилось у "Генри", он согласился, что я говорю правду. "Я тебя вытащу". За четыре дня до кубкового финала только этого ему не хватало. Но в подобных ситуациях менеджер всегда был великолепен. Он знал, как мне плохо. Он знал, что выволочка в такое утро мне не поможет.

Меня выпустили под залог с обещанием, что если обвинения окажутся фальшивыми, что сомнений не вызывало, я больше об этом деле не услышу. Я с облегчением отправился домой к Терезе и детишкам, обещая, что больше таких ошибок не сделаю. Конечно же, я давал такое обещание не впервые.

Суббота 22 мая

Уэмбли. Моя последняя игра в сезоне. Победа над "Ньюкаслом" принесёт третий дубль 1990-х и место в учебниках истории. Но, думаю, Генри Форд правильно называл историю ахинеей. Футбольные команды не думают в таких выражениях. Нельзя смотреть назад… или вперёд – дальше, чем на ближайшие девяносто минут. Начнёшь думать о рекордах – не сможешь сконцентрироваться на сиюминутной работе. История – для анораков.

Меня никогда по-настоящему не увлекала "мечта" Уэмбли. Игрокам и зрителям там неудобно. Поле кажется в нескольких милях от болельщиков – чего-чего, а атмосферы точно не хватает. И никаких сомнений – в эпоху, когда главными соревнованиями стали Премьер-лига и Лига чемпионов, Кубок ФА не более чем утешительный приз, закуска.

Разминаясь перед игрой с "Ньюкаслом", я знал, что моя левая лодыжка не в порядке. Готов ли я играть – бабушка надвое сказала. Я не хотел подвести ребят, играя в обстоятельствах, мешающих мне внести достойный вклад; в то же время надеялся, что крепкие бинты и адреналин помогут. Возможные повреждения уже ничего не значили, поскольку сезон позади. В конце концов, желание играть было несокрушимым. Хрен с ним, прорвёмся.

Я продержался восемь минут. Через две минуты после начала матча в меня врезался Гари Спид. Запоздалый стык. Он меня прикончил: связки моей здоровой (правой) лодыжки полетели. Будь я готов на 100 процентов, Спид бы меня не поймал. Через несколько минут я захромал с поля. Гари Спид, мы с тобой ещё встретимся.

Менеджер выпустил Тедди, что оказалось мудрым ходом. Тедди забил сам и помог забить Полу Скоулзу. Мы выиграли дубль. При всём своём скептицизме насчёт чудес Уэмбли и "мечты" поднять над головой Кубок ФА я испытывал настоящее удовлетворение, поднимаясь с ребятами по ступенькам, чтобы получить трофей из рук принца Чарльза. Работа сделана.

Следующая – к сожалению, уже не для меня…

Понедельник 24 мая

В Испанию мы летели на "конкорде". Предстояла величайшая игра для клуба после финала Кубка чемпионов 1968 года. Возможно, полётом на "конкорде" менеджер хотел лишний раз показать нам и всему миру – "Манчестер Юнайтед" устраивает только самое лучшее. С Алексом Фергюсоном никогда не знаешь. Он всегда смотрит за грань.

Сезон заканчивался не совсем так, как я надеялся. В плюсе – завоевание дубля и прекрасная возможность добавить к нему победу в Лиге чемпионов, всегда служившую нам путеводной звездой со времени моего прихода в клуб. В минусе – ночь в тюрьме, травма на первых минутах кубкового финала и путешествие на финал Лиги чемпионов в первом классе в качестве бесполезной запчасти.

С того самого несвоевременного стыка с Зиданом я знал, что меня ждёт трудная неделя смешанных чувств. Я безумно желал парням победы. Пусть мы много лет доминировали в Премьер-лиге, провал в Европе не вызывал сомнений. А если вспомнить, чего в 1980-е достиг в Европе "Ливерпуль", не говоря уж о "Ноттингем Форест" Брайана Клафа, этот провал значил для нас многое. Выход в финал давал великолепную возможность сбросить с себя груз неудач.

Невозможность внести свой вклад давила со страшной силой, особенно когда я вспоминал слова менеджера, сказанные мне в 1993-м при подписании контракта с "Юнайтед": "Премьер-лигу мы выиграем и с тобой, и без тебя. Но с тобой мы выиграем Лигу чемпионов". И теперь, когда до столь важного достижения рукой подать, я окажусь зрителем. Как и Пол Скоулз, также получивший в Турине второе предупреждение.

Мы остановились в Ситчесе в чудесном отеле с видом на море. Как обычно, со мной в номере жил Денис. (Для Дениса это было более серьёзным испытанием, чем для меня.) С некоторых пор я задаю себе вопрос, почему взрослые люди в пути должны делить жильё. Видимо, у клуба есть серьёзные экономические причины бронировать восемь номеров, а не шестнадцать. Но это же "Манчестер Юнайтед", величайшая футбольная империя! Почему не обеспечить каждому игроку жизненное пространство и возможность уединения, которые, скажем, путешествующим бизнесменом воспринимаются как должное? Для меня необходимость делить номер – конфуз, граничащий с оскорблением. Почему нам с Денисом нужно жить в одном помещении? Хуже того, в некоторых клубах или, скажем, во времена Джека Чарльтона в сборной Ирландии соседа по комнате тебе выбирал тренер! В футболе остаются ещё непродуманные моменты, вот этот бред с общими номерами – один из них. С одной стороны, клуб ожидает, что ты, как мужчина, выйдешь на поле и будешь добывать для него победы; с другой стороны, обращается с тобой как со школьником в экскурсионной поездке. И в итоге два стоящих миллионы профессиональных футболиста, два игрока сборных, делят маленькое пространство в течение трёх дней. Безумие. Кто-то любит читать, кто-то смотреть телевизор. Одни ложатся спать рано, другие нет. Кто-то любит поваляться по утрам подольше, кто-то вскакивает с петухами.

В Ситчесе с общим номером была особая сложность. Денис играл, я – нет. Мой сезон закончился. Я чувствовал себя абсолютно бесполезным. Пол Скоулз ощущал то же самое. Удивительно, насколько ты оказываешься оторванным от всего, когда не играешь. Между тобой и играющими словно вырастает стеклянная перегородка. И ты – с неправильной стороны границы. Это чувство было мне хорошо знакомо по тому году, когда я порвал крестообразные связки. Как бы ни пытались люди проявлять к тебе симпатию, ты остаёшься снаружи, вне действия. Досадное сокращение штатов.

После тренировки и ужина в понедельник игроки начали расходиться по кроватям. Мы с Полом оказались предоставлены сами себе. В баре отеля обнаружилось несколько болельщиков "Юнайтед". Мы присоединились к ним пропустить по несколько глотков. Слегка поддатый капитан клуба Рой Кин тихонько дополз до постели ранним утром. К счастью, Денис не проснулся. Если я не ошибаюсь.

Следующим вечером мы отправились тренироваться на Ноу Камп. Там-то реальность моей дисквалификации меня просто оглушила. Это величественный стадион. Когда ребята играли двусторонку, их крики и смех гулко отдавались внутри пустой арены. Мысль о том, какое всё будет завтра вечером шумное, разноцветное, наполнила меня отчаянием. Желание сыграть в финале Лиги чемпионов – и победить – двигало мной с того дня, как я присоединился к "Юнайтед". И вот мы здесь – а я ничего не могу сделать. Я просто стану частичкой фона, капелькой шума и цвета. Из-за Скоулзи я переживал почти так же сильно. Возможно, он был самым одарённым игроком в команде. Парень из Манчестера, человек "Юнайтед" до мозга костей. Ему наверняка было очень больно пропускать финал, особенно глядя, как все его друзья по командам, игравшим в финалах юношеского Кубка-1992 и 1993, сражаются за высший приз европейского футбола. Пол – идеальный профи. Прекрасный на поле, скромный и здравомыслящий в жизни. Никакой звёздной болезни, никакой саморекламы или охоты за славой – удивительно одарённый игрок, оставшийся совершенно нормальным человеком. Как ни странно, тот факт, что мы с ним оказались в одной лодке, чуточку скрашивал моё разочарование.

Мы с Полом снова загуляли допоздна. Мои братья приехали из Лондона на микроавтобусе! Я пытался забронировать им авиабилеты, но парочка моих кузенов и ещё несколько друзей решили арендовать для поездки чёртов автобус. Пока работающие профи храпели в своих кроватях, мы наслаждались выпивкой в баре отеля. Я буквально топил своё горе. В четыре утра я на цыпочках вошёл в номер, где крепко спал Денис.

Я пропустил ещё пива в среду до отъезда из отеля на Ноу Камп. Предматчевый трёп в автобусе был значительно тише обычного. Даже Райан Гиггз и Ники Батт не шумели. От менеджера исходило ощутимое напряжение. Мы прошли командой долгий путь, побив дома множество рекордов. Мы выиграли три дубля. Но каждый в автобусе знал, что едет на величайшую игру в жизни. Мы были во многих местах, но здесь – никогда. Неразведанная территория. Не просто ещё одна игра.

Для менеджера ставки были особенно высоки. Он заслужил место в футбольной истории рядом с соотечественниками-шотландцами Базби, Стейном и Пэйсли. Уверен – он чувствовал, что дело его жизни не завершено, пока мы не стали европейскими чемпионами. Я многим был ему обязан, как и все мы, пришло время отдавать долги.

И всё, что я мог делать – это смотреть. С предупреждением за фол на Зидане я мог жить – там выбора не было. Но жёлтая карточка против миланского "Интера" за то, что распустил язык, жалила и терзала меня, пока я стоял в раздевалке в клубном костюме и желал удачи ребятам, идущим заканчивать работу.

Лишённый Пола и меня, менеджер передвинул Бекса в центр полузащиты к Ники Батту. Райан Гиггз переместился на правый фланг, налево ушёл Еспер Бломквист. Я сидел рядом с Джимми Райаном, Хеннингом Бергом и Полом. Хоть я и крепился, тогда мне довелось испытать едва ли не худшие эмоции за все футбольные годы.

Мы играли с "Баварией" и дома, и в гостях на групповом этапе. Оба матча закончились вничью. Хорошая команда, но побеждать их можно. "Бавария" никогда не стремилась разорвать тебя на части, как, например, мадридский "Реал" или "Барселона". Они будут играть планомерно. Надёжная оборона, передачи на своей половине, спокойствие, поиск открытых зон. В центре поля у них заправлял Эффенберг, именно он диктовал темп игры.

Через шесть минут после стартового свистка мы подарили им лёгкий гол. Ронни Йонсен сфолил на их крупном центрфорварде Янкере, и Марио Баслер забил отличным ударом со штрафного. После этого ничего особенного не происходило. Ни одному из соперников не удавалось подняться на достойный уровень. Естественно, имевшая гол в запасе "Бавария" с ещё большим удобством продолжала следовать первоначальному рисунку игры. Нам приходилось бороться за уравнение, но аккуратно, чтобы не нарваться на контратаку. Во втором тайме они дважды попадали в штанги. Интересно, что их почти попадания подхлестнули наших ребят. Команда "Юнайтед" никогда не признаёт себя побеждённой. Мы знаем, как взвинтить темп игры. Пасуй, двигайся, поддерживай игрока с мячом; борись за отбор в случае потери, чем глубже на чужой половине, тем лучше.

Постепенно я почувствовал, что игра начинает меняться. Взгляд на часы: играть ещё около пятнадцати минут. Менеджер заменил Еспера и Энди Коула, бросив в бой Тедди и Оле. Двух лучших замен не придумаешь. Тедди может глубоко отходить за мячом, Оле – один из лучших снайперов в Европе. Так или иначе, темп игры должен измениться. Смогут ли немцы адаптироваться и ответить на слегка изменившиеся вопросы?

Ответом оказалось "нет". Глядя на это, моя голова раскалывалась. "Бавария" пыталась держаться. Их защитники уже не располагались позади мяча. Их полузащита столпилась на своей половине поля. "Они готовы, – сказал я Джимми Райану. – Мы их поймали". Мы отчаянно нуждались в переломе. Если всё делать правильно, ты добьёшься перелома в любой игре. Но немцы оседлали удачу, выставив заслон у границ штрафной площади. Из команды с репутацией мюнхенская "Бавария" превратилась в руины: они отчаянно пытались "засушить" игру. Не могут же они выиграть Лигу чемпионов с такой игрой! Или могут? При всём давлении мы так и не могли создать стопроцентного момента.

У бровки резервный судья поднимает табличку: три минуты добавленного времени. Мы зарабатываем очередной угловой. Петер Шмейхель бежит в штрафную. Я никогда не видел, чтобы подобная тактика сработала! Удивительно, но сейчас она работает. Бекс идеально закручивает мяч, попытка выноса заканчивается на Райане у линии штрафной. Удар не получается, но мяч попадает к Тедди, и тот проталкивает его мимо немецкого вратаря.

Ноу Камп взорвался. Даже сейчас я не могу адекватно описать овладевшие мной в тот момент эмоции. Безусловно, облегчение. Удовлетворение, поскольку я чувствовал, что ребята заслужили спасение, точно так же как немцы не должны выиграть трофей "по определению". Больше всего я обрадовался за менеджера. Не в первый и не в последний раз он очень мудро разыграл карты своих замен.

Когда "Бавария" начала с центра поля, оставалась ещё минута игры. Они окончательно растерялись. Мы отобрали мяч немедленно. Вернувшись с того света, мы рвались к победе. "Бавария" снова выбила мяч на угловой. Бекс закрутил на ближнюю штангу, Тедди подправил мяч, и Оле внёс его в сетку.

Сомневаюсь, увидим ли мы ещё когда-нибудь три минуты такого футбола. В конечном счёте победа в Лиге чемпионов 1998/99 досталась команде, больше её жаждавшей. Победило сердце. Я сыграл в двенадцати из тринадцати еврокубковых матчей, но ни разу не чувствовал себя таким опустошённым, как после этих девяноста трёх минут в Барселоне. Даже в лучшие времена я никогда излишне не увлекался празднованиями на поле после важных побед (обычно я приберегал себя для бара). Тогда на Ноу Камп мы с Полом неохотно уступили просьбе менеджера выйти и получить наши медали. Да, мы сыграли свою роль в европейской кампании, но этот вечер принадлежит ребятам, сделавшим дело против "Баварии". Мы с Полом оказались в футбольном чистилище, подтвердив безоговорочную истину, лежащую в основе профессионального футбола: ты играешь для своей команды, для своего клуба, для болельщиков, но прежде всего ты играешь для себя. Футбол – крайне эгоистичная игра. Сколько бы людей ни говорили мне, что я заслужил медаль Лиги чемпионов, я знаю: не заслужил. На самом деле можно даже утверждать, что моя недисциплинированность чуть было не стоила нам хет-трика.

В отеле нас ожидала великолепная ночь. Чувство большой победы разделяли все, принадлежавшие к созданному Алексом Фергюсоном клубу. Европа – проверка на прочность, и мы её прошли.  В конечном счёте это его достижение. Мне было легко оставить в стороне собственное разочарование от пропуска финала, поскольку на самом деле огромная честь – быть капитаном команды, добившейся такого достижения для великого менеджера и великого клуба. Поэтому я пел, смеялся и пил всю ночь. Кое-кто из ребят с Дуайтом Йорком во главе пошёл исследовать барселонскую ночную жизнь, а я с братьями и друзьями остался в отеле. После десяти безумных дней с выпивкой, проблемами, адом таблоидов и раем трофеев, с взлётами и падениями – и многими промежуточными местами – мне смертельно хотелось домой, к Терезе и детям.

На следующий день в Манчестере нам устроили потрясающий приём. Но как бы я ни любил город и его жителей, я был слишком истощён, чтобы насладиться в полной мере. Возможно, когда-нибудь я посмотрю это на видео и расскажу внукам, как всё было прекрасно. Возможно.


– 11 –


Посередине сезона хет-трика, в декабре 1998-го, Брайан Кидд ушёл работать тренером в "Блэкберн". Он почувствовал, что пришло время самостоятельной работы, пришла пора понять, может ли он управлять клубом. Хотя Киддо был важной составной частью нашего клубного механизма, меня это не удивило. В футболе я ничему не удивляюсь. Уверен – одной из причин ухода Брайана стали деньги. Правая рука шефа, он сыграл важнейшую роль в трансформации "Юнайтед" в 1990-е. Но пока мы богатели, его зарплата не дотягивала до среднего уровня игроков низших лиг. Глупо не думать о зарплате, когда все вокруг делают деньги. Когда Джек Уокер предложил Брайану больше, чем тот заработал бы на Олд Траффорд за всю жизнь, разве можно было отказаться? Уважаю его как человека и как тренера. Я искренне сожалел о его уходе.

Пришёл Стив Маккларен. Новый голос, новые идеи, всё это мне нравилось. Новый вызов, возможность учиться, повод пришпорить себя посильнее в изменившемся окружении.

Кроме того, мои мысли занимали деньги и трудовой договор. Мне двадцать восемь, пошёл последний год текущего контракта. Майкл Кеннеди несколько месяцев вёл переговоры с клубом, который представляли Морис Уоткинс и Мартин Эдвардс. Двигалось всё со скрипом. В сложившихся обстоятельствах речь шла не только о деньгах.

Я обожал играть за "Юнайтед". Для меня Алекс Фергюсон был идеальным менеджером. От полностью отдавался работе и был голоден до побед. Он видел насквозь футбольных жуликов и симулянтов и вставал грудью на пути подобного хлама в нашей раздевалке. Лично я был обязан ему всем. Как только жизнь начинала выходить из берегов – а моя только этим и занималась и на поле, и за его пределами – он был рядом и готов помочь. Ему не нужен был бой-скаут, он принимал меня таким, каким я был – хорошим, плохим, мерзким. Так что уйти от него было бы серьёзным шагом.

Мне нравилась и раздевалка "Юнайтед". В те времена у меня были возможности уехать играть за границу. Вокруг суетились некоторые крупные европейские клубы. С 1 января 2000 года я мог официально начинать переговоры с другими клубами. После чего, в соответствии с правилом Босмана, в июне 2000 года я мог покинуть команду как свободный агент. Расклад карт благоволил мне. И Майкл Кеннеди знал, как ими играть.

Серьёзно я подумывал о двух клубах – "Ювентусе" и мюнхенской "Баварии". И те и другие были готовы заплатить немыслимые деньги, которые обеспечили бы меня на всю жизнь. Последний сезон дал мне возможность понять, сколь скоротечна карьера футболиста. Сегодня ты хорошо оплачиваемый герой, а завтра просто какой-то Рой. "Ювентус" – мощный клуб с хорошим тренером (Липпи), великими игроками и богатыми традициями. Когда мы играли у них, мне нравилось ощущение от места… когда мы победили их в полуфинале, от их игроков исходила хорошая волна. Если бы мне нужно было туда уйти, я бы пошёл. "Баварией" я тоже восхищался. Тоже хороший тренер (Хитцфельд), тоже великие традиции. Плюс стабильность – звёзды не снуют каждый год туда-сюда в обмен на большие чеки. В ходе переговоров всегда нужно быть готовым уйти. Я был готов. Но уходить из "Юнайтед" было трудно.

Несмотря на всё написанное обо мне как одиночке, частично отгородившегося от остальных игроков клуба, правда несколько сложнее. Я немного старше "мальчишек", я не из их шайки – той, где Бекс, Невиллы, Ники Батт, Райан Гиггз и Пол Скоулз. Они едят вместе, вместе проводят свободное время, у них много общих дел. Я – другое дело. Я больше общался с ребятами из команды 1994/95: питейные сессии, взаимное подшучивание с Роббо, Брюси, Инси и Эриком. Другая команда, другое, более беззаботное время. Те ребята были моими приятелями. Теперь у меня коллеги. Но я люблю их всех. Мы веселимся, каждый из нас играет свою роль в общем порядке вещей. Они принимают меня таким, какой я есть – обычно одержимым психом; я принимаю их такими, какие они. В отличие от команды середины 90-х, наши узы куются скорее на поле, чем в баре.

Я понимаю, что "мальчишки" – потенциально величайшая сила клуба. Это ядро верных "Юнайтед" игроков, которого нет у большинства других клубов Премьер-лиги. Арсен Венгер выигрывает дубль с "Арсеналом"; Пети и Овермарс сразу уходят. Виейра того и гляди уйдёт – или не уйдёт – в "Реал" или какой-нибудь итальянский клуб. Та же нестабильность разъедает клубную ткань в "Лидсе" и "Челси". Но не в "Манчестер Юнайтед".

Я был счастлив на Олд Траффорд. Нам с Терезой нравилось жить в Манчестере. Детишки пристроены, Шэннон пошла в школу. Идея сорваться с места и ехать за границу за деньгами, даже за большими, не привлекала. Зная всё это, "Юнайтед" изо всех сил стремился сохранить структуру зарплат клуба. Моей задачей было дать им понять, что, несмотря ни на что, я уеду, если не получу контракта, который, как я знаю, клуб может себе позволить. Я объявил о возможности перехода в европейский клуб. "Юнайтед" через средства массовой информации гнул свою линию: подписывай или уходи. Переговоры повисли на волоске, но соглашение всё-таки было достигнуто. Я с удовольствием подписал новый четырёхлетний контракт.

В первые недели сезона 1999/2000 Майкл занимался соглашением, а я тяжёлой работой доказывал свою нужность клубу на поле. Я забил дважды на Хайбери (мы победили 2:1) и победный гол в Межконтинентальном кубке против бразильского "Палмейраса" в Токио.

Мы выиграли шесть и свели вничью три из первых девяти матчей Премьер-лиги. Потом "Челси" разделался с нами 5:0 на Стэмфорд-бридж. Петер Шмейхель летом ушёл. Шеф подписал ему на замену двух голкиперов: Марка Боснича из "Виллы" и Массимо Таиби из Венеции. Боснич – приятный парень. О нём можно книгу написать. Одарённый вратарь, Боси казался не слишком серьёзным профи. На первую тренировку он опоздал на час. Менеджера не было. Когда около одиннадцати Боси приковылял, я спросил его, где он был.

"Потерялся по дороге из отеля", – ухмыльнулся он. Он вообще любил лыбиться.

"Потерялся, блин", – презрительно сказал я.

"Да, приятель", – ответил Боси.

"Ты первый день в "Манчестер Юнайтед", и на первую же тренировку заявляешься на час позже".

Забавно, но этот маленький инцидент тронул во мне какие-то струны. Подобно Босничу, я жил в отеле "Четыре времени года" в свой первый день шестью годами раньше. Панически боясь опоздать, я вызвал такси и попросил таксиста показать дорогу до Клиффа, а сам поехал следом. Приехал на час раньше. Мелочи имеют значение, обычно выдавая отношение к работе. В такие мгновения знаки говорят за себя. Я надавал ему по шапке, чтобы разбудить, дать понять, каковы требования к игроку "Манчестер Юнайтед" – в новое время. В юности Боси уже был в "Юнайтед", но тогда не получил разрешения на работу.

Марк Боснич остался на Олд Траффорд, но до него так и не дошло. Из-за собственного двойственного характера я злился на легкомысленный подход Боси к делу, но по-настоящему любил его открытый стиль жизни. Они с Дуайтом Йорком прекрасно ладили и были во многом похожи. В год нашего хет-трика у Дуайта выдался фантастический сезон. В пятидесяти одном матче он забил двадцать девять голов и великолепно вёл игру, создавая массу голевых моментов для других. К его и нашему сожалению, успех на поле привёл к эксцессам вне его. В тот момент он ещё мог быть одновременно игроком и плейбоем, но время Дуайта уходило.

Массимо Таиби – настоящий профессионал и прекрасный парень. Было ясно, что вратарь он хороший. К сожалению, старт Массимо в команде оказался ужасным. За неделю до разгрома от "Челси", в домашнем матче против "Саутгемптона", он пропустил между ног безобидный удар Мэтта ле Тиссье. Матч с "Челси" стал финальным для Массимо. Через неделю Боснич вернулся. Массимо отправился домой в Италию.

Большого значения это не имело. После поражения от "Шпор" 1:3 мы прошли одиннадцать матчей в Лиге без поражений.

В Европе мы постепенно продвигались. Переговоры о контракте ещё продолжались, и я носил "стреляющие" бутсы. В первой фазе я забивал в выигранных матчах против загребской "Кроации" (в гостях) и "Штурма" из Граца (дома и на выезде), а на втором этапе – в ворота "Валенсии", "Бордо" и "Фиорентины". Накануне матча с "Валенсией" позвонил Майкл и сказал, что соглашение достигнуто.

В октябре 1999-го менеджер собрал команду и объяснил, что по не зависящим от "Юнайтед" причинам мы не будем участвовать в Кубке ФА. Англия подала заявку на проведение чемпионата мира 2006 года, и подарить стране финал могла ФИФА. А ФИФА хотела, чтобы "Манчестер Юнайтед" сыграл в первом чемпионате мира среди клубов в Бразилии в начале января 2000-го. Правительство и Футбольная ассоциация давили на клуб, заставляя поехать. Для "Юнайтед" ситуация оказалась безвыигрышной: оскорбить ФИФА, ФА и правительство… или отвернуться от старейшего в мире футбольного соревнования и оскорбить, как выяснилось, практически всех.

