В сутках есть один промежуток, один странный отрезок времени. Это время между четырьмя и пятью часами утра. Казалось бы, четыре часа, какое же это утро? Глубокая ночь. Самый крепкий сон у честных людей и самые удачные кражи у людей не совсем честных. Я говорю, разумеется, о лете. Зимой и в восемь утра кажется, что на часах все еще одиннадцать вечера прошлого дня. Так вот, в это время, в этот самый промежуток времени, что-то непонятное происходит с человеческим мозгом, как будто открываются некие заслонки, неизвестные науке каналы, и человек начинает понимать вещи, в которых раньше ничего не смыслил. Ему становится ясным что-то, над чем он ломал голову в течение долгих часов, а то и лет. Самое главное, в это время оказаться готовым. Готовым к чему? Да просто быть готовым. Не спать, как минимум. Хотя, я слышал, что даже вещие сны приходят именно в этот странный час.
Как-то раз, именно в это время, Костя возвращался на такси домой из клуба. В пятницу он поехал на концерт Гарика Сукачева и «Неприкасаемых», заблаговременно известив о своих намерениях жену и оставив машину на стоянке. Он давно уже ждал этого выступления, и поэтому прекрасно отдавал себе отчет в том, что на машине в « Точку» ехать не стоит. Еще до начала концерта, они с приятелями слегка подзаправились коньяком, чтобы не тратить лишние деньги в клубном баре. На концерте, для настроения и драйва он выпил пару-тройку текил и пиво.
Концерт удался на славу. Да и как могло быть иначе? Костя всегда, еще со школьных лет уважал, любил, даже можно сказать, преклонялся перед этим исполнителем. В конце восьмидесятых, когда он заканчивал школу, изо всех щелей и раскрытых окон разносилось блеянье разнообразных ласковых маев, фристайлов, и прочих «звезд» на три аккорда.
Костя слушал рок-н-ролл. Русский рок. То, что сейчас некоторые, не очень умные, на его взгляд люди, называют презрительным словом – «говнорок». Он слышал всех - Настю, Кинчева, Браво, Аукцион, Наутилус, Пикник и конечно же, Цоя. Слышал и впитывал. Дышал и думал этой музыкой. Музыкой, текстами, энергетикой. И сейчас, став значительно взрослее, он с охотой ходил на концерты кумиров своей молодости.
Поэтому, наоравшись до хрипоты, натолкавшись в толпе, насвистевшись вволю, став совершенно мокрым от пота, даже при том, что в какой-то момент просто сорвал с себя майку, Костя с удовольствием остался после концерта посидеть там же, за столиком ресторана. Чтобы передохнуть и успокоиться. Все-таки уже далеко не двадцать.
Он зашел в туалет, умылся, привел себя в порядок, и, выбрав удобный столик и сделав заказ, стал наблюдать за первыми танцующими. Начиналась ночная программа. Людской поток стремился к выходу, большинство все-таки приезжали на концерт. В зал понемногу стекалась другая публика. Молодые, по-другому одетые люди танцевали СВОИ танцы под СВОЮ музыку. Он наблюдал, как постепенно заполнялся танцпол, смотрел, как двигаются парни, девушки. Он бы и сам отправился, наверное, потанцевать, но друзья ушли сразу после концерта, одному выходить и танцевать ему показалось неловким, да и танцы в его исполнении напоминали что-то среднее между брейк-дансем и лезгинкой. Нет, в своей компании он «зажигал», конечно, еще как! На корпоративных вечеринках, на общих праздниках, на свадьбах, но там, обычно, всем было уже все равно, как и подо что ты танцуешь. В его молодости существовали два вида танцев – медляк и быстрый. Всё.
- Кстати зря они не танцуют «медляков», - подумал он, - что теперь делать парню, если ему нравится девчонка, а просто так сказать он ей этого не может? Хотя теперь все делается гораздо быстрее, и наверное, нужда в таком атрибуте давно отпала… Как раньше мой отец удивлялся, что мы на наших дискотеках не танцуем вальс… Да, все-таки время – вполне материально, я просто чувствую, как оно проходит сквозь меня.
Костя сидел за столиком, ел какое-то непонятное блюдо с креветками и еще кем-то морским и закидывался текилой, но она не помогала вернуть чувство бесшабашного веселья, которое он чувствовал на концерте. Он смотрел на танцующих девушек, и завидовал их парням. Он видел, как они двигаются, эти девушки…
- Пора ехать, - решил он, расплатился по счету, проверил, не забыл ли чего, ненароком, вышел на улицу и стал ловить машину. Машина подъехала почти сразу, нормальный свежий «фокус», за рулем сидел, на удивление, русский водитель, и, что совсем уж поразило Костю, назвал цену нормальную, правильную цену и не спросил, как ехать.
