ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА.
Часть 1.
ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ.
Глава 5.
СТРАННАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ.
День был такой суматошный, я так устал, что утром даже не помнил, как вчера дошёл до кровати. Зато помнил ужасный, ужасный сон. Много всего было намешано в этом сне. Вроде, я, полный негодования, даже ярости, с высокого крыльца каких-то развалин говорил речи, выкрикивал слова, призывающие к спокойствию толпу, готовую кинуться и разорвать меня, чтобы затем добраться до тех, кого я защищал, а защищал я детей - за моей спиной плакали дети. Вдруг я оказался внутри развалин, и толпа, воя и грохоча, ворвалась вслед за мной, сметая и топча всё, что попадалось. Я слышал визг женщин, я понял, что тут убьют всех, если не случится чуда. Во сне я так и этак пытался применить магию, но ничего не получалось у меня, у волшебника. Почему, почему не действует колдовство? Почему я не вижу ничего, кроме цветных расплывчатых пятен, мельтешащих вокруг? Я понял во сне: меня толкнули, очки улетели прочь и их, наверное, раздавили все эти ноги. Оставалось одно: выхватить из ножен саблю. Откуда у меня сабля, скажите мне. Я вспомнил во сне, что в школе усвоил истину: нельзя применять оружие в толпе, если что-то случилось со зрением, можно поранить своих. Но теория - это далеко не практика. Я должен был защать тех, кто визжал и плакал там, сзади. Какие ещё свои?! На меня напало огромнейшее пятно, которое я посчитал всадником на коне. Я слышал, как рядом грохнули о каменный пол подковы, а то, что смутно напоминало фигуру человека, полетело на меня сверху. Отчаянный женский вопль перекрыл все звуки боя. Я взмахнул саблей...
- Чудилушка, Петрик! - вскричал я, сразу же вскочив на пол и размахивая руками, словно пытался отогнать кошмар, привидившийся во сне. Шагнул назад, запнулся о кровать, повалился на неё, и только тогда окончательно проснулся.
Некоторое время я лежал тихо - тихо, пытаясь прийти в себя. До чего реальными были ощущения во сне! Все чувства, звуки, даже запахи! Я разглядывал руки, недоумевая, как это меня угораздило, пусть даже во сне, махать на людей холодным оружием. Хотя, эти люди нападали. Хотели убить каких-то женщин, каких-то младенцев в недрах развалин! Не удивительно, что я схватился за саблю.
Понимаете, моё прозвище досталось мне не просто так, не только из-за принадлежности к народу анчу. Анчутка - это мелкий домашний чёртик, оберегающий мелких обитателей дома, попросту говоря, детей. В те времена или в тех краях, где обычные люди редко сталкивались с нами, или даже просто слышали, но не видели, очень естественно было сказать непослушному чаду:
- Вот смотри, будешь баловаться, придёт страшный анчу, утащит тебя в глубокие пещеры.
Поэтому ясно, как относилось к нам подрастающее поколение. Но с другой стороны - произошла удивительная вещь. Если у взрослых есть помошник - сказочный страшный анчу, то у детей свой покровитель и заступник - маленький анчутка. Так они придумали сами.
Я знаю, что в некоторых местах это не дружелюбное существо, но у нас так. И вдруг этакие дела - кто-то нападает при мне на руины, в которых плачут дети!
И хоть я нашёл себе оправдание, продолжал в ужасе смотреть на свои руки и ощупывать себя, и стряхивать что-то: мне казалось, что на мне кровь, что я совершил ужасное, и не во сне, а наяву. Не удивительно, что от такого потрясения, проснувшись, я звал Чудилку! Петрика, родного моего дружка, которому так хорошо удаётся решать любые проблемы... Небывалая тоска в сердце... Почему?
Потом я немного пришёл в себя. Это только сон. Я не настолько плохо вижу, чтобы постоянно ходить в очках, а без них наблюдать лишь пятна. И я представить себе не мог ситуацию, в которой не смог бы проявить себя как волшебник. Нет, есть уловки, чтобы лишить мага возможности колдовать, но на Винэе этим не балуются, просто незачем.