Тут всё дело в том, что, хоть это и вызывает массу кривотолков, Кубок ФА потерял свою значимость, для меня уж точно. Конечно, финал превращается в праздничный день для наших семей и для всех работников клуба, находящихся "за сценой". Миф Уэмбли, фольклорные сказания о выходе из туннеля, красный ковёр, встречи с большими шишками, вход в Королевскую ложу для получения медали, похлопывания по спине от высшего света (и желательно Кубок) – всё это чушь. Премьер-лига и Лига чемпионов – теперь нас волновали только эти трофеи.

Конечно, вслух этого не скажешь. Традиции в английской игре умирают медленно. Но умирают. Известие, что обладатели Кубка ФА не будут защищать трофей, вызвало адский шквал. Мы все сделали морды кирпичом, выражающие шок и сожаление. Но лично я не сожалел. Бразилия в январе – это круто. Даже несмотря на то, что так называемый чемпионат мира ФИФА среди клубов не казался таким уж обязательным трофеем.

В Бразилию мы улетели с серьёзными намерениями. Выиграть хочется всегда. Мы представляли "Манчестер Юнайтед". Менеджер напомнил нам о долге, побуждал доказать, что мы – лучший клуб в мире.

В Рио было жарко. Отель стоял на пляже. Точный статус турнира оставался неопределённым. Нашими соперниками по групповому этапу оказались мексиканская "Некакса", бразильский "Васку да Гама" и австралийский "Саут Мельбурн". На нашем первом матче против мексиканцев знаменитый, но обветшалый стадион "Маракана" был пуст. В огромном бетонном овале раздавалось эхо наших собственных голосов. Атмосфера нулевая. Жара невероятная. Ничья 1:1.

Стадион забился до отказа к нашему второму матчу против "Васку" – местных чемпионов. К сожалению, две грубых ошибки Гари Невилла подарили "Васку" два гола. Мы проиграли 1:3. Турнир закончен. Никто не плакал. Миссия был изначально невыполнима по многим причинам. Путешествующие английские журналисты пытались создать впечатление, что мы наслаждаемся каникулами. Мы наслаждались. Втайне. Удовлетворяя при этом пожелания Футбольной ассоциации, правительства и ФИФА. Шеф дал отдохнуть нескольким ключевым игрокам в игре против "Саут Мельбурна", выигранной нами 2:0.

По возвращении с каникул важно было вернуть концентрацию. Не отвлекаясь на Кубок ФА, мы могли сосредоточиться на Премьер-лиге и Лиге чемпионов. Нас ждали две домашние игры – с "Арсеналом" и "Миддлсбро". Матч с "Арсеналом" всегда событие. В этот раз особенно – из-за поездки и всей вызванной ею критики. Мы оказались полным дерьмом – медленные, вечно вторые на мяче, уступающие в критических стыках; мы уступали в один мяч, пока Тедди не спас нас, сравняв в самом конце. Подытоживая игру, Энди Грэй из "Скай Спортс" заметил: "Все мы ждали, гадали и смотрели, как будет выглядеть "Юнайтед". "Арсенал" летал по полю, а у "Манчестера" ушёл час на то, чтобы начать двигаться. Но Рой Кин стал абсолютной сенсацией. Если у вас есть видеозапись матча, включите и посмотрите, как Кин заставил свою команду играть. Он начал лупить соперников, лезть в самую гущу. И вдруг его команда поднялась. Вот перед вами причина, по которой Алекс Фергюсон решил платить ему такую большую зарплату, лишь бы оставить на Олд Траффорд".

Энди точно угадал одно: мою реакцию на зону комфорта, из которой мы пытались действовать в этой игре слишком долго. Медленные киношные движения, как в Саутгемптоне, с тем же результатом – мы смотрели в лицо поражению. Да, я лез к игрокам "Арсенала", но послание предназначалось нашим ребятам – включая меня – больше, чем "Арсеналу". В этот раз сработало. Меня не удалили, Тедди забил. Но два очка мы потеряли.

Теперь "Миддлсбро". Другая опасная игра, если с самого начала не настроиться правильно. Не настроились. Мыслями мы оставались всё ещё в Рио. Голова отставала! Ноль-ноль на грани, пенальти из-за Яапа Стама. На самом деле Яап коснулся мяча, пока Жунинью обводил его. Рефери Энди Д'Урсо ошибся. Мы подбежали к нему спорить. Он отступал, мы подходили. Фотографии этого ныне знаменитого инцидента шокируют. Псих посередине со вздутыми венами на голове – это я. Позже я шутил, что если б мистер Д'Урсо прекратил бегство – пятясь – мы прекратили бы охоту. Это не шутка. Я знаю, что мы были неправы, и я неправ больше других. Теперь я уверен, что несмотря на свою вполне человеческую ошибку, Энди Д'Урсо не должен был становиться объектом нашего гнева. В том, что счёт оставался 0:0, виноваты были мы. Именно поэтому я и буйствовал, негодуя на наше ущербное самодовольство, усугублённое теперь судейской ошибкой. Мистер Д'Урсо просто оказался мальчиком для битья, а это никуда не годится.

Таково рациональное объяснение. К сожалению, в серьёзные игры с рациональной головой не играют. На том уровне, на котором приходится состязаться "Манчестеру", футбол дик, жесток, беспощаден. Там нет бесплатных завтраков – и мягких посадок после Бразилии. Чтобы понять это, нам пришлось пройти через жестокий урок. К счастью, удар Жунинью с точки Марк Боснич отбил. За три минуты до конца Бекс забил победный гол.

После этой игры мы проснулись, проиграв лишь один из последних семнадцати матчей Премьер-лиги. В единственном проигранном – 0:3 в Ньюкасле – матче меня удалили с поля за две жёлтые: первую получил за разговоры, вторую – за нарушение, которого не совершал. Своего рода справедливость по отношению к Энди Д'Урсо. Довольно честно.

К моменту четвертьфинала Лиги чемпионов против "Реала" мы были фаворитами в борьбе за титул в Премьер-лиге. В первом матче в Мадриде мы за ними основательно побегали. Они атаковали со всех сторон и были очень хороши – Рауль, Редондо, Роберто Карлос, Морьентес. Крепкие ребята. Игра-наслаждение для каждого мечтающего о футболе на высшем уровне. Бернабеу был забит до отказа – фиеста. Такие вечера, особенно в Испании или Италии, потрясали: другие виды, другие звуки, другие запахи – всё создавало экзотическую атмосферу. Я часто пытался представить, каково это – играть за великий европейский клуб. В Мадриде мы окапывались, бегали, опекали, перекрывали – и немножко играли, когда удавалось забрать мяч. Ничья 0:0 нас устроила.

На ответном матче Олд Траффорд был наэлектризован. История взаимоотношений "Реала" и "Юнайтед" началась ещё до мюнхенской команды Базби. "Юнайтед" обыграл Мадрид в полуфинале в 1968-м. Именно в таких встречах раскрывался настоящий "Манчестер Юнайтед". В тот вечер "Реал" доказал, насколько он хорош. Классический матч с шансами у обеих сторон. Они получили желанный гостевой гол, когда я вытянулся, чтобы прервать прострел, и протолкнул мяч мимо Раймонда ван дер Гоува в наши ворота. Мы рванули вперёд, но вскоре после перерыва Рауль забил второй, через пару минут ещё один. Мы сами воздвигли перед собой горную гряду. Хотя Бекс и Пол Скоулз затолкали под конец два мяча, "Реал" в тот день оказался слишком силён для нас.

Поражение всегда мучает, но по крайней мере в этот раз мы уступили очень сильной команде. Рейд Редондо и великолепный уход от Хеннинга Берга перед тем, как создать один из убийственных голов Рауля – футбол высочайшего класса. Именно к таким образцам мирового класса мы стремились. Некоторые моменты в игре "Реала" меня просто поразили. Невероятное первое касание. Экономия движений, никакой беготни, каждое перемещение целенаправленно. Хитрый Рауль, ждущий словно пантера, чтобы броситься на каждый полушанс. И реализующий его с убийственной эффективностью, когда он наконец приходит. Потрясающее спокойствие, даже когда мы пытались разрушить их ряды; они были настолько одарены технически, что мы гонялись за тенями. Готовность и физическая сила. Субботними вечерами я часто смотрю испанский футбол. Они устанавливают стандарты, которым надо следовать, как в атаке, так и в обороне. Да, чертовски обидно проигрывать, но после этого матча у нас оказалось много пищи для размышлений. Прежде всего о голах, которые мы сами могли создать и забить на Олд Траффорд. Могли, но не сделали.

Немного о контексте этого матча. До и после поединков с "Реалом" мы играли с "Вест Хэмом", "Миддлсбро", "Сандерлендом" и "Саутгемптоном". Мы обыграли "Вест Хэм" 7:1, "Боро" в гостях 4:3, "Сандерленд" 4:0 и выиграли чемпионат победой 3:1 в Саутгемптоне в субботу после поражения от Мадрида. При всей лёгкости выигрыша Премьер-лиги была опасность, что мы обманываем сами себя.

Нам не удалось защитить титул в Лиге чемпионов. Честно говоря, меня это не удивило. После хет-трика я знал, что трудно будет добиться нужного голода, чтобы бороться в следующем сезоне за дубль Премьер-лига / Лига чемпионов. Первые клещи сомнений охватили меня ещё в раздевалке на Ноу Камп после победы над "Баварией". Шампанское текло рекой, люди сходили с ума. Всё понятно, такова человеческая природа. Но молча, в глубине души я чувствовал, что нам просто повезло выиграть у "Баварии". Тогда я не мог этого сказать. Я не внёс своего вклада. Но я в это верил. "Бавария" сама сдулась, выбросила белый флаг. Возможно, во мне говорила горечь, боль от упущенной прекрасной возможности. Не лезь с горечью, Рой, дай ребятам насладиться достижением. Этот аргумент наталкивался на другую мысль: нам чертовски повезло против остановившейся команды.

Когда я услышал послематчевые интервью, мои сомнения усилились. Некоторые игроки заявили, что теперь им всё равно, даже если они больше не выиграют ни одного трофея! Ну здравствуйте, подумал я. Ладно, перевозбуждение от радости, но чем мы собираемся заниматься в следующем сезоне? Так? Мы вошли в историю. Теперь собираем вещички? Всё равно, выиграем ли ещё хоть один трофей? О боже. Начнёшь так думать – и не выиграешь больше ничего. Не лезь с горечью, Рой, твердил слабый голосок в моей голове.

Случившееся после этого вечера с Дуайтом Йорком – пожалуй, самый яркий пример обратной стороны успеха. Но и другие размягчились – пусть тоньше и незаметнее. Не поймите меня неправильно, я люблю Йорки, он прекрасный парень. Но на Олд Траффорд поселилась гниль – в тот самый памятный день, когда мы выиграли хет-трик. Несколько месяцев после этого хет-трик преследовал нас, ходил за нами по пятам. Следующий сезон уже был в разгаре, а нас всё ещё величали как героев, создателей истории, превзошедших команду 1968 года, как команду столетия. Автографы на фотографиях с тремя кубками, разговоры о той "великой" незабываемой ночи. Неважно, что мы делаем сейчас, нас никогда не забудут. Это продолжается до сих пор! Это сводило меня с ума тогда, это сводит меня с ума сейчас. Как насчёт следующего шага, который поднимет нас от "славы" Премьер-лиги на уровень мадридского "Реала"? Нам следовало насладиться той ночью… и двигаться дальше. Мы не двинулись. Теперь пора за это расплачиваться. Никогда больше не выиграть ни одного трофея! Гниль долго внедряется. Поражение от мадридского "Реала" – это нормально, невозможно же выигрывать каждый год. Почему? "Ливерпуль" выигрывал. "Реал" выигрывал. "Ювентус" выигрывал. "Бавария" выигрывала. Я держал свой рот на замке. Кроме как с семьёй и с близкими друзьями.

Каждую Пасху ко мне в Манчестер на выходные приезжали друзья из Корка. Кое-кто из "Рокмаунта", например Джон Дели, мой старый наставник, Киран О'Салливан, Билли Кронин, Деклан Кортни и Джеймс Коркоран, мои старые добрые друзья. Иногда появлялись Денис, Джонсон и Пат, или Хилари с мужем. Они приходили на матчи, потом мы шли поесть и выпить. Теперь это драгоценный ритуал, событие, которого я всегда жду, крайне необходимое противоядие от всего этого бреда известности, отравляющего повседневное существование и способного полностью сожрать душу. Мы говорим о старых временах, иногда поём, если приезжают родители.

В такие моменты я всегда вспоминаю друзей и родственников, ушедших в мир иной за то время, что я в Англии. Моя милая старая бабушка Эсси Линч. Эсси постоянно шпыняла меня за то, что я смотрел по ящику слишком много футбола в те выходные, когда она приезжала к нам. Мой крёстный Пат Линч. Мы были очень близки; он больше кого бы то ни было поощрял моё раннее увлечение футболом и заставлял верить в себя. И покойный Джин О'Салливан, мой тренер в "Рокмаунте". Чудесные люди, без которых я не стал бы сегодняшним Роем Кином.

Сидя за выпивкой со своими близкими на Пасху, я всегда вспоминаю и говорю о трёх моих ближайших школьных друзьях, которых уже нет: Эдди Мэлоуне, Алане Барретте и Джеймсе Кортни. Какие же потрясающие были времена, когда нам казалось, что у нас ничего нет.

На этом фоне я рассказываю им о знаменитых пустозвонах, обманывающих большинство народа в течение долгого времени. Друзья, а также Тереза, Шэннон, Кара, Айдан и малышка Леа – вот центр моей жизни. Они, да другие старые друзья – вроде Тони Лафлэна со времён "Форест", работающего сейчас тренером в "Лестере", и Майка Констэйбла, моего дружка-кутилы времён Роя-плейбоя – смеются над образом Роя – Тёмного психа-одиночки. Они смеются над большим домом, над машинами, и если я когда-то попробую возомнить о себе, мне быстро напомнят. Без семьи и друзей я не смог бы наслаждаться тем, что имею. Честно говоря, с моей историей у меня были все основания свихнуться. Идти на войну, чем я постоянно занимаюсь, гораздо проще, когда знаешь, что можешь вернуться в тёплый, естественный мир.

Через пару недель после поражения от мадридского "Реала" мне позвонил друг, владелец сезонного абонемента на Олд Траффорд. Он получил письмо из клуба с объяснением, что рост цен на сезонные абонементы вызван стоимостью моего нового контракта. "Ты уверен?" – спросил я. Да, у него в руках письмо, подписанное секретарём "Юнайтед" Кеном Мерреттом.

На следующее утро я отправился к секретарю. Спросил, действительно ли рост цен на абонементы вызван моим новым контрактом. Он ответил, что вряд ли. Звоню другу, он говорит: "Рой, я пришлю тебе письмо". Вот одна из частей письма: "…все вздохнули с облегчением, когда Рой Кин подписал новый контракт, по которому он останется игроком "Манчестер Юнайтед" как минимум ещё три года. Директорат уверен, что, принимая на себя обязательства перед Роем, он принимает на себя и обязательства перед болельщиками. Болельщики "Манчестер Юнайтед" привыкли к самому лучшему. Мы обязаны обеспечить положение, при котором клуб способен добиваться самого лучшего. Повышение цен никогда не бывает популярным, но мы убеждены, что болельщики признают важность сохранения конкурентоспособности и возможности соревноваться не только на трансферном рынке, но и в стремлении сохранить нынешних игроков".

К Мерретту я возвращался разъярённым. Как он мог не понимать, что подумают люди? Я положил письмо ему на стол. Потом пошёл к шефу. Он согласился, что клуб хватил через край. В футболе я ничему не удивляюсь.

Несмотря на внутреннее отчаяние, в конце сезона я завоевал призы лучшему футболисту года от ассоциаций профессиональных футболистов и спортивных журналистов. Годом раньше такого дубля добился Давид Жинола, и я был в восторге, но понимал, что это не будет значить ничего, если мы как команда решим почивать на лаврах.

Нашим важнейшим приобретением к сезону 2000/01 стал Фабьен Бартез. Эрик много говорил о Фабьене. Тот защищал ворота сборной Франции, выигравшей чемпионат мира и Евро-2000. Перед финалом Евро-2000 я решил поставить на Италию. Ставки не входят в число моих пороков, но итальянцы меня восхитили. Я позвонил в "Лэдброкс" и поставил на Италию 5000 фунтов. Кредитная карточка. Ставка принята. Наутро – менеджер:

"Не знал, что ты игрок".

"Я не игрок".

"Так что же ты поставил вчера пять штук на Италию?"

"Я, э, они меня восхитили, шеф".

"Э, ты ошибся, не так ли?" (Италия финал проиграла.)

Явный "стук". Майк Диллон из "Лэдброкс" – приятель шефа.

"Так или иначе, на твоей кредитке осталось порядка пятидесяти фунтов. Такую игру затевать не стоит", – сказал он, заканчивая разговор. Во всяком случае, не в "Лэдброкс", подумал я.

В матче за Кубок благотворительности (суперкубок) я был удалён за грубый фол против Гуса Пойета. Джимми Флойд Хассельбайнк несколькими минутами раньше сфолил на мне безнаказанно. Всего-навсего суперкубок, но игра выдалась мерзкой. Средства массовой информации набросились на меня. Почему Кин влез. Ответ прост. Нельзя позволить себе становиться жертвой. Если они идут на тебя, пытаются запугать, хотят посмотреть, не смягчишься ли ты, необходимо послать ответный сигнал. Я тут, я работаю, и не сомневайтесь. Надо себя защищать.

В ноябре мы оторвались на восемь очков в Премьер-лиге. В Лиге чемпионов встречались на Олд Траффорд с киевским "Динамо". Тедди быстро вывел нас вперёд. Но игра давалась трудно. Мы нуждались в победе для выхода во вторую стадию. В Киеве собралась хорошая команда. В трёх предыдущих матчах мы легко обыграли "Саутгемптон", "Ковентри" и "Уотфорд". Но Киев во втором тайме нас просто убивал. За пять минут до конца мы чуть было не вылетели из Лиги чемпионов. Они легко прошли сквозь наши ряды и вывели на идеальную позицию Деметрадзе. Нападающий украинцев промахнулся с пяти метров. Мы были счастливы унести ноги.

Мы были на грани вылета из соревнования. Слишком близко, чтобы почивать в комфорте. Гниль и впрямь поселилась в нашей раздевалке. Публику Олд Траффорд тоже начало заносить. Когда во втором тайме из нас котлету делали, трибуны сидели тише воды, ниже травы. Они словно обижались на отсутствие спектакля, который пришли смотреть. Голевая феерия, пляска на костях "Саутгемптона", три- или четыре-ноль – и они готовы соскочить с катушек. Как насчёт трудных дней и вечеров, когда тебе нужна поддержка собственных болельщиков?

После матча пришла моя очередь общаться с прессой. На вопрос об игре я ответил: "Многие приходят сюда, чтобы увидеть три или четыре гола, но так получается не всегда. Наши болельщики на выезде прекрасны, но дома иногда начинаешь сомневаться, а понимают ли они вообще, что за игра футбол. Я сомневаюсь, что некоторые из приходящих на Олд Траффорд могут правильно написать слово "футбол", не то что понять его. Когда матч заканчивается, команде нужна поддержка. В поездках наши фанаты бесподобны, это настоящее сердце фанатского движения, но дома люди приходят выпить да съесть пару бутербродов с креветками и, похоже, вообще не понимают, что происходит на поле. Так не должно быть".

Бутерброды с креветками попали в заголовки. Решили, что я нападаю на зрителей в корпоративных ложах. Это не совсем так. В наши дни корпоративные походы на матчи – часть игры. Клубу нужны деньги, выручаемые за корпоративные ложи. Таков порядок вещей. На самом деле я критиковал фанатов "Юнайтед" в целом, на обычных скамьях, по всему стадиону, которые, похоже, теряли чувство реальности. "Юнайтед" не обладает божественным правом на успех. Настоящие болельщики, подавляющее большинство фанатов "Юнайтед", это понимают.

Возможно, на самом деле меня раздражали не болельщики. Где-то внутри я чувствовал, что мы размягчаемся как команда. Атмосфера вокруг стала неправильной. Успех в Премьер-лиге порождал самоуспокоенность. Слишком многие вокруг клуба были отравлены хет-триком. Сувениры, награды, трёп о легендах и героях, величайшая в истории команда "Юнайтед", тра-та-та, чёрт возьми, да тра-та-та. Когда Петер Шмейхель заявил, что наша команда обыграла бы обладателей Кубка чемпионов-1968 10:0, это стало апофеозом. Откуда он знает, мать его? Как это вообще можно знать? В то время были великие игроки: Бобби Чарльтон, Денис Лоу, Джордж Бест. Кто мы такие, чтобы утверждать, что они не достигли бы величия в наше время? Когда я пришёл на Олд Траффорд, говорили, что история – груз на наших плечах. В какой-то степени так и есть. Но история – ещё и шпоры, цель, вызов. Теперь грузом на наших плечах оседало всё, что говорилось о нас. Наша собственная история. Хет-трик стал историей. Но люди не хотели этого понять. Это подрывало наш дух. Я понимал это. Видел это на тренировочном поле. Люди опаздывали на тренировки, двигались как в кино, но всё ещё выигрывали у никчёмных соперников по Премьер-лиге из недели в неделю. Потом бац, и киевское "Динамо" – даже не мадридский "Реал" – чуть было не вышвыривает нас к чёрту. Оглядываясь в раздевалке, я видел, что это нас не сильно мучает, иногда не задевает вовсе. Неважно, выиграем ли мы очередной матч!

К началу февраля мы лидировали в Премьер-лиге с отрывом в шестнадцать очков. Мы прошли "Панатинаикос" и "Штурм" (Грац) в Лиге чемпионов. Внешне всё прекрасно; под поверхностью – дрянь.

Апрель, отрыв в гонке за чемпионство – гонке с одной лошадью – тринадцать очков. "Бавария" приезжает на Олд Траффорд на первую игру четвертьфинала Лиги чемпионов. Звонок прозвенел тремя днями раньше, когда "Ливерпуль" обыграл нас 2:0 на Энфилде.

"Бавария" – хорошая, профессиональная команда. Они не дадут нам ничего, если мы не заслужим. Эффенберг, Шолль, Йеремис – крепкий невысокий работяга в центре, Элбер и Паулу Сержиу впереди – хорошие, пусть и не лучшие, бразильцы. Без слабых мест. Великолепно подготовлены тренером Хитцфельдом. Для нас они были слишком сильны и могли забить как минимум дважды к тому моменту, как вышедший на замену Паулу Сержиу за четыре минуты до конца принёс им победу. Они стали лучше по сравнению с 1999-м, мы следующий шаг не сделали.

Перед ответным матчем в Мюнхене мы без проблем обыграли "Чарльтон" и "Ковентри". Когда Элбер забил нам на шестой минуте, ответа не последовало. Мы обманывали сами себя. Много трёпа, никаких дел. Колёса отвалились.

Премьер-лигу мы выиграли с преимуществом в десять очков.

Когда вернулись из Мюнхена, меня выворачивало. После хет-трика нам нужно было делать серьёзные покупки, быть безжалостными, добиваться лучших результатов в Европе, освежать игру, бороться с самоуспокоенностью, отпустить всех, кому "всё равно, даже если они больше не выиграют ни одного трофея", в клубы, которые трофеев не выигрывают. Возможно, эта команда этого заслуживала. Включая меня. Я ничего не сделал в играх с Мюнхеном. Я чувствовал себя раздавленным, опустошённым, злым. Меня засосала трясина Премьер-лиги. Где твоя горечь, Рой, без неё ты уйдёшь в никуда.

В пятницу мы собрались на тренировку. Каррингтон, наше новое специально построенное тренировочное поле – мечта профессионала. Там есть всё, что только может понадобиться для подготовки. Всё великолепно. Завтра принимаем "Манчестер Сити". Алфи Хааланд разболтался: "Если Рой Кин так заботится о настоящих болельщиках – и о корпоративных ложах – почему бы ему не попросить о снижении зарплаты?" (перед более ранним матчем на Мэйн-роуд). Я не забыл Алфи. Брайан Робсон посоветовал мне успокоиться. Когда капают на мозги, это достаёт.

Очередная дерьмовая игра. Они готовы. Мы – нет. "Сити" мог бы уже лидировать, когда Тедди забил пенальти за двадцать минут до конца. Когда оставалось пять минут, Хоуи сравнял. Алфи получил мяч у боковой линии. Я был взвинчен. Он издевался. Я бросился на мяч, но не рассчитал стык. Я врезался в него со всей силы. Он упал. Не надо стоять надо мной и выпендриваться насчёт поддельных травм. И скажи своему приятелю Уэзероллу, чтобы он тоже шёл на хер. Я не стал ждать, пока мистер Эллерэй покажет мне карточку. Развернулся и отправился в раздевалку.

