Вступление
Вступление
Недавно на нашей улице появился странный магазин. То есть магазин-то там был всегда, но там продавали сначала продукты, потом детскую одежду, потом пирожные... И вот недавно, проходя мимо знакомой двери, я увидела надпись "Прокат снов", немедленно забыла обо всех своих делах и вошла. Внутри был полумрак. Вдоль стен стояли тяжелые деревягные стеллажи, с какими то фоллиантами. По ним периодически пробегали как кадры из фильмов какие-то тени... Меня встретил человек неопределенного возраста, которого я бы скорее записала в дедушки, чем в отцы и вежливо спросил:
- Что вас интересует?
Я замялась:
- Ну... Я просто хотела узнать, что вы имеете в виду. Ну... То есть я не думала, что сны можно каким-то образом взять напрокат.... И все это выглядит.... Так... Необычно?
- Я понимаю, о чем вы.... Так какой сон вы хотите?
На ум не шло ничего кроме 3 сна Веры Павловны, но видеть его я совсем не хотела.
- Может быть, какой-нибудь добрый сон для маленькой девочки? - лукаво улыбнувшись, и даже как-будто кокетничая, внезапно подсказал хозяин странного магазина.
- А почему бы и нет? - улыбнулась я.
- Пожалуйста, только вам придется выполнить несколько условий. Вы не должны рассказывать содержание сна кому бы то ни было. От этого сны исчезают. Кроме того, вы не должны пытаться найти героев сна и пообщаться с ними. Вы согласны?
- Конечно! - эта история увлекала меня все больше и больше. Тем более, что спокойных снов я давно не видела.
- И взамен нашего сна, вы оставляете один свой сон.
- Но как я это сделаю?
- Я обо всем сам позабочусь. Достаточно просто вашего согласия.
- Я согласна! - сказала я без малейшего колебания.
С этого дня я смотрела добрые и светлые сны. Сначала я задумывалась о том, как это происходит и куда делись мучившие меня последние несколько лет кошмары и проваливания в черную бесконечную дыру сна. Потом мне это стало не важно. Я иногда забегала к своему Оле Лукойе поздороваться и выпить чашечку кофе в его темном магазинчике, но чаще просто бежала мимо - отдохнувшая, выспавшаяся, готовая к новым подвигам во имя жизни.
Однажды мои добрые сны исчезли. Я уснула и снова провалилась в вязкую пустоту, из которой раньше выбиралась часами напролет. В ужасе я побежала утром к любимому старичку. Дверь была закрыта. Ни объявления, ни чего-то еще, что объясняло бы его исчезновение там не было... Целую неделю я в одиночку боролась со своими и чужими кошмарами. Старичок выпустил нити снов, которые так умело держал в своих руках. В понедельник мне снились
женщины-птицы, царапающие мое лицо клювами и когтями. Во вторник мне снился бесконечный лес, полный неведомых зверей. Я убегала от них, а они снова и снова догоняли меня. В среду мне снились мужчины, закапывающие в лесу труп одинокой женщины. В четверг мне начал снится добрый детский сон, из тех, что я смотрела раньше, но трамвайный звонок с улицы разбудил меня... А когда я заснула снова, то вокруг опять была липкая пустота и тьма. Каждое утро я ходила к маленькому магазинчику, но замок на его дверях оставался не
тронутым, а старичка не было и в помине.
Я бы сказала себе, что вся эта история со старичком мне привиделась, но как тогда объяснить появление в моих снах людей, о которых я в жизни ничего не знала. Впрочем, пардон, раньше ничего не знала. По прошествии двух недель с того момента как спутались сны, я точно знала что снится булочнику из кофейни напротив, а что снится контрабасисту из квартиры подо мной. Каких снов боится представительный джентльмен, каждое утро паркующий свой джип неподалеку от моего подъезда. Ну и так далее...
Конечно, порой хотелось остановить кого-то из них и обсудить с ними, что собственно происходит. Мучил вопрос - а что, им снятся мои сны? И они тоже знают про меня все? Что такое все я не знала, но мне было страшно... Однажды ночью между сном владельца кондитерской и сном продавщицы из "Ароматного мира", мне пришла в голову гениальная мысль.
Утром я высыпала в рюкзак все имеющиеся у меня доме инструменты и отправилась к "Прокату снов". Замок поддался на удивление легко. Никакой сигнализации не было и в помине. За дверью оказалась совершенно пустая комната.
- Кто бы сомневался… - подумала я, и спросила саму себя - А что бы ты хотела тут найти?
И тут я увидела на подоконнике потрепанную и порядком замусоленную книгу без названия и возраста, забрала этот трофей и отправилась домой. Дома я открыла ее и обомлела. Это был не какой-нибудь банальный Кастанеда с его заданиями увидеть во сне собственные руки: это был абсолютно полный, я бы сказала энциклопедический том по работе со снами. Я уволилась с работы.
Целыми днями и ночами я училась понимать сны, действовать в снах, притягивать сны и связывать их между собой. Я уже не просто пассивно смотрела чужие сны, я могла вмешиваться и менять ход событий, могла отправить сон одного человека - другому...
Через несколько месяцев я поняла, что сны это такая же реальность как и та, в которой мы живем днем, только предлагающая гораздо больший простор для движения (если, конечно, ты умеешь правильно двигаться). И тогда я продала все, что у меня было, и отправилась в самое главное на сегодня путешествие в своей жизни. Первое время передвигаясь по снам, я просто искала его - того самого старичка, который впутал меня в эту историю со снами и так внезапно исчез. У меня был миллион вопросов, которые я планировала ему задать. Порой, мне казалось, что я уже у цели, что я близка и вот сейчас из-за поворота выйдет он... но ничего не происходило. Только однажды где-то в переулках Калькутты он прошел мимо и подмигнул мне. Когда я поняла, что это был он, догнать его, и найти в тесных переулках уже было невозможно.
И тогда я открыла свой "Прокат снов". Я связывала узелками чужие сны и давала людям то, что они искали: уставшей домохозяйке - радость детства, брутальному мачо - смех беззаботных девственниц, пожилому коммерсанту - тихие сны о семье и достатке...
Я все еще помнила таинственного своего знакомца и не отчаливалась найти его однажды. Однако время шло, и я уже стала привыкать к своей новой жизни. Пока не проснулась там, где никогда не засыпала. Город был иным, дом, вещи вокруг - все было иным. Книга!, - первым делом спохватилась я. Книги не было.
Я попробовала настроиться на привычную волну и поймать какой-нибудь сон, но снов не было. Было так, как если бы люди на все планете разом перестали видеть сны. Было абсолютно тихо. И тут дверь в комнату распахнулась, и вошел тот самый старичок, с которого началась вся эта история.
- Здесь бесполезно искать сны, - улыбнулся он. - Сам этот мир - сон. Ты оказалась по ту сторону сна.
- Но почему?
- Такова участь всех нас.
- Кого нас?
- Тех, кто открывает простым смертным доступ в царство снов.
Я молчала. Я понимала, что втянута в какую-то игру, но пока отказывалась понимать в какую.
- У тебя есть выбор, - продолжал старик - Остаться здесь или вернуться в прежнюю жизнь, забыв об искусстве связывания снов.
Я думала недолго. Пожалуй, меньше приличного.
- Я возвращаюсь.
Мечтала ли я вернуться в привычную жизнь? Без мельтешащих городов, индийских базаров, европейской чопорности... Без чужих снов, без бесконечной паутины из желаний и возможностей... Не знаю… Но когда подвернулась такая возможность почему-то решила поступить именно так.
Возможно, это был просто минутный порыв страха и желание спрятаться в обыденности, которое свойственно нам всем. Не прошло и минуты, как я проснулась в своей квартире в своей постели. На часах было 1 мая 2005 года - утро того самого дня, как я впервые зашла в "Прокат снов".
С тех пор прошло много лет. Несмотря на обещание старика, история не вытерлась из моей памяти, хотя чужих снов я больше не вижу. И все чаще я думаю, может и не было никакого старика, а все это просто приснилось мне в душную майскую ночь?
………………………………………………………………………………Прошло 5 лет.
Книга Эльзы
Глава 1
В Стамбул мы попали как бы нехотя и почти случайно. Никто не планировал этой поездки, не хотел ее, просто надо было куда-то сбежать из враз опостылевшего и ставшего чужим дома. Там бродили теперь слишком не те запахи, изменился вкус тишины по вечерам, двери хрустели слишком громко и назойливо... Словом, мне хотелось курить, прикуривая одну от одной, запивать их слишком горьким турецким кофе, который я никогда не любила, но больше всего мне хотелось бежать отсюда как можно дальше. Как можно дальше оказалось лежащим в часе лета от нас Стамбулом.
Сначала мы вели себя как приличные туристы и бродили по улочкам, добросовестно пихая в объектив кадры, как будто фотоаппарат был нашим домашним любимцем, которого во что бы то ни стало надо накормить. Потом мы обедали и ужинали в кафешках, проминали горячими телами холодные белоснежные простыни отеля, пялились на вид из окна, а потом внезапно жизнь перестала быть прежней.
Наверное, своей сгустившейся неместностью, непризнанностью, своим запредельным одиночеством я снова приманила его. Во всяком случае, никакого другого объяснения случившемуся у меня нет. Впрочем, обо всем по порядку.
Тем утром я вышла из гостиницы в неприлично раннее для турков время. Такое время когда все магазины еще закрыты, обменники и отели спят, плотно захлопнув веки-жалюзи, улицы пусты и чисты, еще не заполнены гомоном и бегом толпы, выкриками зазевал и немудреным товаром лотошников. Я шла и впитывала в себя утреннюю атмосферу Стамбульской улочки, беспечно разглядывала витрины, не желая от них ничего для себя, и вдруг увидела его. На его вывеске было написано что-то, разумеется, по-турецки, но мне не нужно было надписей. Этот магазинчик я бы узнала из миллиона, да что там из миллиона, из любого количества других (цифру придумай сам). Это был мой магазин снов.
Не в смысле тот магазин снов, который я когда-то в лохматом году в таком же приступе экзистенциальной тоски и одиночества откопала в переулках за Малой Бронной, а мой собственный магазин снов, который я позже открыла сама. Вот эти занавески поплотнее с отливом в оливковую зелень я выбирала из других тканей на базарчике в Бомбее, вот этот наличник на окне красила и рука дернулась, и узор получился неровным, вот эту дверь покрывала морилкой и расписывала белой краске в египетском узоре.
Я стояла, как стояла бы жена Лота, превращаясь в соляной столп, еще только почувствовав, как начинают деревенеть ноги, и кривясь лицом, и предвкушая боль и отчаяние. Его не могло здесь быть. Я давно уже убедила себя в том, что в далеком том году вся эта история приснилась мне душной весенней ночью, привыкла считать, что не было никакого магазинчика, что дедок явился мне только лишь в воображении, равно как и все мои путешествия в снах. Я слила все это в тексты, растащила историю на цитатки и собрав законный урожай читательского приятия, забыла обо всем.
А тут он стоял перед моими глазами и, похоже, вовсе не собирался исчезать, а я тем временем остро, будто глотнула кайенского перца, понимала, что уже не могу просто пройти мимо и вернуться в гостиницу, как ни в чем не бывало. Но и решиться сделать шаг и вот так запросто войти как случайная гостья в свою прошлую жизнь, я не могла...
Стоя у магазина, я видимо производила на случайных прохожих странное впечатление. Слишком уж разительной была внезапная перемена от неровного, порой слишком быстрого, шага по улице к этому остекленению перед витриной магазина. Я уговаривала себя, что не случится ничего страшного, если я войду, наконец, почти отчаявшись, дернула ручка, но, к счастью моему, магазин оказался закрыт.
Я нехотя побрела обратно в сторону гостиницы. По дороге я убеждала себя, что мне вовсе не обязательно сюда возвращаться, и я могу просто забыть об этом, как если бы никогда и не видела этот магазин, но где-то глубже внутри, я уже совершенно точно знала, что вернусь сюда вновь.
Никто не спросил меня хочу ли я этих перемен, они просто пришли, накрыли меня с головой, не оставляя мне ни единого шанса быть прежней и вернуться в еще час назад абсолютно устраивавшую меня жизнь с Андре. Он был тих, чаще молчал, чем говорил, и совершено точно не понял бы моих хаотичных перемещений по городам, смены мест и увлечения каким-то странным искусством ловли снов. Я не хотела терять его, я привыкла засыпать на его плече, уткнувшись в спутанные волосы и вдыхая теплый, ставший за несколько лет родным, запах. Но я и не могла потерять себя, ту себя, которая несколько лет назад открывала этот магазин, уже и, не надеясь на встречу с таинственным старичком, а просто привыкнув жить, путая людские сны и посылая людям мысли, которых они не ждали.
Когда я вернулась в гостиницу, Андре уже встал. Мне оставалось только присоединиться к нему за завтраком в ресторане отеля. Честно говоря, я не слишком люблю такую еду, но сейчас мне нужен было отдых, перерыв, пауза, чтобы собраться с мыслями. Андре заметил, что большую часть завтрака я провела в молчании, сосредоточенно размешивая сахар в чае или намазывая масло на бутерброд. "Что-то случилось? Обычно ты куда более оживленной возвращаешься со своих утренних прогулок", - он улыбаля, а мне почему-то не хотелось ничего рассказывать ему о незапланированной встрече с прошлым, о котором он толком ничего не знал. Я как-то вяло отшутилась и предложила ему прогуляться после завтрака. Он, как обычно, с готовностью согласился.
Мы гуляли по городу, вроде бы бесцельно наматывая круги, но на самом деле сокращая и сокращая расстояние до магазина. Наконец, мы оказались на той же улице, на которой я была сегодня утром. Сердце мое учащено забилось, изнутри поднялась мерзкая холодная волна нервного озноба. Я плотнее прижалась к Андре, который вел меня под руку. Увидев в моем взгляде интерес к очередному, на его взгляд, магазинчику, Андре сделал шаг вперед и открыл передо мной дверь. Я вошла практически не дыша, споткнувшись на плоском пороге и зажмурившись.
Даже не знаю, что я ожидала там увидеть. Открыв глаза, я шумно выдохнула. Передо мной был обыкновенный магазин книг. Точнее, не совсем обыкновенный для Турции, и уж точно совсем необыкновенный для Москвы, где вовсе не продают подержанных книг в магазинах, но, тем не менее, это был просто книжный магазин. Массивные дубовые шкафы, уставленные посеченными временем фолиантами в кожаных переплетах на разных языках. Глубокие коричневой кожи кресла, маленькие журнальные столики на витых ножках. Волшебство времени определенно витало здесь, но больше никакого волшебства не предполагалось.
