В комнате было холодно, темно и тихо.
Метель за окном пела в унисон с ветром, который щедро засевал снежинками сосновый бор, реку и весь остров. Казалось, что зима повергла его в гипнотический транс...
Еще совсем недавно они были там, за окном.
Пошли прогуляться перед ужином в сосновый бор. Ушли и не вернулись. Когда они поняли, что заблудились, рук и ног уже не чувствовали, и губы перестали их слушаться, изменяя речь до непонятной чепухи. Но паники не было. Напротив, было беспричинно смешно и весело.
Когда же они, полуживые, вернулись на базу,
друзья в истерике стали растирать им руки, поить горячим чаем и отчитывать, требуя объяснений. Но провинившиеся хранили молчание, загадочно улыбаясь занемевшими от холода губами.
Это приключение их очень сблизило.
И сейчас, когда все уже спали, они стояли у большого окна маленькой бытовки, разгадывая тайну мистических узоров на стекле, неподвластных кисти ни одного гения, за исключением кисти Творца. Их лица слегка освещал свет фонаря: на них играли светотени, и от этого они казались еще более таинственными. Тишина была такой девственной, что никто не решался ее нарушить.
Ему было пятнадцать, ей – восемнадцать, и обоим казалось, что этой ночи не будет конца...
– «Мело, мело по всей земле во все пределы,
Свеча горела на столе, свеча горела...» – задумчиво начал он.
– «Как летом роем мошкара летит на пламя,
Слетались хлопья со двора к оконной раме...» – подхватила она. – Тебе нравится Пастернак?
– Очень! Он во всем хочет дойти до самой сути. И я тоже. Только не всегда получается. Жаль, нет гитары: перед Новым годом я написал к этим стихам музыку.
– ЗдОровски! Я страшно хочу услышать!
– Без гитары совсем не то, но я попробую...
И он запел. Негромко, но с чувством. Его бархатный баритон проникал в самое сердце, а мелодия и стихи лились в удивительной гармонии, составляя одно целое. Она восхищенно смотрела на него, словно завороженная, уносясь в далекую страну грез...
***
...Когда песня закончилась, в маленькой комнате воцарилась тишина. Лишь голос вьюги за окном продолжал свой заунывный мотив.
– Жаль, что у нас нет свечей, – сказала она, возвращаясь к реальности.
– Подожди меня здесь, я скоро.
Он спешил, словно боялся оставить ее одну, волнуясь о том, что когда вернется, ничего уже не будет. Но это непременно должно было остаться – сказочное очарование зимней ночи, словно сон...
Через пару минут он вернулся со своей шубой, двумя яблоками и огарком свечи.
– Ты волшебник? – прошептала она.
– Еще нет, – улыбнулся он, бережно укутывая ее в шубу. Себе на шею он набросил шерстяной шарф. Затем зажег свечу и протянул ей яблоко.
Как здорово было смотреть на чистый теплый огонек, хрустеть яблоком и молчать! Стало так тепло и уютно, и в душе запели скрипки.
– Почитай что-нибудь свое, – попросил он.
– А можно сначала не свое? – она улыбнулась, и после небольшой паузы всё пространство крохотной бытовки наполнилось звуками чудесной лиры. Здесь были Пушкин с Бальмонтом, Ахматова и Цветаева, Есенин и Гумилёв. Он читал Бернса и сонеты Шекспира на английском, а она вторила ему на русском. И когда этот дуэт закончился, зазвучала новая – совсем незнакомая лира: вначале неуверенно, затем всё смелей. С каждой новой строкой он чувствовал, насколько не по-девичьи взрослая поэзия исходит из её уст. Казалось, что слова рождаются в самой глубине ее души.
Он смотрел в окно – серьезный, задумчивый, ошеломленный – и слышал лишь ее грудной голос, повествующий о Петрарке и Лауре, о поисках утраченного рая, о том, что Любовь всегда права...
Свеча роняла слезы, догорая. Они по-прежнему стояли у окна и слушали песню ветра – два сердца, согревших друг друга в этой холодной ночи, одни во всей вселенной...
***
– О чем ты мечтаешь? – тихо спросил он.
– Хочу стать журналистом и научиться говорить людям правду. Хочу подарить миру много красивых стихов, чтобы он стал добрее. Еще хочу узнать, зачем я живу и что такое любовь. А ты?
– Я хочу выучить несколько языков и посмотреть мир. Написать много красивых песен, чтобы рассказать в них этому миру о том, какой он классный, – а может стать еще лучше. Хочу найти ответы на все вопросы: «Во всем мне хочется дойти до самой сути...»
– Что касается стихов и музыки, из нас мог бы получиться неплохой творческий дуэт.
– Об этом тоже можно только мечтать... – грустно улыбнулся он.
– Мечты имеют удивительное свойство: они сбываются, если в них веришь...
Свеча догорела и погасла, отдав им весь свет и тепло. Они снова были один на один с метелью за окном. Но на душе было светло и радостно: они были вместе, а впереди была целая жизнь с ее необъятными горизонтами!
– А ведь мы могли там замерзнуть, – прошептала она, глядя в окно.
– Ты боишься смерти?
– Я боюсь неизвестности – того, что будет после.
– А я вообще не верю в смерть. Мне кажется, что это слово придумали, чтобы обозначить начало чего-то нового.
– Как синоним этой зимы, когда всё умирает? – улыбнулась она.
– Да, что-то вроде этого. Точнее, время между зимой и весной.
– Ты считаешь, мы вечные?
– Я хочу в это верить – иначе какой тогда во всём этом смысл?
– Я думаю, вечная только любовь, – сказала она, выдержав паузу.
– А как ты понимаешь любовь?
– Это всё то хорошее и светлое, на чем держится мироздание, то, что объединяет всех и делает нас людьми.
– Если предположить, что мы – частички любви, то можно заключить, что мы – вечные! – он улыбнулся и заглянул в её глаза. В них было так много всего: он увидел бирюзу летнего неба и цветочный дождь; в них отражались искорки костра и хрустальные снежинки за окном...
Ему вдруг так захотелось взять в ладони ее милое лицо и нежно прикоснуться губами к этим чистым, словно родниковая вода, глазам...
Продолжение:
http://www.proza.ru/2009/06/16/883
Из романа "Знаки Судьбы"