Вскоре после матча с "Баварией" я пошёл к Стиву Маккларену поговорить о том, что меня беспокоило. Стив – хороший тренер, новатор, всегда ищущий способы сделать лучше. Я его уважал. Он хотел улучшений. Амбициозный, голодный до побед. Я рассказал ему о своих чувствах – что мы "сдулись", побеждая в Премьер-лиге ничтожества. Арсеналы, ливерпули, челси, лидсы просто не играют. Из-за этого мы считаем себя лучше, чем мы есть. Шефа в тот день не было. Но с ним я уже говорил. Он знал, о чём я. После игры в Мюнхене я в ответ на вопрос журналиста предположил, что, возможно, "нынешняя команда недостаточно хороша. Возможно, нам нужен перелом, новые игроки, свежий старт". Заголовки гласили: "Кин бичует товарищей по команде". На самом деле я имел в виду и себя. Я и сам находился в зоне комфорта или рядом с ней.

Стив заверил меня, что перемены будут. Шеф планирует подписать несколько сильных игроков. Он согласился с моей оценкой соперников по Премьер-лиге. Он согласно кивал в ответ на мои слова, что с новыми правилами Лиги чемпионов, по которым туда попадают три лучшие команды, нам для отбора даже не обязательно выигрывать титул. Если нам не нужно выигрывать Премьер-лигу, способны ли мы её выиграть при нынешних настроениях?

Мои опасения, что в свои двадцать девять я достигаю зоны комфорта, подтвердились, когда мы получили кубок Премьер-лиги от титульного спонсора "Карлинг", проиграв дома "Дерби". Публика рукоплескала. Мы упивались. Восторгались. И проиграли два последних матча.

Один рекорд всё же стоило отпраздновать. Алекс Фергюсон стал первым менеджером в истории, выигравшим три подряд чемпионата с одним и тем же клубом. Он заслужил почётное место в истории игры. И всё ещё не был удовлетворён.

Финал Лиги чемпионов в мае 2002-го должен был пройти на Хэмпден-парке в Глазго. В родном городе менеджера. Именно это он назвал целью нового сезона. И объявил, что сезон станет для него последним в клубе. Начались переговоры с целью найти ему другую роль на Олд Траффорд. В футболе я ничему не удивляюсь. Сегодня ты тут, завтра тебя нет – даже такого человека.

Мы купили дорогих новичков и нашли одного прекрасного игрока среди свободных агентов. Хуан Себастьян Верон перешёл из "Лацио" за 28 млн фунтов. Себа – полузащитник мирового класса. Рууд ван Нистелроой, за которого ПСВ получил 19 млн фунтов – нападающий с впечатляющей статистикой забитых мячей. Лоран Блан перешёл к нам бесплатно по "правилу Босмана". Этот защитник, которым я всегда восхищался, был великолепен во французской сборной, триумфально завершившей чемпионат мира-98 и Евро-2000.

Все ожидали немедленных результатов, но футбол не так прост. Иностранцам особенно трудно приспособиться к английскому футболу – и к незнакомой культуре повседневной жизни. Чудес не бывает. К сожалению, люди рассчитывали именно на моментальный эффект. Когда его не последовало, разразилась жёсткая критика.

 Яапа Стама продали за 15 млн фунтов – с пятимиллионной прибылью. За это менеджера лупили нещадно. В первую очередь потому, что Лорана сочли неудачей. Слишком медлителен, не успевает за английской игрой. Продажа Стама – громадная ошибка. Из-за его книги, в которой он обвинял менеджера в "слежке"? Сомневаюсь. Мне представляется, что Яап, прекрасный парень, всё-таки не дотягивал до высочайшего уровня. Он был велик, когда требовалось выиграть мяч, быстр и мощен. Но его позиционная игра была неадекватной. Против лучших нападающих Яап терялся. Ему не хватало хитрости и инстинкта лучших защитников. Просто рабочие моменты.

Мне нравились Яап и его семья. Он был всей душой рад играть за "Манчестер Юнайтед". Купил дом в Уилмслоу – по той же дороге, что и мы. В раздевалке его любили. Интересно: в его книге есть строчка о том, как важно выигрывать Премьер-лигу, о том, что именно об этом трофее он мечтал каждый год. Не о том.

В начале сезона мы мучились. Домашние 0:1 от "Вест Хэма" в начале декабря стали нашим шестым поражением. Расхожая мудрость гласит, что, проиграв больше пяти-шести матчей, чемпионат уже не выиграть. Несомненно, кризис был налицо. По какой теории ни рассуждай.

Основная критика сосредоточилась на Лоране Блане и Хуане Вероне. Это было абсолютно нечестно. Говорили, что они не в состоянии приспособиться к Премьер-лиге. Великие игроки мирового класса не могут справиться с грязью и прострелами? Чушь. Что думают эти болелы, что футбол на высшем уровне – дворовая двусторонка? Лоран и Себа – суперпрофессионалы, достаточно жёсткие, более чем хорошие для сумбура английского футбола. Конечно, адаптация требуется, но лучшие игроки сталкивались и с более серьёзными вызовами, чем необходимые здесь изменения. Команда легко пропускала голы. Команда. Показывать пальцами тут бесполезно. Нам предстояло утонуть или выплыть. Вместе. Против "Арсенала", например, мы все носились за ними как сумасшедшие. Мы проигрывали впереди, в центре поля, повсюду. Команда держалась на одном Фабьене. В конце концов он не выдержал. Но след вёл к нам, в том числе ко мне.

Другие наблюдатели объясняли нашу неважную форму объявлением менеджера об уходе. Что-то в этом, возможно, есть, но одним этим провал не объяснить. Причиной кризиса называли и уход Стива Маккларена тренировать "Миддлсбро". Стив был хорош. Но не думаю, чтобы причина была в этом.

Мы перестали быть голодными бойцами. Чувство, закравшееся в меня в Барселоне в ночь, когда мы завоевали хет-трик, стало возвращаться. Намёк превратился в навязчивую идею. Мы купились на славу, на чушь о героях, начали жить как сраные легенды. Мы выиграли чемпионат с отрывом в десять очков, что с тобой, Рой? Я чувствовал, что оно приближается, ни у кого из нас больше нет желания. Недостаточно. Вместо того, чтобы делать дело, мы ждали, что его сделает за нас кто-то из коллег-героев. Давай, Бекс, выиграй для нас матч. Я тут. Скоулзи, твоя очередь. Вперёд, Райан. Себа, ты стоишь 28 лимонов, может, ты для нас победишь? Рууд, ты можешь. Рууд выиграл нам несколько матчей. Бекс забил несколько отличных голов (всего шестнадцать за сезон) и помог создать ещё несколько. Оле всегда был прекрасным спасателем. И до сих продолжал нас то и дело выручать. Коулзи – ещё одна вечная надежда, человек, который может сделать дело вместо тебя. Пока мы все надеялись друг на друга, ничего не срасталось.

Никто не раскачивал лодку. То и дело я что-нибудь говорил прессе. То и дело я взрывался на тренировках или после матчей. Боже, я вспоминал команду "Юнайтед", в которую пришёл в 1993-м. После поражения утром в понедельник никто не разговаривал. Проигрышная серия длиной в один матч становилась кризисом. Мрачная апокалиптика на тренировочном поле, люди выбивают дурь друг из друга, вспыхивают стычки, менеджер звереет и ослеплён злобой, напряжение нарастает до тех пор, пока у тебя не появляется возможность выйти на поле и разорвать соперника к чёртовой матери в следующей игре. Ты не ждал, пока кто-то что-то сделает, ты хватал мяч и делал всё сам. Мы всё это растеряли. Дубли один за другим, хет-трик и куча титулов Премьер-лиги сделали своё чёрное дело. Можно говорить о новых игроках, об уходе шефа, о Стиве Маккларене. Но корень зла – здесь. И я почувствовал ещё одну вещь. В матче за суперкубок "Ливерпуль" победил нас 2:1. Они чуть сократили разрыв. "Арсенал" тоже усилил игру. Теперь они стали голодны, голоднее нас.

Мы начали сезон вымученной домашней победой 3:2 над "Фулхэмом". Они дважды выходили вперёд, пока нас не спас Рууд. Потом мы сыграли вничью в Блэкберне с ещё одной, как и "Фулхэм", поднявшейся в Премьер-лигу командой. Ещё одна ничья с "Виллой", затем блиц-криг против никакого "Эвертона". Счастливые денёчки вернулись.

Матч в Ньюкасле в середине сентября. Проигрываем 1:3. Гиггзи и Себа вытаскивают нас на 3:3. За восемь минут до конца Ширер забивает победный гол. Боже. Неразбериха, развалины, я хуже всех. Хватаю мяч, чтобы вбросить из-за боковой. Идут добавленные минуты, мяч глубоко на нашей половине. Ширер мешает. Глумится. Я теряю терпение, швыряю чёртов мяч в него. "Ты хер", – ухмыляется он. Он говорит так, что я вижу – он так и думает. Подхожу, пытаюсь взять его за глотку. Он лыбится. "Ты хер". Делает жест рукой – уходи, мол. Красная карточка. Ширер прав. Я хер. Попался на удочку.

В раздевалке тихо. Я подвёл всех. По поведению менеджера видно, что я его подвёл до такой степени, что ему больно и стыдно. Слишком больно, чтобы наброситься на меня. Я чувствую себя опустошённым. Пустым. В этом нет ничего. Одни угрызения совести. Обычно я оправдываюсь, когда неправ. Мол, это я, то да сё, принимайте или выгоняйте, я такой, какой есть, обычно – потакающее себе дерьмо. Но сейчас – нет. Я искренне чувствую, что подвёл людей, не раз меня защищавших. Терезу, свою семью, шефа, парней в команде, клуб. Сейчас никаких извинений.

На шоссе по дороге обратно автобус тих. Смотрю в окно и чувствую оцепенение. Я вёл себя безрассудно и раньше, но сейчас это непростительно. Пойет на Кубке благотворительности… возмездие. Ночь в тюрьме… ловушка. Все красные карточки, Вилла-парк, Миддлсбро, Саутгемптон, ты всего лишь человек, Рой, говорю я себе. Но на сей раз я не дам себе сорваться с крючка. Я сыт по горло собственным поведением. Сыт по горло – точка. Тишина, возможно, потому, что каждый чувствовал что-то похожее. Оно того не стоит, подумал я. Проходить через это – мне и всем остальным. Через край, всегда через край. Люди способны терпеть только до определённого предела.

Когда мы доехали до "Четырёх времён год", шеф пожелал мне спокойной ночи. Я что-то промямлил в ответ.

"Не наделай глупостей, Рой".

Когда я вернулся, Тереза была дома. Слава богу, что она у меня есть. Слава богу, что есть дом и детишки. У меня не хватило смелости позвонить родителям и рассказать ту же старую историю. Я отправился спать, но всю ночь не сомкнул глаз. После инцидента с Пойетом мы с менеджером обсудили, не отказаться ли мне от капитанства. Может, это поможет немного ослабить давление. Решили, что нет.

В какой-то момент той ночью я решил: прекрати, Рой. Тебе уже тридцать. Отойди, уйди в сторону, займись чем-нибудь ещё. Прекрати причинять боль себе, тем, кого любишь… тем, с кем работаешь. Я поговорил с Терезой. Она возразила: мне этого будет не хватать. Нет, ответил я, не будет. Что угодно лучше этого безумия. Этой злобы, этого отчаяния, этих безумных взбрыков. Я чувствовал, что проиграл спор в раздевалке насчёт комфортной зоны. Слишком многие довольны тем, что имеют. Ну и пусть. Это не для меня, и я должен уйти.

Наутро я ждал шефа в Каррингтоне уже в восемь утра. В кои-то веки он опаздывал. В 9.15, когда я уже собирался уходить, он появился. Мы вошли и сели. Я сказал ему, что хочу собрать вещи. Нет, Рой, это коленный рефлекс. Нет, объяснил я ему. Я не делаю то, что обязан делать, никто из нас не делает того, что должен, я больше не могу это выносить. Мы говорили долго, причём в основном я. Он всё понимал. Он согласился насчёт самоуспокоенности, насчёт развала, насчёт того, куда мы докатимся, если не сделаем следующий шаг. Я твёрдо заявил, что моё решение окончательно, и отправился домой. Я сказал, что не буду играть против "Лилля" во вторник в Лиге чемпионов.

В воскресенье вечером я отправился с Тригги на долгую прогулку. Прокрутил в голове разные варианты. Другой клуб, за границей, в солнечной стране. Возможно, я буду жалок в тёплом климате. Я люблю играть в футбол, по-настоящему люблю. Могу ли я играть за другой клуб – может, "Селтик"? На прогулке я расслабился и вспомнил забавную историю. Незадолго до этого, травмированный, я поехал в Глазго с парой друзей – болельщиков "Юнайтед", поддерживавших также "Селтик" – посмотреть матч "Селтика". Бейсболку я натянул на самые глаза. Это было великолепно. Мы немного выпили в пабе рядом со стадионом. Меня не рассекретили. По дороге к стадиону двое крепких шотландских парней присмотрелись повнимательнее.

"Ты случайно не…? Ну точно! – Один из парней был ростом под два метра, сложен как бык. – Эй, большой человек, когда ты собираешься приехать играть за большой клуб?"

"Большой человек"! Он смотрел на меня.

Мой приятель выстрелил в ответ: "Он уже играет за большой клуб".

"Не, – ответил крупный парень, – за реально большой клуб". Мы засмеялись. Мне понравился юмор в Глазго. Но моё сердце оставалось с "Юнайтед". А если я не могу играть сердцем, я вообще не могу играть.

На душе у меня было спокойно. В голове всё утряслось, большой груз сброшен с плеч. Я верю в судьбу. Иногда происходящее имеет причины. Я не боялся жизни без футбола. С финансовой точки зрения я бы выжил. Я ещё раз поговорил с Терезой. Она сказала, что поддержит любое моё решение.

На следующий день я остался дома и снова гулял с собакой. Я чувствовал себя хорошо, я сошёл с утомительной бегущей дорожки и не читал газетные заметки о моём последнем бесчестье. Покой. Секретарь шефа позвонил узнать, где я. Трубку взяла Тереза и сказала, что меня нет и я ни с кем не хочу разговаривать. Шеф приехал ко мне домой в понедельник вечером. Присел поговорить со мной и Терезой. Рой, ты слишком многое принимаешь близко к сердцу, особенно результаты и плохую игру. Уходить из футбола – безумие. Подумай о семье. Я подумал и решил, шеф. Если ты уйдёшь сейчас, молодым, сильным, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, настаивал он. Тереза его поддержала. Выходи завтра играть, Рой. Мы решим проблемы. Шеф, всё моё существо говорит, что я прав. Я чувствую, что поступаю правильно. Я больше не могу терпеть этот блеф и этот бред. Мы дурим сами себя. Подумай, Рой. Приходи завтра, если захочешь.

Ещё раз всё обдумав и обсудив с Терезой, я решил вернуться и сыграть против "Лилля". Я сделал это для Алекса Фергюсона. Он поддерживал меня во всём; уйти сейчас означало нанести ему пощёчину, а когда клуб сражается, это нужно меньше всего.

Мы сражались против "Лилля". Никто их ни во что не ставил. Но через двадцать минут мы уже знали, сколь труден этот матч. Бекс забил только на девяностой минуте. Один-ноль против "Лилля"!

Через пару недель мы поехали к "Депортиво" в Ла Корунью. Менеджер решил использовать в гостевых матчах Лиги чемпионов новое построение. Впереди один Рууд, а из пятёрки полузащитников Пол Скоулз и Себа поддерживают его при первой возможности. Мне предназначалась роль опорника. Это работало восемьдесят четыре минуты. "Депортиво" был хорош, но мы контролировали центр. Скоулзи вывел нас вперёд перед самым перерывом. Во втором тайме они прибавили. Мы играли надёжно. Пока за шесть минут до конца они не сравняли. На последней минуте Гари пропустил Найбета за спину: 1:2. Мы были обязаны решать исход матча при счёте 1:0. Мы не должны были пропускать два мяча на последних минутах. Критики ругали систему 4-5-1. Я ругал человеческие ошибки.

Место во второй фазе повисло на волоске. Домашняя игра с "Депортиво" приобрела огромное значение. Моё колено уже какое-то время гуляло. То же самое колено, новое. Оно дало о себе знать на разминке перед матчем с "Депортиво". Я не мог согнуть ногу, повернуть, ударить по мячу без дикой боли. Я не могу выйти в стартовом составе. Такой была первая мысль. Мне нужно выходить в стартовом, слишком важный матч, чтобы пропускать. Я ничего не сказал и заставил себя отбегать девяносто минут. Безумец. Рууд вывел нас вперёд, но Фабьен совершил две невынужденные ошибки, и мы проиграли 2:3.

Но красноречивее других – ноябрьский матч на Энфилде. Я пропускал игру из-за травмы. "Ливерпуль" выиграл 3:1, а мог забить и шесть. Мы капитулировали. "Ливерпуль" сиял теперь той самой решимостью и целеустремлённостью, которые мы показывали, когда по-настоящему хотели. Оуэн, Джеррард, Мэрфи, Каррагер, все ребята из Ливерпуля. Они шли в стык с неподдельной злостью, мы двигались как на экране. В тот день разрыв схлопнулся.

Потом, конечно, Хайбери. Другая порка от другой восходящей команды. Мы мучились невыносимо. "Арсенал" в гостях, жуткое разочарование. Мы вышли вперёд благодаря Полу Скоулзу. Потом, сразу после перерыва, Гари Невилл потерял мяч недалеко от центральной линии. Пирес на Фредди Юнгберга: 1:1. Гари утверждал, и правильно, что футбол – командная игра, и у нас было время исправить его ошибку. "Арсенал" создавал момент за моментом, но Фабьен удерживал нас на грани. За пять минут до конца Фабьен неудачно вынес мяч, и Анри забил. С длинным пасом Виейра мы не справились, позволив Анри забить ещё один лёгкий гол. Теперь все шишки достались Фабьену.

Продолжались спекуляции о преемнике шефа. Капелло, Хитцфельд, Мартин О'Нил, Эрикссон. Мы не знали ничего. Нас больше всего заботила судьба наших тренеров Джимми Райана и Микки Филана. Они – люди шефа. Новый менеджер наверняка приведёт свой штат. Как это отразится на Джимми и Микки, так много сделавших для нашего успеха? Слишком мало людей заботились об этих двоих, которых росчерк пера может лишить средств к жизни. Слава Премьер-Лиге! Бац!

Мне не нужно повторять, как я уважаю Алекса Фергюсона. Я не хотел его ухода из клуба, не понимал, как "Юнайтед" может дать ему уйти. Но в то же время я был заинтригован перспективой прихода нового менеджера. Чтобы остановить не вызывавшее сомнений падение и вновь начать подниматься, мы нуждались в драматическом повороте. Я – не меньше, чем другие. Новый вызов, свежие идеи. Необходимость доказывать свою нужность, скажем, Капелло, считавшемуся первоклассным… и жёстким. Репутации ничего не будут значить. Хорошо. Хет-трик наконец-то засунут в корзину, а с ним и героев вчерашних дней, переставших делать своё дело. Моё отношение основывалось на том, что когда в конце дня ты выходишь на поле, неважно, кто твой менеджер. Именно ты в конечном счёте отвечаешь за собственную судьбу.

Мы продолжали борьбу за чемпионство и вышли во вторую фазу Лиги чемпионов. Колено беспокоило меня не переставая. Я выполнял специальные упражнения дл укрепления окружающих его мышц. Иногда это помогало.

Где-то в конце февраля менеджер сообщил мне, что подумывает о том, чтобы не уходить. "Вы с ума сошли!" – засмеялся я. Нет, они с правлением обсуждали новый контракт. Я был счастлив. Честно говоря, я никогда не мог представить его в субботу на скачках, когда его команда – а это была его команда – выходит на поле играть. Он прекрасно выглядел, был готов физически и до сих пор ощущал уникальный голод до достижений. Почему нет?

Вскоре он собрал команду, чтобы официально объявить о своём решении. Кто-то написал, что на собрании пара игроков заплакала, и шефа приветствовали овацией. На самом деле пара игроков стыдливо захлопала, когда он выходил из комнаты. Он обернулся и сказал "идите на хер", думая, что мы смеёмся. Конечно же, все были довольны. Но таким эмоциям редко дают волю в раздевалках.

И когда он вышел, все тут же повернулись к Дуайту Йорку. Йорки болтал в прессе об эре после Фергюсона, о своём новом старте, новом контракте. "А вот хер тебе, Йорки", – заржал кто-то. Он и сам засмеялся, хотя всё было правдой.

Этот поворотный пункт пришёл слишком поздно, чтобы спасти сезон. У нас были моменты, когда класс команды позволял вытаскивать важнейшие игры. Бекс забил потрясающий гол в нужное время, позволивший добыть гостевую победу над "Депортиво" в четвертьфинале Лиги чемпионов, великолепным ударом, опустившимся в сетку за спину вратарю. Рууд забивал как угодно весь год. Фабьен позволил нам удержать много матчей. Его немногочисленные ошибки были столь зрелищны, что заслонили великолепную в целом игру.

Лоран Блан с каждым матчем чувствовал себя увереннее. Гадали, продлит ли он контракт на следующий год. Лично я мечтал, чтобы продлил. Лоран – выдающийся профессионал. На тренировочном поле по тому, как он готовится к матчам, видно, что в свои тридцать шесть он всё ещё голоден до новых побед. Я многому научился у него – и в игре, и в подготовке к матчам, к тому же Лоран направил меня к французскому специалисту по физической подготовке, который помог мне справиться с моими травмами.

В Ла Корунье я потянул подколенное сухожилие перед самым перерывом. Ещё четыре недели вне игры.

Мне удалось вернуться в строй к первому полуфинальному матчу против леверкузенского "Байера", где меня выпустили на замену. Ничья 2:2, пусть и плохая с точки зрения голов на выезде, оставила нам все шансы во второй игре. Тот матч я начал в основе и на двадцать восьмой минуте забил гол, выведя нас вперёд по сумме двух матчей. Перед свистком на перерыв Леверкузен отыгрался. Им этого хватило для общей победы. Мы не смогли сделать следующий шаг к величию. Согласились на отблески славы хет-трика. Самодовольство, сопутствующее такому успеху, поймало нас в сети. В последнем сезоне мы получили то, что заслужили. Ничего.

Когда мы слушали гимн УЕФА перед ответным матчем с "Байером", один из наших игроков просто трясся. Он панически боялся. Игравшая за свою сборную, выигрывавшая чемпионаты звезда боялась сделать широкий шаг вперёд. Я подумал, боже, дай мне насладиться происходящим, полуфиналом Лиги чемпионов, для этого мы и живём. Расслабься. Здесь мы должны быть, здесь нам необходимо быть.

Позже, в раздевалке, я оглянулся по сторонам. Некоторые не особенно расстроились. Лоран сидел как выжатый лимон. Мне было жалко Себу. Купленный за 28 миллионов, он стал козлом отпущения. А некоторые другие благополучно смылись. Давайте ругать Себу. Всё очень просто. Неправда. Слава, вера в рекламу – вот что нас погубило. Часы "ролекс", полные гаражи машин, грёбаные особняки, устраивай свою жизнь, забудь о футболе, забудь жажду, благодаря которой ты добыл эти "ролексы", эти машины, эти особняки.

Домашняя игра с "Арсеналом", предпоследняя в сезоне, подвела безжалостный итог. Мужчины против мальчишек. Они нас убили. Ни одного момента. Не могли довести мяч до их штрафной. Сползаем, никаких сомнений. Приплыли. Герои вчерашних дней.

Раймонд ван дер Гоув уже не сможет ничего поправить. Раймонд – фантастический парень. Великий профессионал, прекрасно готовый, настоящий трудяга на тренировочном поле. Сыграл всего сорок восемь матчей за шесть лет, но всегда готов, ни разу нас не подвёл. Раймонд и его семья любили Манчестер, клуб, город. В тридцать восемь ему пришлось уйти. Пришлось сказать об этом жене Марите и детишкам. У них разрывалось сердце. Жена плакала. Футбол жесток.


– 12 –


Когда десять лет назад я начал играть за Ирландию, это казалось шуткой. Первый матч за первую сборную я провёл в 1991-м. Я – молодой парнишка из первой команды "Ноттингем Форест", Джек Чарльтон – легенда в Ирландии и в меньшей степени в Англии, где помнят его роль в победе английской сборной на чемпионате мира-1966. В обеих странах им восхищались за его прямые, откровенные манеры. Он – Большой Джек, я – маленький Рой. Он творил чудеса с ирландской сборной. Не знаю как, но как-то творил. Ничего из увиденного мной не говорило о каком-то волшебстве. Большой сварливый дядюшка с твёрдыми футбольными убеждениями, слегка эксцентричный, но не худший вариант. Не отвратителен. Хотя и хитёр до коварства.

Когда я начинал играть за Ирландию, игроки над ним подшучивали. Если мы хотели, чтобы нас отпустили на ночь, на пару глотков, дали выходной, мы начинали скандировать его имя с задних сидений автобуса: "Мы любим тебя, Джеки, мы все, мы любим тебя, Джеки, мы все, мы любим тебя, Джеки, мы все, о, Джеки, мы тебя любим". Он улыбался и обычно разрешал.