Время шло. Сердце перестало бешено колотиться. Тоска потихоньку улетучивалась под влиянием утреннего ясного и весёлого света. Я уже строил планы на сегодняшний день. Сон забывался, но я ещё долго был под впечатлением. И решил, что это дурное предзнаменование.
В окно лилось жаркое солнце и слышались обычные утренние звуки: перепалка во дворах, звяканье вёдер, свист ласточки и крики чаек, блеяние козы и ленивое тявканье псов.
Я отмахнулся от настырного солнечного зайчика, встал и поплёлся умываться и одеваться. Хорошо, конечно, что я указал в объявлении время приёма, но, знаете ли, какие бывают клиенты… Могут и ночью явиться.
- Так, - сказал я своему отражению. – Сделать у ворот витрину с амулетами, лавочки и навес по эту сторону, и что ещё?..
Дзинь – дзинь.
О нет! Кажется, я не успею позавтракать. Буду голодным до самого вечера, как вчера.
Я чуть не зарыдал от облегчения, увидев, что это мой очень младший брат скачет по дорожке. У него была корзинка с гостинцами от мамы и небольшая сумка с игрушками, а чемодан с его вещами я перетащил к себе ещё позавчера.
Я сказал "увидев"? Нет, скорее "услышав". Ещё у калитки Рики издавал восторженные нечленораздельные вопли, суть которых была такова: папа одобрил эскиз, маме тоже очень понравилось. Каждую свободную минуту братец собирается проводить у меня в мастерской, чтобы порадовать директора школы замечательным подарком. Я разулыбался, полный гордости. В его возрасте я тоже выполнил свой первый серьёзный заказ и получил за него деньги. Не добежав до дома, Рики затормозил и с растерянным видом зашарил по карманам и в сумке. Мальчишка горел желанием показать и мне изображение будущих красивых серёг. И он, конечно, покажет прямо сию секунду, если не сильно завалил его игрушками, не завернул в него пирог или не забыл дома.
- Послушай! – крикнул я Рики. – Скорее мой руки, а то я голодным останусь.
- А с грязными руками ты меня не ешь? Так я не буду мыть, - заявил чертёнок.
- Да ты и с чистыми несъедобный. Давай, давай, садись, а то даже чай не успею выпить. Вчера так и не пообедал, зато чайник сжёг. Как там родители?
- Мама повезла папу в Лечебницу.
- Хорошо.
- Заедет на обратном пути.
- Отлично. А теперь слушай меня внимательно. – Надеюсь, мой вид сказал ему, что это серьёзно. – Корков знаешь?
- Конечно. Хрот – нормальный парень. Мы болтали в порту.
- Что? Ты один ходил в порт?
- А что такого? Нет, я знаю, что Корки – гады, но не все же. Чудила любит Мадину.
- Кого?!
- Мадину, сестру Хрота.
Ответьте мне, как я это пережил? Чудила любит Мадину! Были у меня смутные догадки, но я гнал их от себя. Я даже, когда гадал на Петрика без его разрешения (он почти никогда не разрешает!), трусливо надеялся, что его любовь - это очередная его знакомая. А когда понимал, что не прав, не удивлялся: он же чудила, у него всё не так. Да в страшном сне мне не могло присниться, что кто-то из моих друзей, тем более Петрик Тихо, влюбится в Коркину дочь! Помните, я уже говорил об этом. Светлая Эя, мудрая моя покровительница! То-то Петрик прямо в лице меняется, когда речь заходит об этой девице! Хотя чему тут удивляться? При всей его рассудительности, вы знаете, какое у него прозвище. Мне не сказал... Только бы никто не узнал… Не донёс… Бедный, бедный мой друг! Связался с Корками! Но, может, это у него пройдёт? Наверное, пройдёт.
- Ужас, ужас! Ты о чём болтал с Хротом? Об этом?
- Что ты! Как можно! - замотал головой Рики.
- Да откуда ты можешь знать ко кого любит?
- Ты любишь Нату, - сообщило вездесущее существо.
- Цыц у меня! Никого я не люблю. Мы с Натой друзья. Давай про Петрика.
- Хо! Да они с Мадинкой целовались в скалах за кладбищем. Я никому не говорил и не скажу. Только тебе одному. Ты мой брат и Чудилкин друг.
- Ты ходил в скалы за кладбищем?!
