Вот стоит детина с золотыми зубами да с вороватым взглядом, табличку держит: «Памагите добри люды! Патирял белет на ридну Родину. У мине жина-инвалид, дети бальны и мать параличная. Биз мине прападут.»
Вроде, как под ибанашку косит, на водку не просит.
Есть, которые смело и прямо заявляют: подайте, мол, на опохмел, душа требует. Иные косвенно намекают: на лекарство, мол, дайте.
И кто даёт? Добрые люди. Мелочь в кармане звенит, чего б ни дать. Особенно смелым и прямым. Хитрым придуркам не хочется давать.
А вот он подаёт и первым, и вторым, и третьим. Мужичок такой ладненький, казистый, не высок – не низок, не широк – не узок. Глаз намётан, руки мастеровиты, сердце людям открыто. Добродел – одним словом.
А людям ведь только дай, они эту доброту сразу пользуют.
Идёт он, значит, как обычно, не спеша, заинтересованно всматриваясь в лица. Знакомца встречает. Тот у него червонец просит «до получки», как всегда. Вроде и мало, но каждый день. Не дать – себя обидеть.
Другой знакомец на подходе. Впивается голодными глазами и читает Добродел в этих глазах следующее: нет ли у тебя случайно котлеты за пазухой, а? «Есть», - мысленно отвечает Добродел. Достаёт котлету и скармливает ею голодного. Тот хотя бы поблагодарил, гнида. Нет, схавал в два укуса, утёрся и ещё просит. Добродел достаёт вторую котлету. Так он, сволота, и третью попросил. С собой взял, тварь ненасытная.
Дальше идёт Добродел. Встречает натурального калеку на костыле. Может ветеран локальной войны, а может трамваем перееханый. Трясётся тот, мается, костыль развинтился. И калека ему:
- Нет ли у вас, мил человек, плоскогубцев? А то винты ослабли, подтянуть бы.
- Совершенно случайно есть.
Достаёт из сумки клещи, пассатижи и подтягивает винты. Да ещё изолентой для надёжности заматывает.
А то судьба несёт его мимо ковыряющегося в «жигулёнке» водилы–бомбилы. Горемыка походу, задумался.
- Что стряслось? – спрашивает Добродел.
- Да, блять, в яму йобнулся передком. Гайка с амортизатора улетела нахер. Гнездо сорвало, сука… А мне бабло заколотить сёдня, во как надо! – водила резко приставил к горлу пальцы.
- Не ссы, паря, помогу.
- Да чем ты поможешь, йобтыть? Мне гайку надо «эм десять» и гнездо приварить.
- Я вот тут, - Добродел поковырялся в кармане, - вчера гайку нашел. Ходовая... Глянь.
Водила недоверчиво взял, приложил. Накрутилась.
- А гнездо молоточком щас выпрямим… Да не надо, у меня свой…
Достал, постучал. Гаечку навертели.
- Ну, спасибо, брат.
- Ерунда, до магазина доедешь, контргайку поставь и нормуль.
Или вот случай. Вечерней порой в тёмном переулке девушка просит:
- Защитите меня, пожалуйста! Ой, нападают! Ой, тельце моё невинное ссильничать хотят!
- Кто хочет, милая?
- Да, вот этот бугай здоровенный…
- Пацан, ты чё вытворяешь?
- Шел бы ты, папаша, вхуй.
- Уже в пути…
- Ты хоть и смешной поц… а вот это видел…
И показывает ножик – тесак кухонный для резки мясных изделий. Потрогал Добродел тесак ногтем:
- Затупился тесак-то, видно много мяска им рублено…
- Рубили… и тя рубанёт, если чё…
- А давай-ка я его подточу. У меня и точило имеется…
Хвать тесачину из рук обалдевшего бугая и шустро так точилом по нему вжик-вжик. Как косу навострил, вроде того. Тот рот и открыл.
Девка тем временем слиняла по-быстрому.
Наточил Добродел и вернул тесак.
Бандюган покрутил его в руках, огляделся. Видит девка растворилась под шумок, озлился и в сердцах полоснул Добродела по боку. Пролилась кровушка на сырой асфальт. Осел Добродел, скрючился.
Бандюган своё гнусное дело сотворил и далее попёрся долю свою искать. А ведь тяжелая доля у него. Болтается где-то, ох наибнется, да по буйной голове. Чан бо-бо будет.
Добродел же на сыром асфальте сидит:
- А ни чё, - говорит, - щас заштопаю. Своё ведь, родное… шкурный интерес, можно сказать. У меня вот и новокаинчик имеется.
Достаёт шприц одноразовый, ампулу. Делает укол себе. Перекисью протирает порез. Моток ниток капроновых и иглу достаёт.
Короче, как Рембо, заштопал бок, лейкопластырем залепил, встал и пошел себе.
И так во всём только хорошую сторону замечает. А плохой - вроде и нет её вовсе. Так может и правильно.