В 1992-м мы поехали на Кубок США – не-турнир имени Микки Мауса, чтобы собрать немного баксов для Футбольной ассоциации Ирландии, которой вечно требуется немного баксов. Кубок США больше всего походил на двухнедельный запой. Поводом объявили подготовку к США-94, следующему финалу чемпионата мира. Кое-кто из ребят нашёл несколько баров, расширивших программу нашей подготовки. На публике все делали серьёзные лица. Матчи проходили, о них писали, как будто они хоть что-то значили. Журналисты тоже готовились к США-94: как подавать публике подходящую часть правды. Вся правда о Кубке США могла вызвать нездоровый ажиотаж.

История Большого Джека – великолепный образец пропасти, простирающейся между настоящей футбольной жизнью и скармливаемым публике фольклором. Мне она открыла глаза.

По окончании недели международных матчей игроки возвращались в клубы из поездок с ирландской сборной и делились с английскими и другими игроками историями о диком, но прекрасном лагере команды Ирландии. Над ирландцами смеялись все. Больше всего смеялись сами ирландские игроки, рассказывая анекдоты о путанице, бардаке и препятствиях, которые приходится преодолевать профессиональному игроку, представляющему собственную страну. В молодости я сам рассказывал такие истории. И смеялся.

Вот одна – из времён отборочных матчей Ирландии к Евро-96, ближе к концу пребывания Большого Джека во главе национальной команды.

Из-за травмы я сыграл всего в трёх или четырёх отборочных матчах. Но свидетелями этой истории были Денис Ирвин и Пол Макграт. Ирландия играла важнейший домашний матч против Австрии. За день до матча команда отправилась на тренировку на Лэнсдаун-роуд. По дороге остановились у одного из заведений Гарри Рэмсдена на Наас-роуд. Фотографы тут как тут, готовы щёлкать, как сборная Ирландии справится с первым серьёзным вызовом на неделе: "Вызовом Гарри", гигантской пикшей с чипсами и бобами, за которой следовало сладкое. Поешьте, ребята, подталкивал Джек. Кто-то из ребят решил принять Вызов Гарри. И – на Лэнсдаун-роуд на последнюю тренировку. Да, Австрия выиграла 3:1. Некоторые ребята говорили, что их ноги "встали" за двадцать минут до конца. Дерьмо. Но они достойно ответили на Вызов Гарри.

История стала лакомством в раздевалках по всей Англии. Важно, что из-за этого поражения Ирландия не смогла попасть напрямую на Евро-96. А в стыковом матче на Энфилде была легко бита Голландией. Вот вам Вызов Гарри.

В феврале 1996-го место Большого Джека во главе сборной Ирландии занял Мик Маккарти. Он тренировал "Миллуолл". Ирландская сцена была ему знакома. Мы с ним никогда не ладили. Маккарти, Паки Боннер, Джерри Пейтон и Дэвид О'Лири были старейшинами среди игроков ирландской сборной. Я – одним из парней в глубине автобуса. Большие мальчики шли на ужин, мы – на пару пинт. Маккарти был частью легенды Чарльтона. Фантастический Капитан. Иногда он играл роль, хотя меня никогда не убеждал. Но когда он получил новую работу, я сказал себе: пусть прошлые обиды останутся в прошлом. "Миллуолл" играл в хороший футбол, возможно, ему удастся подстегнуть Ирландию и уйти от примитивного стиля Чарльтона.

Летом 1996-го, после назначения Маккарти, "Юнайтед" выиграл дубль. Изматывающий сезон завершился тяжелейшим кубковым финалом против "Ливерпуля" на Уэмбли. В том сезоне я получил свою долю травм. Я был крайне опустошён. Тут приходит вызов в сборную Ирландии. После товарищеского матча с Португалией в Дублине Маккарти планировал повезти команду в Штаты на Кубок США! Здрасьте!

Я поговорил с менеджером. Сказал ему, что обессилел, объяснил, чем оказался предыдущий Кубок США, и мы решили, что я не поеду. "Юнайтед" сообщил ФАИ об этом решении. Когда я не приехал в Дублин, начались проблемы. Маккарти заявил, что с ним я не разговаривал. Его приятели писали в ирландской прессе, что я подвёл свою страну. Не захотел играть за Ирландию. Фантастический Капитан разгневался. Тем временем мы с некоторыми другими игроками "Юнайтед" гостили на крикетном поле Олд Траффорд по приглашению крикетного клуба "Ланкашир". "Ланкашир" играл с "Йоркширом" – серьёзный матч. Мы расслабились, пропустили по рюмочке, и тут появляется английская пресса с миссией найти "пропавшую ирландскую звезду".

Никакой истории не было. Я не пропадал. Зато была прекрасный повод для неприятностей. В результате с Маккарти у меня всё началось плохо. Он считал, что я должен был поговорить с ним лично. Он высказал своё мнение публично, выставил меня в плохом свете. Чего он не сказал прессе, так это того, что если бы мы об этом поговорили, это стало бы вообще нашим первым разговором.

Первый матч при Маккарти я сыграл против России на Лэнсдаун-роуд. В том товарищеском матче капитаном был Энди Таунсенд. Когда Энди заменили, повязка досталась мне. Меня удалили за удар соперника. "Позор Кина" – таковы были завтрашние заголовки.

Из-за травм я пропустил ещё несколько матчей. Но пресса твердила, что мне плевать на игры за свою страну. Неправда. Правда – что моей первой обязанностью является "Манчестер Юнайтед", который платит мне зарплату и даёт крышу над головой Терезе и нашим детям. Я люблю Ирландию, это мой дом, дом моей семьи и ближайших друзей. Меня возмущают такие заявления, я больший ирландец, чем ирландские горлопаны, весь тот патриотический мусор, что крутится вокруг ирландской сборной. Любители чуши в команде навострились с гордостью носить свою ирландскость как почётный значок. Суперирландцы, хреновы дерьмоклюи и пиарщики, потворствующие прессе и фанатам, словно это они придумали быть ирландцами. Что, не ясно, что я ирландец? Из Мэйфилда в Корке. Мне не нужны уроки ирландскости. Я и так ирландец.

После пропуска нескольких игр меня вызвали играть против Исландии дома в отборочном матче чемпионата мира. Маккарти поставил меня свободным центральным защитником. Катхал Дерван, приятель Маккарти, в своей утренней колонке обвинил меня в предательстве своей страны и подстрекал публику освистывать меня, когда я вечером появлюсь на поле. Некоторые поддались, но особого пыла я не заметил. Мы сыграли вничью 0:0. Мне удалось сдержать знаменитую исландскую атаку.

Мы не попали в финальный турнир чемпионата мира-98 во Францию, проиграв Бельгии в стыковых матчах. Выиграй мы у Исландии в Дублине, попали бы напрямую. Надо отдать Маккарти должное, он изменил игру сборной. Он поощрял игру в пас. Девяносто минут футбола приносили наслаждение. Когда Энди Таунсенд завершил карьеру, Мик назначил меня капитаном. Мы вплотную подошли к Евро-2000 в Голландии и Бельгии, проиграв ещё одни стыковые матчи Турции.

Почти футболисты.

Денис Ирвин ушёл из сборной после того проигрыша туркам. Маккарти набросился на Дениса, убрал его из состава и заявил прессе, что тот должен доказать своё право на место в команде. Денису Ирвину нужно доказывать своё право! Он доказывает его неделю за неделей в лучшей команде Англии. Денис выиграл дома всё, что можно. Профессионал до мозга костей, один из лучших за всю историю. А Мик хочет, чтобы он доказывал.

С Полом Макгратом он скандалил точно так же. Публично. Старина Пол, ангел, а не человек, великий игрок. Он воевал со спиртным. Однажды пошёл спать в девять часов. Трезвенник. В октябре 1996-го Ирландия в Дублине готовилась к отборочному матчу чемпионата мира против Македонии. Маккарти организовал поход на концерт Брайана Адамса. Его распоряжение гласило – идут все. Автобус отъезжал от отеля в девять вечера.

"Где Пол?" – спрашивает Маккарти.

"В номере, он не поедет", – отвечают ему.

Пол прекрасно знал, как опасно идти развлекаться в десять часов. Поздний вечер. Искушения. Спиртное рекой. Поэтому он хотел остаться в стороне. Остаться в отеле.

Не понимая опасений Пола, Маккарти потребовал от него присоединиться к товарищам по команде. Пол попросил разрешения лечь спать пораньше.

Получив такую просьбу, тренер отправил кого-то за Полом в его номер. "Пойдём, мы все едем". Пол понял, что у него нет выбора.

Концерт закончился за полночь. Ребята пошли выпить (дело было в субботу, перед игрой в среду). Пола засосало. Он появился в отеле "Аэропорт" в два часа дня. Маккарти выгнал его из команды. Он не поедет в Македонию. Он подвёл Фантастического Капитана. "Постыдное пьянство Макграта", – гласили заголовки. Публичное унижение, начало конца карьеры Пола в сборной. Работа с людьми.

Ирландия проиграла в Македонии.

Когда прошла жеребьёвка отборочных групп к чемпионату мира-2002, Ирландии досталась сильная компания. Опасность представляли Португалии и Голландия. Первые два мачта нам предстояло играть на выезде против голландцев и португальцев.

Маккарти, поигравший в эру Чарльтона, прекрасно знал весь хаос, сопровождавший подготовку к матчам национальной сборной: плохое тренировочное поле в Клоншоге; отвратительная экипировка; порядок путешествий, при котором игроки ютятся в экономическом классе, а большие боссы сидят в бизнес- или в первом классе; проблемы с нашей дублинской штаб-квартирой – отелем "Аэропорт". Еда в отеле хорошая, штат прекрасный, но он стоит на перекрёстке у самой проезжей части. Прогуляться невозможно. Можно только торчать в своём номере или болтаться в холле отеля – маленьком и до того набитом фанатами, семьями игроков и прочими гостями, что присесть негде. Ни о каком уединении, личном пространстве и речи нет. Иногда, если у нас сдвоенные матчи в Дублине, можно оказаться запертым в номере на неделю, а то и дней на десять.

Похоже, изменений не предвиделось.

Сборная Англии останавливается в прекрасных сельских отелях, тренируется на лучших полях, пользуется услугами лучших медиков и диетологов, путешествует первым классом. Они всё делают правильно, понимая, что работа игроков – добывать результат, и нужно сделать всё, чтобы помочь им в этом.

Я с ужасом ждал международных матчей. Я гордился тем, что я ирландец, и стыдился того, как мы готовимся к играм. Рот я держал закрытым. Не раскачивай лодку, Рой. Но я знал, что мы даём другим футбольным странам фору в подготовке. Кроме того, мы ещё и обманывали болельщиков ирландской сборной, страстно поддерживающих команду по всему миру.

После жеребьёвки чемпионата мира мы договорились встретиться с Маккарти в Манчестере. Он приехал в мой дом. Как капитан, я решил быть с ним на равных, чтобы создать прецедент реформированного подхода. Давай попробуем сделать всё правильно, отрегулируем все эти мелочи. Мы обсудили проблемы. Он со мной согласился. Конечно, ты прав, сказал он. Разговор был не простым – мы никогда не были друзьями – но предстоящий чемпионат мира мог стать для меня последним. И для него, если мы провалимся.

В числе прочего мы обсуждали диету. Всплыла история с Вызовом Гарри. В "Юнайтед", как и в других сильных клубах, хорошо известно, что перед матчем нужно есть пасту, фрукты и мюсли. Общеизвестен и тот факт, что съеденное накануне матча важнее того, что ты ешь в сам день игры. Диетологи настолько отточили науку подготовки, что мы даже знаем, что лучше есть за три часа до начала матча, чем за четыре. Он со всем согласился. Я решил, что мы договорились.

На деле всё пошло ещё хуже.

Первый отборочный матч – с голландцами в Амстердаме. Летели экономическим классом. Сами проходили контроль в аэропорту. Сами тащили собственные сумки. Встречались в отеле "Аэропорт". Накануне матча мы должны были тренироваться на стадионе "Аякса", где предстояла игра. Вечерняя тренировка. Нам нужно было поесть перед выездом из отеля. Спускаюсь в ресторан и вижу, как несколько парней сидят и едят бутерброды с сыром. Я не мог поверить своим глазам. Мы обсуждали диету. Грёбаные бутерброды с сыром за полтора часа до тренировки! За двадцать четыре часа до важнейшего отборочного матча чемпионата мира. Против Голландии.

Подхожу к столу руководства.

Спрашиваю: "Где паста, фрукты и мюсли?"

Молчание. С отвращением отворачиваюсь – и слышу: "Тебе надо было об этом попросить". Ян Эванс, правая рука Маккарти.

Возвращаюсь в свой номер. Боже, думаю, на что я трачу своё время? На Олд Траффорд менеджер прислушивается ко всему, по-настоящему интересуется твоим мнением обо всём, о любой мелочи, способной дать хоть малейшее преимущество. "Тебе надо было об этом попросить". На самом деле я просил. Я говорил о подготовке к матчу с Маккарти и физиотерапевтом Миком Бирном.

Я заказал пиццу на вынос, поскольку у отеля в данный момент не было возможности раздобыть что-нибудь более подходящее.

По дороге на стадион меня одёрнул Маккарти: "Что на тебя нашло?"

"На меня? – отвечаю. – Что на меня нашло? Мы завтра играем с Голландией отборочный матч чемпионата мира! Ты что думаешь – Джимми Флойд Хассельбайнк жрёт сегодня бутерброды с сыром или пиццу на вынос?"

В матче мы повели 2:0. Они цапались друг с другом, как бывает у голландцев, и мы насадили их на вертел. Но во втором тайме они закидали нас кухонными раковинами. Нам удалось удержать ничью 2:2.

Мне было тошно. В такой группе нам жизненно необходимо каждое очко. Только что мы потеряли два. Все праздновали. Маккарти вышел на поле радостный, как Петрушка. Он шёл в мою сторону. Я прошёл мимо. По-моему, мы провалили Вызов Мика – бутерброды с сыром. Публично я ничего не сказал.

В Португалии мы добились счёта 1:1. Игроки продолжали побеждать противостоящие им обстоятельства.

За сценой не менялось ничего. В интервью с журналистом Полом Киммаджем я изложил свои взгляды на организацию поездок и тренировок. (О бутербродах с сыром умолчал.) Заголовки: "Бичующий Кин". Не Кин, отмечающий, что мы должны серьёзно, по-настоящему патриотично подходить к отборочным матчам чемпионата мира, делать всё для игроков, для ирландского футбола и ирландских болельщиков. Просто "бичующий Кин".

Мы играли в гостях с Кипром, а через четыре дня предстоял матч с Андоррой в Барселоне. С Кипром пришлось помучиться, но в конце концов мы их одолели. Я забил пару голов. Теперь я в это погрузился. Несмотря ни на что, я хотел попасть в финальную часть чемпионата мира. У нас подобралась хорошая молодёжь – Робби Кин, Дэмьен Дафф, Стивен Карр, Стив Финнан, Шэй Гивен – и несколько крепких профи – Марк Кинселла, "Стэн" Стаунтон, Большой Куинни, Кенни Каннингэм. Наши амбиции были оправданы. Нас отличал прекрасный командный дух. Мы всегда пытались играть первым номером – это уже полдела в международных матчах, когда соперник часто оказывается переоценённым и хрупким. Голландцы с португальцами – лучшее подтверждение. (В финальной части чемпионата мира-2002 это подтвердили и другие ведущие футбольные державы.)

После игры с Кипром ребята пошли немного выпить. Для некоторых это оказалось работёнкой на всю ночь. Ничего страшного, в своё время я пил больше всех. На следующий день мальчишник продолжился у бассейна. Некоторые оказались пьяны в жопу. К ним присоединились некоторые функционеры ФАИ. Это уж вообще никуда не годится. В среду играть с Андоррой. Нам надо тренироваться, проводить послематчевое снятие стресса. Чемпионат мира, чёрт возьми. Я ничего не сказал.

На следующий день отправились в Барселону. Просто анекдот. Рейс в шесть. Из отеля уехали около часа. Надо приехать рано, чтобы пройти регистрацию. Как туристы по дешёвым горящим путёвкам, стоим в очереди, таскаем свои сумки, регистрируемся где-то к трём. В аэропорту полно ирландских болельщиков. Предстоит убить три часа. Спрашиваю, есть ли ложа, где мы можем отдохнуть, побыть в покое. Нет.

Так что болтаемся посреди толпящейся публики. Нужны еда или напитки – покупай сам. Уму непостижимо, как можно обращаться таким образом с серьёзной сборной командой. Никакого уважения к игрокам. Мой рот на замке.

До отеля в Барселоне добрались часам к десяти-одиннадцати. Экономический класс: крупные ребята – Гари Брин, Дерек Данн, Куинни – скрючились в маленьких креслах.

Андорру мы победили.

На обратном пути мы сидели в начала самолёта. Ребята мне поаплодировали. Я поклонился.

Потом поменяли отель. Переехали в графство Килкенни в двух часах пути от Лэнсдаун-роуд. Хозяин отеля – какой-то приятель Маккарти, хорошее поле для гольфа (важно). Накануне матчей мы совершали четырёхчасовую поездку на тренировку на Лэнсдаун и обратно.

Затем переехали в отель "Сити Вест" рядом с  Дублином. Что-то стало налаживаться. Вроде бы.

Мы вышли на стыковые матчи с Ираном. Я сражался со своим коленом. К дню первого матча на Лэнсдауне я не играл за "Юнайтед" три с половиной недели. Я сказал Алексу Фергюсону, что мечтаю сыграть. Он опасался, что я сломаюсь и пропущу матчи "Юнайтед" в Лиге чемпионов.

В Лиге чемпионов для шефа на карте стояло всё. Но он оказался великолепен. Конечно, Рой, я знаю, насколько это для тебя важно. Сыграй домашний матч, и если вы добьётесь хорошего результата, ответную игру ты сможешь пропустить. Договорились.

Мы выиграли у Ирана 2:0. Они не произвели впечатления. Я не мог представить себе, что они могут обыграть Ирландию с разницей в три мяча в ответном матче. Во время матча моё колено полетело. У утру нога одеревенела. Позвонил шеф. Я ему всё рассказал. Он поговорил с Маккарти. Никаких проблем, они договорились, что я могу вернуться на Олд Траффорд для лечения.

Я улетел в Манчестер. Но, очевидно, кто-то решил, что травма только повод, а я просто смылся. Проиграй Ирландия квалификационные матчи – не сомневаюсь, обвинили бы в этом моё отсутствие. Мы не проиграли. Добились нужного результата. Но слухи всё равно оставили горькое послевкусие. Так или иначе, мы едем на финальную часть чемпионата мира.

Моё участие висело на волоске. Колено вело себя скверно. Несколько месяцев меня беспокоила травма бедра. Спина тоже ни к чёрту. Лоран Блан нашёл мне во Франции физиотерапевта. Несколько раз я к нему летал. Чудесный мастер. Я шёл на поправку, но до полного исцеления было далеко. Найл Куинн организовал благотворительный матч в Сандерленде за неделю до отлёта на тренировочную базу в Сайпан. Ирландия против "Сандерленда". Я пообещал Найлу сделать всё, чтобы сыграть. В пятницу перед этим я проинформировал Мика Бирна. Никаких проблем, ответил Куинни. Он попросил меня подписать обращение для программки матча. Текст для меня напишет журналист Катхал Дерван. Катхал Дерван – приятель Маккарти, человек, призывавший публику Лэнсдауна освистывать меня, поскольку мне плевать на Ирландию. Я ответил Найлу отказом. По-моему, Дерван – пустое место.

Я прилетел в Дублин на наш прощальный матч против Нигерии. Вторник, два дня до игры. Я оставался дома, чтобы до последней минуты заниматься восстановительными процедурами на Олд Траффорд. На борту самолёта из Манчестера просмотрел ирландские газеты. "Кину плевать на благотворительность". Ложь. Я даже слышал предположения, что Маккарти неизвестно, где я нахожусь. Хорошее начало, думаю. "Кину плевать на больных детей". Может быть, Кин предпочитает делать благотворительные взносы – в том числе для больных детей – в частном порядке?

Мы проиграли Нигерии. Ничего страшного.

Пятница, вылет в Сайпан. С самого начала – бардак. Дублинский аэропорт забит. Шагнуть невозможно. Мы запихиваем багаж с запасами на месяц на центральную ленту транспортёра. Регистрируемся. Летим КЛМ, живописный тур через Амстердам и Токио. Болельщики, журналисты, игроки, функционеры – все в кучу. Снова всплывают в памяти дешёвые туры. Посреди хаоса появляется премьер Берти Ахерн, чтобы напутствовать нас.

На остановке в Амстердаме замечаю пару журналистов, писавших про "Кина, плюющего на детей". Обмен репликами. Знаю. Не надо было. Ввязываться бессмысленно.

Во время путешествия явственно ощущается напряжение. В рейсе до Токио смотрю фильм. История жизни Мухаммеда Али. В роли Али – Уилл Смит. Там есть потрясающая сцена, где Али отказывается от призыва на вьетнамскую войну. Он в своей комнате с семьёй, друзьями и мусульманскими наставниками. Они все призывают его сдаться. Возьми повестку. Не борись. Просто двигайся плавно, как в кино, сыграй в их игру, наплюй на то, во что веришь. Али сопротивляется. Я делаю то, что считаю правильным. Это важно. Нельзя идти на сделку со своими принципами. Очень трогательная картина. Этого я про Али не знал. Что-то в этой сцене задевает мои внутренние струны. Не мирись с дерьмом. Я не иду на войну белых людей. Очень вдохновляющая идея, демонстрация убеждения, которое я очень чётко понимаю и которое относится и к моей жизни.

Не иди на сделки, поступаясь верой.

Мы прибыли в Сайпан. Отель прекрасен. Воскресенье – выходной. Вечером Маккарти собирает команду. У нас проблемы. Экипировку ещё не доставили. Ни формы, ни мячей. Ни медицинского оборудования. Специального напитка, помогающего в акклиматизации, тоже нет. Никто не знает время тренировки в понедельник. Маккарти говорит – немного побегаем. Поскольку форма не приехала, бегать будем в тренировочных костюмах, в которых ходим в отеле. Они тяжёлые, в такую жару это невозможно.

Поздно вечером иду к Маккарти. Тихонько, в его номер.

"В чем дело, Мик?"

"Меня подвели", – говорит он. Кто подвёл, думаю. Говорю ему: форма должна была быть здесь две недели назад. Это не что-нибудь, а финал чемпионата мира.

На следующее утро мы шастаем по отелю, пытаясь понять, что происходит. В конце концов садимся в автобус и едем на тренировочное поле. Поле кажется бетонным, всё в ямах, кругом вывороченные из земли камни. С моими травмами такое поле просто опасно. Позже подхожу к офицеру ФИФА по связям с общественностью, местному пареньку. Говорю ему, что поле твёрдое, как скала. Он извиняется, но говорит, что никто не сообщил ему, что поле понадобится сегодня для тренировки.

"Если бы нам сказали, что вы приедете, мы бы его полили".

Я говорю: "Вы должны были знать, что сегодня приедет тренироваться ирландская сборная".

"Нет, – отвечает, – нам никто не сказал".

Я вернулся в свой номер. В выходные перед нашим отъездом ко мне заходил Тони Лафлэн. Мы говорили о чемпионате мира. Я пребывал в радостном возбуждении. Это настоящая проверка для любого игрока. Я надеялся, что мы сможем пройти далеко, до четвертьфинала, а то и до полуфинала. Я сказал Тони, что боюсь только одного: что мы приедем туда в счастливом отпускном настроении, без реальных амбиций, согласными на роли второго плана. В моей голове гвоздём сидел 1994 год в США.

И вот это кошмарный сценарий.

Форму привезли в понедельник ближе к ночи. Наутро мы прибыли на тренировочное поле. И обнаружили там грузовик с поливальным шлангом. Примерно двадцать метров площадки затоплено, остальное такое же каменное, как накануне. Выглядело это крайне опасно. Я рассмеялся. Тем не менее мы провели тренировку. Тренировка была организована плохо. Как всегда. Упражнения на контроль мяча. Но с Эвансом поле всегда или слишком велико, или слишком мало. Проклятая подготовка. Фарс. Обычный фарс.

Тренировка закончилась игрой. Маленьких ворот для двусторонки нет, только большие. Большие ворота, но без вратарей. Когда играешь пять на пять, вратари не нужны, но в больших воротах они необходимы. Так что я спросил о вратарях. Эванс ответил, что они устали. Они работали с Паки за полчаса до нас. Я говорю: но для нормальной игры нам нужны вратари. Боже, даже в "Рокмаунте", "Кове", на курсах ФАС у нас были вратари для двусторонки в конце тренировки. А тут мы в финальной части чемпионата мира!

"Они устали", – настаивает Эванс.

"Мы все устали, мать твою".

Игра началась. Без вратарей. После тренировки подхожу к Паки Боннеру, тренеру наших вратарей.

"Почему вратари не играли?"

"Они много работали сегодня утром".

"Готов спорить, к утреннему гольфу они будут в полном порядке". (Гольф входил в программу следующего дня. И шашлыки с прессой.)

Вмешался Алан Келли: "Какие у тебя проблемы, Рой?"

"Моя проблема – это ты. Ты что, не мог встать в ворота на тренировке?"