- А что такого? Подумаешь, кладбище! Это я говорю к тому, что Петрик кого попало любить не будет. Тем более, целовать.
- Ужас!!! – снова сказал я. Как это Петрика угораздило так неподходяще влюбиться? Целовался? Он целовался пока только с одной девушкой. По крайней мере, так он мне сам сказал под большим секретом. А оказывается, вот оно как: эта одна девушка - Мадина Корк. Видимо, это у него и вправду серьёзно.
Рики подёргал меня за рукав:
- И ещё к тому, что ты сейчас опять начнёшь Корков ругать и говорить, чтобы я их боялся. Но вот Лала, к примеру, хорошая девочка. Я сегодня с ней играть пойду.
Надо спросить Рики, не упал ли я тогда в обморок. Свою запугивающую речь я хотел завершить словами: «И не смей играть с их воспитанницей Лалой Паг, а то проблем не оберёшься».
Раскладывая сыр на хлеб, Рики знай себе трещал:
- Когда я с ней познакомился, говоришь? В прошлом году. Ну, играли пару раз в парке. А что такого? Не целовались же. Она летом там гостит. У Корков–то. Ну, ещё мы болтали через ограду "Прибежища". И её даже пустили бы со мной погулять и к нам в гости, да только я анчу, а воспитатели очень сильно боятся её дядюшки.
Ну всё, Рики меня обезоружил. Он уже играл с этой ходячей проблемой и в курсе Коркиных семейных тайн. И что делать?
- Ты слышал, что Корки не любят нашего короля? – спросил я. – Что они ненавидят анчу, что много раз пытались свергнуть своих соперников Охти и устраивали погромы и резню? Сколько в городе таких, как мы? Мало. А Лёка сказал, что Корки снова что–то затевают. Так что лучше тебе не ходить одному и держаться от ненормальных подальше. Если что – может, придётся прятаться и бежать из столицы. Как же я этого не хочу! А в провинциях, между прочим, сторонников Корков пруд пруди. Люди необразованы и оттого нетерпимы. Как там могут жить такие, как мы? Бежать за море? Совсем не хочется. Хоть бы папа поправился скорей.
Куда–то меня не туда занесло. Рики так и спросил:
- Ты это к чему, вообще–то?
- Я–то? Не знаю.
- Боишься?
- Да не то слово.
- А дрался с Кохи.
- Ну и что? Пока наш король на посту, закон один для всех. Имею право обороняться. Кохи первый начал.
- Значит, я могу пойти поиграть с Лалой? Ну, пока наш король на посту, – сделал вывод мой очень младший брат.
Кстати, кому – нибудь, может, интересно, почему я его так называю? Просто Рики родился в ту пору, когда я уже ощущал себя сильным, умным, совсем взрослым, особенно по сравнению со всякими новорожденными козявками. Мне было на пару месяцев больше, чем братцу сейчас. Помню, на второй день его жизни я сидел под дверью спальни родителей и заливался слезами от того, что моё сокровище изволило орать. Великая Эя, как мне было невероятно, нестерпимо плохо! Мне казалось, что у Рики что–то болит, или ему страшно, или ещё что похуже. Незадолго до этого на соседней улице умер новорожденный мальчик, и этот случай никак не забывался, он произвёл на меня ужасное впечатление. Родители смеялись, успокаивая меня, но пока до меня дошло, что все младенцы орут, и это нормально – ведь говорить они ещё не умеют, я заболел от расстройства, и неделю провёл в креслице у его кроватки. Оторвать меня не было никакой возможности. Я даже не ходил на занятия.
