Тритон плавал у самого дна золотого ручья. Мальчик лет пяти сидел на корточках у самой кромки воды и часами наблюдал таинственную, незнакомую ему жизнь. Вода в ручье была и вправду золотой. Чёрный тритон, окружённый стайкой головастиков, похоже, тоже неотрывно смотрел на мальчугана. На верхушке высокой сухой сосны неустанно трудился дятел. Пахло травами и смолой. Солнечный свет, проникая сквозь кроны деревьев, золотил ручей...
Девочка с огромным белым бантом бегала по жёлтому лугу. Её розовое ситцевое платье, как крылья птицы, развевалось на ветру. Девочка ловила мотылька, что весело перелетал с цветка на цветок. В траве лежал недоплетённый венок. Девочка громко и счастливо смеялась и этой бабочке, яркой и красивой, и этим цветам, таким весёлым на солнце, и этой весне, такой необычной в её жизни, и этой Земле, на которой она была. Её ножки, обутые в красные башмачки с белыми носочками, не оставляли никаких следов на траве, настолько девочка была невесома. Ей и самой порой казалось, что она не бежит, а летит над Землёй. И оттого смех её был такой чудный и звонкий.
Девочка бежала по цветущему лугу, а рядом бежали года...
Далеко на горизонте завиднелись домики небольшого лесоучастка. Мальчик ускорил шаги по дороге, размякшей от недавно прошедшего дождя. Мальчик возвращался с купания. Там, где он жил, не было реки, и ребята купались в двух огромнейших лужах, начавших уже обрастать осокой. До луж далеко, почти километр. Застоявшаяся в тине вода, доходила до подбородка. Дно было глинистое, вязкое. Ребята гурьбой приходили сюда, ныряли в мутную воду, брызгались, резвились. Родители опасались этих купаний. Но реки, где можно было бы купаться, не было.
Сегодня мальчик возвращался один. Вся ватага давно уже убежала домой, а он, не спеша, шёл по песчаной дороге, редкие машины обгоняли его.
Мальчик вспоминал. Он и сам не мог понять, почему ему стало так грустно и печально. Почему ему всё время вспоминалась эта девочка, что зимой появилась в их классе. Мальчик учился во втором. Её длинные косы, спадавшие ниже пояса... Её огромные карие глаза. Девочка была такая хрупкая... Он даже подрался, когда кто-то из ребят дёрнул её за косы. Не больно, так, из озорства. А он вспылил, подрался с тем мальчишкой.
Мальчик вспоминал...
В голове неотвязно звучал мотив где-то услышанной им песни:
- Детский садик, как пчелиный рой, Там детишки бегают гурьбой...,
И ещё там же:
- У фонтана, где большой каштан, Чернобровый Коля-мальчуган
Рядом с девочкой стоит, Шепеляво что-то говорит. И вот оно, самое непонятное, притягательное:
- Слушай, Оля, я вырасту большой,
Будешь ты моей женой...
Песня звучала и звучала у него в голове: « Будешь ты моей женой...» Мальчик, не спеша, шёл по дороге, песня звучала в нём всё настойчивее и настойчивее. Было приятно. Приятно..., и грустно...
Девушка плакала навзрыд в сквере городского парка. Была весна, солнечно и весело. Здесь, в тени деревьев, заливались птицы, а девушка рыдала и рыдала. Сбившиеся волосы ветер разбросал по её красивому, мокрому от слёз лицу. Он остановился в нескольких шагах от скамьи, где сидела она. Ох, как он понимал её! Такое когда-то было с ним. Он знал — нельзя мешать.
Над деревьями высоко взлетали качели. Слышался заливистый, звонкий смех. А здесь, в зарослях деревьев, на скамейке девушка плакала навзрыд...
Мгла навалилась внезапно. Он даже физически ощутил черноту, налетевшую на него. Это продолжалось долго. Тягуче и невыносимо. Ему показалось, что он идёт по тёмному тоннелю, которому нет конца. Темнота давила. Дышать было нечем. Это длилось вечность. Свет, забрезживший в конце тоннеля, был глотком свежего воздуха. Он устремился туда, откуда лился этот спасительный свет. На поляне, залитой солнцем, он увидел свою любимую бабушку. Она собирала грибы.
- Ты куда это запропастился? - сказала она ему. - Я уж и волноваться начала. Видишь, сколько рыжиков попалось мне здесь.
Бабушка показывала лукошко, в котором лежали грибы.
- Ну, что ж ты стоишь? Иди, я обниму тебя, - продолжала она.
Около её ног увивался рыжий пёс, с которым прошло его детство и юность. Пса этого не
стало, когда он был уже совсем взрослым.
- Ну, что же ты, милый?! - бабушка смотрела голубыми, до боли
знакомыми глазами.
Он робко и нерешительно шагнул в этот свет...
В лесу пели птицы, в траве, как рубин, горела костяника. Бабушка рассказывала ему очередную сказку, тяжело опираясь на палку. Когда он замедлял шаг, чтобы бабушка могла отдохнуть, она торопила его:
- Нет, нет. Не останавливайся. Нам надо идти...
Комья глины гулко падали и падали. Ветер рвал одежду свирепо и неистово. Снежинки больно били по лицу. Казалось, что Мир погиб! А это просто остановилось Время...
Женщина нежной рукой провела ему по лицу. Он открыл глаза. Ему показалось, что он спал долго- долго. И сон, который снился ему, был несправедливо жесток.
« Я ухожу. Мои шаги в тиши аллей неслышны, невесомы...» Строчки сами рождались в голове и слагались в стихи. И звучали, звучали, звучали... Он сидел на корточках у самой кромки воды. А рядом с ним, он это ощущал физически, - бежало Время.
- Не надо!! - хотелось крикнуть ему.
Но голос его бабушки откуда-то издалека заглушал всё: - «И они жили счастливо и долго...»
июнь 1998 г.