"Мы много работали сегодня утром".

"Так, и теперь мы должны тебе за это медаль вручить? Ты приехал на финал чемпионата мира, ты должен ждать тяжёлой работы. Ты работал всего час".

"Да-да, но нам достаточно".

"Готов спорить, к утреннему гольфу ты восстановишься".

"Слушай, Рой, охолони малёк".

"Ты меня учить будешь?"

Самое забавное, что Келлс – один из парней, с которыми у меня по-настоящему хорошие отношения. Но они с Паки сами были игроками. Келли до сих пор играет, они знают, о чём я говорю.

Маккарти и Эванс наблюдали со стороны. Ни слова не сказали. С ними была и парочка журналистов.

Я забрался в автобус. Злой. За свою карьеру сборника я наелся этим третьесортным подходом к игре до отвала. Мы все наелись. Паки и Маккарти – оба игроки. Теперь у них есть возможность делать всё правильно, а они играют ту же старую комедию. Спонсируют её. Оправдывают. Вечно обвиняют кого-то другого. Виноваты всегда "они".

Что ж, "они" так "они".

Ли Карсли и Стив Финнан на так называемом поле получили травмы. Вот такая подготовочка к важнейшему вызову в нашей жизни. Вы можете себе представить работающими в таких условиях немцев? Французов? Итальянцев? Англичан? Или испанцев, парагвайцев… любой другой народ, кроме ирландцев? Ко времени возвращения в отель с меня было довольно. Это не для меня. Не для того я вкалывал весь сезон.

В отеле я быстро принял душ, чтобы охладиться. Выйдя из номера, встретил в коридоре Маккарти.

"Можно на пару слов, Мик?"

"Да-да, ты о чём?"

"С меня довольно. Я хочу уехать домой".

"Что ты хочешь этим сказать?"

"Я еду домой".

"Ага. Ты понимаешь, что ты делаешь?"

"Да, и не пытайся меня переубедить. Просто отпусти".

"В чём дело? Во мне, в тренировках, в поле?"

Конечно, мне нужно было сказать – да, в тебе, в тренировках, в подготовке. Всё это – полный позор. Не сказал.

"Нет, дело во мне. С меня довольно".

"Хорошо, хорошо, – ответил он. – Что мне сказать прессе?"

"Скажи… личные проблемы".

Мы договорились, что Эдди Коркоран, отвечавший за перевозки, забронирует мне рейс. Пожали друг другу руки.

"Пусть это останется между нами троими", – попросил я.

"Конечно", – согласился он.

Я знал о последствиях – для моей семьи, для мамы с папой, для Джонсона, Пата, Дениса и кузена Джона, которым я подарил возможность съездить на футбольный праздник и потратил на это 30 тысяч евро. Но я беспокоился о своей психике. Мы пробыли тут всего два дня – и я не смогу выдержать ещё двух или трёх недель этого маразма.

Я нашёл Келлса и извинился за утреннюю свару.

"Нет проблем, Рой".

Пошёл погулять. Когда вернулся, в номер заглянул Мик Бирн.

"Рой, что происходит?"

"Мик, с меня довольно. Я больше не могу это выносить. Это даже не страшный сон, это мой худший кошмар. Я хочу тренироваться до седьмого пота, вкалывать по полной. Мне нравится веселье, ночные гулянки, выпивка. Но это чемпионат мира. Через полторы недели нам играть с Камеруном, в субботу тренировочный матч. И посмотри на нас, боже. Мик, посмотри на нас. – Несколько минут мы сидели молча. – Знаю, Мик, мне нужно было подождать окончания чемпионата, прикусить язык".

"Рой, правда, подожди, пока турнир закончится. Останься, я всё устрою".

"Мать твою, – говорю. – Ладно. Скажи Мику, что я подожду до окончания чемпионата".

"Чудесно", – ответил Мик.

Через две минуты Мик вернулся в компании крайне агрессивного Маккарти.

"Рой, что происходит?"

"Я подумал, что должен дождаться окончания чемпионата. Я хочу остаться".

"Я позвонил Колину Хили, чтобы он приезжал вместо тебя".

Быстро, думаю.  Наступила мгновенная пауза. Я был сбит с толку. Колин мне нравится, хороший парень. Возможно, он заслужил свой шанс.

"Хорошо, – говорю. – Возможно, ты прав. Я уезжаю. Давай оставим всё как есть".

"Мне бы хотелось, чтоб ты подумал, каково сейчас мне".

"Мик, мне тошно от всего этого. По тебе видно, что своим решением ты доволен. Давай оставим. Ладно?"

"Что ж, рядом с тобой люди всегда ходят на цыпочках".

"Мать твою, Мик, я никого не прошу ходить рядом со мной на цыпочках".

Мне не нравилась история с Колином. Но где-то в глубине души мне казалось, что, может быть, я имею право передумать, возможно, в случае сомнения у меня презумпция невиновности. Ради бога, люди всё время меняют свои решения.

"Просто оставь всё как есть, Мик, оставь. Я уезжаю".

"Ладно, – говорит, – что я должен делать?"

"Ты менеджер. Тебе решать".

Он ничего не сказал. Ушёл.

Да, знаю, всё это ребячество не слишком хорошо меня характеризует. Но так оно было. Я чувствовал, что важно рассказать всё прямо. Я был в нерешительности. Я безумно хотел играть. Но весь этот ужас был невыносим. Героев в этой истории нет.

Я пошёл в номер к Мику Бирну.

"Скажи ему, что я уезжаю". Всё.

Всё, что мне нужно, подумал я, это великодушный ответ. Ты сделал ошибку, давай о ней забудем.

Новости просочились наружу. Позвонил Майкл. Я рассказал ему, что произошло. Он напомнил о последствиях отъезда. Я сказал, какими могут быть последствия, если я останусь. Я сойду с ума. Майкл попросил меня позвонить Алексу Фергюсону. Шеф звонил Майклу. Он слышал новости. Майкл сказал, что шеф отдыхает на Мальте. Позвони на мобильник.

"Нет, Майкл".

"Рой, ему ты обязан позвонить".

Мы проговорили с шефом полчаса. Я рассказал ему всё с самого начала. Он согласился, что это скверный анекдот. Что он считает нашу подготовку позором. Как и Майкл, он подчеркнул последствия. Алекс Фергюсон согласился, что я имею право передумать.

Незадолго до восьми – стук в дверь. Мик Бирн.

"Рой, у тебя есть три минуты, чтобы решить окончательно, нам нужно отправлять факс с составом в ФИФА".

Я ответил: "Я остаюсь".

На следующий день Маккарти собрал команду.

"В последние дни много всего произошло. Давайте всё забудем и займёмся делом". Думаю, отлично, я хочу играть на чемпионате мира. Язык за зубами.

Тут влез Ян Эванс: "Как насчёт Паки? Посмотрите, что приходится переживать Паки. Дома его газеты грязью поливают". (Никто его не поливал.)

Какого чёрта Эванс суёт свой нос?

Паки говорит: "Нет проблем, Рой, нет проблем, с детишками из-за домашних заданий у меня забот куда больше". Голос здравого смысла. Я был ему признателен. "Не волнуйся, Рой, всё в порядке".

"Конечно", – ответил я.

Я видел Келлса накануне вечером. Никаких проблем. Встретил Паки в лифте. Мы улыбнулись друг другу. Думаю, если бы я рвал отношения с каждым, с кем спорю, мне было бы не с кем разговаривать.

Утренняя тренировка разочаровала. Игра в теннис головой. После этого я по собственной инициативе побегал. В пятницу, думал я, мы отправимся на большую землю, в организованный ФИФА настоящий тренировочный лагерь. Потерплю.

Проблема.

Я обещал дать два интервью – Тому Хамфризу и Полу Киммаджу. Этих двух ребят я уважал. Моя очередь давать пресс-конференцию должна была подойти только в пятницу. Средства массовой информации накинулись на случившееся. Я не комментировал. Поговорил с Томом и Полом. С этими парнями интересно разговаривать. Они подходят с другой стороны, без тривиального "Кто победит? А такой-то хороший игрок?" Оба – откровенные интервьюеры. Они в общих чертах говорили о подготовке. Я отвечал в том же духе. В тот же день дал короткое интервью Габриэлю Эгану с Радио РТФ. Тоже абсолютно невинное.

Утром в четверг Том Хамфриз позвонил мне примерно в 7.45. Дублинское время отстаёт на восемь часов, и "Айриш Таймс" пора подписывать в печать.

"Рой, мы можем встретиться в холле – пробежимся по интервью, проверишь, всё ли в порядке?" Я спустился, прочитал статью (полностью приведённую в приложении к этой книге) и сказал – да, всё отлично. Я благодарен Тому за то, что он попросил меня сверить текст.

Статья вышла в четверг утром. Она точно описывала мои чувства. Я верил, что люди в моей стране имеют полное право знать правду. Ирландские болельщики знамениты той поддержкой, которую они оказывают своей команде. Тысячи людей потратили кучу денег, чтобы поддержать нас на чемпионате мира, прилетают мои собственные братья и кузен. Для них это главное путешествие в жизни. Миллионы будут смотреть матчи из дома, как делал я в 1988-м и 1990-м. Разве можно держать людей за дураков? Они потратили тяжким трудом заработанные деньги, оплачивали наши зарплаты, а теперь мы оскорбляем их всей этой пропагандистской чушью. Может быть, нам лучше что-то сделать для них, чтобы отплатить наш долг. Например, действовать сообща. И регулярно сообщать им о том, как идут дела.

Как капитан "Манчестер Юнайтед" я часто делал подобные комментарии, когда чувствовал, что надо говорить вслух. Заговор молчания вокруг ирландской сборной слишком затянулся. Главный враг – пресса. Журналисты знали, что происходит. Но Джек, а теперь Мик, похоже, взяли большинство газетчиков "под крыло".

В четверг после обеда я пошёл гулять на пляж. Встретил врача ирландской сборной Мартина Уолша. Мы присели и славно поболтали. Говорили обо всём на свете. Мартин сочувствовал мне в связи с событиями последних дней.

"Я понимаю твоё отчаяние, Рой".

Пока мы сидели, Маккарти и Эванс гуляли по берегу. Они разговаривали, то и дело поглядывая на нас. Чувствую – что-то затевают. Может, из-за статьи в "Айриш Таймс"?

В 18.30 я вернулся в отель на ужин. Никого из штаба видно не было. Нам сообщили, что на 19.30 назначено собрание команды. Я прекрасно знал, чему оно будет посвящено. Статье Тома. Когда ужин подходил к концу, заиграл ресторанный оркестр. Рядом со мной сидел Стив Финнан. Спрашиваю: как твоя лодыжка? Говорит: лучше, но подготовиться к первой игре с Камеруном будет трудно.

"Мне повезло, Рой, – сказал Стив. – Когда моя нога попала в яму, я шёл. Если бы бежал – привет, перелом лодыжки". Мы согласились, что столкнулись тут с чем-то невероятным. Это чувствовали все игроки. Об это говорили всю неделю. Если немного подумать, ирландские игроки говорят об этом всю жизнь.

В 19.30 в ресторане появился Маккарти. Штаб – с ним.

"Так, ребята, завтра в восемь утра мы уезжаем. Соберите сумки, повесьте ярлычки. А пока мы здесь, – продолжал он, – если кто-то чем-то недоволен, пусть скажет мне прямо. – Я знал, к чему идёт. Но сохранял спокойствие и ясный ум. По крайней мере об одном поводе для недовольства я уже сказал ему лично. Как капитан команды, я высказался накануне, повторяться незачем. – Я вас отбирал, и если кто-то чем-то недоволен, пусть говорит", – повторил он.

Спокойно, Рой, они тебя заманивают. Не глотай наживку. В воздухе нависало тяжёлое ожидание беды. Все знали, зачем собрали команду. Он хочет вышвырнуть меня публично. Будь человеком, будь Менеджером.

Я сижу спокойно.

"Рой, кажется, тебе что-то не нравилось".

Сплошной пафос.

"Слушай, Мик, – говорю, – почему ты не сказал это с самого начала? Мы бы поговорили об этом наедине. Почему мы не можем поговорить наедине?"

"Потому что ты вынес это на публику", – сказал он и вытащил из-за спины статью Хамфриза.

"Что значит "вынес на публику"?

"Вот интервью в "Таймс".

"Мик, ты что – думаешь, я не видел интервью? Ты называешь эту инсценировку работой с людьми?"

"Ты идёшь против своих товарищей по команде", – продолжал он.

"Послушай, я видел интервью. В прошлое воскресенье я обещал Тому помочь ему сделать материал. Вчера мы поговорили. Я подписываюсь под всем, что сказал. Интервью хорошее".

"Ты пошёл против своих товарищей по команде, – повтори он. – Ты никогда не хотел играть за свою страну. Ты должен был лететь в Иран, но не полетел, ты придумал травму, чтобы не играть за свою страну". Его понесло.

Отвечаю: "Ты знаешь, что это неправда. Ты разговаривал с моим тренером, ты знаешь, что я не был в полном порядке перед матчем с Ираном в Дублине. Ты благодарил меня за то, что я прилетел в Дублин. Ты согласился, что 2:0 – хороший результат. – Теперь я разозлился, он искажал правду. – Ты называешь это работой с людьми? Ты там был, ты знаешь правду. Мик, ты лжец".

Зачем он всё это делает? Внезапно во мне что-то щёлкнуло. В голове пронёсся весь тот ужас и всё то дерьмо, с которыми мне, да и каждому игроку ирландской сборной, приходилось мириться десять лет. Сраный Вызов Гарри. Пьянка на Кубке США. На Кипре. Пол Макграт. Денис Ирвин, который должен доказывать своё право. Проверки на допинг в США-94. Миф о Фантастическом Капитане. Тот ещё Фантастический Капитан! Захолустные отели. Шутки про ирландцев в английской раздевалке, разъедавшие мне душу! Бутерброды с сыром в Голландии. И больше всего – разговор (в моём доме!), когда этот идиот во всём со мной соглашался и обещал уж теперь-то всё сделать правильно!

А теперь он разыгрывает из себя Большого Босса перед людьми, знающими историю, людьми, которые там были, прошли весь этот фарс. Перед Стэном и Куинни, Келлсом, Паки. Все они знают расклад. Встаньте, ребята, поддержите. Оглянулся, посмотрел на них. Сидят. Встать? Ну уж нет.

В этом плохом кино я должен был стать плохим парнем. Это уже не противостояние "я против него". Тут уже всё в кучу. Повязка на глазах ирландских болельщиков. Чарльтон, Сеттерс, Маккарти, Эванс, ФАИ. Журналисты, не раскачивающие лодку. Проклятые шашлыки для прессы. Чтобы они были счастливы. Чтобы не рассказывали реальную отвратительную историю. Выпейте, ребята. Ещё пару цыплячьих крылышек? Немного соуса?

Хождение на цыпочках вокруг меня. Нет. Хождение на цыпочках вокруг правды. Обман ирландцев. Болельщиков, которых они, как предполагается, любят. "Ирландию не победить. Ирландию не победить". По части неразберихи, подумал я. И я – капитан всего этого. Держу язык за зубами, иду вместе с обманщиками. Это для этого я пахал на протяжении всей своей карьеры? Чтобы приехать сюда и продолжать жить в этом обмане, посылая болельщикам закодированные сообщения через "Айриш Таймс"? Моя вина? Намёк, намёк, на реальность. И вот я на скамье подсудимых. Фантастический Капитан – свидетель обвинения.

Всё это пронеслось в моей голове, пока я сидел и слушал самое дикое обвинение. Что я выдумал травму. Нет. Этого я не потерплю. От этого мошенника. От Маккарти, бежавшего по полю после ничьей в Португалии, чтобы обнять меня.

"Встань рядом, Рой, на пятнадцать секунд. Пусть пресса щёлкнет нас вдвоём. Это будет прекрасно выглядеть".

"Ты, идиот хренов. Ты мне не нравился как игрок, ты мне не нравишься как тренер, и ты мне не нравишься как человек. Ты, хренов идиот, можешь засунуть свой чемпионат мира себе в жопу. Я тебя не уважаю".

"Что ж, раз ты меня не уважаешь, думаю, тебе не надо у меня играть".

Я встал и вышел. Говорят, с Алексом Фергюсоном я не стал бы так разговаривать. Неправда. Если бы Алекс Фергюсон обвинил меня в том, что я выдумал травму, лишь бы откосить от игр, я бы сказал ему, куда идти. Всю свою карьеру, включая игру с Ираном в Дублине, я заставлял себя играть через боль, порой излишне пренебрегая травмами. Предположение, что я выдумал травму – худшее для меня оскорбление.

Вернувшись в свой номер, я знал, что он добился своего. Всё было подстроено. Преднамеренное оскорбление, чтобы нанести максимальный ущерб. Унижение на глазах у всех – именно этого он добивался. Возможно, он получил даже больше, чем рассчитывал.

Вскоре раздался стук в дверь. Стэн и Куинни. Какого хера нужно этим куклам, удивился я.

"Рой, мы не можем поверить в то, что ты сказал, мы не можем поверить в то, что произошло", – начал Куинн.

О нет, подумал я. Кто такой, по-твоему, Маккарти – Алекс Фергюсон? Оба они в команде долго, всё прекрасно знают. Они знают разницу между правильной подготовкой и этим бардаком, из-за которого всё и случилось. Проходите мимо, ребята, тут нечего ловить.

Снова Куинн: "Не можем поверить, что ты пропустишь чемпионат мира, нам больно за тебя".

"Спасибо, ребята, всего хорошего", – сказал я, провожая их от своей двери.

Трусы, подумал я. Когда у вас была возможность сказать, вы промолчали в тряпочку. Тогда я ещё не знал, что они уже выступили вместе с Маккарти на пресс-конференции – и поддержали его – до того, как явиться и рассказывать мне, как им жаль. Они пробормотали что-то про прессу, но без подробностей.

Через несколько минут позвонил Джейсон Макэйтир и поделал всего наилучшего. Затем Ян Харт.

Пришёл Алан Келли. "Рой, мне кажется, ты зашёл слишком далеко, – сказал он, но тут же добавил: – Ты имеешь право на своё мнение". Пока Алан стоял у меня, зазвонил телефон. Майкл Кеннеди.

"Тебя выгнали", – сказал Майкл.

"Боже, Майкл, как быстро разносятся новости". Было только 20.15.

"Сообщение появилось в сводках новостей", – подтвердил Майкл.

"Как? Уже?" Я сказал Майклу, что перезвоню. Поворачиваюсь к Келлсу: "Это уже дома в новостях".

"Да, – говорит, – мы провели пресс-конференцию – я, Стэн, Найл и Мик, сразу после собрания. Мик попросил нас пойти вместе с ним и поддержать его. Я высказал своё мнение. Знаю, тебе моё поведение не по душе".

"Нет, Алан, ты имеешь право на своё мнение".

Вот так.

Я позвонил в "Юнайтед". Объяснил Энн Уайли, которая взяла трубку, что мне нужно домой, как можно быстрее. Попросил её позвонить в ФАИ, чтобы не было двойного бронирования. Энн перезвонила сообщить, что в ФАИ ей сказали "делай, что хочешь". Они вели себя с ней оскорбительно. Что-то вроде "Рой Кин не имеет к нам никакого отношения". Она обещала организовать перелёт.

Позвонил Терезе. Потом Майклу и шефу. Посмотрел баскетбол по телеку. Мне было хорошо, давно я себя так хорошо не чувствовал. С одной стороны, я был зол и страдал, с другой – ощущал огромное облегчение, прорвав заговор молчания, прекратив делать вид, что Ирландия достойно подготовилась к чемпионату мира. Как многие другие, я держал свой рот взаперти десять лет, с того самого дня, когда впервые появился на тренировке у Большого Джека. Шутки об ирландцах в английских раздевалках давно перестали меня забавлять.

В полночь в дверь постучали. Кого ещё чёрт принёс, думаю. Гари Брин и Дэвид Коннолли, два молодых парня, с которыми я по-настоящему познакомился только в этой поездке. Оба любили работать в гимнастическом зале, как и я. И за несколько дней мы неплохо узнали друг друга.

"Рой, с тобой всё в порядке?" – спросил Гари.

"Да нормально, ребята, немного контужен, но ничего".

"Мы просто хотели сказать, что согласны с каждым твоим словом насчёт условий подготовки и всего этого. Ты абсолютно прав, но кто мы такие, чтобы лезть со своим мнением? – Я был глубоко тронут. Два юных парня, рискуя потерять всё, приходят меня поддержать. – Мы хотим сыграть на чемпионате мира", – объяснили они. Понимаю их на 100 процентов.

"Но если тебя это хоть как-то утешит… когда ты вышел, Куинни встал и сказал, что теперь нам нужно всем держаться друг за друга. Все захлопали. Мы не стали".

"Честная игра, ребята, спасибо, что заглянули. И всего лучшего вам на турнире".

Для меня этот момент стал крайне эмоциональным. Я знал, что многие присутствовавшие в комнате были согласны со многим, если не со всем, что я говорил. И знал, что большинство игроков просто не могут выйти и выступить против человека, от которого может зависеть их карьера. Знал я и то, что опытные игроки, такие как Куинн и Стаунтон, с удовольствием играли в эту игру. С Маккарти, с прессой, а хуже всего – с болельщиками, которым никогда не узнать правды. Они готовы были подвесить меня на дыбе за то, что я высказал их невысказанные мысли.

В конце концов я заснул.

Наутро я проснулся от криков Мика Бирна, поднимавшего ребят с постелей. Я слышал, как они со смехом и с шутками спускались по лестницам. Мик Бирн постучался ко мне, чтобы попрощаться. Обычно мы с Миком обнимались. Но сейчас мне было не до объятий. Мы пожали друг другу руки. "Удачи, Мик".

Улетал я в шесть вечера. Посмотрел несколько фильмов на DVD, чтобы взбодриться. "Башни Фолти" – Бэзил сделал своё дело.

Мой опыт участия в чемпионате мира увеличил и укрепил моё уважение к великому футбольному клубу, за который я играю. Укрепились и дружеские связи, старые и новые, – краеугольные камни моей жизни.

В дни, последовавшие за мелодрамой в Сайпане, многие доброжелатели пытались починить поломанное. Некоторые трепачи до сих пор пытаются. Они знают, кто они такие. И я знаю.

Все возможности примирения были исчерпаны, когда игроки ирландской сборной подписали заявление, настаивавшее на том, чтобы я не возвращался. Мол, я могу отвлечь их. Я мог только предполагать – как и вы – кто написал текст заявления. И кто заставил молодых игроков поставить под ним свои имена.


– 13 –


Сайпан оставил свою мету на всех участниках событий. Для меня это был худший вариант окончания моей карьеры в сборной. Но как только Маккарти обвинил меня в том, что я симулировал травму, лишь бы не играть за Ирландию, жребий был брошен. На самом деле всё было с точностью до наоборот.

Последние шесть месяцев перед чемпионатом мира я рисковал своей карьерой, играя за "Юнайтед" и за Ирландию с серьёзным повреждением. Травма бедра потенциально могла положить конец моим выступлениям.

Травма причиняла сильную боль. Я мог играть только на обезболивающих и противовоспалительных таблетках. Несколько штук перед игрой, ещё несколько в перерыве. На тренировках по ходу недели я лекарства не принимал. Как правило, я выдерживал тренировочный режим, хотя это было трудно, травма беспокоила постоянно.

По мере взросления ты почти привыкаешь к страху, что твоё тело может отступить перед нарастающим износом. Нет тела – нет карьеры. По собственному опыту с разрывом крестообразных связок я знал – травма, которая поставит крест на твоей карьере, всегда где-то рядом.

Благодаря большим физическим затратам, которых требует моя игра, я лучше многих осведомлён о реальности такого конца. Но все эти годы, начиная с первого моего финала на Уэмбли за "Форест" против "Шпор", я всегда был склонен играть, несмотря на опасность усугубить травму. Причина проста: как профессионал ты живёшь для того, чтобы играть.

В последние недели сезона 2001/02 проблемы с моими травмами стали слишком серьёзными, чтобы ими пренебрегать. "Юнайтед" сражался за Лигу чемпионов и за чемпионство. Отчаянно желая внести свой вклад, я игнорировал поступавшие от тела сигналы. Продолжал глотать таблетки. В конце концов мы не выиграли ничего – не вариант для "Манчестер Юнайтед".

Приближался чемпионат мира. Ирландия прекрасно сыграла в сильной отборочной группе против Португалии и Голландии. Я безумно мечтал сыграть на чемпионате мира. Верил, что Ирландия способна на многое. Это желание необходимо было уравновесить моей ответственностью перед "Юнайтед", платившим мне очень солидную зарплату.

Но я чувствовал, что несколько матчей чемпионата мира, на котором я отчаянно жаждал сыграть, вполне в моих силах.

Перед отъездом в ирландский тренировочный лагерь я поговорил с менеджером и показал ортопеду своё бедро. Вердикт медицины безжалостен: необходима операция на бедре. За немедленной операцией последовал бы трёхмесячный восстановительный период, и к началу нового сезона я был бы практически готов играть. Альтернатива – подготовка и игра на чемпионате мира – могла не совпасть с моими собственными интересами.