Я никогда не спрашивал, как узнал о моей беде Петрик, но он приехал ко мне из своего города в неурочное время и немного вразумил меня. Но действительно, очень немного: я всего лишь согласился иногда ненадолго покидать свой пост. Стоило Рики чуть вякнуть, я нёсся к нему сломя голову в любое время суток, и совсем достал этим родителей. Бедный доктор разводил руками и прописывал успокоительное мне и папе. Я со слезами бросался наперерез маме, задумавшей прогуляться с младшим сыном по улице, караулил коляску в саду, поил братца из бутылочки, качал, пел песенки, звенел погремушками, менял подгузники, научился делать массаж, прочитал книгу про уход и воспитание... Я боялся оставить Рики без себя, перестал выходить гулять и с трудом позволял вытолкать себя в школу. Уходя на уроки, я заставлял родителей дать мне множество обещаний, касающихся безопасности Рики, и, если узнавал, что в моё отсутствие они нарушили слово, отчитывал маму и папу, как малышей, доставалось и бабушке с дедушкой. Никто, ни взрослые, ни даже Ната, ничего не могли с этим поделать. Дальше – больше. Я не стал раздеваться на ночь и потребовал, чтобы Рики спал со мной в детской. Лёка Мале опекал меня, словно старший брат, почти переселившись в наш дом и в нашу с Рики комнату. Я пугал его тем, что вскакивал среди ночи и бросался к окну ещё не успев разлепить глаз, а потом почти совсем перестал спать.
Именно в ту пору я и заслужил прозвище Анчутка. Ната первой стала меня так называть.
Меня повели к другому доктору. Это был отец моего дружка Шу (кстати, мы и познакомились тогда), и он потратил много времени на то, чтобы узнать, что со мной происходит. Например, отчего одиннадцатилетнее дитё озабочено крепостью запоров на дверях и окнах и ложится спать с топором под подушкой. Я замкнулся и ничего не хотел говорить докторам - зачем они лезли в душу? Я зло таращился на дядю Шу, как загнанный в угол зверёк, и только что зубами не клацал. Но всё-таки доктор выяснил, что взрослые, в неусыпной заботе обо мне, запугали меня историями страшных расправ с анчу, а вдобавок – картинами того, что может произойти с ребёнком, пока он растёт. Куда или откуда он может упасть, что проглотить, чем заболеть и скончаться, и насколько надо быть осторожным. При мне рассказывались случаи поистине ужасающие, а все мои родственники - отличные рассказчики. Пока это касалось меня, я пропускал страшилки мимо ушей, но вот дело коснулось новорожденного, очень маленького существа, за которое я посчитал себя в ответе – и тут я проникся. А раз мои родители не смогли предотвратить упомянутые выше кошмары в мировой истории, в прошлом и настоящем, значит, надеяться можно только на себя, всегда быть готовым защитить и спасти.
Наверное, доктор как–то повлиял на меня. Я стал вести себя нормально, но страх не прошёл совсем. Просыпаясь среди ночи, я едва сдерживался, чтобы, подскочив к окну, не искать за ним признаков злоумышленников, но всегда прислушивался к дыханию Рики и, пошарив рукой, накрывал его убежавшим одеялом. Наши кровати стояли голова к голове, чтобы я мог сделать это, не вставая. Я с трудом заставлял себя не ходить с ним повсюду и не водить за ручку. Право, наши родители были беспечней. Лишь став студентом, я окончательно переселился во вторую детскую, теперь уже взрослую комнату, но не потому что так хотел, а для того, чтобы Рики чувствовал себя свободней – ведь тоже уже большой, а мне надо пересилить себя и перестать быть ему нянькой. Может, оттого я и решил жить в доме деда? Потому, что я очень старший брат, и мне надо с этим что – нибудь делать?
Помните, я говорил, что сделать это мне было тяжело.
Но вот, вовсе съехав в собственные хоромы, я мигом уцепился за возможность опекать моё сокровище всё лето. Вот так допекаюсь, что он вообще не захочет заходить в гости…
- Не знаю, - сказал я. – Честное слово не знаю. Можно, конечно, привязать тебя к крыльцу, но ты ведь перегрызёшь столб и скроешься. Ну, или Лала перегрызёт. Уж такая отчаянная девчонка! Где ты собираешься с ней играть, с этой Лалой твоей?
- На нейтральной территории, - ответил мой очень умный брат.
- Чего тогда сидишь? Конфет подружке сам купишь, у меня тут пока ничего нет.
- Я вечера жду. Второй половины дня, - мигом поправился Рики, сообразив, что при мысли о нём, гуляющем в темноте с воспитанницей Корков, я просто помру.
Только я всё равно заорал, как ненормальный, потому что мой взгляд упал на часы.
