Когда она пишет мне такое, я всегда вижу одну возможность: раннее, летнее утро - она растрепанная, в полупрозрачной ночной сорочке, мечется по огромной, как и она, невыспавшейся кровати, бросая вслед за подушками, хлесткие, полные абсурдности обвинения, мне в лицо. Я молча собираюсь на работу и пытаюсь выглядеть невозмутимо, надеясь погасить вспышку беспочвенной ревности полным безразличием, что взвинчивает ее еще больше и я, встретив ее взгляд, не выдерживаю – перед такой провокацией устоять просто невозможно: ее мечущие молнии, цвета грозового неба глаза бросают вызов – она – пантера готовая рвать и метать. Ее необосновываемый никакой логикой, будоражащий своей безрассудностью гнев генерирует в глубинах моего подсознания дремлющий импульс и я начинаю раскачиваться. Ощущая блуждающие токи по всему телу и уже понимая, что сейчас сделаю, неожиданно вскакиваю на ложе и ловлю ее атакующую руку, резко дергая на себя, а второй рукой хватая за затылок – она врезается лицом мне в живот и увлекаемая стремительным порывом опускается на колени. Все происходит настолько внезапно, что она, не успевая опомниться, переходит из статуса обвинителя в состояние жертвы - ее феерический взгляд устремленный в меня выражает сразу столько всего: безмерное возмущение оскорбленной невинности сменяет испуг провинившегося ребенка, тут же переходящий в жажду боя соперничающюю с желанием сдаться. Вцепившись свободной рукой за руку держащую ее голову сзади, она все еще рвется на волю. После нескольких секунд борьбы, ее голова упирается в мой пах и она, взвизгнув, больно кусает меня сквозь готовые лопнуть джинсы …
я инстинктивно, исходя из одной лишь патологической привычки к переменам, бью ее кастетом в переносицу, предварительно оттянув на дистанцию прямого выстрела и все простив. Неожиданно, видимо в силу хронического лицедейства, она хакает, и валится через голову, преимущественно в район закроватьобстенувсем. Не глядя, понимаю, что картина не удалась и с отчаянием истинного художника в сиюминутном порыве режущего на кусочки плод многих бессонных ночей в угоду одному неудачному мазку, я подбегаю и все время бью в неизвестность нагой ногой, реально бля опаздывая на работу.
Мы так давно и заочно знакомы, что она даже не стесняется пьяных бомжей лежащих на тротуаре. Небрежно стряхнув разбитый нос и два фингала на мою белоснежную грудь, она со словами – «Милый, ты уже второй месяц без выходных!» - проводит левый хук в челюсть, догоняя табуретом сверху… теряя сознание и последние два зуба, в который раз вспоминаю, что у нее черный пояс по карате и радуюсь, что все это только возможность… пока