Но я рвался в бой. Наш менеджер понимал, насколько важен чемпионат мира для каждого футболиста, но он нёс ответственность за "Манчестер Юнайтед". Многие качества отличают Алекса Фергюсона от других менеджеров; лояльность – одно из самых главных.

Он мог вправить мне мозги. Он мог настоять, чтобы я последовал рекомендациям врачей. Я мог облегчить ему жизнь, добровольно предложив сразу лечь на операцию.

Задним числом можно предположить, что я должен был поставить интересы клуба выше интересов сборной. Но тогда какой смысл был так тяжело и успешно работать ради выхода в финальную часть, чтобы потом на неё не ехать?

Пресса, за небольшими исключениями, поддержала в сайпанской истории Маккарти. Сильный человек поставил на место зарвавшуюся звезду. Если бы другим менеджерам хватало духу так твёрдо вести себя с выходящими из-под контроля игроками, футбол стал бы гораздо лучше.

Моё поведение как капитана ирландской сборной невыгодно сравнивали с поведением таких людей, как Дэвид Бекхэм и Паоло Мальдини. Невозможно представить себе бегство английского или итальянского капитана с корабля накануне чемпионата мира. И это правда. Но правда и то, что невозможно представить себе английскую или итальянскую сборную в таком бардаке, который встретил нас в Сайпане. И не только в Сайпане, но и на обратном пути, и везде, где сборная Ирландии готовилась к международным матчам на протяжении всех моих лет в команде.

Кроме того, не думаю, чтобы инцидент, приведший к моему окончательному "позорному" отъезду, мог случиться, возглавляй сборную кто угодно, кроме Маккарти. Уверен – он использовал совершенно безобидное интервью как повод для публичного противостояния, и то, что мне сначала показалось элементарной глупостью насчёт моей добровольной подверженности травмам, было тщательно просчитанной провокацией. Чем больше думаю, тем мне яснее, что эта конфронтация служила в первую очередь укреплению авторитета Маккарти среди других игроков, а не осуждению моей выдуманной привычки получать травмы.

Дома я жалел не себя, а Терезу и свою семью в Ирландии, которым пришлось пережить пару жутких недель. Мне было жаль ирландских футбольных болельщиков, для многих из которых чемпионат мира был отравлен сайпанским инцидентом. В последующие недели я получил несколько сотен писем из Ирландии, в том числе открытки от людей, предлагавших мне защиту от моих клеветников. Почти все письма поддерживали меня. Многие были крайне трогательными.

Несколько матчей чемпионата я посмотрел по телевизору. В целом соревнования показались мне серыми, что подтверждается попаданием Южной Кореи в полуфинал. До финала дошла средняя сборная Германии, обыграть которую Ирландии было бы по силам. Бразильцы были достойны победы, но даже они уступали сильнейшим бразильским сборным прошлых лет.

Уровень игры оказался существенно ниже, чем в Лиге чемпионов – думаю, это способно сказать многое о сравнительных достоинствах важности двух турниров в наше время.

После короткого отпуска с семьёй я приехал на предсезонную подготовку. Мне удалось отдохнуть несколько недель, и я надеялся, что это поможет решить проблемы с бедром. Но как только тренировки возобновились, боль вернулась. Я не знал, что делать.

Поскольку в Премьер-лиге "Юнайтед" финишировал третьим, нас ждал отборочный раунд к Лиге чемпионов. Это – приоритет номер один. Мне очень хотелось хорошо начать сезон, чтобы оставить в прошлом чемпионат мира. После проваленного сезона новый год становился настоящей проверкой для нашей команды. В состоянии ли мы вернуться и подтвердить свои чемпионские полномочия? Или наша эра закончилась? Может, мы "сдулись", как утверждают некоторые?

Если я буду три месяца решать свои проблемы с бедром, к моему возвращению наш сезон уже практически закончится. Менеджер, игроки, все сотрудники клуба потрясающе проявили себя во время сайпанской истории. Глубоко благодарен им за поддержку. Чувство солидарности, готовность поддержать каждого попавшего в беду – чрезвычайно мощный фактор успеха "Юнайтед".

Концепцию лояльности в футболе поминают часто. Частенько это просто клише; но не на Олд Траффорд. Во время моих пертурбаций на чемпионате мира я чувствовал глубочайшую благодарность за это. Но беды на этом не закончились. Газетные публикации из этой книги вызвали даже больше шума, чем сайпанская история. Больше всего проблем вызвал рассказ о моём стыке с Алфи Хааландом в манчестерском дерби на Олд Траффорд. Меня удалили за грубый подкат. Нам с Хааландом было что вспомнить, о чём я ему и напомнил, пока он травмированный лежал на земле.

Я виновен в грубой игре и тогда же получил по заслугам. Попытку честно объяснить этот инцидент в автобиографии многие сочли желанием предотвратить преследование за свой проступок, которые кое-кто пытался назвать предумышленным.

На самом деле никакого умысла вообще не было. Я согласен, что инцидент с Хааландом меня не красит. Но я хотел рассказать свою историю в форме книги, я не собирался оправдывать наименее привлекательные черты своего характера. Какой смысл рассказывать историю, если она не правдива?

Критики давно жалуются, что спортивные автобиографии ничего нового не открывают. Их общая идея – представить предмет как бутерброд из респектабельности и профессионализма. Все пороки и недостатки характера необходимо опускать.

Если я заслуживал чего-то другого, а я заслуживал, то я получил должное в виде дисциплинарного штрафа ФА за ущерб, нанесённый репутации игры. И вот награда. Те самые журналисты, ругавшие пустые книги за то, что они ничего не раскрывают, набросились на меня за то, что я рассказал всё как есть.

Учитывая реакцию прессы, дисциплинарное взыскание ФА было неизбежно. Второй раз за лето я стал "позором", худшим человеком в футболе. Средства массовой информации предлагали разные способы наказания. "Манчестер Юнайтед" должен лишить меня капитанской повязки. Всплыла и мысль, что я не стою всех тех неприятностей, которые приношу клубу. Один журналист предложил пожизненную дисквалификацию. Другой, более терпимый наблюдатель решил, что шести месяцев отлучения от игры будет достаточно.

Уверен, менеджеру все эти споры были нужны как собаке пятая нога, но он и глазом не моргнул. Когда я решил оспорить наказание ФА, он поддержал меня. В раздевалке книга проблем не вызвала. Это была важнейшая проверка достоверности книги. Можно обмануть публику или прессу, но не людей, с которыми работаешь день за днём. И весь этот тяжёлый период именно это меня утешало.

Шторм в прессе утих. К сожалению, травма бедра никуда не делась. Именно этот пожизненный приговор беспокоил меня больше всего. Диагностическая артроскопическая операция показала, что проблема куда серьёзнее, чем представлялось. Разрыв хряща в тазобедренном суставе. Специалист, мистер Виллар, предупредил, что операция может быть опасной. Никаких гарантий, что хирургия решит проблему. Бедро – крайне деликатное место. Вывод ясен: неудача оставит меня с вечным повреждением.

Страшный момент. Звонок для меня. Я решил выиграть время, глотая ещё больше обезболивающих, чтобы сыграть хотя бы первые матчи сезона. Для выхода в Лигу чемпионов необходимо было преодолеть венгерский барьер – клуб "Залаэгерсег". На бумаге – легче лёгкого. Но первый матч мы проиграли 0:1 – доказательство, если они ещё кому-то нужны, что на этом уровне ничто нельзя считать решённым заранее. Второй матч мы легко выиграли 5:0, но реальность такова, что всего один неудачный матч мог выбить нас из Лиги чемпионов.

После этого матча я наконец решился на операцию. Окончательное решение было принято вечером в пятницу в Сандерленде, где нам предстояло играть на следующий день. Против никакого соперника мы играли ужасно. Я мучился всё сильнее, болеутоляющее уже почти не помогало. Игра была особенно важной из-за присутствия двух моих бывших коллег по сборной, Найла Куинна и Джейсона Макэйтира – Куинн на скамейке, Макэйтир при каждой возможности лицом к лицу со мной. Джейсон есть Джейсон. Не плохой парень, нет. Слегка безрассудный, пожалуй, но не плохой.

Мы несколько раз сцепились, за один из инцидентов ему полагалась жёлтая. Он наслаждался. Мне было тошно от моей игры и от игры всей команды. Предстоявшая во вторник поездка в кембриджский госпиталь тоже сильно давила на мозги. После второго фола Джейсона я бросился на него. К счастью, судья вмешался. Джейсон начал изображать пишущие движения. "Напиши об этом в следующей книге", – съязвил он.

Этим он меня достал. Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы ослабить мою концентрацию. На последних минутах мы пошли на свободный мяч. Проскочив мимо мяча и пробегая мимо Джейсона, я слегка зацепил его голову рукой. Никакого злобного удара, просто потрепал по уху, как вы потрепали бы нахального мальчишку – Джейсон именно такой.

Видимо, он устроил из этого сцену. Рефери не колебался. Удаление. Моя непростительная глупость. Призраки Сайпана на марше. Возможно, достойное завершение дикой главы моей жизни. Возможно, последовавшее дальше было ещё более уместно.

Когда я уходил с поля, Найл Куинн, уже вышедший на замену, подошёл и протянул руку – утешить рукопожатием. Куинн сыграл видную роль в Сайпане – миротворец, поддержавший Маккарти на наскоро созванной после свары пресс-конференции. Теперь я чувствовал, что он хочет нажить капитал на моём удалении. Добрый старый Найл. Я его проигнорировал. Наш менеджер пулей вылетел со скамейки и в недвусмысленных выражениях послал Куинна.

Интересы Куинна, как и мои, представлял Майкл Кеннеди. После матча Майкл рассказывал, что помог нам договориться, и мы должны были скрепить договор рукопожатием. Никакого договора не было.

Очнувшись после операции, я увидел ожидавшего меня мистера Виллара. Он сразу перешёл к делу. Положение крайне серьёзное. Повреждение удалось устранить, но последствия будут. Насколько важен для меня футбол, спросил он.

Для меня это всё, ответил я. Что ж, если необходимо, можешь продолжать играть, но обычному пациенту я бы порекомендовал завязать с футболом. В будущем тебе может понадобиться операция по замене тазобедренного сустава.

В Кембридж я ездил один. Настроение на обратном пути – мрачнее тучи. На восстановление уйдёт два-три месяца. После сорока, если не раньше, у меня будет искусственное бедро. И в этом положении я оказался по собственной вине.

Когда бедро сдало впервые, ровно год назад, я знал, что это серьёзно. Но наплевал на это, пытался игнорировать, играл на обезболивающих. Одному богу известно, как я напортачил, заставляя шоу продолжаться. Обманывая себя, что готов играть!

Правда, лежащая за этой и многими другими моими проблемами с травмами, в том, что, как многие профессионалы, получая травму, я чувствую себя виноватым. Примешиваются и другие эмоции: страх потерять место в составе; чувство ненужности, поскольку с травмой ты не вносишь вклада в командное дело; и некоторое одиночество, изоляция, отдельность от других, продолжающих заниматься делом. Конечно же, все эти чувства усиливаются, если травма надолго.

Меня больше всего глодало чувство вины. Тебе платят большие деньги ни за что.

С перспективой искусственного бедра в далёком будущем смириться куда проще, чем с предстоящими тремя месяцами безделья.

Дисциплинарные слушания ФА проходили на стадионе Рибок в Болтоне. Два обвинения: первое – преднамеренное нападение на Алфи Хааланда, второе – доход, полученный мной за публикацию этой истории в автобиографии. Хоть я и знал, что в злом умысле не виновен, печатный текст можно было трактовать как признание вины. Что касается дохода, тут оправдываться не в чем. Я ничего не выиграл от короткого абзаца в книге, сочтённого оскорблением.

Я уже отбыл четырёхматчевую дисквалификацию за несомненно грубый фол против Хааланда, а клуб оштрафовал меня на двухнедельную зарплату.

Я считал себя невиновным по обоим обвинениям, но прекрасно знал, что в условиях жуткой шумихи, поднятой средствами массовой информации после появления отрывков из книги в прессе, состоящий из трёх человек дисциплинарный комитет ФА сочтёт себя обязанным отреагировать.

В результате слушаний, продолжавшихся целый день, меня дисквалифицировали ещё на пять игр и оштрафовали на 150 тысяч фунтов. Кроме того, обязали переписать оскорбительный абзац в данном издании книги. В прессе предположили, что я специально выбрал время операции так, чтобы оно совпало с возможной дисквалификацией. Поэтому мой пятиматчевый штраф не вступал в силу несколько недель, пока не выяснилось, что я не могу играть до 7 декабря. Справедливость восторжествовала.

На самом деле я вернулся в команду только 22 декабря, выйдя на замену против "Блэкберна" в матче, проигранном 0:1.

Поражение положило конец беспроигрышной серии из десяти матчей (девять побед и ничья), начавшейся после шокирующего поражения 1:3 в ноябрьском дерби на Мэйн-роуд. Несомненно, тот проигрыш "Манчестер Сити" стал поворотным моментом нашего сезона. Вопрос, поставленный нашей неспособностью выиграть титул в прошлом году, оставался без ответа. Достаточно ли мы голодны… достаточно ли хороши… или обленились и прощаем себе всё за вчерашние успехи?

Игра на Мэйн-роуд предоставила массу аргументов тем, кто верил, что с этой командой, и даже с этим менеджером, покончено. На игру было больно смотреть. Мы стали тенью себя самих. Проигранные стыки или, того хуже, отсутствие стыков. Никакой настойчивости. Против "Сити" в дерби! Мы плохо пасовали и пропускали ужасные мячи.

После игры пришло чувство шока. Никто не мог вспомнить, когда мы играли так плохо. Критика извне всегда неизбежна. "Манчестер Юнайтед" установил высокие стандарты, и теперь от нас ожидают игры на столь же высоком уровне. Сомневающиеся вечно ждут случая написать наши некрологи.

Тут было другое. Теперь сомнения поселились в раздевалке. И менеджер расставил точки над i. Никто, ни один человек, не может считать место в составе гарантированным. Возможно, ребята, вы дошли до конца пути. При необходимости придётся резать по живому. Честь играть за "Манчестер Юнайтед" надо заслужить. И заслуживать каждую неделю. Никто не усомнился в его словах.

Игрокам предстояло взглянуть на себя и решить, готовы ли они принять новый брошенный вызов. Тут вопрос не в умении. Это вопрос характера, жажды и гордости. Отныне каждому, кому не хватит мотивации, будет указано на дверь. Сказанное в раздевалке на Мэйн-роуд было повторено публично.

Слова не всегда решают проблему. Тем более интересно, как сказанное тогда Алексом Фергюсоном возымело такой эффект. Дело в том, что когда он говорит о характере, жажде и гордости, о храбрости и лояльности, ты знаешь, что он сам воплощает все эти качества. Он проявлял лояльность к каждому из нас много раз, в разных обстоятельствах. У него хватило характера и храбрости, чтобы вопреки расхожей мудрости продать Дэвида Бекхэма. Он поддержал травмированного Рууда ван Нистелрооя, когда многие другие менеджеры просто отказались бы от контракта. Глядя на его повседневный труд, никто не может усомниться в его жажде побед или в гордости, с которой он тренирует "Манчестер Юнайтед".

Каждый менеджер Премьер-лиги подтвердит, что справиться с раздевалкой, забитой игроками сборных, к тому же миллионерами, дело совсем не простое. Отличие Олд Траффорд – в характере отношений между менеджером и игроками. И, что крайне важно, в характере отношений всех профессионалов, клуба и болельщиков.

Мы – исключительно замкнутая группа людей. Большинство из нас в "Юнайтед" уже давно. В дни матчей Олд Траффорд бесподобен, он жужжит просто фантастически. Тренировочное поле – счастливое место, я верю, что тренировками мы наслаждаемся куда больше, чем любые другие игроки в мире. Так и должно быть. Убеждение, что у нас великий клуб, со мной, вне всяких сомнений, разделяют все игроки клубной системы. У "Юнайтед" есть не только история, но и повседневная теплота и человечность, трогающая всех – от сэра Бобби Чарльтона до поваров и женщин, разливающих чай. В этом отношении "Манчестер Юнайтед" – семья, да к тому же и клуб в настоящем смысле слова.

Клуб, из которого практически никому не хочется уходить, даже миллионерам-сборникам. Чтобы оставаться частью этого клуба, необходимо одно: приносить результат. Когда менеджер сказал об этом игрокам после дерби, в этом была и угроза – "оказаться за дверью" – и обращение к гордости и самоуважению. Никому не хотелось подвести его снова. Никому не хочется подводить "Манчестер Юнайтед" и наших болельщиков.

Думаю, ребятам стало стыдно за свою игру. Никому не хочется снова испытать такое чувство. Наши последующие результаты показывают, что можно успешно взывать к лучшим чувствам миллионеров-сборников. Во всяком случае, если тебя зовут Алекс Фергюсон и ты тренируешь "Манчестер Юнайтед".

После игры с "Сити" нам предстояла серия решающих поединков в Премьер-лиге. В следовавших один за другим матчах с "Ньюкаслом", "Ливерпулем" и "Арсеналом" мы добыли максимум очков. Игра с "Арсеналом" на Олд Траффорд дала столь нужную психологическую подзарядку. Они летали по полю, и уже поговаривали об их доминации в новой эре "после МЮ". Мы выиграли убедительно, 2:0, и этот результат стал важным посланием им и другим претендентам. "Юнайтед" далеко не "сдулся". Потрясающий матч провёл Фил Невилл, хозяйничавший в центре поля с кусачими стыками и точными передачами.

Фил – манчестерский парень, плоть от плоти "Юнайтед", как и его брат Гари, как Ники Батт, Пол Скоулз и Райан Гиггз. Они больше, чем кто бы то ни было, представляют "Манчестер Юнайтед" как он есть. Да, все они миллионеры-сборники, но их приверженность клубу и его ценностям уникальна в сегодняшней Премьер-лиге, всё более нашпигованной дорогими зарубежными игроками.

Это их клуб, а за десять лет он стал и моим. Чувство общности, совместные ценности, обретённые нами за годы, в плохие и в хорошие времена, знание сильных и слабых сторон друг друга означают, что мы стали командой в полном смысле слова. Целое гораздо больше суммы составных частей. И я верю, что именно это стало определяющим фактором в этом решающем для "Юнайтед" сезоне.

После поражений Ирландии в двух первых мачтах отборочного цикла к чемпионату Европы Мик Маккарти ушёл в отставку. Спекуляции о возможном возобновлении моей карьеры в сборной, если мне понравится новый тренер, были полным бредом. Сайпан стал историей. Мне вполне хватало необходимости вернуться в строй и помогать "Юнайтед".

Тем не менее я внёс свой вклад в доклад по результатам расследования, инициированного Футбольной ассоциацией Ирландии по горячим следам сайпанского инцидента. После публикации доклада выяснилось, что моя критика подготовки Ирландии к чемпионат мира была в основном обоснованной. Нам пообещали реформы, которые позволят забыть о неадекватных методах подготовки при Чарльтоне и Маккарти.

Назначенный преемником Маккарти Брайан Керр предложил мне поговорить. Хотя летние шрамы ещё не до конца затянулись, я встретился с Брайаном. Несколько лет он добивался больших успехов с юношескими ирландскими сборными. Он слыл дотошным и знающим профессионалом.

Смогу ли я вернуться и помочь Ирландии отобраться в финальную часть Евро-2004? Брайан убедительно рассказывал о своих планах, убеждая, что не допустит возврата к недоброй памяти временам, когда появление на крупном турнире было пределом мечтаний ирландцев. Он хотел подвести черту под прошлым – как и я.

Поэтому по ходу разговора я начал пересматривать свою позицию. Я люблю играть за свою страну, во всяком случае девяносто минут на поле. Возможность каким-то образом исправить вред, причинённый Сайпаном, доказать, что при правильном подходе Ирландия вполне конкурентоспособна на континентальном уровне, привлекала. Грела моё сердце.

Умом я понимал, что в оставшиеся до конца карьеры годы я должен заботиться о своём теле, отдыхать как можно больше и отдать всю свою энергию "Манчестер Юнайтед".

К моменту окончания разговора с Брайаном сердце начало побеждать в споре. О чём речь? О шести отборочных матчах за двенадцать месяцев. А потом, если мы сдюжим, последняя возможность сыграть в крупном турнире в Португалии-2004.

Меня терзало искушение. Возможным препятствием служило стремление Брайана заручиться моим участием не только в официальных, но и в товарищеских матчах. Тем не менее при расставании я сказал Брайану, что всерьёз обдумаю предложение вернуться в ирландскую сборную.

Я не могу упрекать Брайана в том, что, по его словам, он ушёл в твёрдом убеждении, что я вернусь. При расставании в уравнении и впрямь было куда больше положительных факторов, чем отрицательных. Теперь главным стало потрясшее меня изменение моего настроя. Это в какой-то степени обязывало меня сыграть определённую роль. Мне очень хотелось поиграть рядом с великолепными молодыми ирландскими футболистами – Дэмьеном Даффом, Робби Кином, Шэем Гивеном, Стивеном Карром, Стивом Финнаном и Джоном О'Ши. Мы ещё могли отобраться на Евро-2004 и доказать в Португалии то, во что я твёрдо верю: что чемпионат мира-2002 был вовсе не триумфом, каким некоторые пытались его представить, а возможностью, упущенной из-за недостатка подготовки и амбиций.

Существовал ещё один важный фактор в моих метаниях между "за" и "против" возвращения. На протяжении сайпанского противостояния и последовавших проблем, связанных с этой книгой, я ощущал ошеломляющую поддержку людей. Трогательные письма, открытки со многими подписями доказывали – многие в Ирландии хорошо понимали, из-за чего разгорелся сыр-бор в Сайпане. Когда я вернулся в Ирландию немного отдохнуть и подписать книгу, люди проявляли невероятную доброту и поддержку. Для меня и моей семьи это чрезвычайно много значит.

Лучший способ отблагодарить их за поддержку – снова играть за Ирландию, играть в успешной, правильно управляемой ирландской сборной.

В холодном свете следующего дня, когда я пошёл поговорить с менеджером о возможном возвращении в сборную, я ясно увидел другие реальности, главная из которых – моя ответственность перед "Манчестер Юнайтед". Я только-только набирал форму, восстанавливал готовность к матчам. Половину сезона я уже пропустил. Рекомендация мистера Виллара отдыхать как можно больше во избежание рецидива проблем с бедром никак не стыковались с возвращением в сборную.

Кто бы что ни говорил публично, от футболистов, играющих в Англии на высшем уровне, требуют участия в слишком большом количестве соревнований. Продолжающиеся трения между Свеном-Гораном Эрикссоном и тренерами клубов Премьер-лиги показывают, что практически невозможно играть и за клуб, и за страну, отдавая всё и тем, и другим.

Лучшим игрокам, даже великолепно готовым физически, приходится участвовать в трёх домашних соревнованиях, в Лиге чемпионов и в матчах сборных. Парни, возвращающиеся в пятницу после недели в сборной, выглядят обессиленными. Дело не только в играх, но и в перелётах, в опасности получить травму и в эмоциях, затрачиваемых при каждом выступлении за свою страну.

Алан Ширер – не единственный игрок, которому пошёл на пользу ранний уход из сборной. Но нет никаких сомнений в том, что он до сих пор представляет серьёзную силу в Премьер-лиге в большой степени именно благодаря этому решению.

Когда я взвесил всё, стало ясно, что в данном случае моё сердце должно подчиниться голове. Менеджер оставил последнее слово за мной. Обсудив возможные варианты и их последствия с мистером Вилларом, с менеджером и с медицинским персоналом "Юнайтед", я решил придерживаться своего решения об уходе из сборной.

От семьи и друзей я знаю, что дома вовсю судачили о возможном возвращении. В понедельник я позвонил Брайану Керру и сообщил ему о своём решении. Мы поговорили о том, чтобы сделать совместное заявление. В среду Ирландию ждал товарищеский матч с Шотландией – первая игра под руководством Керра. Когда утром в среду ничего ещё не было согласовано, я решил сделать собственное заявление. Я пожелал Брайану и команде удачи, и, судя по последним результатам, они без меня успешно справляются. В этой игре незаменимых нет.

Этой истиной лучше всего проникаешься за время долгого отсутствия из-за травмы. Поэтому по возвращении в состав "Юнайтед" моей первой целью стало доказать, что я достоин места в нём. После поражения в Блэкберне, где я вышел на замену, "Миддлсбро" обыграл нас 3:1 в первой игре, проведённой мною полностью.

По опыту возвращения после разрыва крестообразных связок я знаю, что полное восстановление физической формы может занять несколько недель. Это возвращение исключением не стало. К счастью, присутствие рядом со мной на поле стольких выдающихся игроков сильно облегчило мне возвращение в команду-победительницу. После "Боро" мы прошли одиннадцать матчей без поражений – именно то, что требуется в начале года, чтобы бросить вызов в борьбе за чемпионство.