- Чудеса, - только и подумал Костя, уютно устраиваясь на заднем сидении.
Было раннее утро, начало пятого. В салоне тихо трямкал приемник на волне «релакс фм», и ночная темень уже размывалась, бледнела, и это было похоже на то, как будто в стакан с крепким чаем капнули сока лимона. Костя сидел на заднем сидении и размышлял. Он был благодарен водителю за то, что тот не стал заговаривать с ним, как это часто бывает, ни о чем, лишь бы поговорить.
Иногда кажется, что у таксистов есть свой таинственный кодекс, которому они всегда следуют…
- слушать шансон
- разговаривать с пассажиром на отвлеченные темы
- материть ГАИшников и других участников движения
- ругать политиков и чиновников всевозможных рангов
Наслаждаясь спокойствием и мягкой тишиной, Костя размышлял. Сначала мысли и даже клочки мыслей, прыгали, словно соревнуясь друг с другом, кто раньше проберется в его голову, вспоминался концерт. Потом, полезли воспоминания из юности, когда он взахлеб слушал эту музыку и она давала ему пищу для размышлений, и она же дарила энергию для действий. Почему-то вспомнилась девушка на танцполе и, наконец, этот бурный поток сознательного-бессознательного принял одно направление. Костя стал думать о девушках. Точнее, вспоминать все, что в его жизни было связано с этим загадочным явлением природы.
Учась в школе, Костя никогда не дружил с девочками. Он жутко переживал свое физическое несовершенство, как многие в его возрасте, жутко не нравился себе. Он часто мечтал, как изменилась бы его жизнь, обладай он другой внешностью. Костя отчаянно завидовал друзьям, приятелям и одноклассникам, которые могли спокойно подойти к понравившейся им девочке и пригласить ее на танец на дискотеке, например. Он не мог заставить себя сделать это, боясь показаться смешным, и жутко комплексуя своей внешности. Тогда же Костя выучился играть на гитаре, исполнял чужие и даже иногда свои песни, но все равно, ему казалось, что удивление и даже восхищение в глазах слушателей и слушательниц не имеют ничего общего с ним, как с человеком. Он взялся за исправление того, что ошибочно, как казалось, получил от природы – занялся спортом, много читал, очень неплохо успевал по всем предметам, и никогда не отказывал в помощи, если таковую мог оказать. Таким образом, он стал своим для большинства одноклассников – для хулиганов и двоечников он был своим, потому что занимаясь спортом стал сильным и не боялся вступать в драки, даже при численном превосходстве противников и кроме того, давал списывать и периодически курил с ними вместе за углом школы. Для активной и «положительной» части одноклассников он был своим, потому что не отказывался от участия в общественной жизни школы, охотно участвовал в концертах, субботниках, походах и прочих мероприятиях. Большинство учителей любили его за то, что у Кости было свое мнение, которое он не боялся высказывать и умел доказывать, благодаря множеству прочитанных книг. И именно благодаря тому, что он стал своим для всех, он не стал своим ни для кого. Такой вот парадокс.
На одном из вечеров выпускников, много лет спустя, Ленка, его одноклассница, рассказала, что оказывается, он, Костя был кумиром для многих девочек в школе. Но к нему боялись подходить с этими глупостями, потому что он был недосягаем. Оказывается, он, тот самый подросток, полный комплексов и отчаянно желающий улучшить себя для того, чтобы понравиться хоть одной девчонке, имел славу гордого и неприступного красавца, этакого бездушного идола, почти божества…
Первые отношения с девушками у Кости начались, когда он уже учился в институте. Причем два первых курса он оставался таким же, каким был в школе. Больше всего времени он посвящал учебе, и по окончании занятий направлялся прямиком домой, либо оставался с товарищами попить пива и полабать, как они выражались, поиграть на гитарах. Лишь на третьем курсе института Костя влюбился. То есть, конечно, влюблялся он и раньше, в школе, как ни странно, он влюблялся очень часто, но никогда дело не доходило даже до признаний, не говоря уже о чем-то большем. И вот учась на третьем курсе, он влюбился, и влюбился, как натура увлекающаяся, сильно и глубоко. Ее звали Оксана и училась она в параллельной группе. Костя боялся признаться в своих чувствах и стеснялся самого факта своей влюбленности. Выручил приятель с четвертого курса. Узнав, в чем дело, он просто и буднично представил Костю на одной из вечеринок, сообщив, что « этот тип жрать не может, если поблизости нет её, Оксаны, фотографии, и вообще портит всем настроение своим унылым и постным видом. Терпеть не могу этих недоделанных Ромео…»
Все оказалось очень просто. Гораздо проще, чем всегда думал Костя. Влюбленность к Оксане прошла очень быстро, с ее стороны, таковой не наблюдалось изначально, они просто неплохо, как говорится, провели вместе пару месяцев. При этом расстались они вполне дружелюбно, по-приятельски, без обид и ссор, просто им стало скучно вместе.