Хозяин магазинчика материализовался практически из ниоткуда (а на самом деле, видимо, вышел из подсобки за залом), пока мы рассматривали содержимое книжных полок. Он, признав в нас туристов, по местному обычаю поздоровался с нами сразу на всех известных ему языках. Я колебалась между тем, чтобы ответить ему по-английски или смутить его испанской речью (а на испанку, надо признать, я совсем не похожа), но Андре опередил меня.
"Добрый день! Нас интересуют книги на русском", - он сказал это на чистейшем английском, который никогда бы не выдал его происхождение, но продавец как-то сразу потерял к нам интерес. Было видно, что русские редкие гости здесь, и уж точно не покупатели. Продавец даже не предложили нам традиционный здесь чай, а сразу провел нас к самому дальнему шкафчику. Тот был наполовину пуст, почти каждая полка за редким исключением зияла внушительными пробелами. Андре это не смутило, и он решил выбирать из того, что дают. Оставив его изучать русскоязычные издания, я принялась осматриваться. Внутри абсолютно ничто не напоминало мне мой магазин. Я уже готова была признать, что ошиблась, обозналась, просто случайно приняла необычную здесь деревянную дверь на входе в магазин, за письмо из прошлого, но решила последний раз попытать счастья.
- Есть ли у вас книги о снах? - все так же по-английски спросила я продавца, стараясь ничем не выдать бешеное биение сердца и принять по возможности беспечный вид.
- Что именно вас интересует? - уточнил продавец, и взгляд его внезапно стал заинтересованным и теплым, а передо мной появилась чашечка полюбившегося мне здесь яблочного чая. Я утонула в глубоком кресле, обхватила двумя ладонями миниатюрный стеклянный стаканчик с чаем, сделала первый глоток и уже совершенно беспечно ответила:
- Не знаю. Точнее, понятия не имею. - И в самом деле, куда уж точнее! Я мысленно рассмеялась собственной глупости.
Продавец не торопился подниматься, не задавал никаких вопросов и только разглядывал меня из-под массивных бровей поверх дымящегося стакана с чаем. Я тоже разом перестала куда-либо торопиться, забыла об Андре и только наслаждалась вкусом и ароматом чая. Казалось, что я снова погружаюсь в сон.
Мою сладкую полудрему прервал Андре, присевший рядом и протянувший мне две стопки отобранных им книг. Я оценила редкое издание Вийона, нежно погладила по корешку любимый некогда томик Борхеса и категорически отказалась от томика испанской поэзии (с некоторых пор я не могу читать стихи по-испански, и это не связано с плохим знанием языка). Мы осведомились о цене на выбранные нами книги, привычно и с ленцой поторговались, и отдали продавцу несколько лир в обмен на потрепанные книжки.
Казалось, визит был закончен, и можно было продолжать прогулку. Мы открыли рты, чтобы простится с продавцом, но он жестом попросил нас подождать скрылся где-то в глубине зала.
Мы безмятежно целовались, когда продавец вернулся и протянул мне некую книгу, завернутую в желтый пергамент. Я хотела пролистать ее, но он не позволил. "Откройте ее дома. Это подарок от меня, вы ничего мне не должны. Всего хорошего", - после этих слов взгляд его снова стал спокойным и равнодушным, таившаяся там еще недавно теплота куда-то исчезла и мы поспешили покинуть магазин.
Глава 2.
Мы вернулись в отель и обнаружили, что провели в магазинчике больше двух часов. Время словно бы утекло в неведомую дыру, и мы не могли вспомнить, что мы делали там столько времени. Потом оказалось, что нам уже пора уезжать, если мы не хотим опоздать в аэропорт. Словом, мы покинули Стамбул в суете и спешке, так что неудивительно, что я совершенно забыла о подаренной мне книге.
Мы вернулись домой, и полностью погрузились в привычный быт большой семьи в большом доме. Без нас соскучились дети, собаки, и, кажется, даже пальма, на которую я смотрела по утрам из окна. Она, казалось, как-то особенно приветливо качала мне листьями в ответ на мои улыбки. А нам надо было заново привыкать к дому, к звукам, запахам, вечному непокою, который создают несколько маленьких детей. Я лишь изредка в череде бесконечных хлопот вспоминала о том магазинчике, который заставил меня так испугаться за мою нынешнюю спокойную жизнь, и, как ни странно, в этих воспоминаниях никак не фигурировала книга.
Гости, сделавшие наш дом столь чужим и неуютным для нас, и вынудившие нас на поездку в Стамбул, уже отбыли, и, в целом жизнь вернулась в привычное русло. Однако, кто-то невидимый уже повернул стрелки и начал новый отсчет в моей истории. Только я еще об этом не знала.
Прошла пара месяцев со времени нашей поездки, как меня неожиданно подкосил грипп. Эта болезнь - дело привычное в московских туманных широтах, на загазованных улицах и забитых смогом площадях, но в здешней солнечной широте подхватить грипп надо было еще умудриться. Впрочем, я не стала особо задумываться о причинах болезни, и просто воспользовалась ею как законным отдыхом от домашних дел. Я натянула теплые шерстяные носки, замотала горло шарфом, отобрала у Андре огромное теплое одеяло, и улеглась болеть. Первые два дня я просто отсыпалась на втором этаже, не нуждаясь ни в общении, ни в еде, ни в чем либо еще. Ослепительный вид на верхушки гор, открывавшийся из моего окна, был моим единственным собеседником в редкие минуты пробуждения. Все остальное время я спала, как и прежде, без снов и не мало не была этим обеспокоена. Когда организм явно восстановил свои ресурсы, мне захотелось ... нет, не общения с детьми и не разговоров с Андре. Я вспомнила о книге.
Одним махом я слетела по лестнице вниз и спросила мужа, не помнит ли он, куда положил книги, привезенные нами из Стамбула. Он помнил, и мне пришлось плестись в библиотеку, чтобы выудить их оттуда уже упрятанные аккуратистом Андре в бумажные чехольчики и заботливо расставленные по полкам, в зависимости от страны и автора. Желтая пергаментная книга оказалась рядом с Уайльдом и Шекспиром. Видимо, Андре углядел там английский язык и не стал разбираться и уточнять. Я взяла ее, несколько раз провела ладонью по обложке и почувствовала удивительное тепло. Мне захотелось скорее вернуться к себе в спальню и начать читать. По дороге я все-таки сделала крюк, зашла в гостиную и выпила чаю, поболтала с Андре, выслушала его отчет о самочувствии и поведении детей, и, поцеловав его в висок, поднялась наверх. Мне уже не терпелось познакомиться с новой книгой поближе.
Я долго лежала, не решаясь раскрыть книгу. Однако потом любопытство взяло свое. Я сняла с книги обложку и обнаружила, что книга настолько стара и зачитана, что ни названия, ни автора ее обложка не сохранила. Я перелистнула страницу и тут меня ждал еще один сюрприз. Первых тридцати или сорока страниц в книге просто не было. Они были выдраны с корнем, так что не было никакой возможности восстановить происходившее в начале, а так же узнать издательские реквизиты книги. Не было ни содержания, ничего. Словом, мне предлагалось любимое детское развлечение - читать толстую книгу из середины, по собственной воле домысливая начальные события, портреты героев и мотивы их действий. Ситуация осложнялась тем, что главный герой не имел имени, писал о себе в первом лице, а глаголы в английском языке, как известно, равно как и прилагательные ничем не выдают род, будь он мужской или женский. А значит, даже пол героя, его любовные пристрастия и прочие интимные подробности мне предстояло домыслить самой. Вот, что занимало меня, когда я впервые открыла эту книгу, и уж никак я не предполагала, что будет занимать меня потом.
Для того, чтобы вам было интересно, как и мне, я привожу перевод этой книги, перемежая его с продолжением моей истории. К сожалению, мне придется наделить героя полом из-за условностей русского языка, поэтому не забывайте, что в нашем случае это не больше, чем форма речи.
Желтая книга, глава неизвестная.
В нашем случае - первая.
...я приехал в Прагу по туристической визе, выпрошенной у консульства правдами и неправдами, и понимал, что на все про все у меня есть максимум месяц. мне нужно было найти помещение, обосноваться там, чтобы ни у кого не возникло подозрений в том, что я жил здесь с самого своего рождения, и эту лавку держали еще мои родители, а так же найти людей, которые станут моими первыми клиентами. я не слишком волновался уверенный в том, что если следовать своему предназначению, все будет складываться так, как нужно.
для начала я снял квартиру, сложил там свой немудрящий скарб и отправился гулять по городу. мостовые кирпичной кладкой текли под ногами, разноцветные дома, припорошенные снегом, создавали ощущение пряничного городка, уютно укутанного сахарной пудрой. только серая холодная вода пражской Влтавы сминала это цветное впечатление, как сминает недрогнувшей рукой обрезки детского творчества суровая воспитательница. я ходил по этому городу, врастая в него крыльями своего широкого не по размеру плаща, примеривая его на себя, как новую одежду, я пытался принять его почувствовать, зная, что на это у меня есть совсем немного времени. под вечер я совсем заблудился в быстро стемневшем городе и решил порадовать себя сытным ужином, целиком состоящим из местных блюд.
я зашел в первый попавшийся ресторанчик и понял, что ноги безошибочно привели меня в нужное место. стены представляли собой кирпичную кладку многолетней давности, лишь слегка припорошенную современной отделкой, а официант почти без слова понял мои желания и незамедлительно принес полный стакан глинтвейна с затейливо вырезанным сахаром на отдельном блюдечке.
следом за напитками на столе появились горячие лепешки и несметное количество соусов, которые здесь именовались омачками. в них предполагалось макать всю остальную еду, выбирая наиболее приятное тебе сочетание вкусов. как нельзя более кстати пришелся моему продрогшему телу горячий картофельный суп пюре, а на второе повар принес мне печеночный гуляш. я потягивал глинтвейн, потеряв счет сменяющимся у меня под рукой стаканам, наслаждался горячей едой и теплой атмосферой ресторанчика, наверное, с пару часов. после этого я добрался до дома и на несколько дней погрузился в глубокий сон.
проснулся я уже точно зная, что снится моим соседям по дому, улыбчивому повару, что так приятно порадовал меня холодным вечером в кафе, что снится владельцу того магазина, который я сниму сегодня, и где искать лучшие ткани для отделки интерьера. остальное было делом техники, и уже через пару дней я стоял у прилавка арендованного и отделанного мной магазина, на двери которого красовалась надпись на чешском и английском: "Лавка снов".
я тщательно соблюл условия моего учителя и в интерьере моего магазина не было металлов и пластика. все материалы, которые я использовал, были абсолютно натуральными. темное дерево, кожа и мягкий шелк. каждый, кто заходил в лавку должен был испытать непреодолимое желание присесть и остаться здесь надолго, если не сказать навсегда.
первых клиентов мне не пришлось ждать долго. буквально в то же утро, как я открыл магазин, робко постучав, на пороге возникла женщина. ее спутанные волосы неопределенной длины и отсутствие косметики, равно как и усталые глаза, выдавали отсутствие времени не только на уход за собой, но порой и на сон.
- мой муж умер два года назад, - сказала она с порога, не утруждая себя ни словами приветствия, и ничем не выдав удивления по поводу того, чем занималась моя лавка. - у нас осталось трое детей, и я воспитываю их одна. я хочу поговорить с ним.
на этой фразе она отвела прядь волос со лба и оказалась молодой и довольно симпатичной женщиной. я предложил ей присесть и выпить чаю. она сказала, что оставила детей с соседкой и располагает совсем небольшим промежутком времени. я заверил ее,что не отниму у нее много времени и угостил свежим чаем. допив чай, она начала прощаться, я ее не удерживал.
- так вы сможете выполнить мою просьбу? - спросила она на пороге.
- я постараюсь, - уклончиво ответил я.
дело в том, что до сих пор я только менял сны разных людей, тасуя их как колоду, справедливо полагая, что они устают от одной и той же надоевшей картинки, упорно вызываемой подсознанием. и этого умения вполне хватало, чтобы изумлять их. вызывать мертвых, и заниматься прочей мистикой мне до сих пор не приходилось, да и честно говоря, я не особо в это верил, хотя мой учитель упорно уверял меня в том, что нет ничего невозможного для того, кто владеет искусством связывания снов. я закрыл магазин и снова, как школяр, засел за имевшиеся у меня книги. почему-то мне было важно выполнить этот заказ.
Глава 3
Я оторвалась от книги и перевела дыхание не в состоянии поверить в то, что видела перед собой. Для наглядности я еще раз перелистнула прочитанные страницы, потрогала их, даже попыталась оторвать уголок. Эта книга явно была дневником человека, который, так же как и я в свое время, держал Лавку Снов. У меня возникло ощущение, что я заглянула в зеркало и увидела там незнакомца. Меня пробирал озноб. Внезапно, мне пришло в голову, что с тех пор, как вся эта история для меня закончилась, я ни разу не пыталась связывать или заказывать сны, хотя была уверена, что смогу, стоит лишь попытаться.
Однако, когда я попыталась вспомнить, как я делала это раньше, я ощутила зияющую пустоту в том месте, где раньше, как мне казалось, жило сакральное знание. Ни одна мысль не пробегала в голове. Я не знала с чего и как начать, что делать, и какое я имею отношение к этому всему. Мне показалось, что я стою в центре бесконечного лабиринта, и не имею ни малейшего представления о том, где начало и где конец, какой принцип заложил в него безумец строитель, и какие опасности ждут меня за углом.
Я решила отпустить ситуацию и вновь взялась за книгу, думая, что она подскажет мне какую-нибудь новую мысль или вернет меня к понимаю старых. Солнце за окном спустилось за гору, в доме похолодало, я включила настольную лампу и задернула шторы. Меня ждал мой новый собеседник, мое прошлое, моя новая любовь, моя книга.
Желтая книга, часть неизвестно какая, для нас - первая, продолжение.
изучение книг ни дало ни малейшего эффекта. я не нашел ничего, что помогало бы приглашать в сны людей, которые уже не видят снов. я читал до трех часов утра и, наконец, уснул сам, уткнувшись лицом в свои книги. я проспал беспокойно до самого утра и проснулся за несколько минут до того, как надо было открывать магазин. как только я умылся, привел в порядок одежду, убрал со стола книги и останки вчерашнего ужина, в дверь снова постучали.