Пребывание вне команды дало мне достаточно времени подумать о своей карьере и о том, в каком направлении она должна развиваться. Я пришёл к одному твёрдому решению – оставаться на поле все девяносто минут в каждом матче. Другими словами, обуздать свою несдержанность, своё безрассудство, столь часто приводившее к удалениям и травмам. Отчаяние от своей собственной или командной игры слишком часто приводило к безумным броскам за мячом, который у меня не было ни единого шанса выиграть, или к злобным вспышкам, за которые меня выгоняли с поля. Это нужно прекратить.

Большинство моих травм следовало за идиотскими стыками, в которых мои шансы завладеть мячом были 40/60 или того меньше. Раздражённые реплики, недисциплинированное поведение в инцидентах, скажем, с Аланом Ширером или Джейсоном Макэйтиром слишком часто становились поводом для красных карточек. Я дал себе слово, что такого больше не будет.

На поиск равновесия между необузданной и контролируемой агрессией ушло какое-то время. Несмотря на наши победы, несмотря на то, что мы боролись за титул и хорошо шли в Лиге чемпионов, начались комментарии по поводу нового Роя Кина. Некоторые утверждали, что он не столь силён, как старый Рой Кин. Что ж, я надеюсь, что это был – и есть – улучшенный Рой Кин, выучившийся на своих ошибках. Изменения требуют времени и терпения, особенно во время погони за трофеями.

В одном отношении изменения произошли не в лучшую сторону. Я прекратил забивать важные голы, что ранее составляло важную часть моей игры и приносило огромное удовлетворение. Но анализируя игру "Юнайтед", я не мог сказать, что мы мало забиваем. Наоборот – одна из наших сильнейших сторон состоит в том, что мы предлагаем сопернику такое разнообразие атакующих угроз, что сыграть против нас всухую по меньшей мере крайне трудно. Рууд ван Нистелроой, Пол Скоулз, Оле Гуннар Солскьяер, Райан Гиггз, Дэвид Бекхэм и Диего Форлан – забивают все.

Поэтому мой вклад в командную игру лежит в другом месте. Установление господства в середине поля, помощь четвёрке защитников, обеспечение того, чтобы забитые нами голы приносили результат. Возможно, новый Рой Кин не так заметен, но я надеюсь и верю, что он более полезен для команды.

Когда в апреле сезон вступил в решающую фазу, я почувствовал, что наш коллектив силён как в лучшие времена, возможно, как никогда раньше. Особенно важными оказались три игры: дома с "Ливерпулем" и в гостях против "Ньюкасла" и "Арсенала". "Ливерпуль" мучил нас вот уже несколько сезонов; мы разгромили их 4:0. Когда мы приехали на Сент-Джеймс-парк, "Ньюкасл" был на отличном ходу.

В раздевалке перед матчем я ощутил редкое спокойствие, уверенность и решимость. В преддверии предстоявшей в следующую среду на Хайбери игры с "Арсеналом" мы чувствовали, что настал переломный момент, и ставка – больше, чем чемпионство. Поражение в Мадриде в Лиге чемпионов четырьмя днями ранее означало, что там пройти дальше будет крайне трудно. Ещё одна неудача сегодня – и ещё один сезон без трофеев.

Когда "Ньюкасл" забил первым, давление возросло. После этого мы стали рвать их на части. Наглядная демонстрация футбольного превосходства над сильной командой, находящейся на пике формы. Не припомню девяноста минут, принесших большее удовлетворение. Счёт 6:2 стал окончательным ответом всем сомневавшимся. И поставил перед "Арсеналом" вопрос, на который он так и не смог найти ответ. В тот день мы фактически вернули себе титул – в стиле, достойном великого клуба, за который выступали.

К сожалению, оправиться от 1:3 в Мадриде мы не смогли. Ответный матч мы выиграли 4:3, но такой счёт лишь создаёт иллюзию. Как позже доказал "Ювентус", "Реал" можно победить, но только если не пропускать от него лёгкие голы, чем мы страдали в обоих матчах.

Финал "Ювентус"–"Милан" на Олд Траффорд воочию показал нам, что именно требуется для победы в Лиге Чемпионов. Те, кто назвал эту игру без голов скукой, не понял главного. Это чемпионский футбол на высшем уровне состязания. Поскольку на таком уровне ошибки в обороне наказываются беспощадно, их практически не бывает.

Успех в Лиге чемпионов – критерий для всех команд "Манчестер Юнайтед". Мы не стали ближе к этой цели, чем были год назад. Кроме одного: мы знаем, что нужно по-чемпионски защищаться и по-чемпионски атаковать, чтобы действительно стать чемпионами. Так что успех в сезоне 2002/03 можно считать лишь относительным.

В следующем году нужно сыграть лучше.


ПРИЛОЖЕНИЕ


"Многие были недовольны, но жизнь продолжается. Никто не умер"

Интервью Роя Кина: эксклюзивный рассказ капитана сборной Ирландии Тому Хамфризу о том, почему он чуть было не покинул сборную в финальной части чемпионата мира, и что его в конце концов удержало.

В. Итак, после всех тех усилий, которых стоило попадание сборной сюда, что заставило тебя объявить об отъезде домой после сегодняшней стычки на тренировке?

О. Это только верхушка айсберга. Прежде всего я очень устал от некоторых вещей, с меня довольно. Я приехал сюда, чтобы работать как следует, и я хочу, чтобы люди рядом со мной тоже работали как следует. Если я не чувствую, что мы хотим одного и того же, всё бессмысленно. Это продолжается уже какое-то время. Давит сам факт дальней поездки. Как на любого другого футболиста. Возможно, к этому можно было привыкнуть, но с меня довольно. По поводу некоторых вопросов поездки я бьюсь головой о кирпичную стену. Эта поездка – только верхушка айсберга. От условий для тренировок до всего остального.

В. Даже здесь не всё в порядке?

О. Ты видел тренировочное поле. А я ведь не примадонна. Тренировочное поле, условия тренировок, жуткая толкучка в аэропорту во время вылета – всё складывается. Я не могу сказать "вот причина" или "вот это причина", но с меня хватит.

В. У тебя были сомнения насчёт семнадцатичасового перелёта сюда?

О. Да, вот именно. Семнадцать часов полёта. Другое дело, если б мы нашли тут наилучшие условия для тренировок. Отель хороший, но мы сюда приехали работать. Удивляешься, почему игроки получают травмы? Вот из-за игры на таком покрытии. Я не могу представить ни одну другую сборную, ни одну страну в мире, даже гораздо слабее нас, играющей на чём-нибудь похожем. Мне не кажется, что мы просим о чём-то чрезмерном, но пусть поле хотя бы польют равномерно. Оно крайне опасно. Оно твёрдое как камень. Пара ребят уже заработали травмы. Я удивлён, что так мало, но дайте срок. Но ты же понимаешь, мы – сборная Ирландии, всё смех да шуточки. Чего ещё ожидать?

В. Ты говорил об этом с другими до того, как попал сюда?

О. Нет-нет, я расслабился. Всё было хорошо. Но начиная с аэропорта, начиная с этого фарса, когда мы протискивались в аэропорту сквозь толпу, и вся эта пресса, да ещё ничего не организовано, мы сюда прилетаем, а контейнеры [с тренировочной формой для всей команды] пропали, тра-та-та! Вот приехали. Это неправильно. Всё, чего я хочу – это чтобы для меня и для команды делалось всё возможное. Всё самое лучшее. Это неправильно с любой точки зрения. Всё смех да шуточки, конечно, почему бы нет, мы всегда этим славились, но с меня довольно.

В. Надо сказать, однако, что ты улетал сюда недовольным тем, как осветили твоё отсутствие на благотворительном матче Найла Куинна.

О. Да. Там всё было просто. Я не был готов играть из-за травмы. Садясь в среду в самолёт, я нашёл парочку хвалебных газетных отзывов, там ещё было слово "неуважительно". Писали, что я должен был сидеть на трибуне в костюме и галстуке. Естественно. Но я не слабоумный. В среду мне улетать на пять недель, так что я должен делать? Сидеть на трибуне? Думаешь, меня бы там оставили в покое? Думаешь, Куинни начал бы раскланиваться "ах, спасибо, Рой, что заглянул"?
Всё это ерунда. Нужно было сделать выбор. У меня травма. Я мог провести последний вечер с женой и детишками… так и было, примерно в девять вечера я пошёл с женой в кино после того, как провёл весь день с детьми. Или мог поехать в Сандерленд сидеть на трибуне. За весь долгий сезон я слишком мало времени провожу с Терезой и детьми.
Я сыграл в субботу, занимался с физиотерапевтом в понедельник-вторник и к пятнице улетел сюда. Удачи Куинни в его начинаниях, но я не нуждаюсь в том, чтобы меня втягивали в шумиху. Моя совесть чиста. Да, я не радовался, но уже забыл об этом.

В. Могла ли ФАИ сделать что-то получше?

О. Снова да. Несомненно. Они знали моё положение. И Куинни знал. Это же самые важные люди – Куинни и Мик. Они знали моё положение. Я встречался во Франции с человеком, помогавшим мне работать над травмами. Потом с "Арсеналом" я убил себе обе ноги. К субботе одна (правая) пришла в себя, так что с "Чарльтоном" я сыграл, но тогда я никак не мог слетать во Францию и привести в порядок ноги, поскольку он делает сильные растяжки ног, а я не был готов. Я никак не мог сыграть в матче Куинни.
Или я летел во Францию в понедельник и после растяжек ноги отдыхал день-два, или из-за неработающей ноги вообще выбывал. Так что я дал им знать. Моей главной целью была готовность к чемпионату мира, и пусть Куинни не сочтёт это неуважением.
Если людям нравится так говорить…

В. Ты звонил?

О. Я поговорил с Миком Бирном, он для меня вроде посредника. Поговорил с  Миком. Если бы я хоть на мгновение подумал, что могу кого-то оскорбить, я бы приехал, лишь бы всё успокоилось. Но между сидением на трибуне и днём с семьёй выбор мог быть только один.

В. Но тебя просили написать заметку для программки, и ты отказался?

О. Ага, с Катхалом Дерваном. Ни в коем случае. Только не с Катхалом Дерваном. Этот человек три-четыре года назад требовал от болельщиков освистывать меня. Майкл Кеннеди [агент Кина] попросил меня через Куинни. Я сказал – если хотите, можете сделать это через другого парня… но поезд ушёл. Как только это случилось, я понял, что их версия будет "он отказался написать заметку".

В. Итак, во вторник, отправляясь на тренировку, ты вроде бы был в хорошей форме. Что случилось?

О. Много всего. Есть масса вещей, которых я вообще не понимаю – например, шашлыки с прессой. Я не понимаю цели этого. Или часть формы пропадает. Шашлыки. Непригодное тренировочное поле. Нет мячей. Только двое ворот. О разных вещах могут быть разные мнения. Может, я просто чего-то недопонимаю.

В. Чем тебя задели шашлыки? Пресса?

О. Я подумал, ага, я должен сидеть рядом с такими как… не собираюсь называть имён, чтобы они не обрадовались, но – с людьми, которые поливали грязью меня и мою семью. Знаю, газетам нужны репортажи. Я принимаю критику, по крайней мере конструктивную, но не лицемерие. И я говорю не только об этой прессе, но вообще о людях, которые разыгрывали из себя наших приятелей.
Такие вещи меня глубоко задевают. Я приехал сюда тренироваться ради игры на чемпионате мира, не шашлыки с прессой есть, но если я не пойду, то окажусь единственным отказавшимся. Сплошная ложь.

В. В тот вечер команда получила увольнительную. С этим у тебя есть проблемы?

О. Увольнительная меня не беспокоит. Мы уехали надолго. Никаких проблем. Ребятам нужно слегка спустить пар. Я пошёл спать. Я устал. Старею.

В, К тебе как к капитану по таким поводам подходят?

О. О шашлыках говорили. Да, я сомневался. Веришь, нет, я тогда не собирался из-за этого шуметь. Раз других игроков это устраивает…

В. Так что же стало последней каплей?

О. У нас не оказалось вратарей для двусторонки.

В. Я видел, как резко ты на это отреагировал. Почему?

О. Спроси любого игрока, любого футболиста, в любой стране, кого угодно – в конце тренировки обязательно нужна небольшая игра. Они оправдывались тем, что вратари устали. Я с ними совершенно не согласен. Устали? А зачем мы вообще тут? Объясните мне. Мы тут работали примерно три часа, три часа с момента мачта против Нигерии в прошлый четверг. Я знаю, это отдых, но в следующую субботу с Камеруном мы можем сильно получить.

В. Но как получилось, что вы с Аланом Келли стали орать друг на друга?

О. Ясное дело, Алан не согласился. Паки сказал, что они много работали. Алан сказал, что они много работали. Я спрашиваю – тебя что, по плечу похлопать за тяжёлую работу, ты разве не для этого сюда приехал? Сказал, что для завтрашнего гольфа они наверняка не слишком сильно устали – и точно, потащились! Это моя позиция, у Келлса своя позиция. Несколько слов – да таких споров у меня в жизни сотни были. К сожалению, рядом оказалась пресса, и ты прав, мы разгорячились, но Алан хороший парень. Я потом подошёл к Алану, поговорили нормально.
Ты можешь посмеяться. Такие вещи случаются. Тут 23 парня вдали от дома, замкнутые друг на друга. Ничего страшного. Всё позади. Поговорили и идём дальше.

В. А когда ты ушёл с тренировочного поля и один забрался в автобус – тогда ты уже решил ехать домой?

О. Ага. Я чувствовал, что с меня хватит. Я прошу немногого – всего-навсего чтобы каждый хотел самого лучшего. Если это преступление, хер с ним, я виновен. Слушай, люди просто по-разному себя проявляют. Некоторые просто уходят к себе в номер, но когда что-то можно сделать, это меня бесит. Дело не в примадонне. Просто есть неприемлемые вещи. Такое поле. Отсутствие тренировочной формы. Отсутствие мячей. 20 с лишним часов полёта – и нет контейнеров [с формой]. Говорят, контейнеры должны были прилететь в четверг. Да он тут уже две недели должны быть, чёрт возьми! Нам рекомендуют пить определённый напиток. Его до сих пор нет, но как только будет, пейте. Все ребята чувствуют одно и то же. Я по-другому реагирую. Я знаю – мы катимся вниз. Я – это я, такой как есть. Может, ты скажешь, что мне нужно было отступить. Задним числом все умные.

В. Так что случилось?

О. Ночь была долгая, у меня в голове столько всего пронеслось. Мне нужно было поговорить с людьми, которых я уважаю. Конечно, я должен думать о своей семье, но если бы это зависело только от меня, меня бы тут уже не было. До четырёх часов среды не оказалось рейсов. Я поговорил с женой. Поговорил с Майклом [Кеннеди, его агентом], поговорил с Алексом Фергюсоном. Он хороший человек, он дал мне несколько хороших советов. Таких людей надо слушать. У менеджера [Фергюсона] такой же темперамент, как у меня. Он понял, через что я прошёл. Он посоветовал мне держаться до конца, но вот я здесь.

В. Какие доводы приводили твои собеседники?

О. Я знаю, что мне нужно думать о моей семье в Ирландии. О моём бедном папе, о маме. О трёх братьях и сёстрах. Мне-то было бы очень просто вернуться в Манчестер. Я знаю. У меня очень чёткий взгляд, ты знаешь, но я просто не могу оправдать своё присутствие здесь. Дело не только в этой поездке, все эти годы накапливался постоянный негатив, постоянный критицизм. Мне тридцать один, у меня были травмы. Я путешествовал больше любого другого из-за своей приверженности "Юнайтед". Я не жалуюсь, просто констатирую факты. И вот я дошёл до точки, когда сказал – всё, мне это не нужно. Так что я поговорил с менеджером, и когда закончится чемпионат мира, буду стоять на своём, для меня всё решено. Никаких сомнений.

В. А как ты себя чувствуешь сейчас, оставшись?

О. Сегодня я думаю, что ближайший матч в следующую субботу. До этого приедут несколько моих близких, я смогу отдохнуть с ними. Это люди, с которыми я могу отключиться, могу расслабиться. Сейчас я живу один, провожу здесь [в номере] много времени, что меня вполне устраивает. Был бы вчера рейс, я бы улетел.

В. Тебе хуже оттого, что в таких поездках ты один?

О. Если бы я хотел делить с кем-то комнату, пожалуй, было бы хуже. Но обычно я люблю селиться один. У нас в "Юнайтед" предсезонка длится 10-12 дней. Я знаю, что на клубном уровне всё по-другому, другие связи между игроками, но чтобы всё по-твоему – так не бывает. Я предпочитаю быть один, чтобы не было проблем с телефонными звонками, с подъёмом, чтением, ванной, да с чем угодно. При необходимости со мной можно договориться, но всё-таки лучше одному. Я не тот человек, чтобы постоянно прикалываться или ржать до упаду. Такова оборотная сторона.

В. Значит, ты поговорил с Терезой [женой], Алексом Фергюсоном и Майклом Кеннеди. Кто-нибудь из команды к тебе в это время заходил?

О. Нет. Честно говоря, я решение принял. Они дали мне возможность дышать спокойно. Я больше ни с кем не хотел разговаривать. Поговорил с Терезой, она сказала, что Майкл испытывает серьёзное давление. В Ирландии сообщение появилось в сводках новостей. Не знаю, как это случилось, знали, может, один-два человека, но мне бронировали билет, так что, возможно, оттуда просочилось. Не стоит ругать кого-то одного, просто так всё сложилось. С меня достаточно.
Я поговорил с Майклом, он сказал, что менеджер [Фергюсон] в курсе. Шеф был в отпуске, но видел новости. Мы с ним хорошо поговорили. Я его очень уважаю. В футболе это единственный человек, к которому я прислушаюсь. Мы говорили о моей семье. Я знаю всё, что он говорил, но иногда очень помогает, когда известные вещи тебе говорит кто-то другой. Мы уже обсуждали это раньше, потому что из-за травм страдало моё участие в матчах сборной. Он сказал, что мне лучше закончить, чтобы больше бывать с семьёй.

В. Как всё это подействовало на ребят в команде?

О. Честно говоря, не знаю. Думаю, в моё отсутствие что-то может происходить. Для меня случившееся уже позади. Мне нужно две-три недели не высовываться. Не высовываться ради своей страны, порадоваться вместе с ней и уйти с гордо поднятой головой.

В. Как это отразилось на твоих отношениях с командой?

О. Теперь всё позади. Мы даже поболтали с Келлсом. Посмеялись. Мы взрослые люди. У меня сто тысяч раз случались такие горячие выяснения отношений. На тренировках в "Юнайтед" – каждый день. Серьёзно. Мы с Келлсом завтракали в тот день, когда это случилось, и – забавно – как раз говорили о том, что мы оба легко взрываемся, и о том, как мы научились сдерживать себя. А через три часа – стычка. А сегодня за завтраком мы говорили "вспомни наш вчерашний разговор"! Всё забыто. Мы желаем друг другу самого лучшего. Следующие три недели я не буду высовываться. Я хочу сделать доброе дело для ирландского народа, для своей семьи и для себя самого.

В. Тебе не кажется, что в команде ты существуешь отдельно, как остров? Возьмём игру с Ираном – игроков оскорбило, что наутро после первого матча ты уехал, ничего не сказав.

О. Там всё было честно. В субботу утром менеджер [Фергюсон] поговорил с Маккарти. До этого матча я не играл три недели. В последние 20 минут игры у меня начало болеть колено. Мы выиграли 2:0, сыграв далеко не идеально. Я чувствовал, что дело сделано. В воскресенье позвонил менеджер. Мик Бирн и Мик Маккарти были рядом. Мы договорились, что я уезжаю домой. Я просто не мог себе представить наше поражение 0:3, но если бы мы всё-таки проиграли, очевидно, виноват бы оказался я! Ребята восстанавливались после игры в своих номерах. Прощальные сцены не для меня. Встретил бы кого-нибудь в коридоре – попрощался бы. Я не стучался в одну дверь за другой. Даже здесь, уезжая, я бы не стал стучаться в каждую дверь. Такие сцены не для меня.

В. Ты знаешь ещё кого-нибудь, кто бы так остро воспринимал футбол и понимает всё правильно?

О. Наш менеджер Алекс Фергюсон. Слушай, я просто хочу, чтобы всё было как можно лучше. Я реалист, я не ожидаю найти тут Хайбери или Энфилд, но я жду, что по крайней мере поле польют водой. У нас уже две травмы. Игроки устали, утомлены долгим сезоном, а поле жёстче, чем паркинг у отеля. Если хотеть такого неправильно, то чего мы вообще можем ожидать? Все игроки чувствуют то же самое. Просто реагируют по-другому. Некоторые воспринимают всё проще. Возможно, поэтому некоторые наши игроки играют там, где играют. Нужно желать самого лучшего. Нужно готовиться. Сейчас тяжело, а с Камеруном в следующую субботу будет ещё тяжелее. Нас может ожидать шок. Всех может ожидать шок.

В. Кроме условий тренировок, остальное тебя устраивает?

О. Конечно, отель хороший, солнце тёплое, но мы ехали за этим слишком далеко. Я думаю так. Думаю, мы должны всерьёз тренироваться, чтобы быть готовыми к чемпионату мира. Посмотри на условия. Я знаю, нам надо относиться к этому чуть проще. Честно говоря, я не имею ничего против гольфа или ночных вылазок, но раз нам нужно серьёзно работать, разве нельзя работать три часа на хорошем поле? Вместо этого у нас три получасовых занятия.

В. Почему твои высоты так высоки, а низины так низки?

О. Я пытаюсь не быть таким, можешь мне поверить. Стараюсь забивать колышки поровнее. Мне не нужны все эти высоты и низины. Я реагирую. Вот так я устроен. Это сделало меня таким, какой я есть, хорошим, плохим, но я себе нравлюсь. Я себя устраиваю. Я не считаю себя плохим человеком. В жизни я пытаюсь делать всё ровно. В юности меня всё время качало вверх-вниз, как на американских горках. То вверх, то вниз, попадал в газеты, получал травмы, завоёвывал трофеи. Высоко вверх, глубоко вниз. Я пытаюсь быть поспокойнее, принимать вещи такими, какие они есть, но принимать можно только до определённого предела.

В. У тебя депрессия?

О. Нет. Я бы не сказал, что угнетён. Я не пойду запираться в своём номере. Это всё у меня в голове. Я многое принимаю, особенно связанное с ирландской сборной. Говорят, что я вечно жалуюсь, но если б я вечно жаловался, у тебя бы уже кассет 40 было. Я люблю, чтобы в моей жизни всё было просто. Я не люблю шумихи вроде вчерашней, терпеть не могу. Мне совершенно не хотелось устраивать себе такую ночку, как вчера. Думаешь, я спал как ребёнок? Я заснул под утро, но так случается, когда изматываешь себя, думая обо всём. Я решил, что нахожусь тут ради себя, ради ирландского народа и ради своей семьи. Остальных к чёрту. Это будет моя последняя поездка. Я не могу постоянно биться головой в кирпичную стену. Не могу. Иногда бывает нужно занять твёрдую позицию. Если бы вчера был рейс, я бы сейчас был дома и не сожалел об этом.

В. Засыпая, ты уже знал, что останешься?

О. В тот момент я ещё уезжал. Я проснулся примерно в 6.30 и позвонил жене. Она сказала, что Майкл Кеннеди знает, что на него нажимает пресса. Я позвонил ему, и он попросил позвонить менеджеру [Фергюсону]. Он звонил мне, но не дозвонился. Я поговорил с шефом, он сказал, что думает. Я принял решение. Думаю, за кулисами много всего происходило. Многие были недовольны, но жизнь продолжается. Никто не умер.

В. Что ты сказал Мику Маккарти после тренировки?

О. Я сказал Мику, что с меня хватит. Смысл был в этом. У нас уже был разговор прошлым вечером об условиях тренировок. Я уверен, что готовиться нужно правильно…

В. Тебе не нравятся очаровательные ирландские привычки?

О. Подозреваю, что так. Я принимаю это, я такой же ирландец, как остальные, но всё это затянулось на годы. Условия тренировок, организация путешествий. Продолжать по-старому очень просто. Все так делают. Но нужно готовиться как следует, а это трудно. Если бы я открывал рот каждый раз, в этом было бы что-то неправильное, мне понадобилась бы собственная газета.

В. Улетая, ты думал, что это может стать концом твоих выступлений за сборную?

О. Нет. Я точно собирался на чемпионат Европы. Никаких сомнений. Возможно, не играть за сборную товарищеские матчи, но… С каждым годом всё труднее. Вот и всё. Я не собирался уходить. Мне нравится проводить 90 минут на поле, это лучше окружающего дерьма. Уверен, остальные игроки тоже любят своих детей, но я не могу беспокоиться за других игроков. Я должен заботиться о себе. Я много путешествую, у меня четверо детей. Мне их не хватает. Каждый устроен по-своему. Всё, что я могу – это заботиться о себе и своей семье. Чемпионат Европы стал бы моей лебединой песней. Так она пришла пораньше.

В. Путь назад возможен?

О. Если не произойдёт чего-то чрезвычайного, нет.

В. С кем в футболе ты дружишь?