- Так, - принялся я распоряжаться. – Ты обещал помогать. Будешь встречать клиентов и провожать в кабинет, а то мне не солидно бегать туда – сюда. Будешь выводить их через заднюю дверь и калитку в саду, чтобы они пореже сталкивались. Ждать они должны не за забором, а в приёмной. Даром, что ли, я велел разделить галерейку на несколько кабинок?
- Да брось ты, - вяло махнул рукой Рики. – Какие кабинки?
- Пять штук получилось, посмотришь потом.
- Да ладно. В жизни не поверю, что клиентов так много.
- Честно! И им вовсе не надо встречаться.
- Случайно получилось, что много, - огорчил меня братец. – Стечение обстоятельств. Не верю, что так будет и дальше. Все говорят: время магии прошло, настало время технического прогресса.
- Да?
На секунду я впал в уныние. Жизнь без капинки денег, без работы, без… Папа и мама скажут: "Миче, мы же тебе говорили. Возвращайся, займись настоящим делом, а твой дом мы сдадим"...
Дзинь – дзинь.
- Ага! – азартно воскликнул я и потёр руки.
- Ой! Ай! Куда, говоришь, вести? В кукую кабинку?
- Я те покукую! В кабинет!
И понеслось!
Всё, как вчера, но жизнь с моим очень младшим братцем оказалась гораздо легче. Я сидел в кабинете, а Рики, довольно вежливо, надо сказать, приглашал клиентов по очереди, а потом выпроваживал через сад.
- Ты пошустрей не можешь? – шепнул он мне разок. – В кабинках твоих ждут трое. Я дал им воды с сиропом и газеты за позапрошлый год. На чердаке нашёл. Так нельзя, Миче, надо заказать какие – то каталоги или журналы. Как у Мале. Один стрижётся, другой читает. В смысле, другая.
- Ладно – ладно, закажем. Где ты взял сироп?
- На рынок сбегал. А что такого? Я и чайник купил.
- Ладно – ладно. Иди, займись там.
- Так я уж занялся. Одному погадал - он и ушёл. И заплатил даже.
Ну что я говорил? Рики пошёл по моим стопам.
Улучив минутку, он показал мне эскиз серёжек, заляпанный чем-то красным и синим. Что я могу сказать? Если, осуществив замечательный замысел, моё сокровище не засунет новенькие серьги в такое место, где их никто не найдёт до зимы, директор будет очень, очень довольна. Эта чудесная женщина до сих пор ежедневно носит браслет, который сделал я в год рождения Рики. Тогда школа праздновала десятилетие, а теперь она лучшая в Някке. И, между прочим, браслет директора - талисман, заговорённый на успех в любимом деле. Надо проверить, хорошо ли помнит Рики заговор на здоровье и долголетие. И спросить, не сказал ли он папе, что за символы в центре узора, а то, признаюсь честно, мне может влететь. Папа с мамой не одобряют колдовства в ювелирном искусстве.
* * *
В тот момент, когда я подумал, что у нас, должно быть, перебывал весь город, и всю оставшуюся жизнь мне нечем будет заниматься, явился заморский гость с женой. На нём был богато расшитый кафтан, ужасно модные здесь сапоги с острыми носами (если дела будут идти хорошо, я куплю такие же Рики на осень) и смешная круглая шапочка с тремя белыми пёрышками. Жена этого человека была смугла и черноволоса, как он, и имела такие брови… Я залюбовался прямо, и не сразу вспомнил, что жители противоположного берега очень не любят, когда пялятся на их жён. Здесь они ходят такие красивые, в платьях необычных расцветок, звенят монетками на шее и золотыми браслетами на почти чёрных глянцевых ручках. А у себя дома, где очень жарко, где солнце может повредить кожу, и дуют сухие и пыльные ветра из пустыни, выходя на улицу, закутываются в длинные цветные покрывала. Прячут от проникающих всюду лучей и песка нежные лица, волосы и красивую одежду. Песок ведь засыпается в глубокие вырезы платьев, а это не очень приятно и даже неприлично. Воды там не везде так много, как хотелось бы, и вымыть пышную шевелюру проблема. Представляю, как страдают тамошние дамы в период этих самых ветров. Живущие в пустыне (а есть и такие!), наверное, вообще из – под покрывал не вылезают. Но некоторые мужья запрещают своим жёнам (и даже дочерям!) снимать эти штуки на нашем берегу. Ревнуют.