- войдите! - крикнул я
вошла моя вчерашняя гостья. сегодня она выглядела еще более потухшей, чем вчера. двое детей прижимались к ней по бокам. не дожидаясь приглашения, она опустилась в кресло. дети опасливо оглядываясь в новом помещении присели рядом с ней. она молчала. мне тоже было нечего ей сказать. я поставил чайник, заварил ей чай, и дал детям несколько мягких игрушек из своих запасов. они тут же занялись новыми игрушками и осмелев отошли от нас на небольшое расстояние и устроили игры на ковре. мы молча пили чай. когда наши стаканы пустели, я наливал их снова. так продолжалось довольно долго. этого времени мне хватило, чтобы настроиться на ее волну. я понял, что нашел ответ на свой вопрос. я понял, что мне не нужно было идти против себя и вызывать мертвых с того света, мне не нужно было делать ничего из того, что я не умел. все, что хотела увидеть эта женщина, было у нее внутри. оставалось только показать ей это. мне не было нужды искать подходящий ей сон где-то снаружи. все ее сны жили у нее внутри. через некоторое время она поднялась, собрала детей и так же молча вышла. я с почтением поклонился, закрывая за ней дверь. все во мне преклонялось перед огромной внутренней силой, этой маленькой хрупкой женщины. и еще я предвкушал. я знал, что уже завтра увижу ее другой.
не успел я перевести дыхание и собрать разбросанные по полу вещи, которые оставили дети, как в дверь снова постучали. на этот раз это был мужчина. мне не было нужды угадывать теперь, что привело его ко мне. все желанные сны этого мужчины жили в его левом нагрудном кармане вместе с фотографией его любовницы, которая предпочла ему бравого моряка и переехала с ним в другую страну. мы молча выпили по стаканчику ракии, и он ушел. я знал, что вернется он не один.
за ними потянулась череда обычных любопытствующих, которых легко встретить в любом городе. я отмечал их в своей книге снов, и только соединял стрелочками тех, кого, как мне казалось, стоило соединить. кого-то я и вовсе исключал из обмена снов, чтобы не плодить глухие вязкие кошмары, в которых они тонули еженощно, и тогда просто посылал им радостные детские сны, которых вдосталь у любого из нашей братии. день тек легко и мне уже стало казаться, что я годами знал всех этих людей, их сны и проблемы, связывал их друг с другом и разводил в разные стороны, подальше от боли, которую они несли в себе. поэтому когда наступил вечер я с легкой душой закрыл магазин, поднялся к себе и лег спать.
проснувшись, я еще более уверенно владел чешским и пересмотрел сны, наверное, доброй половины моих сегодняшних гостей. я точно знал, что у меня все получилось, и знал, почему. так же я знал, что большинство моих вчерашних гостей сегодня придут ко мне с благодарностями.
моя первая клиентка и в этот раз пришла ко мне едва я успел спуститься в лавку, навести там порядок, и заварить чай. однако, когда она постучала и вошла в дверь, я не сразу узнал ее. радикальная перемена, произошедшая с ней за одну ночь, заставила меня порядком изумиться и по-другому посмотреть на нее.
ее волосы были свежевымыты, аккуратно расчесаны и убраны под ленту. оказалось, что они вовсе не серые, а приятного каштанового оттенка и к тому же вьются крупными тяжелыми волнами. вместо повидавших виды юбки и кофты, она надела приятного изумрудного оттенка платье, выгодно подчеркнувшее особенности ее фигуры и цвет глаз. но главное взгляд. тяжелый и потухший в предыдущие дни, он стал ярким и искрился веселым смехом. теперь я не дал бы ей и 30 лет, хотя еще вчера готов был записать ее в число женщин за 40.
- мой муж сказал мне, - начала она с порога, - что он любит меня и скучает по мне. мы вспоминали с ним о том, как ездили на заре наших отношений в Севилью, жили там на берегу и танцевали все ночи на пролет. он спел мне нашу песню, ту самую, под которую он первый раз поцеловал меня и оказалось, что он даже помнит, какого цвета платье на мне было. сегодня я пошла и купила себе точно такое же платье. ведь если он помнит обо мне и смотрит на меня, вряд ли ему было бы приятно увидеть меня такой.... потухшей.
она говорила и говорила, видимо выговариваясь за долгий период молчания, предшествовавший этой вспышке. а я цеплял ее мысли одну за одной, смешивал со своими и плел ее новый сон, который поможет ей продержаться еще день и еще, пока она не научится жить по-новому...
оставив мне какие-то немудрящие дары в накрытой платком корзинке, и выпив чаю, моя гостья ушла. не успела за ней закрыться дверь, как вошел другой мой вчерашний клиент. он, напротив, был еще более мрачен, небрит и пьян. кажется я успел забыть, что мужская психология отличается от женской и просто теплых слов от ноне счастливого объекта любви, им будет явно мало для счастья. он уронил на стойку тяжелые кулаки, оперся на них и просипел, обдавая меня ароматами вчерашней вечеринки:
- не надо мне больше таких снов. не хочу я знать, как она там счастлива без меня. и видеть ее радостной не хочу.
я снова вписал его в свой журнал снов, но в этот раз не стал соединять его ни с кем. я подумал, что ему не помешает полный до краев кубок черного забвения, а проще говоря - несколько ночей без снов. ему не мешало передохнуть от всего этого накала страстей. он ушел, зевая, и я не сомневался, что ближайшие несколько дней он проведет во сне, а когда проснется, вся предшествовавшая этому дню история покажется ему сном.
пока ко мне прходилили с благодарностями и дарами мои другие вчерашние клиенты, я мысленно считал, сколько я пробуду в этом городе. третий день подходил к концу, и это означало, что осталось максимум шесть дней. всё ли я успел, что должен был? всех ли увидел и все ли раздал? дождался ли этот город от меня того, для чего я был послан сюда? эти мысли утомили меня, я закрыл лавку и пошел ходить по улицам.
....Совсем не помню, как я заснула за чтением, но проснулась я, когда солнце уже светило в полную силу. Верхушки гор утопали в безоблачной синеве, листья сверкали изумрудным цветом, и мир был полон красок. По дому разносился аромат вареного кофе, который я так люблю и чего-то еще, что я пока затруднялась определить. Детский гомон внизу, перебиваемый добродушным баском Андре, означал, что мои домашние уже поднялись, и в доме наступило утро. Моя простуда, свалившая меня в постель несколько дней назад, загадочным образом покинула меня и я ощутила острый голод, а так же поняла, что ужасно соскучилась по простым домашним радостям.
Я быстро залезла под душ, наскоро вытерлась огромным махровым полотенцем, еще хранившим мельчайшие оттенки столь любимого мной запаха мужа, и влезла в домашние брюки и футболку. Уютно шаркая безразмерными вязаными носками по кафелю лестниц, я зашла в комнату. Довольный детский визг был ответом на мое появление. Андре, стоявший у плиты, и колдовавший над чем-то, что источало этот неземной аромат, который и разбудил меня, посмотрел в мою сторону и улыбнулся:
- Кажется, наша больная, совсем пришла в себя! А то я, признаться, порядком утомился выполняя обязанности обеих глав семейства.
- Да, мой волчий аппетит явно свидетельствует о том, что мне лучше. Впрочем, возможно ты просто слишком вкусно готовишь, и я не смогла устоять перед запахом, о чем пожалею незамедлительно после завтрака, - отвечала я.
Я налила себе огромную кружку кофе и щедро залила ее холодным молоком. Андре поморщился: он терпеть не мог то, что я делала с кофе, считал это почти святотатством, а я признавала только этот дикий напиток: горячий вареный кофе и ледяное молоко. Андре часто шутил, что это адская смесь, как нельзя лучше отражает качества моей натуры.
Что ж, возможно он был прав.
Вместе с кружкой я уселась на ковер, сделала пару глотков, и отставила ее подальше. Начиналось "наше время". Мы с мелкими возились на ковре, барахтаясь и падая, заползали в палатку и обстреливали Андре мягкими шариками, до тех пор, пока он не присоединился к нашей возне.
Внезапно что-то как будто кольнуло меня. Я вспомнила о книге, которую с таким интересом читала вчера и удивилась, что сегодня воспоминания о ней просто стерлись из моей головы на время утренних радостей. Я поднялась наверх, оставив детей возиться на полу и забавляться с шариками, и поискала книгу возле кровати. К моему удивлению ее там не было.
Пришлось снова спускаться и спрашивать у Андре, не видел ли он моей книги. Он уверенно отвечал, что не далее как вчера вечером он видел ее на привычном месте в библиотеке.
- Но этого не может быть! Я вчера весь вечер читала ее и даже уснула с ней!
- Да нет же, ты что-то путаешь: когда я пришел, с тобой не было никакой книги, и, ты мирно спала.
В очередной раз я удивилась странным событиям, связанным с этой книгой (оказалось, это был еще далеко не главный сюрприз, который меня ждал). Когда я дошла до библиотеки, вновь сняла с полки книги и открыла ее.... там не было ни слова о таинственном продавце снов в Праге. Я несколько раз перелистала ее, думая, что по ошибке начала читать не сначала, но нигде в книге не упоминался этот город.
Глава 4
Мне казалось, что я втянута в какой-то загадочный водоворот событий. Меня вновь скрутила внутренняя нервная дрожь и начал бить озноб, как недавно на пороге магазине. Однако я не видела никакого иного варианта развития событий, кроме как плыть по течению и смотреть, куда вынесет меня большая вода. Поэтому я снова поднялась к себе наверх и начала читать главу, с которой на этот раз начиналась желтая книга.
Желтая книга, следующая глава
я ехал в поезде, уютно устроившись на нижней полке, укутав ноги пледом и почти дремал. перед моими глазами проносились все те люди, которых я видел в последние дни, разговоры с ними или упрямое молчание глаза в глаза, их тяготы и радости, а так же то, что произошло с ними после перемены снов. я думал о том, что по сути выбрал себе лучшую из профессий и ни одна из тех, о которых я мечтал раньше не может с ней сравниться. относительным минусом ее можно было бы счесть лишь необходимость постоянно перемещаться, но пока еще я не устал от новых лиц и городов и готов был к приключениям. мне нравилось осваивать города, мгновенно врастать в них кожей, пробовать на язык и наматывать на небо чужие наречия и легко говорить на языке, которого не знал еще вчера. мне нравилось ощущение сакрального знания о людях, которое возникало после скоростного просмотра их снов. я понимал, что это все от того, что моя карьера сновидца только начинается, что я еще совсем юный маг, внезапно выдернутый кем-то более могущественным из обычной жизни и наслаждающийся упавшей на меня вседозволенностью. я все это понимал, и видел, и ощущал, но не мог перестать упиваться доставшимся мне счастливым билетом. странно, что вся моя жизнь до этого дня, как будто стерлась из моей памяти. более того, я уже знал, что через неделю я не буду помнить ничего из того, что видел и слышал вчера, забуду язык, на котором так легко говорил, и буду снова и снова и бежать куда-то за недостижимым, а все мои мысли будут наполнены отрывками чужих судеб и снов. я уже знал это, но еще не умел оценить иначе, как просто подарок судьбы. ведь я был избавлен от собственных тревог и волнений, от необходимости заботиться о куске хлеба и крыше над головой. я знал, что достаточно приехать в город и я стану его частью, как дома, как трава, как булыжники в мостовой, как полисмены на перекрестках, как зеленщики на рынке и он примет меня в свои объятья легко и радостно, как пожилой отец блудного сына.
однако до города, который на какое-то время станет моим новым домом, было еще несколько дней пути. с каждым из проходящих дней я забывал всех тех, с кем еще недавно пил чай и чьи сны смотрел как свои. я забывал их имена, проблема, дела и заботы. забывал их детей, голоса и звук, с которым они открывали дверь в мою лавку. да и сама лавка как-то стиралась из памяти. но она не уходила целиком, а как бы с каждым днем старилась у меня на глазах. еще вчера сияющая лаковая столешница покрывалась патиной времени, осколками мелких царапин, а затем и пылью многодневного запустения. книжки желтели страницами, теряли куски переплетов и рассыпались в ветхую пыль. тяжелые шторы обретали следы нашествия моли, блекли цветом и выгорали на солнце, даже при плотно закрытых ставнях. словом реальность в которой существовала моя лавка, еще вчера абсолютно телесная и осязаемая, неминуемо истончала, как крошится ткань сна, после того как мы проснемся. и в какой-то из дней я не обнаружил в памяти на месте лавки ничего, и с этого дня начал создавать в голове новый образ Магазина Снов - мне предстояло воплотить его в жизнь в самое ближайшее время. что же до тех людей, которых я так упорно забывал, я знал, что большинство из них продолжит жить своей жизнью и не отнесется серьезно к тому, что с ними произошло в последнее время. но обязательно найдется один, который захочет узнать больше. для него я и оставлял всегда, в каждой покидаемой мною лавке ниточку, которая вела его в большой мир. мир, в котором он мог бы стать тем, кем когда-то не стал.
дорога обещала быть долгой, и от нечего делать я взялся пересматривать сны соседей по вагону. я не планировал ничего организовывать здесь, да и не был уверен, что у меня получится без соответствующего антуража, но почему бы не воспользоваться редким умением в корыстных целях собственного развлечения? книг я никаких уже давно не читал, человеческие судьбы оказались куда интереснее фильмов маститых режиссеров и изобретений титулованных писателей. я смотрел сны, как другие смотрят кино на ноутбуке, просто включал внутренний экран и настраивался на определенную волну. там всегда показывали что-то занимательное.
удивительно, что во сне люди совершенно не такие, какими они видят себя, скажем, в зеркале или на фотографиях. цвета, формы, очертания предметов все изменено до неузнаваемости. реальность практически проходит сквозь камеру обскура. такое вот искаженное кино я и смотрел целыми днями. пока не наткнулся на некоего гражданина, которого каждую ночь убивали самым изощренным образом. он часами прятался от преследователей в душных подвалах, убегал по скользким винтовым лестницам, срывался с высоты и повисал над мостовой на одной руке и в конце каждого сна все равно погибал. я с одной стороны не мог смотреть на это, с другой - не мог оторваться, пригвождаемый к спинке сидения, как не могут оторваться от экрана, смотрящие ужастики в кинотеатре. я подумал, что лично меня парочка таких ночей гарантировано свела бы с ума. Даже просматривая его сны, я то и дело прерывался, чтобы передохнуть, покурить и посмотреть по сторонам.
тесное пространство вагона и длительные поездки способствуют легко зарождающейся дружбе. я подождал его в коридоре и узнал по глазам. мы перекинулись парой слов на перроне, пока курили и я предложил ему выпить со мной виски. в купе со мной никого не было, мы сидели и говорили о жизни, потягивая холодный виски, и, наконец, я сказал то, что долгое время не знал, как сформулировать...
- хотите, я избавлю вас от ночных кошмаров? вам это ничего не будет стоить.