Но теперь Костю понесло. Он хотел нагнать все то время, которое упустил. Он знакомился, встречался, бегал с одной встречи на другую, был момент, когда он одновременно встречался с тремя разными девушками. Костя никогда не говорил о любви, в силу странности характера, ему казалось, что любовь – это что-то совсем иное, и он не имеет права говорить о любви, если ее на самом деле нет. Фраза – «я люблю тебя» была табуирована, запрещена к использованию. Причем, запрещена самим себе. Такая жизнь продолжалась долго, и уже устроившись на работу, Костя продолжал свою бурную личную жизнь. Точнее, назвать ее бурной было, наверное, нельзя, так как буря предполагает страсть, порыв, стихию. Этого ничего не было, просто методично и спокойно, Костя добивался внимания понравившихся ему дам. Наверное, можно было бы назвать его пикапером, но в то время еще не существовало такого понятия, да и чистой воды пикапером он не был. Просто ему нравились девушки. Он любил. По-настоящему любил, только не одну из них, единственную и неповторимую, а всех женщин мира сразу. Просто все женщины мира были в тот или иной момент времени воплощены в ту, с которой Костя был тогда.
А потом случилось так, что он женился. Влюбился и женился. Увидел однажды глаза Кати, и понял, что это именно та женщина, с которой он хотел бы быть всегда. Было странно ощущать это чувство. Чувство потребности в человеке. Дело в том, что уже давно Костя не испытывал острой потребности в ком-то. Он чувствовал себя самодостаточным. Точнее даже не так. Если он сам был кому-то нужен, то был этому рад. Сам же, вполне мог оставаться в одиночестве долгое время, и это его совершенно не мучило. А теперь он испытывал необходимость находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть, как она поправляет волосы, как улыбается, как ест, как смеется, как слушает музыку и даже как ругается на недалекую начальницу. Вот тогда он и произнес свою заветную фразу. Свое заклинание. И предложил выйти за него замуж. И она согласилась. И они стали жить вместе. И Катя родила дочку, а потом еще сына. Дочку, похожую на себя и сына похожего на него. Или наоборот, сына похожего на нее и дочку, похожую на него. И они почти никогда не ссорились. Они любили друг друга. Костя очень часто говорил ей, что любит. А она ему не говорила этих слов почти никогда. Она говорила ему:
- Ну ты же сам это прекрасно знаешь, зачем говорить вслух то, что давно известно?
- Мне бы все равно хотелось это услышать от тебя, - отвечал он, - я так тебя люблю!
- И я…- тихо улыбалась она.
И скорее всего это можно было бы назвать счастьем. Если бы не одно но.
Костя так и не изменился. Он продолжал встречаться с разными девушками, потому что любил их. Любил всех женщин сразу. И ничего не мог, а точнее не хотел с этим поделать, хотя теперь это называлось изменой. Но он давно уже умел играть словами.
Но он любил свою жену. Любил по-настоящему, именно так, как и мечтал полюбить всю свою жизнь. И ему никогда не хотелось жить на Востоке и иметь нескольких жен. Он хотел жить только с ней, одной. И он любил женщин.
А она, его жена, его самая любимая женщина, знала об этом.
Но она любила его.
Машина уже подъезжала к дому. Костя рассчитался, вышел из машины и закурил. Он стоял около подъезда, курил и думал о том, что любить всех женщин мира можно только полюбив по-настоящему одну из них. И кажется, он уже давно знал это. Но только сейчас, он понял, понял отчетливо и ясно эту простую формулу – нельзя в любви делить свою душу. Нужно или отдавать все, или не давать ничего. И мозаика сложилась. И возникло ощущение того, что дорожка, в какой-то момент его жизни разделившаяся на две узких тропки снова соединилась в одну. Он бросил недокуренную сигарету и зашел в подъезд, желая поскорее прийти туда, где в сером полумраке раннего утра его ждали все женщины мира. Он шел домой.
В сутках есть один час, перед самым рассветом, час, когда честные люди спят крепче обычного. Ну а тем, кто не спит, приходят в голову порой очень интересные мысли…
*****