Клиент, однако, оказался не из ревнивцев, он чрезвычайно гордился красотой супруги. Он показался мне милым и весёлым человеком.
- О! – засмеялся гость, увидев меня. – Ну и ну!
Поняв, что я собираюсь обидеться, он схватил меня за плечи и развернул к моему же зеркалу. Сначала я не понял, что это за шуточки такие, а, осознав, тоже расхохотался. Жена клиента веселилась от души, вытирала глаза концом голубого платочка, а мой братец, не успевший ещё покинуть кабинет, просто закатился под стол.
Мужчина снял шапочку, а я – кожаный ремешок с головы, и мы развеселились ещё пуще.
Потом шапочку клиента надел я, а жена нацепила ему мой ремешок.
- Ты, маг! - давясь от смеха говорил человек. - Ты слышал о двойниках?
- Слышал, но не видел, - держась за живот, ответил я.
- Ну посмотри, - он указал рукой на зеркало.
- Да, чудеса!
- У меня что, в предках анчу?
- У меня что, прадедушка мазался гуталином?
- Да-да! Гуталином! Дай–ка мне свою жилетку.
- А ты мне – свою размахайку.
Тут мы оба вспомнили, что в комнате женщина.
- Я отвернусь, - сказала она со смехом и с ужасным акцентом.
Мы переоделись, и веселье пошло по новой. Я и мой клиент были похожи друг на друга почти как две ножки для стула, выточенные на одном станке. Только одна ножка – для тёмного стула, другая – для белого. Я был очень светлым, он – смуглым. Это почему–то особенно смешило.
- Принц – шутник, - ни с того ни с сего сказал визитёр. – Он специально направил нас к тебе, маг. Но каково-то твоё мастерство, как предсказателя?
- Какой ещё принц? – веселился я. – Не знаю никаких принцев.
- Теперь знаешь. Я принц, а Назика – моя принцесса.
- Ты сам себя направил ко мне? – мне было смешно, и я никак не мог справиться с застёжкой на его поясе.
- Нет, ваш принц. Который королевич, - вставила Назика.
- Ваш сын короля, где–то тебя видел, да-да. Говорил, будет мне сюрприз, - разглядывая себя в зеркале, рассказывал клиент. Мне понравилось, что он называет свою жену принцессой. Вот женюсь, и тоже так буду звать Нату. Э, нет, на Нате я не женюсь, конечно. Хотя, почему бы и нет? Ах да, мы же просто друзья. Ах да! Мне вообще нельзя жениться. Я ещё не говорил об этом?
А муж Назики продолжал:
- Слушай, давай поменяемся одеждой? Я пойду в твоей, а тебе оставлю свою.
Я перепугался.
- Нет. Твоя – слишком дорогая.
- Ерунда.
- Я не возьму.
- Пустяки.
Ничего себе, пустяки! Уж поверьте, я отлично разбираюсь в товарах и ценах. Я замахал руками:
- Хочешь, я подарю тебе то, что ты надел, но ты свои вещи забери.
- Так ведь я буду должен тебе за консультацию, маг.
Я совсем забыл, зачем он сюда пришёл.
- Моя консультация не стоит и четверти этого – я пощёлкал пальцем по самому маленькому камешку на его поясе.
- Стекляшки, - убеждённо заявили муж и жена.
Я перестал смеяться.
- Вы кого хотите обмануть? Я – анчу, чьи предки жили среди всего этого. Я - Миче Аги, и могу назвать стоимость этой вещи с точностью до капинки. Это всем известно.
Они переглянулись.
- Ну прости. Но стоимость консультации определяется важностью вопроса для клиента и его возможностями, - загнул мой двойник.
Но я упёрся, как не знаю кто.
- Я могу отказать в консультации, - заявил ваш покорный слуга. – Будет так, как я говорю, и никак иначе.
- Ого! – восхитился клиент. – Ладно. Будь по–твоему, маг. Миче твоё имя?