я понимал в наступившей тишине, что эта фраза прозвучала как минимум глупо. но мне никогда не приходилось себя предлагать другим - люди сами шли ко мне со своими проблемами, и готовы были верить в мое искусство. но он видимо устал от мучавшего его кошмара настолько, или был пьян настолько, что, несмотря на очевидную глупость моего предложения, он согласился. я высказал ему обычные слова контракта-преупреждения, получил еще один пьяный кивок, и….
на следующее утро я не увидел его в привычный час в коридоре вагона. к обеду я заволновался и постучал в купе. моего вчерашнего собеседника там не было.
своего вчерашнего собеседника и собутыльника я обнаружил в вагоне-ресторане. на лице его не было ни следа вчерашней встречи, затянувшей глубоко за полночь и сопровождавшейся крепкими спиртными напитками. наоборот, он был бодр и свеж, глаза его блестели, как никогда прежде и он с отменным аппетитом уплетал жирную котлету по-киевски из ресторанного меню. меня он приветствовал радостными криками, прерывавшимися из-за необходимости жевать:
- Ммммм! Дорогой мой! Мммм! Бесценный! Послушайте! Да вам деньги надо этим зарабатывать! Вы же просто вдохнули в меня жизнь!
я уселся и приготовился выслушать привычное. и в самом деле, история ничем не отличалась от тех, что я многажды слышал в открываемых мной лавках. сны о смерти преследовали его с самого детства, порой порождая тяжелейшие депрессии, нервные срывы и заставляя худеть и хиреть день от дня. ни налаженная личная жизнь, ни полный покой в работе не способствовали исчезновению проклятых снов. он пытался вмешиваться в свои сны, работать с ними по множеству известных техник, обращался к психологам и гипнотизерам, к неврологам с ученой степенью и деревенским шарлатанам, но никто решительно не мог избавить его от кошмаров, и даже просто подсказать их причину. оставалось лишь принять их как данность и привыкнуть жить как бы одновременно в двух реальностях: дневной, с умной и покладистой женой Любочкой и двумя детьми, и ночной – с утомительными кошмарами, в каждом из которых его неминуемо ждала смерть.
…
этот образ двух жизней слитых в одну, чем-то напомнил мне самого меня, вынужденного по нелепой прихоти судьбы каждые девять дней менять города и веси, вмешиваться в чужие судьбы, кроя их на ходу по своей собственной прихоти, условной мерке, и исчезая, не успев узнать, что же сшили мои подопечные из этого кроя.
я быстро просмотрел некоторые из его снов и привычно заглянул во время до этого его последнего воплощения. мне мгновенно все стало ясно. эзотерики и буддисты в таких случаях говорят о зрелой карме. тут же обстоятельства сплелись явно не в пользу нашего фигуранта, помимо его собственного прошлого, скрывавшего жизнь палача в эпоху французской революции и одновременно поэта, погибшего из-за неразделенной любви к собственному кузену, тут была еще и карма рода, который несколько столетий подряд порождал то висельников, то самоубийц, то неудачливых любовников. так что наличие хотя бы в реальности у нашего героя благополучной ипостаси уже можно было считать чудом, за которое он справедливо платил невыносимыми без его прежней подготовки снами. что тут можно было сделать? отправить его в монастырь, замаливать грехи? он бы не понял и не услышал меня. посоветовать разобраться с родословной и помолиться за предков? поднимет на смех. словом, я привычно выслушал похвалы, категорически отказался от денег, и, свернув разговор, под предлогом сборов вернулся в свое купе.
однако мой случайный попутчик оказался настойчив и решил, во что бы то ни стало продлить нашу дружбу. он пригласил меня в гости и я вопреки самим же собой установленным правилам не отказался.
я знал, что еще на пару ночей вполне смогу избавить его от кошмаров, и думал ограничиться этим, а потом исчезнуть. поезд же тем временем уже вплотную подъезжал к Москве, которая в этот раз была конечной целью моего турне, и я начал собирать вещи….
для моих предков, а значит и для меня самого Россия была родиной, но благодаря долгой жизни за ее пределами, она в то же время была для меня terra nova - неизученной землей, которую мне только предстояло и понять и покорить. начнем с того, что в привычном мне виде магазин снов не мог бы здесь существовать. для аренды помещения и начала работы требовалась такая куча бумаг и разрешений, что я не собрал бы их во век. и уж конечно ни один начальник не готов был дать разрешение на торговлю какими-то мифическами предметами, в число которых в их понимании входили сны.
но мне не пришлось искать себе помощника, который найдет решение для всех этих проблем. мой случайный попутчик за смешные, на мой взгляд, деньги, а точнее просто за спасибо, как здесь говорили, оформил все в лучшем виде и уже через неделю я стал арендатором кафе в центре Москвы и мог приступать к привычному для меня делу наведения уюта и порядка, а так же к знакомству с обитателями района. еще через две недели, я уже встречал первых клиентов. впрочем, перед этим меня навестил учитель и дал новое задание….
....Меня ужасно расстраивал тот факт, что о его деятельности в России, в книге я не могла найти ни слова, кроме жалкого кусочка, который я привела выше. Я понимала, что где-то здесь и лежит точка пересечения наших путей и, возможно, ключ-отгадка ко всей истории, но, увы, пока больше подсказок мне не полагалось.
Я читала желтую книгу и думала, что ее таинственный автор, как нельзя лучше угадал мои мысли и чувства, присущие мне в ту пору, когда я только начала знакомство с руководством по управлению снами и открывала свои первые магазины. Меня тоже ужасно удивляло, что язык, на котором ты еще вчера свободно говорил, на завтра улетучивается и исчезает из памяти, как будто его и не было. И его место занимает другой, как будто в умной компьютерной игрушке, легким движением руки мастер сменил ответственный чип. Однако, несмотря на кажущуюся свободу передвижений, мыслей и действий, я часто чувствовала себя хрупкой фарфоровой куклой в руках опытного кукловода. Словно бы кто-то невидимый диктовал мне адреса остановок, города и имена клиентов, а после завершения пути, тихонько нашептывал на ушко, что пора собирать вещи и уходить. Я не помнила ни одного из своих поверенных, хотя исправно оставляла копию руководства снов в закрытых мною лавках и кого-то из своих бывших клиентов я наверняка встречала потом в закоулках страны снов, но мы расходились, как разошлись бы совершено незнакомые люди - не оглянувшись, не перемолвившись ни словом, и не сменив направления.
Кто и когда придумал правила этой таинственной игры? Кто рассказал их мне? Я не помнила, не знала или не хотела знать. Когда началась эта игра в сны? То, что это было игрой уже не вызвало сомнений, однако о сути этой игры я пока ничего не знала.
Я подумала, что сейчас эта история со снами, по сути, является для меня тем же, чем для русских некогда была игра в шахматы. Как и многое другое, ее привезли с Востока. Это произошло примерно в конце первого тысячелетия, шахматы пришли к нам то ли прямо из Персии через Кавказ и Хазарский каганат, то ли от среднеазиатских народов, через Хорезм - теперь уже точно никто не помнит, да и не важно. При этом название игры и вовсе досталось нам то ли от таджиков, то ли от узбеков, а названия фигур вполне созвучны арабским. К чему же я веду это нагромождение слов? Долгое время, для наших сородичей это была чужеземная игрушка, лишенная всякого смысла, которую мы пытались упрощать, пытались копировать, и лишь более чем через тысячу лет покорили.
Для меня, признаться, шахматы всегда были загадкой. Когда-то давно дед учил меня названиям фигур и пыталась играть со мной. Я быстро схватила непривычные уху слова, правильно называла фигуры и аккуратно запомнила правила игры, но ... никуда дальше дело не пошло. Я либо копировала то, что делал он, либо глупо и бравурно атаковала и тут же проигрывала. Обижалась, плакала, но садилась играть снова и снова, пока дед не уставал от моей бестолковости и не уходил молча курить на кухню.
Тут было тоже самое. Я слепо складывала кусочки мозаики, помнила вопреки озвученным правилам игры слова и отдельные фразы из чужеземных наречий, куски снов и даже целые биографии семейств, однако не могла ни сложить цельной истории своего путешествия, ни понять смысла всех этих перемещений. Было ощущение, что что-то самое главное, я все-таки забыла, как и обещал старичок-продавец, возвращая меня в мою реальность.
Я задалась целью все-таки понять, что же произошло и продолжает происходить со мной, и снова раскрыла желтую книгу. Мне безумно хотелось узнать, куда на этот раз направляется мой неведомый двойник. Однако в этот момент меня требовательно позвали снизу.
Дети устроили показательный визг, требуя моего полного и неотступного внимания. Удалось договориться с ними о прогулке по горам. Я посадила старшего на велосипед, младшие разместились на сидениях позади наших с Андре велосипедов, и, процессия тронулась в горы, которые начинались сразу за нашим домом. Дорога, которую проложили в здешних местах, заслуживает, надо признать особого упоминания, а может даже и отдельного рассказа. Она идет почти бесконечным многосоткилометровым асфальтовым витком через лишенные цивилизации деревни, горные хребты, перевалы, ущелья, сосновые рощи… Люди оставили мир здесь совершенно нетронутым, однако добавили небольшой штрих, маленькое свидетельство своего торжества. И в то же время ничто не мешало вам наслаждаться потрясающим видом многометровых обрывов, горных рек и ущелий, ведущих прямиком в бесконечность. Завороженные привычными, но каждый раз пьянящими видами, мы все молча ехали по дороге.
Глава 5
Сегодня с утра я думала вот о чем. Героями книг чаще всего становятся люди, от природы наделенные каким-нибудь даром. Скажем, вдохновенные рисовальщики, каждую свободную минуту посвящающие холсту или самозабвенные философы и рассказчики, сыплющие баснями и притчами, как из рога изобилия, на худой конец циркачи от бога или выносливые спортсмены. А что остается делать тем, кого вдохновенье не позвало за собой? Стандартная биография пост-советского пространства: садик-школа-прописи-уроки-первая любовь-двойки-последний звонок-институт-муж-жена-работа... Словом, суета. бесконечная беспощадная бессмысленная суета, пожирающая прорву времени и не ведущая тебя ни к одному из действительно интересных и желанных результатов. На моих глазах мое окружение разделилось на три слоя.
Первые остались где-то за кормой в городе моего детства и превратились к 30 годам в пожухших людей без пола и возраста, угрюмо катающих коляски по цветущему или заснеженному городу, напивающихся в каждое подобие выходного или праздника, дома расхаживающих в мятых трениках и футболке, а будние дни проводящих в рабочем бездельи или злобствовании по поводу родственников. Вторые бешеной ласточкой вылетели из гнезда, едва успев опериться, и теперь бездетные, беззаботные и вполне состоявшиеся материально парят где-нибудь в максимальном отдалении от отчего дома. И, наконец, третьи пытаются сочетать не сочетаемое и совместить не совместимое, упорно утрамбовывая собственную реальность в представления общества об идеальной семье и спрессовывая до невозможности и нечитаемости собственное желание остаться при этом личностью.
Я никогда не тянула в своем воображении на героиню книги. И хотя и воспитывала детей не с сельским Васей, а с вполне благополучным в плане происхождения и манер Андре, и толкала коляску по экологическим чистым горам зарубежья, а не по российскому столичному смогу, все-таки мысленно относила себя к категории неудачников, чья жизнь не может похвастать никакими выдающимися событиями.
Историю с моим сонным дядюшкой, как я, в тайне от всех, его называла, я давно уже отнесла к жанру особо насыщенных событиями сновидений, которыми порой баловало меня подсознание, и постаралась забыть. Слишком уж горьким было мое пробуждение после этого сна. И, собственно, если бы не Андре с его бретонской гомонливой и радушной родней, не его желание шумной и шебутной семьи, не его коньяк, который он охотно подливал мне из фляжки после наших первых ночей, я так и осталась бы видимо старой девой, в поеденных временем шляпке и пальтеце, разгуливающей по Бронной и пугающей дворовых собак мимолетной лаской.
Он же отогрел меня, отмолил и оттер, застоявшуюся в душевной стуже и непогоде, научил рожать ему в год по смешливому и разговорчивому от рождения младенцу и полностью затопил своим теплом мое сердце. Я лишь изредка теперь вспоминала о своей былой бесприютности, отсутствии предначертания и вселенской тоске.
Но наши злополучные гости из моего прошлого, выгнавшие нас в Стамбул, сама поездка и главное, конечно же, книга, пробудили эти мысли вновь. И вот теперь, когда я терпеливо толкала огромную оранжевую коляску с погодками по горам и долам, я снова и снова возвращалась мыслями к книге, к летающей крылатой жизни моего книжного двойника. А точнее, к его умению и охоте на живую нитку быстро и смекалисто сшивать сон и реальность, путая даты и дни, но скрупулезно выверяя событийную линию каждого из своих героев, и мне казалось, что Магазин Снов и был моим единственным шансом стать другой, примкнуть к крылатой стае, под предлогом призвания и музыки, колесящей по миру, и, срывающей аплодисменты в толпе. Я отказалась от своего шанса, променяла его на спокойную, подслащенную коньяком и редкой сигареткой с марихуаной жизнь с Андре, и теперь не могла себе простить этого случайного предательства. А умение видеть чужие сны все не возвращалось и не возвращалось.
Постижение снов во второй раз давалось мне значительно хуже, чем в первый. Не зря мудрые люди говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. И хотя мне казалось, что река все та же и я отлично помню все... ничего не получалось. Я понимала, что за годы спокойной и расслабленной жизни с Андре, я действительно вытеснила из сердца сказку о сонном дядюшке. Я вытеснила ее из мыслей, из памяти и старалась не отвлекаться на глупости.
Мне нужно было изо всех сил стараться, чтобы быть прилежной женой. Я пекла блины, запекала гуся, научилась разделывать кролика и приносить из подвала, не дрогнув, по 12 бутылок вина (хоп!), - у меня получилось. Но я забыла из чего сотканы сны.
Материя снов была слишком легковесной для погрузневшей меня и не давалась, убегала сквозь пальцы. Одержимая идеей постичь чужие сны, я лишилась собственных и лишь этим могла похвастаться. Я не могла продолжать читать Желтую Книгу, потому что она пробуждала во мне слишком много мыслей, воспоминаний, да что там - попросту мне было больно. Покинутый некогда магазинчик перестал быть обрывком затянувшегося сна. Он внезапно обрел плоть и кожу, если так позволительно говорить о существах живых лишь до известной степени, да и то в воображении рассказчика. И эта кожа, если уж продолжать метафору, немилосердно саднила и кровоточила. А я не знала, смогу ли я даже вернувшись до конца и полностью (а ведь это означало бы отречься от Андре и детей) залечить эти раны.
