Вначале я изолировала себя от реальности. Устранила знакомых, друзей, случайных прохожих, неслучайных попутчиков. Вычеркнула из жизни то, что могло повредить моему сознанию, так и не окрепшему от мнимых образов и иллюзий. Слишком много слов и ассоциаций порождались моим подсознанием. Глубокий колодец мыслей, чувств, ощущений так раздирал мою сущность, что я стала превращаться в тонкое подобие человека.
Вначале игра в иной мир, а затем полное ощущение другого измерения. Превращение в эфир в солнечных снах стало заменяться превращением в вязкое сосредоточие острых, как бритва, осязаний.
Нужны ли были эти сделки с сознанием, подпитка шизофренистических идей и картинок? Нет ответа, в конце концов, на вопросы перестали получать ответы. А вопросы стали копиться с поразительной силой, подобной шквалу волны или цунами.
Все чаще меня преследовала мысль, что дух мой проглатывает мое тело, и проглатывание это отнюдь не подобно языческому поглощению силы вместе с плотью. Скорее душа превратилась в кислоту, которая по жилам разъедала бренное тельце.
Забавно было ощущение освобождения, сдирать маску было больно, в конце концов, маска была моей кожей. Но после сбрасывания театральной одежды я приобрела возможность видеть себя и предметы со стороны. Вместе с тем, без маски и с разъеденной духовной кислотой плотью, я не могла показываться людям.
Мы вернулись к началу цикла, когда обнаженность не есть отсутствие одежды, а отсутствие маски. Вот именно такой голой я и сидела в месте своего уединения.
Я могла видеть сны с открытыми глазами, мне не нужна была ночь или другое время суток для этого, сумбур стал моим основным механизмом познания. А познание было направлено на мир образов.
Подсознание высвободилось после убирания маски и плоти. Душа не нуждается в подсознании, переплетенном с ней. Впервые я могла читать, как книгу то, что на протяжении долгого времени я ощущала.
Я так и сидела, смотря перед собой и перелистывая страницы. Для этого не нужны ни руки, ни пальцы, ни силы мысли. Для этого нужна я и изолированный мир иллюзий.
Изредка я могла оторваться от образов перед глазами, тогда я видела себя почти облаком на полу, над головой соломенная крыша, тростниковая дверь, солнечные лучи, запах пыли и пряности и тишина. Тишина приобрела для меня вкус мандаринов.
Так я могла сидеть вечность и мгновение. Но, в конце концов, звуки приходящие извне подарили моему духу грубоватое подобие плоти. Я должна была либо выйти из своего убежища, либо вновь сдирать налет приобщености к миру с моей оболочки.
Впервые за долгое время я стала думать, мысль почти откалывалась от моего сознания с кровью, и каплей скатывалась на пол и на ноги. Я поняла, что надо делать только тогда, когда в комнате стоял отчетливый запах крови — моих умерших и родившихся одновременно мыслей.
Теперь я стала изолировать себя от снов, сны, в конце концов, плевок реальности, какими бы психоделичными они не были. Каждый из приходящих ко мне снов я стала рвать на маленькие ничтожные кусочки. Похожие на лоскутки кожи ящерицы. Только вместо кожи была читаемая мною книга, да и страницы лохмотьями падали вниз и превращались в пепел. Так как подобные действия требовали от меня воли, мои мысли по-прежнему с кровью капали на пол и смешивались с пеплом.
Избавившись от снов, избавившись от реальности, я освободила свой дух от души. Последняя одежда слетела с меня, как будто и не было прожитых лет, прожитой жизни, памяти, мечтаний, страха…
Я оглядела свою комнату внимательнее. Она давно потеряла тот девственно светлый образ комнаты для созерцания. Пол ее был грязен от застывших мыслей и пепла образов и снов. Я поднялась и отряхнула с себя лишнюю шелуху того, что раньше всецело принадлежало мне. Именно теперь, удалив с себя налет чужих мыслей в виде плоти и сознания, а также своих мнимых повторяющихся идей в той же оболочке снов, души и подсознания, я стала самой собой.
Теперь, когда я исполнила свою мечту и приобрела себя, я могла выйти из комнаты.
Я не знала, что ждет меня за дверью, но мне дали ее для освобождения, значит за дверью должно быть, что то прекрасное и волшебное.
Я толкнула дверь… На меня жаром подул такой плотный и вязкий мир переполненный ощущениями, запахами, мыслями, которые как змеи стали вплетаться в меня, душили меня, давили и вгрызались в только что освобожденный дух. Когда я почти потеряла сознание, тихий голос сказал мне: «Ты не должна была открывать дверь. Теперь сознания и то, что было другими людьми, стало навеки тобой. Они так изголодались здесь по духам, что готовы как паразиты вцепиться в любого». Я видела лежа на спине как над моей головой проплывают миллиарды комнат, похожих на мою, из их дверей на призывы голодных друзей ползли чувства и идеи к собратьям, чтобы раз на всегда наделить мой дух доспехами невиданно тяжести. Я стала терять сознание. Когда я очнусь, я буду не я. Но я не буду знать об этом.