Мы познакомились. Двойника звали Далим, и его проблема была в том, что пираты похитили реликвию, принадлежащую его семье и хранящуюся в храме на берегу. Наверное, подумал я тогда, у них, за морем, принято хранить в храмах семейные ценности. Теперь приходится с пиратами воевать. И то правда - давно пора приструнить обнаглевшую шайку. Беда в том, что негодяи ловко прячутся среди островов и рифов на большом отдалении от мест проживания семьи Далима. Среди Лийских островов затеряться легче лёгкого, а если спрятать в пещере нечто, не очень большое, то это нечто и вовсе никто никогда не найдёт.
- У тебя, вроде бы, есть карта, Миче. Карта Лийских островов и пещер, составленная кем-то из пиратов в незапамятные времена, - закончил двойник. Ему поручили это дело, потому что Далим доказал, что он искусный флотоводец. Он только что женился, и Назика пожелала ехать с мужем. Часть флота, во главе которого он стоит, вошла в нашу гавань, а часть не поместилась. Они вдвоём явились специально за моей картой…
- С ума сойти! – ахнул я.
…потому что сын нашего короля сказал лично Далиму, что у меня есть необходимый дружественной стране древний клочок.
- Объясните, откуда знать нашему королевичу, что мне от деда досталась эта, нужная вам, карта? Послушай, карту я, конечно, тебе дам, тем более, у меня есть копия, но я ведь не знаком с наследником престола. А он со мной - тем более. О том, что карта у меня, знали только моя семья и мои друзья. И вот прибывает целый флот…
- Да, в принципе, можно и без карты, - заскромничал Далим. – Но с ней ведь проще… Ты не сердись. Ваш король посылает свои корабли нам в помощь, оттого мы и здесь. Вроде как по пути. Мы и не знали о карте, но королевич сказал...
- Миче, ты что такой дремучий–то? – влез Рики, вылезший из-под стола. – Уже сколько времени все галдят: пираты – общая проблема, дадим отпор, поприветствуем союзников…
Я, как всегда, отстал от жизни. Это моя особенность такая. Пираты ведь не продаются в ювелирных магазинах, как драгоценные пояса.
- Беги, принеси копию, - велел я чертёнку. Потом до меня кое–что дошло: - Ты стоишь во главе флота? Ты и вправду принц, Далим?
- Точно, - засмеялся он.
- Ого! – сказал теперь и я. Интересно, после того, как мы хохотали, и подкалывали друг друга, и называли друг друга на «ты», и примеряли одежду другого, как себя вести с принцем? Я встал в тупик.
- Дело ещё вот в чём, - вздохнул он. – Перед тем, как отплыть, мы обратились к звездочёту, и он предсказал неудачу нашей миссии, разгром, позорное бегство и то, что я потеряю Назику. Но ваш королевич сказал: «Не надо расстраиваться. Очень хорошо, что вы идёте к Миче. Он предсказатель и волшебник. Он что-нибудь придумает. Он лучше всех».
Сказать, что меня удивила рекомендация королевича – значит ничего не сказать. Не помню, как он выглядит, сколько ему лет и даже как зовут, а он рекомендует меня, как мага, заморскому принцу. Может, он приходил ко мне погадать, маскируясь под жителя Повыше, а я сболтнул случайно про карту? Ну, к слову пришлось, ведь это вовсе не секрет. Не помню.
Далим и Назика смотрели выжидающе.
- Хотите, чтобы я погадал и сделал вам амулеты? – наконец выдавил я из себя.
- Вот, пожалуйста, карта! - завопил мой очень младший брат, врываясь, как буря. – А вы что, действительно принц и принцесса?
Назика кивнула и обняла его, и этим вызвала мою симпатию.
- А там уже пять клиентов. Придёт шестой – куда мне его девать? – пробормотал мой ребёнок, охрипший от смущения. - Я продал три амулета.
- А мы для гадания придём вечером, - пообещал Далим, - когда очереди не будет.
На том и порешили. Далим ушёл в моей одежде, а я остался в его. Я так понял, что это благодарность за карту. Дорогой пояс я, естественно, не принял, но мне заплатили сверх всякой меры. Я заявил, что это вперёд, за гадание, и слушать больше ничего не стал. Но про себя тихо радовался: с этих денег я отдам долг Чудиле, и даже ещё останется.
Продолжение: http://www.proza.ru/2009/06/14/576