Но счетчик был запущен, я понимала, что где-то там, в параллельной реальности существует созданный и покинутый мной мир, мир, сотканный из чужих снов и фантазий, хитро переплетенных между собой, мир, из которого я однажды сделала шаг наружу и предпочла забыть о его существовании. И который, видимо, не забыл обо мне. Да полно, и существует ли он, этот мир? Или все, о чем я грежу - все эти поезда, пыльные лавки, кожаные тиснения, книги, пахнущие пылью и тишиной, а не типографской краской новеньких форзацев, - все это в правду ль существует и может ли оно существовать? Жизнь снова и снова убеждала меня в том, что мой магазин - лишь плод моей фантазии, по нелепой случайности воплощенный стамбульским застройщиком. Журналы советовали перестать жить иллюзиями и взяться, наконец, за разборку детской одежды, развивающие методики для малышей или фитнесс и спа, на худой конец. А я все грезила и грезила чужими историями, кофе с кайенским перцем, индийскими развалами бус и тканей, и упоительной возможностью, сопрягать то, что никогда не было сопряжено.
Порой я не верила в то, что я могла сама, по собственной воле отказаться от жизни полной свободы, полной пьянящего запаха то пыльных европейских улиц, то влажных непальских, то холодных российских... Я тосковала по суетным кафе, где на только вам двоим понятном языке, вы с барристой придумываете новый напиток, мешая вкусы и слова. Сомневалась в существовании словоохотливых продавщиц в русских магазинах, которые поздравляют тебя с праздником и стремятся выбрать под твой подарок пакетик поярче. Не верила в доброй души официанток, предлагающих тебе кофе и сигарету в промозглый день, не смотря на то, что у тебя нет денег. Казалось, что вся реальность, существовавшая до Андре, подернулась патиной и пылью, и была на время отложена в какой-то очень дальний угол. Там что-то истаяло, истлело от ветхости, что-то затерялось в груде ненужного хлама, с каких-то вещиц облетела позолота, но это делало их только серьезней и краше... Я перебирала свои воспоминания, как ценитель перебирает в руках случайно откопанные на чердаке, бабушкины бусы: по одной, бережно снимая с засахарившейся нитки, и отмывая-отмачивая в соленой воде. Я возвращалась к прежней себе, оттирая ее от накопившейся патины и пыли событий последних лет.
Но, ни одно из совершаемых мной действий, не приближало меня, ни к искусству управления снами, ни к пониманию загадочной книги. В довершение моих мучений я почти перестала спать и проводила ночи то за чтением, то за просмотром старых фильмов, то за пассивным созерцанием темной комнаты, что ни мало не способствовало моему настроению. Перемены в моем характере близкие заметили почти сразу. Андре многажды порывался убрать, спрятать "проклятую книгу", как он ее теперь называл, но она снова и снова оказывалась на моем прикроватном столике в спальне, теперь уже без всякого моего на то желания. Может именно это и заставляло меня теперь избегать спальню?
Мы все реже предавались утехам молодых влюбленных, и все больше отдалялись друг от друга. Это печалило меня несказанно, но и поделать с собой я ничего не могла. Казалось, что спокойно спавший в моей душе вулкан проснулся, и требует новых жертвоприношений. Но какие дары успокоят вулкан? Я не знала ответа на этот вопрос, и бросалась то заниматься детьми с утроенной силой, то мыть и украшать дом, а то закрывалась в комнате, перебирая главы, выдаваемые мне наугад Желтой Книгой.
Так или иначе, но ничего не помогало и ничего не менялось. Я не знала, почему тихие семейные вечера у камина с чашкой теплого сладкого какао или бокалом грога, которые мы раньше проводили за веселой болтовней или наоборот неспешной игрой в буквы, стали ассоциироваться у меня с заточением и скукой. Я то и дело выходила прогуляться, используя в качестве повода прогулки с детьми, но и это быстро утомляло меня. Старший уже научился говорить и мне приходилось снова и снова комментировать все то, что происходило вокруг нас и отвечать на вопросы. А мне хотелось только одного: укрыться в своем коконе, зачехлить некстати оголившиеся нервные провода крыльев и уснуть.
Несложно предположить, что через несколько недель таких мыслей я снова заболела.
Глава 6
Зато, кажется, ко мне вернулась способность видеть сны, и за это я была благодарна своей болезни. Я еще ничего не знала о чужих снах, зато мои собственные с каждым днем становились все красочнее и длинней, как будто набирали силу и уверенность, нагуливали размах драконьего крыла и аппетит.
Во время болезни я, несмотря на не снижавшуюся температуру, то и дело порывалась вернуться к чтению заброшенной было книги. Это чтение было по-своему уникальным, потому что прочитанные куски перемежались со сном и тасовались кусками пазла, то совпадая и раскрываясь гигантским цветком, то путаясь и смещая края до полной неузнаваемости картинки... Прочитанные куски по-прежнему исчезали из книги, но записывать перевод у меня уже не получалось, и поэтому часть истории была безвозвратно, по-видимому, утрачена. Однако последняя глава, подтолкнувшая меня к тому, что собственно и станет предметом этой книги, помнится мне до сих пор почти дословно, а значит, достойна быть записанной.
Желтая книга, глава очередная, а для нас пока последняя
города сменяли города, имена сменялись именами, я уже не помнил, что я строю, куда бегу и откуда ушел. казалось, что прошли годы с тех пор, как я начал этот бег. Создание магазинов в новых городах уже не увлекало меня так как раньше. я выбирал материалы, равнодушно касаясь их кончиками пальцев, привычно подбирая наиболее спокойные материалы, которые не будут мешать ничему из того, что происходит в магазине. но ничего уже не горело внутри, ничего не звало, я не воплощал никаких идей, не строил идеальных библиотек, лабиринтов или кофеен. не подбирал старинные фолианты, а просто перевозил из города в город несколько излюбленных книг, их и расставляя на новом месте. по мере необходимости добавлял тканей или кожи, дерева или воды... я уже точно знал, с чем придет тот или иной человек, еще до того, как посмотрю его сны. я научился читать по лицу, как по открытой книге и меня снедала тоска. мне казалось, что все тайны мира уже открылись мне и мне нечего больше ждать. невозможно было создать ничего постоянного, будучи вынужденным все время перемещаться. сложно было сохранять в сердце любовь даже к случайным знакомым, когда точно знаешь их самые сладкие и тайные сны. я и не искал любви. довольствовался встречами на один раз, выбирая тех, кто не станет потом ждать моего возвращения обратно или стремиться за мной. я ничего не чувствовал когда слышал смех детей, ведь я понимал, что своих детей у меня не будет. слезы стариков не трогали меня, ибо я видел страх смерти в их сердце и жалость к себе. пустота, пустота заполняла меня с каждым днем, и мне казалось, что свет померк и не вернется уже никогда.
новый город означал и новую любовь. вчера я любил Джона, а сегодня под моими пальцами трепетала Елена. я не принимал всерьез этих историй, самым главным для меня были новые впечатления, и я получал их, чего бы мне это не стоило. порой я рисковал и оказывался в таких местах и в такое время, что приличному человеку лучше и не рассказывать о подобных фактах в своей биографии, но это того стоило. как правило, именно в таких местах я находил тех, с кем я не боялся слиться в экстазе, кому не боялся сболтнуть лишнее, расслабившись за чашечкой грога: ибо им хватало и своих бед, чтобы придавать значение моим.
я все более и более тяготился своим образом жизни. я разлюбил поезда и самолеты, хотя раньше мне казалось, что я готов проводить в них дни и ночи беспрестанно. мне хотелось дружеского общения с людьми, которые знают меня сто лет, а не пересказывания из раза в раз одних и тех же надоевших фактов своей биографии. меня всегда поражало это свойство человеческого духа -пресыщаться в считанные мгновения тем, что еще недавно сам же считал высочайшей ценностью. и тем не менее, понимая все это, я все же не мог перестать гневаться на того, кто вовлек меня в эту дикую пляску со сменой городов, лиц, в игры с чужими снами и иллюзиями.
но я не мог выйти из игры по своей воле и поэтому как волчок, продолжал послушно крутиться, покорный воле того, кто держит его в руках. на сей раз я оказался в Стамбуле. мне предстояло убедить строптивых и недоверчивых мусульман в том, что они могут изменить свои сны, свою жизнь, свой мир... и не только по воле Аллаха. а по своей собственной воле.
в тот день, когда я оказался в Стамбуле, с небес шел крупный снег, тяжелые тучи закрывали небо и люди, пораженные непривычным для них поведением погоды, как-будто не шли, а плыли сквозь туман и снежные хлопья. даже машины остановили свой привычный бег по мостовым и проспектам. лень, казалось, была разлита в воздухе. и только пожилые люди, громко каявшиеся перед Аллахом, который явно прогневался на город, что наслал на него такой снег, задавали иную громкость, тембр и ритм, вливаясь наподобие резких тромбонов в спокойную мелодику столицы.
...Самое отвратительное в болезни - необходимость хотя бы иногда просыпаться, отрывать тяжеленную голову от подушки, убеждаться в том, что боль в горле не ослабла и не покинула тебя, а наоборот, собралась с силами для новой атаки, умывать непослушное одутловатое лицо с как будто бы прорезиненной кожей на нем, заглядывать в мутные чужие глаза в зеркале и не знать, совершенно не знать, когда же все это кончится. Если добавить к этому дивному без сомнения списку еще и необходимость делать домашние дела, а иногда и показываться на глаза собственным детям (испуганно стараясь не дышать в их сторону и тщась перебороть привычку обнимать и тискать сонные расслабленные с утра мягкие тельца), то картина и вовсе становится удручающей.
Однако любое начало дня содержит в себе разом и его окончание. Или хотя бы краткий перерыв на дневной сон. Главное дожить до этого сладостного момента и не пропустить его в разрастающихся с каждой минутой хлопотах. И вот, скажем часа в три дня, когда все накормлены, в очередной раз умыты и переодеты, и даже согласились на краткий отдых в рамках полагающихся им постелей с молоком и детской сказкой в исполнении магнитофона, ты тоже имеешь право на несколько минут тишины. Тогда ты забираешься с ногами на диван, не снимая уютных вязаных тапок, укутываешься со всех сторон пледом, не забыв придвинуть поближе к дивану свой собственный стакан горячего молока с медом и пару имбирных печений, и открываешь книгу, которая как будто бы сама ложится в руку и не менее самостоятельно открывается на нужной странице. На время болезни я оставила попытки вспомнить технологию управления снами, и наши отношения с книгой перестали быть похожи на нервный поединок двух ревнивцев, а стали доверительным разговором двух старых друзей, сполна разделяющих увлечения друг друга. Я перестала тщиться отыскать в своих воспоминаниях что-то похожее на похождения молодого повесы - героя нашей книги, но не перестала восхищаться его готовностью менять страны, города, ритм жизни, мужчин и женщин, любовников и любовниц. Кроме того, я, кажется, понимала, куда клонится дело…
Я еще некоторое время помедлила, прежде чем погрузиться в чтение. По комнате витал удивительный ни с чем несравнимый аромат детства - именно так пахли затылки моих детей в первые полгода их жизней. Кот умиротворенно мурчал, засыпая у меня в ногах. Из детской доносился мерный голос сказочника и тихий смех кого-то из младших. На кухне басовито сипел, закипая, чайник и журчала вода. Кто-то чуть фальшивя напевал старую французскую песню, популярную у нас дома. Я подумала, что в этих звуках, ароматах, запахах и шорохах, как-то совершенно невзначай укрылось мое персональное счастье, не замечать которого, я просто не имею права.
Желтая книга, глава последняя, окончание
кафе на узкой улочке в центре Стамбула было почти пустым. видимо те, кто заходят сюда в обед или после работы еще заняты своими повседневными делами. я наугад открыл строчку в лежавшей на столе книге и прочитал:
"... путешествовать по его голубоглазым улочкам-переулкам в поисках старого парикмахера, который угостит свежими утренними круасанчиками под чаёк из твоего термоса... (именно из термоса.. это то чего уже так давно не было у старого цирюлника... но когда то было....) будет вливаться в тебя, как этот чай, своими странными историями о ГОРОДЕ-МЕТАФОРЕ...."
подумал в миллионный, наверное, раз, что книги не врут и это едва ли не единственные мои собеседники, которым я еще не разучился доверять. мне и впрямь предстояла сегодня прогулка с голубоглазым и седоволосым старичком под круасаны и кофе из термоса, и прогулка по путаным улицам, и сложносоставные образы и метафоры. все дело в том, что то ли почувствовав мою усталость от скитаний и путешествий без средств и цели, то по каким-то одному ему ведомым причинам, мой учитель, отправившей меня когда-то дорогой постижения снов, назначил мне встречу в этом самом кафе.
я даже не знал, чего ожидать от этой встречи. окончания пути? новых заданий? мудрых советов? я знал только то, что настал некий переломный момент для меня и трепетно прислушивался к себе самому, силясь понять: чего же я жду от этой встречи? чего хочу?
когда-то я легко и непринужденно покинул все, что имел, потому что мне хотелось иной жизни, иных дорог, ритмов и задач. мне казалось, что ничего более романтичного и благородного, чем работа ловца и продавца снов, невозможно и выдумать. я мечтал о самолетах и поездах, об уютном запахе книжной лавки в моем собственном магазине, о чужих снах и судьбах, о перемене мест... но не прошло и двух лет, как я пресытился и своими возможностями избавлять людей от ночных кошмаров (ведь я не решал таким образом их проблем) и переездами, перелетами (ведь я не мог убежать ни от самого себя, ни от своих мыслей). куда бы я ни шел, ни бежал, ни летел - я оставался собой, тем же, который когда-то вышел из дома в ночь и пошел за учителем по дороге снов.
теперь я должен был свернуть с этой дороги и придумать свою, собственную тропу. или нет?
он вошел и сразу же устремился к моему столику. мне было сложно узнать его, потому что фактически я и видел-то его всего единожды много лет назад в полумраке магазина в своем городе, куда я зашел влекомый досужим любопытством, и не представляя, как эта встреча изменит мою жизнь. однако я все-таки узнал его, подвинул к нему чашку, налил туда свежезаваренный чай, который заказал заранее, и молчанием показал, что готов слушать.
- ты неплохо справляешься со своей ролью - начал он. - даже я не отличил бы подделку от оригинала. словом, все вроде так, как и задумывалось. однако, видимо, мне еще раз придется прибегнуть к твоей помощи. - он отхлебнул чай, промокнул губы лежавшей рядом салфеткой - и внезапно перевел тему. - хотя подожди. как ты сам то вообще? не устал?
