« Мир ловил меня,
но не поймал»
Григорий Сковорода.
Д ождь, летний, сильный, грибной. Ливень, можно сказать. Листья на берёзах заблестели, как атласные. Лес дохнул прохладой, приятной.
- Ну, ещё немного, и я дома, - радостно выдохнул Антон. - Сколько же я не был здесь? Семь лет... Да...
Село открылось сразу, большое, на берегу блестящего в лучах солнца озера.
Мало что изменилось здесь. Всё такие же незаасфальтированные улочки, разве центральная. Деревянные дома, многие как бы вросли в землю, покосились. Время... Появились и здесь каменные коттеджи, в три этажа некоторые.
Жена не поехала с Антоном.
- Что я там не видела! - раздраженно ответила она на предложение Антона. - Мария Семёновна тоже, царство ей небесное, уж три года... Ты извини, не поеду...
И сын отказался. Сослался на то, что в институт готовиться надо. Вот и пришлось ехать одному.
Антон подошёл к калитке родительского дома. Сейчас здесь никто не жил постоянно. Младший брат, Петька, иногда приезжал из города летом, на выходные. Как дача стал дом этот.
- Вам кого, любезный?!
Раздался громкий, сипучий голос. Антон оглянулся. Сосед, дед Николай, неторопясь, шёл к нему, как всегда прикуривая на ходу.
- Вы к кому? Здеся не живут.
- Здравствуй, дядя Коля..., не узнаёшь?! Старик пригляделся внимательнее.
- Вы, ежель к Марии Семёновне, то её уж как три года, царство ей... Нет, никак не признать!
- Антон я...
- Антон! Старший..., где ж тебя упомнить. Ты ж вона, где живёшь! И мать проводить в последний путь не удосужился...
Антон молчал.
- Чо молчишь-то? Мы, мамку-то вашу, всем селом, честь честью, на погос-то. У нас то ещё, слава Богу, не в городе..., это там хоть не помирай, - дороговизна!
- Я здесь заночую, дядь Коля, заходи, поговорим. А сейчас извини, устал, -Антон толкнул калитку.
- Так я, Эт, обязательно, загляну вечор! - кричал ему вслед старик.
В доме было чисто и пусто. Кроме стола с табуретками на кухне, да посудного шкафа в горнице, ничего не было.
Антон раскрыл сумку, большую, дорожную. Достал бутылку водки, сыр, колбасу, хлеб. Устало сидел за кухонным столом, уставившись в одну точку. Ничего не хотелось...
Вспомнилось, как пас корову. Моть говорила, что убегает из стада. Вот он и водил её всё лето на верёвке - пас. Корова давала много молока, а то бы от неё избавились. Он лежал в траве, не выпуская верёвку, на которую была привязана корова. Высоко в небе, синем — синем, плыли облака. Ему хотелось туда, в эту высь. Он незаметно уснул. А когда проснулся, коровы не было.
Он долго бегал по полям, кричал:
- Малютка! Малютка!
Корову он нашёл в трёх километрах от дома. Она спокойно паслась на чужом покосе. Лопала клевер. Он осторожно подошёл к ней. Малютка, равнодушно посмотрев на него, продолжала срезать своим шершавым языком клевер.
Он потянул корову за верёвку, та нехотя пошла за ним.
Был конец июня. Буйно зеленели луга, воздух опьянял ароматом цветов. И такая была красота! Неописуемая, непередаваемая...
А он всё равно уехал после школы из родных мест. Всю жизнь прожил в городе. А сюда редко приезжал. Последний раз был здесь семь лет назад. Встретила его мать у калитки. Он в январе тогда приехал, было, минус тридцать восемь. Он замёрз в своей городской одёжке. Автобус, на котором он ехал, не отапливался. Мать сразу поняла, что он промёрз насквозь. Слова не дала сказать.
- Давай живее, Антошка, в избу! Замёрз весь! Сейчас я тебя согрею.
Она достала шерстяные носки, заставила надеть. Стащила с печки овчинную, здоровенную шубу. Когда Антон надел её, ему показалось, что он в печь залез.
Мать налила в стаканчик водки. Антон, не раздумывая, выпил. И первый, и второй, и третий. Сразу внутри стало тепло.
- Пьёшь, поди, много?! - мать с болью смотрела на него.
- Да нет! Что ты, мам! Честно, - оправдывался он.
- Смотри, Антошка! Сын у вас, он с тебя, прежде всего пример берёт, - мать засуетилась, ставила пироги на стол, налила полную тарелку щей, что томились в русской печи.
Больше никогда Антон не ел таких вкусных щей, никогда... Заскрипела дверь. Ввалился старик-сосед.
- Чо в потёмках-то?! Лампочку, хоть, включи! Брательник твой приезжают с семьёй всё лето сюда по выходным. Включай!
Старик долго шарил по стене, искал выключатель.
- О! Да у тя целой стол! — радостно заговорил старик, когда зажёгся свет. - А чо не пьёшь, не ешь? Не хочешь один-то? Вот и я не могу. Старуха моя, бывает, поставит бутылочку мне, А я не могу один-то приняться за неё. Сижу, сижу, маюсь. Моя-то ни капли не пьёт. Сижу, а чо делать! Приходится одному употреблять...
Антон налил полные стаканы.
- Ну, дядь Коля, давай! За встречу!
Они выпили. Молча закусили.
- Счас, Антон, иду к тебе, а навстречу две девчушки, лет по четырнадцать, не боле! Курют! Ране хоть увидят, паперёску прячут. А эти нет, курют!
В сумерькях-от я не разглядел, кто. Соплячки, курют! Я знашь, чо те, Антон, скажу! Я б не продавал ни сигареты, ни чо спиртное имя. Не продавал ба, вот и всё! Сами мы, каждой, понемногу упущаем их. А потом виним кого-то. Вон у меня то ж соседка живёт, разве то баба? Запоями пьёт. А табаком от неё прёт! « Чо ты, - говорит мне - Рая, да Рая, какая я те Рая?! Я Раисья Габдрафиковна! « То же мне, Раисья Габдрафиковна! Я её, считай, лет на сорок, а то и боле, старше, а она мне дед, дед... Будто у меня имени нет! А я её чо, величать должен?! Нет, Антон, чо ни говори, а мы, мужики, сами виноваты в том, что бабы и курить стали, и пить, и штаны одели. Чо это за вид?! Баба в штанах, в футболке?! Вся прелестя наружу, напоказ всем, Пфу...! В мы? Правильно бабы говорят, что не стало мужиков. Спилися, да и лодыри... Ну, их всех! Ты-то как хоть, Антон?!
- Да что я, дядь Коля... Живу. Сын вот скоро из гнезда улетит. Работаю. Быт затягивает. Сам ведь знаешь. Семь лет улетело! Как день один. Я тогда ведь, когда мать умерла, в больнице с инфарктом оказался. Когда соображать стал, её уж схоронили. А мне через две недели сообщили, когда поправился. Я это тебе, дядь Коля, не к тому говорю, чтобы оправдаться..., нет. Засасывает быт. Вот и я поддался, и меня засосало. А тут вот враз, собрался. Жену звал, сына... Дак нет же! Дела всё! А они, дядь Коля, дела-то, сам знаешь, до могилы дела! А я поехал. Взял билет и на поезд.
Уже брезжил рассвет, когда они разошлись.
Антон лежал на кровати, не мог заснуть, думал:
- А меня мир ловил и поймал! Но я убегу! Я всё равно убегу..., - шептал он,
засыпая.
декабрь 2003г.