О. Нет никого, кого бы я не мог назвать другом. Мне нравятся многие. Ирландские ребята все славные, хорошие, но я не буду им звонить или посылать рождественские открытки. И так со многими. У меня есть семья. Я могу пойти с ними погулять, расслабиться, отключиться. Я не стану делать что-то у них за спиной. Я так живу уже давно. Никакого отношения к высокомерию это не имеет. Я уже давно отношусь к людям несколько настороженно. И это хорошо.

В. Что за песенку ты распевал, с Positively 4th Street?

О. Я давно не пою. Откуда это-то вылезло?

В. Ты знаешь. "Тебе хватает смелости назваться моим другом, ты просто хочешь быть с командой победителей".

О. А, ну да, эта. По правде говоря, я только подтягивал. Да, это примерно описывает мои чувства, но вне футбола есть люди, с которыми мне хорошо. Приходится быть таким, несколько настороже. Начинаются разговоры. Я читаю про себя разное. Даже игроки говорят. Например, Найл Куинн несколько месяцев назад, кажется, с Полом Киммаджем. Джейсон тоже что-то говорил. Найл заявляет: если Рой мажет себе бутерброд, он должен быть намазан идеально. Я думаю: о чём Найл говорит? Людям кажется, что они тебя знают. Всякую подобную чушь. Но я не хочу оказаться в такой рекламной машине. Не желаю. Я люблю простую жизнь. Многие будут смеяться, но те, кто меня знает… На прошлой неделе я был в UCC, большая честь для меня и моей семьи, но такой день сильно изматывает. Я не люблю появляться в таких местах. Я очень благодарен, тут и говорить нечего, но лучший день для меня – с детьми и на прогулке с собакой. Я люблю жить просто, и мне приходится смеяться над собой, потому что…

В. Думаешь, ты справишься, или ты бы предпочёл вообще уйти из футбола?

О. Возможно и то, и другое. Я вполне мог бы уйти, но меня привлекает тренерская работа, возможность тянуть за ниточки большого клуба, игроков, слушать людей. Я смотрю на нашего менеджера и думаю об этом. Знаю, это жуткая нервотрёпка. Могут сказать – если я собираюсь завязать с этим, какие у меня шансы стать менеджером. Не знаю. Думаю, я бы наслаждался вызовом. В конце концов мне нравится управлять собой, следить за своим телом, заниматься растяжками, работать с утяжелениями. Мне бы понравилось продолжить такую работу. Рядом со мной – хорошие игроки и хорошие люди, которым я могу доверять. Мне бы это понравилось. С другой стороны, уйти от всего этого, просто жить, чтобы люди оставили тебя в покое. Думаю, чем дольше ты оторван от этого… Я был бы рад встречать Рождество с семьёй, проводить лето в Австралии, учиться или ещё что-нибудь. Трудно представить.
Но у меня действующий четырёхлетний контракт с "Юнайтед". Там свои вызовы. Я голоден, возможно, как никогда голоден до побед. Меня до сих пор мучит случившееся с "Юнайтед" в этом сезоне. И вокруг мне нужны такие же голодные люди. С Ирландией то же самое. Мне нужно, чтобы люди тянули в ту же сторону и хотели лучшего.

В. Но, может, есть разные способы приготовить обед?

О. Возможно. Разные люди делают это по-разному. Некоторым нужно, чтобы их направляли. Да, уверен, есть и другие пути. Я смотрю на людей, которых уважаю, и если знаешь футбол, то понимаешь, что разным игрокам нужно разное.
Люди думают, я жалуюсь на происходящее в ирландской сборной потому, что там не так хорошо, как в "Манчестер Юнайтед". Чушь. Я хочу, чтобы у нас было хорошее тренировочное поле. В "Манчестер Юнайтед" хотят, чтобы всё было самым лучшим. В этом вся разница, там этого хотят. Каждый. Поэтому когда мы путешествуем, всё организовано прекрасно. Люди в прачечной, в столовой, так выражают свои чувства к "Юнайтед"… Плохой результат – и всюду печаль и уныние. Иначе зачем играть в эту игру? Я понимаю многое. Я знаю, что у ФАИ нет миллионов в банке, но поездка сюда стоила кучи денег, и вот пожалуйста, смотрите… Вот подготовка. Проваленная подготовка. Подготовка к провалу.

В. Как ты думаешь, почему местом для подготовки выбрали Сайпан?

О. Понятия не имею. Кто-то сюда приехал, глянул, место показалось неплохим. Они считали, что сделали большое дело, приехав сюда. Но на самое важное не посмотрели. Путешествие, в первую очередь. Тренировочное поле.
Вчера у нас был славный день – поднялись на Скалу самоубийц, послушали легенды. Мне понравилось, это очень мило, но я продолжаю говорить всем и каждому, что мы приехали сюда готовиться к чемпионату мира.
Сегодня я собирался снова подняться на эту скалу! Пусть хоть один ирландец добавится (смеётся). Теперь с этим покончено. Просто пойдём дальше. Может, какие-то вибрации разошлись, какое-то чудовище выросло, отчасти из-за моих собственных поступков, но я не ожидаю, чтобы вокруг меня ходили на цыпочках. Сегодня Алан Келли поприкалывался. Пришёл на тренировку в вязаной шапочке. Я обрадовался. С Аланом всегда рад поговорить. Я не собираюсь сжигать мосты! Я буду тише воды, ниже травы!

В. Как ты собираешься выпутываться из всей этой истории?

О. Выпутывался и из худших ситуаций! В конце концов до людей должно дойти, но надо, чтобы было чему доходить. Я учусь, но я всего-навсего человек. У всего есть причины. Нужно уметь учиться на ошибках, на неприятностях. Никаких сомнений. Я думаю, лучшее у нас впереди. Я делал ошибки. Благодаря ошибкам я становлюсь лучше. Покажите мне человека, не совершавшего ошибок, и я пожму ему руку. У всего есть причины, я думаю, парень сверху ведёт меня всю дорогу, иногда ставит на пути преграды, но я чувствую себя счастливым. В жизни я счастлив. Я просто не хочу, чтобы мы возвращались домой, сожалея "ах, если б мы получше подготовились".

В. А чему ты научился?

О. Что ж, я смог принять решение: с меня довольно. В данный момент я знаю, что это моя лебединая песня. Не уверен, что меня будет не хватать.

В. Будет скучнее!

О. Возможно!

В. Ты можешь в будущем стать играющим тренером?

О. Да. За меня никто не пойдёт играть, но условия для тренировок у нас будут потрясающие!

В. Что ж, пресса проголосует за тебя.

О. Да? Ладно. Договорились!


УКАЗАТЕЛЬ ИМЁН


Али Мухаммед (боксёр) [12]
Аллисон Малкольм (Манчестер Сити) [5]
Анри Тьерри (Арсенал, Франция) [11]
Ахерн Берти (премьер-министр Ирландии) [12]

Баджио Дино (Италия) [6]
Баджио Роберто (Италия) [6]
Базби Мэтт (тренер МЮ) [5, 6, 9–11]
Бакли Дерек (друг РК) [1, 2]
Барези Франко (Милан, Италия) [6]
Барнс Джон (Ливерпуль, Англия) [8]
Барретт Алан (школьный друг РК) [11]
Бартез Фабьен (МЮ, Франция) [11]
Баслер Марио (Бавария) [10]
Батт Ники (МЮ) [5, 7–11, 13]
Бекхэм Дэвид (Бекс) (МЮ, Реал, Англия) [5–11, 13]
Берг Хеннинг (МЮ) [10, 11]
Бергкамп Деннис (Арсенал, Голландия) [6, 10]
Бердсли Питер (Ливерпуль, Англия) [2]
Бест Джордж (МЮ) [6, 10, 11]
Бёртлз Гарри (Ноттингем Форест, МЮ) [5]
Бирн Мик (физиотерапевт, Ирландия) [12, приложение]
Бирн Рэймонд (Ноттингем Форест) [2, 4]
Блан Лоран (МЮ, Франция) [6, 11]
Бломквист Еспер (Парма, МЮ) [10]
Бойер Гари (Ноттингем Форест) [2, 4]
Боннер Патрик (Паки) (Ирландия; тренер Ирландия) [6, 12, приложение]
Боснич Марк (Боси) (Астон Вилла, МЮ) [11]
Брин Гари (Ирландия) [12]
Брэйди Лайэм (Ирландия) [3, 4]
Брюс Стив (Брюси) (МЮ, Бирмингем) [5–11]
Бэбб Фил (Ирландия) [6]
Бэтсон Брендан (функционер Ассоциации профессиональных футболистов) [4]

ван дер Гоув Марита (жена Раймонда ван дер Гоува) [11]
ван дер Гоув Раймонд (МЮ) [11]
ван Нистелроой Рууд (ПСВ, МЮ) [11, 13]
Венгер Арсен (тренер Арсенал) [11]
Венэйблз Терри (тренер Тоттенхэм Хотспур, Англия) [3]
Верон Хуан Себастьян (Себа) (Лацио, МЮ) [11]
Виейра Патрик (Арсенал, Франция) [10, 11]
Виллар (хирург) [13]
Вилья Рикардо (Тоттенхэм Хотспур) [1]
Воун Ян (Ноттингем Форест) [2]

Гаскойн Пол (Газза) (Тоттенхэм Хотспур, Англия) [2, 3, 4, 9]
Гивен Шэй (Ньюкасл, Ирландия) [12, 13]
Гиггз Райан (Гиггзи) (МЮ) [5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 13]
Гиллеспи Кейт (МЮ, Ньюкасл, Северная Ирландия) [7]
Грэй Энди (комментатор "Скай Спортс") [11]
Грэм Джордж (тренер Арсенал, Тоттенхэм Хотспур) [5, 10]
Гэйл Тони (Вест Хэм) [3]

Давидс Эдгар (Ювентус, Голландия) [10]
Далглиш Кенни (тренер Ливерпуль, Блэкберн) [4, 6, 8]
Данн Дерек (Ирландия) [12]
Дауни Лен (Рокмаунт) [1]
Дафф Дэмьен (Ирландия) [12, 13]
Де Бур Франк (Голландия) [6]
Дели Джон (тренер Рокмаунт) [11]
Дель Пьеро Алессандро (Ювентус, Италия) [9]
Деметрадзе Георгий (Динамо Киев) [11]
Дерван Катхал (ирландский журналист) [12, приложение]
Дешам Дидье (Ювентус, Франция) [10]
Джеймс Дэвид (Ливерпуль, Англия) [8]
Джеммил Арчи (тренер Ноттингем Форест) [1, 2, 4]
Джеммил Скот (Ноттингем Форест) [2]
Джемсон Найджел (Ноттингем Форест) [2, 3]
Джеррард Стивен (Ливерпуль) [11]
Дойл Ник (тесть РК) [9]
Донадони Роберто (Италия) [6]
Д'Урсо Энди (арбитр) [11]
Дэвенпорт Питер (Ноттингем Форест, МЮ) [5]

Жинола Давид (Тоттенхэм Хотспур) [11]
Жунинью (Миддлсбро) [11]

Зидан Зинеддин (Ювентус, Франция) [9, 10]

Индзаги Филиппо (Ювентус) [10]
Инс Пол (Инси) (МЮ, Интернационале, Англия) [5–11]
Ирвин Денис (Олдхэм, МЮ, Ирландия) [1, 3, 5–10, 12]

Йеремис Йенс (Бавария) [11]
Йонк Вим (Голландия) [6]
Йонсен Ронни (МЮ) [10]
Йорк Дуайт (Астон Вилла, МЮ, Блэкберн) [10, 11]

Каннингэм Кенни (Ирландия) [12]
Кантона Эрик (Лидс, МЮ, Франция) [5–11]
Канчельскис Андрей (МЮ, Эвертон) [5–9]
Капелло Фабио (тренер) [11]
Карр Стивен (Ирландия) [12, 13]
Каррагер Джейми (Ливерпуль) [11]
Карсли Ли (Эвертон, Ирландия) [12]
Каскарино Тони (Ирландия) [3, 5, 10]
Келли Алан (Келлс) (Ирландия) [12, приложение]
Келли Гари (Ирландия) [6]
Келли Дэвид (Ирландия) [3]
Кеннеди Майкл (агент РК) [пролог, 4, 7, 8, 10–13, приложение]
Кеннилли Энтони (школьный друг РК) [1]
Керр Брайан (тренер Ирландия)
Киган Кевин (тренер Ньюкасл) [8]
Кидд Брайан (Киддо) (МЮ; тренер МЮ, Блэкберн) [4, 5, 6, 8, 10, 11]
Киммадж Пол (журналист) [12, приложение]
Кин Айдан (сын РК) [пролог, 10, 11]
Кин Денис (брат РК) [пролог, 1–4, 7, 9, 11, 12]
Кин Джонсон (брат РК) [пролог, 1–4, 7, 9, 11, 12]
Кин Кара (дочь РК) [пролог, 10, 11]
Кин Леа (дочь РК) [пролог, 11]
Кин Линда (невестка РК, жена Джонсона Кина) [9]
Кин Мэри (урождённая Линч, мать РК) [пролог, 1, 4, 7, 12]
Кин Морис (Мосси) (отец РК) [пролог, 1, 2, 4, 7, 12]
Кин Пат (брат РК) [пролог, 1, 4, 7, 9, 11, 12]
Кин Робби (Ирландия) [12, 13]
Кин Рой Морис (РК) (Рокмаунт, Ков Рэмблерз, Ноттингем Форест, МЮ, Селтик; Ирландия; тренер Сандерленд)
Кин Тереза (урождённая Дойл, жена РК) [пролог, 3, 6, 9–13, приложение]
Кин Хилари (сестра РК) [1, 4, 7, 9, 11]
Кин Шэннон (дочь РК) [пролог, 6, 10, 11]
Кинселла Марк (Ирландия) [12]
Кларк Фрэнк (тренер Ноттингем Форест) [4]
Клаф Брайан (тренер Ноттингем Форест) [1–4, 10]
Клаф Найджел (Ноттингем Форест) [2–4]
Койн Томми (Ирландия) [6]
Колер (Боруссия Дортмунд) [9]
Коллимор Стэн (Ливерпуль) [8]
Коннолли Дэвид (Ирландия) [12]
Констэйбл Майк (друг РК) [9, 11]
Констэйбл Тереза (жена Майка Констэйбла) [9]
Конте (Ювентус) [10]
Коркоран Джеймс (друг РК, Корк) [11]
Коркоран Эдди (штаб Ирландия) [12]
Кортни Деклан (друг РК, Корк) [11]
Кортни Джеймс (школьный друг РК) [11]
Коул Энди (Коулзи) (Ньюкасл, МЮ) [7, 8, 10, 11]
Кронин Билли (друг РК, Корк) [11]
Кросби Гари (Ноттингем Форест) [3]
Кроссли Марк (Ноттингем Форест, МЮ, Миллуолл) [2, 3]
Круифф Йохан (Аякс, Барселона, Голландия; тренер Барселона) [6]
Куинн Джимми (Северная Ирландия) [5]
Куинн Найл (Большой Куинни) (Сандерленд, Ирландия) [3, 4, 12, 13, приложение]
Кук Терри (МЮ) [9]
Куман Рональд (Голландия) [6]
Кюнбауэр (Рапид Вена) [9]

Ламберт Пол (Боруссия Дортмунд, Шотландия) [9]
Лаудруп Микаэль (Дания) [4]
Лафлэн Тони (Ноттингем Форест; тренер Лестер) [4, 11, 12]
Ле Тиссье Мэтт (Саутгемптон) [9, 11]
Линекер Гари (Тоттенхэм Хотспур, Англия) [3]
Линч Джек (хёрлингист) [1]
Линч Джон (кузен РК) [пролог, 12]
Линч Мик (дядя РК) [1]
Линч Пат (дядя РК) [1, 11]
Линч Эсси (бабушка РК) [11]
Липпи Марчелло (тренер Ювентус) [11]
Лоу Денис (МЮ) [10, 11]
Лоуренсон Марк (Ирландия) [4]

Макграт Пол (МЮ, Астон Вилла, Ирландия) [3, 4, 6, 10, 12]
Маккарти Мик (Ирландия; тренер Миллуолл, Ирландия) [3, 12, 13, приложение]
Маккарти Пол (Рокмаунт, Брайтон, Уайкомб) [1]
Маккейб Ноэль (селекционер Ноттингем Форест) [1–3]
Маккларен Стив (тренер МЮ, Миддлсбро) [11]
Макклэр Брайан (Селтик, МЮ, Шотландия) [5, 8]
Маклафлин Алан (Ирландия) [5]
Макмагон Стив (Ливерпуль) [2]
Макманаман Стив (Ливерпуль) [8]
Макэйтир Джейсон (Сандерленд, Ирландия) [6, 12, 13, приложение]
Мальдини Паоло (Италия) [6, 13]
Мартин Дэмьен (Рокмаунт) [1]
Матерсон Стюарт (журналист Манчестер Ивнинг Ньюс) [9]
Мерретт Кен (секретарь МЮ) [11]
Мерсер Джо (Манчестер Сити) [5]
Мёллер Андреас (Боруссия Дортмунд) [9]
Мид Джон (вице-президент Ков Рэмблерз) [1]
Моран Кевин (МЮ) [10]
Морьентес Фернандо (Реал, Испания) [11]
Мэй Дэвид (МЮ) [8, 9]
Мэлоун Эдди (школьный друг РК) [11]
Мэрфи Дэнни (Ливерпуль) [11]
Мэрфи Тимми (тренер Рокмаунт) [1]
Мэтьюз Стэнли (Блэкпул, Сток Сити) [1]

Найбет Нуреддин (Депортиво) [11]
Невилл Гари (МЮ) [5, 7–11, 13]
Невилл Фил (МЮ) [5, 7, 8, 10, 11, 13]
Нобл (хирург-ортопед МЮ) [9]

Овермарс Марк (Арсенал, Голландия) [6, 10, 11]
О'Кейн Лайэм (тренер Ноттингем Форест) [1–4]
Олдридж Джон (Ливерпуль, Ирландия) [3–6]
О'Лири Дэвид (Ирландия; тренер Лидс, Астон Вилла) [3, 4, 9, 12]
О'Нил Мартин (тренер Астон Вилла) [11]
О'Рурк Джон (вице-президент Ков Рэмблерз) [1]
О'Рурк Эдди (тренер Ков Рэмблерз) [1]
О'Салливан Алан (Рокмаунт, Лутон) [1]
О'Салливан Джин (тренер Рокмаунт) [11]
О'Салливан Киран (друг РК, Корк) [11]
О'Ши Джон (МЮ, Ирландия) [13]
Оуэн Майкл (Ливерпуль, Англия) [10, 11]

Паллистер Гари (Палли) (Миддлсбро, МЮ, Миддлсбро) [5–10]
Пальюка Джанлука (Италия) [6]
Паркер Гари (Ноттингем Форест) [3]
Паркер Пол (МЮ) [5, 6]
Паулу Сержиу (Бавария) [11]
Пейтон Джерри (Ирландия) [12]
Пети Эммануэль (Арсенал, Франция) [10, 11]
Пирес Робер (Арсенал, Франция) [11]
Пирс Стюарт (Псих) (Ноттингем Форест, Англия) [2–5, 10]
Питчер Даррен (Кристал Пэлас) [7]
Пойет Густаво (Челси) [11]
Полл Грэм (арбитр) [10]
Прайс Морис (директор курсов ФАС) [1, 2]
Пэйсли Боб (тренер Ливерпуль) [8, 10]

Райан Джеймс (тренер МЮ) [10, 11]
Райкаард Франк (Голландия) [6]
Райт Ян (Арсенал) [5]
Рауль Гонсалес Бланко (Реал, Испания) [11]
Раш Ян (Ливерпуль) [2]
Реднапп Джейми (Ливерпуль) [8]
Редондо (Реал) [11]
Рикен Джон (друг РК) [1, 2]
Ринг Кристи (хёрлингист) [1]
Роберто Карлос (Реал, Бразилия) [11]
Робсон Бобби (тренер Англия, Ньюкасл) [4]
Робсон Брайан (Роббо) (МЮ, Англия; тренер Миддлсбро) [5–11]
Рэй (физиотерапевт) [9]

Салако Джон (Кристал Пэлас) [2]
Салливан Нил (Уимблдон) [9]
Саутгейт Гарет (Кристал Пэлас) [7]
Сеттерс Морис (тренер Ирландия) [2–6, 12]
Симеоне Диего (Аргентина) [10]
Скоулз Пол (Скоулзи) (МЮ) [5, 7–11, 13]
Солскьяер Оле Гуннар (Мольде, МЮ, Норвегия) [9–11, 13]
Спид Гари (Ньюкасл) [10]
Стам Яап (ПСВ, МЮ, Лацио, Голландия) [9–11]
Старбак Филип (Ноттингем Форест) [2]
Стаунтон Стив (Ирландия) [3, 4, 6, 12]
Стейн (тренер) [10]
Стори-Мур Ян (Ноттингем Форест, Англия) [4]
Стоун Стив (Ноттингем Форест) [2]
Стэплтон Фрэнк (Ирландия) [4]

Таиби Массимо (Венеция, МЮ) [11]
Таунсенд Энди (Ирландия) [3, 5, 6, 12]
Третчок (Боруссия Дортмунд) [9]
Тэйлор Грэм (тренер Уотфорд, Англия) [4]
Тэтчер Маргарет (премьер-министр Великобритании) [3]

Уайли Энн (сотрудница МЮ) [пролог, 12]
Уайтсайд Норман (МЮ, Северная Ирландия) [6, 10]
Уилан Ронни (Ливерпуль, Ирландия) [3, 4]
Уилкинсон Ховард (тренер Лидс) [5, 8]
Уилсон Терри (Ноттингем Форест) [2]
Уокер Джек (владелец Блэкберн) [4, 11]
Уокер Дэз (Ноттингем Форест, Англия) [2–5, 10]
Уокер Ян (Тоттенхэм Хотспур) [10]
Уолш Мартин (врач сборной Ирландии) [12]
Уоткинс Морис (юрисконсульт МЮ) [7, 11]
Уэбб Нил (Ноттингем Форест, МЮ) [5]
Уэзеролл Дэвид (Лидс) [9, 11]

Фаган Джо (тренер Ливерпуль) [8]
Фаулер Робби (Ливерпуль) [8]
Февр Дэйв (физитерапевт МЮ) [9, 10]
Фентон Рон (менеджер Ноттингем Форест) [1–4]
Фергюсон Алекс, сэр (тренер МЮ) [4–13, приложение]
Фердинанд Лес (Тоттенхэм Хотспур) [10]
Филан Микки (тренер МЮ) [11]
Филан Терри (Ирландия) [6]
Финнан Стив (Ливерпуль, Ирландия) [12, 13]
Финни Том, футболист [1]
Форлан Диего (МЮ) [13]

Хааланд Алфи (Лидс, Манчестер Сити) [9–11, 13]
Хамфриз Том (журналист) [12, 14]
Хансен Алан (комментатор) [8]
Харт Ян (Ирландия) [12]
Харфорд Рэй (тренер Блэкберн) [4]
Хассельбайнк Джимми Флойд (Челси, Голландия) [11, 12]
Хаутон Рэй (Ливерпуль, Ирландия) [3, 4, 6]
Хендри Колин (Блэкберн) [8]
Хили Колин (Ирландия) [12]
Хилл Алан (селекционер Ноттингем Форест) [1, 4]
Хилл Джимми (комментатор Би-би-си) [6]
Хитцфельд Оттмар (тренер Бавария) [11]
Хоги Чарльз, премьер-министр Ирландии [1, 4]
Ходдл Гленн (Тоттенхэм Хотспур) [1]
Ходж Стив (Ноттингем Форест, Англия) [2, 3]
Холлинз Джон (Челси) [1]
Хоуи (Манчестер Сити) [11]
Хьюз Марк (Спарки) (МЮ, Барселона, МЮ, Челси) [5–9]

Чарльз Гари (Ноттингем Форест) [3]
Чарльтон Бобби (МЮ) [10, 11, 13]
Чарльтон Джек (тренер Ирландия) [1–7, 10, 12, 13]

Шарп Ли (Торки, МЮ, Лидс) [6, 8–10]
Шенкли Билл (тренер Ливерпуль) [8]
Шеридан Джон (Ирландия) [6]
Шерингем Тедди (Миллуолл, Ноттингем Форест, Тоттенхэм Хотспур, МЮ, Тоттенхэм Хотспур) [3, 4, 9–11]
Шиди Кевин (Ирландия) [3]
Ширер Алан (Саутгемптон, Блэкберн, Ньюкасл, Англия) [4, 6, 11, 13]
Шмейхель Петер (Брондбю, МЮ, Дания) [5, 7–11]
Шолль Мехмет (Бавария) [11]
Шоу Ричард (Кристал Пэлас) [7]

Эванс Ян (тренер Ирландия) [12]
Эган Габриэль (журналист Радио РТФ) [12]
Эдвардс Мартин (председатель МЮ) [4, 9, 11]
Эди Кейт (военный корреспондент Би-би-си) [5]
Элбер (Бавария) [11]
Эллерэй Дэвид (арбитр) [10, 11]
Эрикссон Свен-Горан (тренер Англия) [11, 13]
Эффенберг Штефан (Бавария) [10, 11]

Юнгберг Фредди (Арсенал) [11]

Янкер Карстен (Бавария) [10]