я не стал лгать, да и думаю, что усталость читалась в моих потускневших глазах. поэтому ответил честно, как мог
- порядком.
- ну что ж, тогда возможно и тебе эта идея будет близка, и ты сможешь вернуться к обычной жизни. главное, чтобы все прошло точно по моему плану. ничего нового, не пугайся, все как обычно. открываешь свою лавку, развлекаешь досужих любителей чужих сновидений, попутно немного психоанализа, вобщем, ничего такого, с чем бы ты не был знаком до сих пор.
- но тогда, в чем же твоя идея?
- сейчас пойдем и я тебе покажу.
и вновь случайное предсказание книги сбылось, как нельзя более точно. я долго шел за стариком по узким и извилистым улочкам Стамбула. они уже не казались мне ни суетными, ни тихими, они были просто улицами современного города, по которым ходят люди, ездят машины, важно вышагивают свободолюбивые уличные кошки и мелко семенят собаки на поводках у граждан. я уже провел в городе ночь, и начал понимать местный язык, видел спрятанные глубоко внутрь предсердий сны проходивших мимо граждан, словом, фактически уже чувствовал себя в своей тарелке. однако меня еще тяготила мысль о том, какое же задание в этот раз придумает мой учитель. и то, что пока все было слишком просто меня только еще больше пугало и угнетало. как выяснилось - совершенно зря.
чуть припорошенными случайным снегом тропками мимо домов, с закрытыми бельмами белых жалюзи глазами-бойницами, мимо озадаченных людей, похожих на суетливых муравьев, мимо машин, снующих тут и там, в одним им ведомом ритме, мимо площадей с неизменным ататюрком, мимо детей в школьной форме, смеющихся о своих детских секретах, мимо мам с колясками, преисполненных особой важностью своей миссии, мимо стариков, сидящих на скамейках с газетой или сигаретой, мимо, мимо, мимо всей этой гомонливой, радушной, щедрой стамбульской жизни, он вывел меня в порт и подвел к одному из кораблей. капитан явно был его приятелем, они кратко обменялись кивками и мы поднялись на борт.
Глава 12
Я никогда не умела принимать решения. Правда, в этот раз эта фраза всплыла у меня в голове, когда я была уже примерно в 100 км от нашей виллы. На соседнем сидении в бутылке плескалась кока-кола, и лежала сиротливая парочка сэндвичей в магазинной пластиковой упаковке, а на сидении сзади стояла моя желтая сумка, которую я не доставала с антресолей уже несколько лет. Там лежала уже ненужная мне желтая книга, зачем-то прихваченный мною Кастанеда, две пары джинс, смена белья и пара футболок. Человек несведущий решил бы, что я планирую наведаться на пару дней к подруге, которая живет в соседней деревне. Человек, который хорошо знал меня раньше, сказал бы, что с таким набором я вполне могу существовать до полугода и ни разу не заговорить о том, что мне нечего надеть. Да, когда я еще не была женой Андре, и мне не приходилось рассчитывать на капиталы, сколоченные чьими-то заботливыми предками, я вполне обходилась подобным набором долгие месяцы, сочетая его то так, то эдак, разбавляя фенечками и браслетами собственного производства, шарфиками и ремнями, и не заботясь о том, что подумают окружающие. В этот раз мне тоже было не до мнения общественности. Меня колотил нервный озноб и слегка подташнивало на нервной же почве. Я и в самом деле не успела принять никакого решения. Видимо оно зрело помимо моей воли все эти месяцы где-то глубоко внутри и теперь, когда желтая книга внезапно закончилась для меня, эта зрелость пожинала свои плоды.
Теперь же я ехала, и что-то внутри меня поминутно лопалось и взрывалось, вынуждая меня сжимать ни в чем не повинный руль изо всех сил, и не менее крепко сжимать зубы, силясь не повернуть назад.
Что оставалось за моей спиной? Да практически все, что давало мне силы, что грело меня, держало среди живых все эти годы. Там оставалась мои белозубые и русокудрые дети, плечо Андре, еще хранившее вмятину от моей щеки, втиснутой в него до рассвета, родные запахи в нашей спальне, тихий и холодный погреб, куда я уходила от мучавших меня с детства приступов мигрени, белая кухня, по пробковому полу которой я так любила ходить босиком, библиотека с кожаными креслами, хранившими абрис моего тела, где я столько раз засыпала с книжкой, французский шансон на дисках, непрочитанные письма в электронной почте, неоплаченные счета, планы на лето... Бесполезно перечислять все эти мелочи, так державшие меня теперь. Бесполезно пытаться назвать то глобальное, что клокотало и болело у меня внутри. Я была самка, убегавшая от своих детенышей. Бывают ли в природе такие самки? Наверное, бывают, хотя я ничего не знаю об этом. Боль от расставания с детьми и Андре клокотала в моем сердце, звала меня повернуть назад, сделать вид, что ничего не было, и я просто вышла покататься... я так хотела спрятаться в привычном мороке семейного уюта, но и понимала, что не могу себе этого позволить.
Что же так властно звало меня вперед? Стамбул. Город, поселивший смуту в моем сердце, подаривший мне воспоминания, и создавший для меня Желтую книгу... Впереди меня ждал Стамбул, и я истово нажимала на педаль, утирая катившиеся по лицу слезы, и ехала навстречу неизвестно чему.
Глава 13
Когда решение было принято, и я сорвалась с насиженного места, осознала дорогу и поняла, что ждет меня впереди, боль очень быстро стала утихать. Я видимо должна была бы чувствовать себя матерью ехидной, оставляя своих детей без материнского присмотра, но у меня не получалось и этого. Я скучала по ним, да, конечно, скучала, так же как и по Андре, по маме, поселившейся недавно неподалеку, по самой атмосфере нашего уютного, выпестованного дома, но и только. Я не придумывала миллион несчастий, который может постичь их в мое отсутствие, не сожалела о том, что меня не будет с ними рядом, когда... (и далее бесконечный перечень того, чем так дорожат нормальные мамы), я не грызла себя и почти не сомневалась.
Мне было сложнее решиться, гораздо сложнее, чем в те времена, когда дома меня не держало ничто, кроме разбитого сердца, может быть именно поэтому понадобился весь этот маскарад, Книга, которую я читала, пожалуй, слишком долго, но результат все равно оказался неизменен. Я снова готова впутаться в эту безумную историю, ради призрачной власти над чужими снами. И пусть я не знаю, как вернуть умение ими управлять, но я совершенно уверена, что все делаю правильно.
Через сутки или двое пути я оказалась в Стамбуле. После неяркой весны в ставшим родным Провансе, я буквально утонула в солнечных красках этого города. Здесь не было ни пастельных, ни спокойных тонов. все было кричащим, нарочитым, сочным и даже как будто через чур.
Но все это - и белый цвет стен, и маленькие бессчетные лавочки на каждой улице, и покатые золотящиеся на солнце крыши мечетей, и крики муэдзина, призывающие правоверных на молитву, каждые несколько часов, будто бритвой разрезавшие город, и утробный голос сборщика старья, многократно усиленный и состаренный до хрипоты громкоговорителем на его машине, и отсутствие цветочных палаток, столь привычных на Севере и редких в здешней широте, где цветы растут сами по себе, и бесконечные компании людей, пьющих чай прямо на улице, расставив чашки на ковре или вытащив на улицу диваны и столы - все это прельщало меня до бесконечности, заставляло кровь искриться и пениться.
Я почувствовала, что все сделала правильно, и устремилась туда, куда и рвалась - безотчетно или сознательно - уже несколько месяцев. К книжному магазину, найденному мной в первый приезд в Стамбул. И на это раз моя цель была вполне конкретна и понятна: я планировала его приобрести у владельца и вернуться в строй.
В этот раз магазин оказался закрыт, так же как и в первый мой визит сюда. Мне снова пришлось отступить, как будто это была заколдованная крепость, а я - рыцарь, который должен взять эту крепость не штурмом, так осадой. Я еще немного погуляла по утренним стамбульским улочкам, выпила крепчайший и горький кофе в придорожной кофейне и, наконец, когда время достигло двух часов по полудни отправилась в гостиницу.
Ближайшая гостиница находилась в пяти минутах ходьбы от магазина. В прошлый раз погуляв по этому району я вполне запомнила и это, и множество других мелочей, как будто уже тогда планировала свое одинокое сюда возвращение. Я вошла в холл, подошла к портье и осведомилась о наличии свободных номеров. При этом я как бы невзначай положила на стойку портье дорогой кожаный кошелек, распухший от обилия разного рода карт и купюр в различных его отделениях. разумеется, номер сразу же был найден. Не самый дешевый и не в самой дешевой гостинице, но пока я играла по своим правилам, и мне не было нужды экономить.
Я поднялась на лифте на третий этаж, самостоятельно неся свой саквояж на сгибе локтя, пренебрегла при этом услугами носильщиков и провожатых, ибо совершенно не хотела ни тратить время и лишние монеты на чаевые, ни соблюдать ненужные лично мне правила приличия. Изумленные взгляды мужчин-турков, провожающие мою прямую спину и коротко обритую голову, а до того спокойно беседовавших и попивавших кофе в холле отеля, были мне наградой за самоуправство.
Оказавшись в своем номере, я немедленно достала из саквояжа чистое белье, взяла с кровати полотенце и отправилась в душ. Музыка, тихонько игравшая в номере, последовала за мной в ванную комнату, и это было приятно. Я стояла в душе, наслаждаясь биением горячих струй по коже, уставшей от длительного пути в машине и дорожных лишений. Удовольствие было так велико, что незаметно для себя самой я начала подпевать игравшей в колонках мелодии и даже покачивать бедрами в такт. Проведя так несколько минут, намылила себя с головы до ног ароматной пеной, потом смыла ее, выключила воду и растерлась мягким полотенцам. Я конечно же знала, что в женских журналах барышням советуют ни в коем случае не делать этого, а лишь промокать воду действуя полотенцем как губкой, но никогда не могла отказать себе в этом ощущении. Энергично растираясь полотенцем, я как будто получала дополнительный заряд энергии.
Глава 14
После душа я внезапно осознала, как сильно проголодалась, натянула чистые джинсы и футболку, и снова спустилась в холл отеля, чтобы узнать, где можно наскоро перекусить. Портье указал мне дорогу в ресторан и сообщил, что у меня даже есть шанс успеть к обеду, который входит в стоимость номера, а в будущем при желании я могу и заказывать еду в номер.
Ресторан оказался небольшим и очень уютным, он был решен дизайнером в коричнево-болотной гамме, которую я очень люблю. Кроме того, вместо привычных европейцам стульев и жестких столов, я увидела мягкие диванчики и низкие столики, располагающие к долгой беседе и кальянным посиделкам в приятной компании. Я выбрала столик, расположенный у окна, ненадолго задумалась над меню, предлагавшем исключительно местные блюда и выбрала похлебку из чечевицы с большим количеством свежеиспеченного на тандыре хлеба, и куриный шашлык, который, здесь подавался с рисом, свежими овощами и большим количеством зелени. Минут через пять (а точнее через две сигареты и пять взглядов в окно на проходящих мимо людей), мне принесли еду, и я углубилась в свои вкусовые ощущения, полностью забыв обо всем прочем.
Однако обед, сколь трепетно или небрежно он ни был бы приготовлен местным поваром, не принес мне желанного удовлетворения. Слишком сильна и назойлива была мысль собственно о том, ради чего я приехала в Стамбул. Именно поэтому я быстро разделалась со всем заказанным, отведав по чуть-чуть из каждой тарелки, и, расплатившись, вышла на улицу. Во рту все горело то ли от местных приправ, которых не жалеют повара, то ли от предвкушения продолжения приключения.
Я решила не идти пешком, а поймать такси до нужного мне места, так велико было мое нетерпение. Надо сказать, что привычный европейцам автостоп на востоке не слишком-то распространен, и если на трассе или в городе, вы видите голосующего человека, то он вряд ли местный. Тем не менее, не опасаясь неадекватной реакции турков, я шагнула к бордюру и подняла руку.
Минуты через три томительного ожидания, когда я уже подумывала пойти-таки пешком, рядом со мной остановилась машина. Я села, поздоровалась и назвала адрес магазина. Водитель ни слова не говоря повез меня по указанному маршруту. правда, минуты через две пути он попытался положить руку мне на коленку, видимо приняв меня за женщину нетяжелого поведения. Я объяснила ему его ошибку, уперев ему под ребра нож, который ношу в кармане специально на этот случай. Руку он мгновенно убрал, и больше уже не отвлекался, пока мы не приехали в пункт назначения.
- Сколько? - спросила я
- Три лиры - он ничем не выдал своего удивления от того, что европейская женщина говорит на его языке и носит в кармане нож.
Я отдала запрошенное и вышла из машины. Магазин был открыт, и я беспрепятственно вошла внутрь. В зале, как и в прошлый раз, никого не было, однако я уже чувствовала себя здесь иначе, чем когда первый раз вошла сюда, опираясь на руку Андре. Все решения были уже приняты, и мне оставалось только озвучить их.
Продавец никак не появлялся. Тогда я решила немного похозяйничать, тем паче, что в мыслях уже видела себя владелицей этой лавки. Я поставила чайник, выплеснула старую заварку, ошпарила свежим кипятком фарфоровый антиквариат, служивший здесь для заваривания напитков, и погрузилась в изучение баночек с травами, расставленными под конторкой. Больше половины названий не были мне знакомы и не вызывали никаких ассоциаций. Однако я таки нашла и черный индийский чай, и корень имбиря, и корицу, и кардамон... и тут мне пришла в голову мысль не ограничиваться обычным чаем, а сварить масалу, которую я полюбила еще в Индии.
Я обнаружила в углу плитку и даже небольшую кастрюльку. Магазин напротив снабдил меня недостающим для священнодействия молоком. Корень имбиря, который по рецепту предлагалось натереть на терке, я мелко нашинковала ножом. Отсыпала из баночек зерна кардамона, гвоздику, душистый перец и мускатный орех и высыпала все это благоухающее великолепие в медную ступку, которая на здешних кухнях является вещью столь же обычной, как у европейских хозяек кофемолка. После добрых пятнадцати минут упрямого верчения неподдающейся ручки, я получила наконец смесь нужного запаха и кусочки нужной (то есть практически отсутствующей) величины. Затем, я взяла заботливо оставленную хозяином кастрюльку высыпала туда душистую смесь, налила воду и молоко. Честно говоря, я чувствовала себя неловко, так запросто командуя на чужой территории. Но особенность моего характера состоит в том, что какая-то идея захватив меня, не дает мне покоя, до тех пор пока не будет реализована. Сейчас этой идеей был чай, которого я почему-то не пила уже несколько лет, хотя когда-то очень любила…. Пока я думала об этом и предавалась воспоминаниям, молоко закипело. Я добавила в напиток две ложки сахара и три ложки чая (что-то подсказало мне, что пить волшебный чай я буду не одна). Вскоре чай закипел, я убавила температуру горения на плитке и продолжала мешать его, думая о своем... Очень кстати мне на глаза попались местные стаканчики для чая.
Надо сказать, что здесь никто не пьет чай из кружек или чашек: для этого - не побоюсь этого слова - процесса, здесь существует особая посуда, такие миниатюрные стаканчики, формой напоминающий бутон тюльпана. Они изготавливаются из прозрачного или цветного стекла, иногда имеют довольно отчетливо видимые грани, а иногда - абсолютно гладкую форму... Размер каждого такого бутона таков, что он целиком помещается даже в самой хрупкой женской ладони, а к каждому из стаканчиков прилагается подходящее ему формой и размером блюдце и ложечка, держать которую можно только двумя пальцами и исключительно осторожно - иначе есть шанс просто потерять ее в ладони.
Словом, пока закипал уже готовый почти напиток, я достала с полки два стаканчика, обдала их кипятком и поставила сушиться. Выключив чай я разила его по приготовленным емкостям и поднос с ними занял свое место на журнальном столе, за которым я в прошлый раз говорила с хозяином лавки, а я вольготно устроилась в кресле. Мой собеседник не заставил себя ждать. С удивлением, я узнала в нем того... с кем много лет назад встречалась в Москве.
Глава 15
Мой знакомец сердечно приветствовал меня, не давая усомниться в том, что узнал, проявил удивительную осведомленность об обстоятельствах моей жизни, сказав, что роды обогатили меня и украсили определенно, привив к моей смешливой девочковости вполне узнаваемый женский привкус. Бедра округлились, потяжелели, грудь налилась - он не скупился на комплименты, которые в других устах стали бы верхом неприличия, а в его - звучали даже более чем по-отцовски, почти по-медицински.
Наобнимавшись, мы расселись по креслам и взяли в руки чашки с заваренным мною чаем. он отпил и снова щедро похвалил, не скупясь на комплименты. Едва я уже готова была съязвить, что он нахваливает меня так, будто собрался о чем-то просить, как он пустился в длинное тягучее повествование о природе снов. И вот, что он говорил:
- по сути, мы ведь ни черта не смыслим в том, что делаем. доводилось ли тебе читать хоть что-нибудь о снах? думала ли ты когда-нибудь о той материи, которую мы с тобой так легко кроим и шьем на потребу нашим клиентам? ведь скажем тысячу лет назад нас с тобой за это просто сожгли бы на костре, объявили бы ведьмаками и предали анафеме весь наш род во веки веков! а три тысячи лет назад? пять? может быть мы были бы шаманами, наместниками бога на земле, способными каждому навязать волю всевышнего? нас бы боялись и уважали... ведь для человека, когда он только начинал познавать мир, именно сны были способом восприятия божественных откровений. или люди просто хотели думать, что именно так боги заботятся о них, диктуют им направление и выбирают куда устремиться их судьба. составлялись многотомные сонники, трактовалась каждая мелочь, выбирались специальные дни, когда сны значили больше или меньше. никому и в голову не приходило, что можно относиться к снам как к фильмам на дивиди - сегодня посмотрел один, а завтра другой, на следующей неделе пересмотрел все свои старые сны, как забывшийся сезон любимого сериала. ведь по сути мы с тобой сделали из империи сна - индустрию развлечений...
знаешь, когда-то в ранней молодости я, как и многие, увлекался кастанедой. пытался увидеть руку во сне, и все-такое. однако все это было какое-то типичное не то. мне не нужно было просочиться в ткань сна и управлять этим конкретным сном. я хотел встать над тканью и над сном в частности. и жизнь моя сложилась так, что я получил именно то, что хотел. но теперь думаю - не рано ли я это получил? может нужно было понять сначала, с чем я имею дело? как люди воспринимают сны, как реагируют на них, как живут и действуют в снах... может быть тогда я все бы сделал совсем иначе? хотя, может тогда я вообще бы ничего не получил? кстати, наверное пришла пора познакомиться?
он на секунду замолчал, а потом аккуратно снял гримм, достав для этого из сумки у кресла зеркало и вату. потом ушел в подсобку и вернулся совсем молодым еще юношей без малейших признаков старости даже голос его с хрипловатым старческим покашливанием оказался совсем молодым и звонким, а старческая гречка на руках и вены - умелым мейк апом...
Я сидела и курила вопреки всем своим правилам и разглядывала своего преобразившегося собеседника. Думала о том, что хотя и поняла из Желтой книги, что в Москве, сонным дядюшкой был он в этом же гриме и здесь очевидно он ждал меня же, для чего и придумал с Учителем все это шоу с интерьером магазина и якобы впопыхах подаренной книгой своих заметок…. Все же что-то было не так. Что-то пойдет не так, как они запланировали, думала я. И даже знала что именно.
- Ты же читала Желтую книгу? Я думал, ты уже и сама обо всем догадалась, потому и приехала. Разве нет?
- Нет, я приехала купить у тебя магазин.
- Магазин купить? ты что? его же нельзя купить, забыла? только построить самому.
- Нет, я не хочу ничего строить больше. я хочу этот магазин. он мой.
- Нда... Как-то все пошло совсем не так, как я планировал...
- Со мной так всегда. ты разве еще не понял?
Я докурила и снова принялась хозяйничать, убирая чашки и заваривая свежий чай и параллельно обдумывая все, что мне сегодня довелось увидеть и услышать.
Глава 16
После того как я разлила свежий зеленый чай и снова уютно устроилась в кресле, наш разговор возобновился.
- Так ты продашь мне магазин?
- Да не могу я его продать, у меня на него и документов-то никаких нет, ты же понимаешь. по данным муниципалитета тут дом заброшенный, предназначенный под снос. Собственно, я собирался выполнить задание, встретиться с тобой и закрывать эту лавочку.
- Но мне нужен именно этот магазин
- Зачем?
- Не знаю. Но знаю, что нужен.
- А ты помнишь хоть что-нибудь... ну... ну то, что раньше знала?
- Неа
- И как ты собираешься работать?
- Понятия не имею. Я хочу магазин и все.
- Черт! - казалось, он не на шутку разозлился. - Какой-то девчачий сентиментальный бред! Отдай мне мой магазин, отдай мне мою игрушку. И что? Перевезешь сюда детей и станешь памперсами тут торговать? Это тебе все же не частная лавочка, это немножко сложнее!
Я смотрела на него очень спокойно сквозь стекло чашки и почти прозрачный напиток в ней. Молчала. Выдерживала паузу. Он тоже молчал, видимо опустошенный непривычным для себя всплеском эмоций.
- Ты же все равно ничего не решаешь, - наконец, сказала я стараясь сделать голос как можно более холодным, - спроси у учителя. И если он разрешит - магазин станет моим.
В этот момент у него зазвенел телефон. Он подошел и заговорил на турецком, словно для того, чтобы проверить меня. Но я была вне игры и разумеется не понимала турецкого.
Поэтому я разглядывала стены и ждала, чем закончится разговор. Через пару минут он прижал трубку к плечу.
- Учитель сказал что магазин твой, все формальности с бумагами займут дня три. После этого можешь делать здесь что хочешь. Это будет стоить тебе 86 тысяч 730 долларов.
- Вот черт! - я поняла, что у учителя явно был доступ к моей кредитке. Это были практически все мои деньги. Оставалось разве что на пару ночей в гостинице и спасительный звонок Андре из автомата. Это было безумием, но я решила рискнуть.
- Идет!
И я выписала чек. На 86 тысяч 730 долларов. У меня оставалось еще 770 долларов. И я пошла забирать вещи из гостиницы. Пожалуй, она больше не была мне по карману, да и не была нужна, ведь у меня был мой магазин...
Еще через час мои вещи валялись в подсобке магазина, а я сидела в баре напротив и попивала виски. Мне нужно было прийти в себя и успокоиться после этой гонки. А так же решить, что делать. И на этот вопрос внятного ответа у меня не было. Впрочем, я точно знала, что существует книга, которая даст ответы на большинство моих вопросов, и мне нужно было лишь получить ее.
Не прошло и получаса и трети бутылки Johnny Walker, как в бар вошел мой утренний собеседник. Он был порядком пьян и с трудом держался на ногах. После пары коктейлей и нескольких задиристых фраз, кинутых им в адрес бармена, его практически вышвырнули на улицу. Я кинула деньги за выпивку на барную стойку и рванулась за ним. Мне пришлось почти нести его на себе, благо дорога до магазина не составляла и 500 метров. Мы снова оказались в тех же креслах, что и утром. Кажется, диалогу суждено было продолжится.
- А ты же в игре?
- А ты как думаешь? - он рассмеялся характерным пьяным смехом.
- Тогда дай мне книгу.
- Неа, такого уговора не было.
- Почему? Ведь уезжая, мы всегда оставляли один из экземпляров в магазине?
- Мы оставляли книгу тем, кого хорошо знаем, вплоть до самых сокровенных снов и мыслей… А что я знаю о тебе?
-Да ты и о себе-то мало, что знаешь, - я попыталась съязвить, прикрыв разочарование.
Вместо чая на столе снова появился виски. Мой визави пил и явно глумился надо мной. Мое, а возможно и собственное положение, казалось ему дурацким, и, он, как мог, отыгрывался на мне. Тогда я решила пойти по другому пути. Я присела на ручку его кресла и погладила его по щеке.
- Что? Думаешь, переспишь со мной и получишь книгу?
- Ты так не уверен в себе? Думаешь, ты не можешь никому понравиться?
- А я тебе нравлюсь?
- Ну конечно...
Спустя минуту мы уже страстно целовались...
Глава 17
Уже утром, стоя в душе, я анализировала события прошедшего дня. Что мы имели на текущий момент?
Я бросила детей, проехала эн километров с неизвестной целью, потратила почти сто тысяч, сняв их с семейного счета без ведома Андрэ, приобрела сомнительной прекрасности магазин и впервые изменила мужу. Что ж, неплохое начало. Что, интересно, будет дальше? С каждой минутой размышлений ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Но больше всего меня расстраивал не тот факт, что я впервые за пять лет изменила Андре, а мысль о том, что я потратила деньги на то, что некогда могла получить бесплатно. Я уже вылезала из ванной, когда идея внезапно пришла мне в голову.
Босиком, завернутая в полотенце, как в тогу, я прошлепала до дивана, где мы с моим спутником вчера оставили вещи, и аккуратно исследовала содержимое его карманов, стараясь не шуметь. Мне казалось в тот момент, что я похожа на проститутку, которая добирает свое с клиента, потроша его карманы. Но, моя рыбешка была покрупнее, чем содержимое бумажника заезжего комивояжера - я нашла вчерашний чек со своей подписью, уже заботливо вшитый в подкладку пиджака. Я заменила чек запиской фривольного содержания, которую не вижу смысла здесь приводить, и зашила сделанный мною разрез. На все про все у меня ушло минут пять, и я ухитрилась даже не издать никакого шума. После этого я разорвала чек и кинула обрывки в мусорное ведро: я была уверена, что мелкий мусор на видном месте не привлечет никакого внимания моего наивного гостя. Наконец, я сменила полотенце на приличествовавшую утру одежду и отправилась греметь чашками и готовить завтрак.
Очень быстро на столе образовались хлопья, яичница с беконом, нарезка из местной колбасы и сыра, горстка маслин и, конечно же, кофе. Не могла же я начать новый этап в жизни, не соблазнив весь дом ароматами моего любимого напитка? На запах или разбуженный шумом приготовлений, из спальни, ютившейся в дальнем углу магазинчика, вышел и мой недавний любовник.
- мм! пахнет вкусно!
- а на вкус еще лучше!
- даже не сомневаюсь. слушай, а как тебя хоть зовут то? учитель когда говорил про тебя, почему-то упорно не называл тебя по имени...
- сероглазая эльза)
- что так и зовут? а покороче никак?
- неа, никак. придется выучить. а тебя как?
- джесс
- о, коротко и ясно! это мне подходит.
- подходит для чего?
- сама пока не знаю...
Так, знакомясь и болтая ни о чем, мы коротали время за завтраком. Я мельком взглянула на свое отражение в эмалированном чайнике и обнаружила, что кудри, которые давно уже перестали виться, снова украшают мою слишком короткую по местным меркам прическу, а от былой строгости в лице не осталось и следа. Может виной тому был отдых от детских забот (которыми я, признаться, итак себя не особо обременяла), может флирт с новым знакомым, а может целительный воздух Стамбула, но я явно скинула лет пять, те самые, которые провела в счастливом семейном плену. И мне это определенно нравилось.
Глава 18
Уже к середине завтрака Джесс сказал мне, что отдает мне свою Книгу Снов, потому что дополнительной в этот раз просто не было. Учитель сказал ничего не оставлять, уезжая. Я очень удивилась, ведь благодаря нашему рандеву итак уже неплохо поживилась. Это было бы дополнительным бонусом.
- Но ведь это означает, что ты сам выходишь из игры?
- Означает.
- И зачем тебе это?
- Да я собственно в любом случае планировал это сделать. Как-то, знаешь ли, устал от мельтешения городов и лиц, от чужих снов и судеб. И самое главное, у меня нет ощущения, что я делаю что-то нужное. Я не решаю ничьих проблем, ничего не создаю, даже хлеба не пеку... я просто помогаю людям забыться, ну как поставщик наркотиков, что ли. А когда они проснутся, то снова окажутся в той же реальности, из которой стремились сбежать...
- А как же та женщина в Праге?
- Я ничего не сделал, она сама.
- Но до тебя она ведь не могла этого сделать? Собраться, начать жить и перестать жалеть себя, поверить в будущее...
- Это я могу делать и без книг. научился достаточно.
- Это верно, наша работа делает нас хорошими психологами. и что же ты планируешь делать дальше?
- Не знаю, съезжу домой, посмотрю как там и что...
- Тебе там не понравится.
- Да уж это как водится...
Вот так мы разговаривали, а я в это время думала о своем: теперь у меня есть деньги, книга и магазин. Все, что я хотела. Я могла жить дальше, так как хочу и делать все, что пожелаю. Я снова была одной из, избранной, допущенной к тайнам вселенной. Мне хотелось остаться скорее наедине со своим новым обретением и устроить здесь все на свой лад. Кажется, Джесс почувствовал мое желание.
- Что ж, будем прощаться, сероглазая Эльза, - сказал он.
Я крепко обняла его. Мне будет не хватать единомышленника, я знала это, но и не горела желанием снова прикипать к кому-то, пусть даже такому обаятельному как Джесс. Мне нужно было насладиться свободой, которую я так долго отталкивала от себя. Джесс подошел к полке, на которой стояли банки с чаем, кофе и специями и снял с нее русский сборник кулинарных рецептов от Молоховец - толстенную синюю книгу в старинном переплете - и отдал его мне. я перелистнула пару страниц и мою голову закружило в привычной воронке, означавшей, что я держу в руках Книгу Снов. Пока я силилась выбраться из этого состояния и боролась с собой, Джесс успел уйти. Вынырнула я в абсолютно пустом помещении ни мало не напоминавшем уютный магазинчик в Стамбуле. что-то подтолкнуло меня к двери, я выглянула наружу и обомлела. Вокруг была Москва. точнее - Малая Бронная. Оставалось определиться с годом.
Глава 19
Однако этого я сделать не успела. Когда я закрыла дверь, чтобы перевести дыхание и оглядеться перед выходом на улицу, вокруг меня был точный антураж моей лавки в Париже. На мгновение мне даже показалось, что я просто задремала у конторки и все прошедшее за эти годы мне приснилось, а сейчас ко мне войдет знакомая домохозяйка с Рю де Ла Пер со своей болонкой, принесет мне свежий кофе и теплые пирожные и снова примется шумно благодарить меня за изменившийся характер мужа, как она делала это каждое утро, пока я жила в Париже. Я помотала головой, но магазин никуда не исчез. Я принялась обходить его метр за метром. Никогда не думала, что простые вещи могут принести столько радости! Словно я встретилась со старым знакомцем, которого уже не чаяла застать среди живых. Все здесь было точно так, как я и хотела, все отвечало мне, моим желаниям и представлениям об идеальном пространстве. Белый каменный пол, черные диваны и кресла, стоящие кругом вокруг кованого чайного столика, цветы на столе, тяжелые горшки с растениями на полу и книги на деревянных полках… Боже, как оказывается, я соскучилась и ничего, ничего не забыла…
Я мгновенно нашла свою любимую турку, в которой варила кофе себе и своим гостям, и, дождавшись своей вечной гостьи с удовольствием обсудила с ней последние новости Парижа. Однако когда я подумала о том, что неплохо бы прогуляться по городу, я испытала неодолимое желание спать. С трудом я добрела до кровати в дальней комнате, где засыпала после целого дня общения с говорливыми французами, и поддалась искушению прилечь. Как я думала – на пару минут.
Как не сложно предположить, проснулась я снова не там, где засыпала. Я перестала уже задавать себе вопросы о том, что происходит, поняла, что снова втянута в какую-то игру отчасти не без собственного к тому желания и порыва, а потому легко отдавала свое тело и разум на волю тому, кто управляет этой игрой.
Итак, когда я проснулась, меня окружала … что ж, вы наверняка уже угадали, обстановка моего старенького магазинчик в Бейруте. Кто-то явно решил устроить мне турне по коридорам моей памяти, скрупулезно проверяя, не забыла ли я какой мелочи, не обронила ли лишней детальки и хорошо ли я понимаю, от чего в свое время отказалась…
На самом деле, я часто вспоминала свою последнюю встречу с Хозяином Снов и за эти годы не раз я спросила себя, чего я тогда так испугалась? Почему вместо того, чтобы задать ему миллион вопросов, которые вертелись у меня на языке, я предпочла просто сбежать? Разве я искала его за тем, чтобы прекратить это все? Вовсе нет. Однако в тот момент, когда он предложил мне закончить игру, не разбираясь особо в ее тонкостях, я почему-то согласилась.
- Видимо, в тот момент это было лучшим, что ты могла сделать, сероглазая Эльза - на циновке передо мной сидел сам Хозяин Снов и спокойно попивал чай из моей чашки. У моих ног дымилась свежезаваренной травкой еще одна подобная посудина. Когда он появился и как успел заварить чай, что я даже его не заметила? Понятия не имею. Но это было и не важно. Важен был лишь тот факт, что сейчас он был рядом и я, наконец, могла узнать обо всем. Но что такое это все? Слова и мысли теснились у меня в голове, и я не знала с чего начать задавать вопросы. Поэтому я просто сделала довольно большой глоток из чашки, чтобы смягчить горло, и глупо спросила:
- Где мы?
- В Бейруте, конечно же. Ты же это и сама уже поняла, - улыбнулся мой виз-а-ви.
- Какой сейчас год?
- В том измерении, в котором мы с тобой давно уже существуем, как ты знаешь, не существует лет. Поэтому сейчас тот год, который тебе больше нравится. Еще раз 2005-й? – он уже откровенно смеялся, а я задумалась.
Многие люди дали бы что угодно за возможность вернуться в прошлое на несколько лет назад. И я иногда тоже поговаривала об этом. Но если посмотреть на вещи реально – зачем мне это? Что я стану делать в 2005 году? Играть на бирже, смотреть старые фильмы, ходить в гости к бабушке, пока она еще жива? Все это было слишком мелким, слишком несерьезным… Впрочем, а что я стану делать в любом другом году будь он раньше или позже 2005? Я не находила ни одного удовлетворительного ответа, ни одного оправдания для собственной жизни и даже Андре и дети – хотя бог свидетель, я ужасно скучала по ним с того самого момента, как вышла из дому – не манили меня назад.
- Ну, Эльза, вот теперь ты очевидно близка к тому, чтобы поговорить о смысле жизни и борьбе добра со злом…, - перебил он мои размышления.
Я приняла его слова за шутку – ибо в моем окружении в серьез размышлять о смысле жизни считалось всегда откровенным моветоном - и рассмеялась. Однако Хозяин Снов не планировал шутить в этот раз.
- Не поверишь, но я вполне серьезен. Я не просто так устроил всю эту авантюру со стамбульским магазином, твоим возвращением туда и этим путешествием по городам боевой славы. Мне нужна сейчас помощь всех, кто умеет управлять снами. Потому что как оказалось, и это по эту сторону сна существуют грани добра и зла, а так же те, кто не умеет или не хочет отличать одно от другого. Но для того, чтобы мы смогли нормально разговаривать, пожалуй, тебе надо до конца проснуться.
Он протянул мне книгу, которую держал в руках, я заглянула в нее и снова закружилась в теплом водовороте. Я уже поняла, что наравне со снами книги в этой реальности были чем-то вроде телепорта, помогавшего перемещать физические тела в любые точки места и времени. Пока меня кружил поток времени, я успела подумать, что мне ужасно любопытно, где же придется вынырнуть в этот раз…. И в этот момент я начала рефлекторно чихать и кашлять, так как мне в нос просто таки хлынула вода.
После того, как я вынырнула из потока и огляделась, я обнаружила, что вокруг меня идеальной синевы бассейн, над которым раскинулись подвесные мосты, оплетенные зеленью, а вокруг которого теснились растения самых разных видов и форм. Мы же с моим собеседником попросту барахтались в воде. Сделав несколько кругов вдоль бортиков бассейна, я с удовольствием вылезла на сушу и закуталась в предложенное мне мягчайшее махровое полотенце.
Буквально в паре шагов от бассейна оказалось кафе, где мы и устроились с Учителем в плетеных креслах за бамбуковым столом, накрытым стеклянной крышкой. На столе уже дымился горячий кофе, в масленке покрывалось каплями принесенное с ледника масло, а в прозрачных розетках были разложены джемы и варенья на любой вкус. Вареное в крутую яйцо и соль уже лежали на моей тарелке вкупе с тонко нарезанным сыром и листьями салата. Я поняла, что мой собеседник хорошо знает и меня и мои предпочтения. Впрочем, я уже давно об этом догадывалась… Поэтому теперь мне оставалось только наслаждаться едой и слушать что же пожелает мне сообщить человек, встречи с которым я так упорно добивалась и уже однажды истратила этот шанс зря. Пообещав себе не повторить прежних ошибок, я вся обратилась в слух.
- Как ты знаешь, каждый создатель Магазина Снов выбирает себе преемника, которому он оставит книгу после того, как ему придет время двигаться дальше. Он выбирает этого преемника интуитивно, еще до того, как приехать в город, и лишь потом узнает его при встрече. Впрочем, это ты все не понаслышке знаешь и без меня. Я придумал эту систему, чтобы уберечь наш мир от случайных людей, которые будут использовать сны в своих целях, пользуясь невежественностью и страхом многих перед миром снов. Я тщательно выбирал каждого из вас, тех, кому доверил свое учение. Не менее тщательно я отбирал и ваших преемников, приводя к вам лишь проверенных людей. Порой я устраивал проверки каждому из вас, давал задания или присылал не тех людей, но вы с честью справлялись со всем, точно следуя правилам игры… Но в какой-то момент цепочка дала сбой. Я не знаю, в какой именно момент все пошло не так. Я уже начал свое расследование, однако узнать мне удалось не так уж много. Кто-то, очевидно, решил купить себе право быть преемником, а кто-то – не устоял перед предложенными ему деньгами. Возможно, я сам виноват в том, что не предусмотрел слабость людей к презренному металлу, но мне казалось, что возможность перемещаться по миру, путешествовать, знакомиться с разными людьми и говорить на любых языках – достаточная плата за участие в проекте Магазина Снов. Однако оказалось, что это не так. Почти никто из тех, кого я выбрал не пошел со мной до конца. Все, так же как и ты ломались в какой-то момент и начинали рваться к обычной жизни, готовые отрицать и отвергать все, что я им дал. Не думай, я не виню вас, я просто слишком ушел в свои изыскания и забыл о том, как устроена человеческая психология. Нам всегда нужно то, чего мы не имеем и это единственное, к чему искренне может стремиться наше сердце. Чем дальше удален от нашего взора предмет желаний – тем неистовей наш бег к нему… Я давал вам возможность прожить другие жизни, а потом снова показывал Магазин Снов, как приманку, закидывая его в ваш человеческий аквариум. И снова никто не устоял: теперь все готовы были променять обыденность на сказку. Как и ты. Пока же мы играли во все эти игры, люди, которые купили Книгу Снов у одного из нас, начали свой бизнес. В отличие от нас они создали целую систему, подвели философскую базу под перемещения по снам, издали книги о своем учении… Но беда в том, что истинную технологию и истинные цели они хранят в строжайшем секрете, а книги свою насыщают псевдонаучной белибердой, призванной затуманить людям рассудок и выкачать из них побольше денег. Кроме того, они начали перемещать в наш мир предметы и людей, которых по каким-то причинам надо скрыть, пользоваться миром снов, как машиной времени и играть в другие игры, которые сложно назвать честными. За всем, что они делают, стоит одна цель – получить из денег еще больше денег, а из тех еще больше и так до бесконечности… Они не останавливаются ни перед чем, и что самое главное, они уже поняли, что мы им мешаем. На Продавцов снов началась охота. И как не оттягивал я этот момент, но кажется, нам всем придется вступить в бой… Это совсем не весело и далеко не так интересно, как путешествовать по городам, даря людям радость, открывая и закрывая маленькие магазинчики, не дающие ни прибыли, ни убытку, но это необходимо и для того, чтобы остановить тех, кто пытается использовать законы мироздания, не понимая их до конца и для того, чтобы просто выжить. Увы, это все мои новости на сегодня. А теперь я готов отвечать на твои вопросы.
Глава 20.
Но я пока была не готова задавать вопросы. Мне требовалось время, чтобы осмыслить все то, что рассказал Учитель. Я попросила тайм-аут и отправилась к морю, бившемуся о берег неподалеку. Никаких хрестоматийных скал или широких дубов, чья сень способствует глубоким размышлениям, тут не было. Скорее, все было более чем похоже на рекламные проспекты отдыха в Турции или Египте: мелкий песок, зонтики, лежаки, мягкий прибой, парусник на горизонте… Но мне сейчас был неважен антураж, мне просто нужно было подумать. Хотя собственно о чем тут думать?
Я не хотела возвращаться в прошлое - это очевидно. Никакого будущего у этой истории пока просто не существовало – его нужно было создать самим. А настоящее… Я уже вряд ли знала, где оно – мое настоящее? Ведь я уже не могла просто встать и вернуться домой к Андре и детям. Я сама перерезала себе все пути к отступлению, и мне оставалось только включиться в игру, правил и целей которой я пока совершенно не понимала. Я подумала, что уже несколько дней не видела детей и мужа, не обнимала их, не говорила с ними, и мне стало ужасно жалко саму себя. О чем только я думала, желая приобрести магазин и снова вернуться в жизнь Продавца Снов? Не думала же я, что мне удастся протащить в эту жизнь семью и как ни в чем не бывало путешествовать по реальностям вместе с ними? Признаться честно, когда я уезжала из дома, я вовсе не думала ни о чем таком. Меня угнетала моя ставшая слишком успешной и сытной жизнь, да и обязанности матери и домохозяйки успели наскучить моему буйному нраву. Однако отдохнув два или три дня, я поняла, что вовсе не так уж сильно тяготилась домом, и мне есть о чем жалеть и куда стремиться…
Я сидела и вспоминала наши поездки в горы на велосипедах, веселую возню по утрам и запахи, которыми будил меня Андре. Вспоминала ощущение гордости, которое преисполняло меня, когда я бывала на мероприятиях в университете мужа или теплое ощущение причастности на семейных праздниках у его родителей в Бретани. Моя свекровь долго привыкала к русской жене своего сына, но после появления у нас детей как-то разом постарела и обмякла, стала совершенно бабушкой и не променяла бы ни на какие радости жизни общение с драгоценными внуками и внучками. Вспоминала я и младшую дочку – тоже Эльзу, по настоянию Андре ее назвали так же как и меня, хотя я не люблю своего имени – которая только научилась ходить, а без меня уже наверное во всю вышагивает по дому, а то и выбегает во двор… Да, мне было о чем жалеть. Но к чему? Если все это я сама решила променять на вольный ветер странствий? Да, возможно, мои нынешние странствия окажутся не совсем такими, о которых я мечтала, не будет спокойных посиделок в лавочке с гостями, добрых снов и уютных интерьеров, но будет и что-то новое, для чего совершенно необходимо мое участие. Разве это не повод для радости и гордости? Пусть для этого мне и придется от чего-то отказаться…
Словом, я не привыкла слишком долго предаваться жалости к себе. Жизнь, которую я вела до встречи с Андре, приучила меня думать быстро, спать крепко и ни о чем не жалеть. Сейчас, видимо, та Эльза снова брала верх во мне. И я вернулась к Учителю, собираясь поговорить с ним обо всем подробнее, а так же узнать подробный план действий и получить инструкции на самое ближайшее время.