И твоя мечта осуществится...

      
   Каждую ночь ты сидишь у окна, перемещая звезды.
   Каждую ночь тебе не до сна все это так серьезно...
   Группа "технология".
   
   Однажды мудрец и его ученик спускались с горы по узкой тропе над обрывом. Впереди на уступе сидел демон, известный своим скверным нравом и ненавистью к праведникам. Узрев его, ученик мысленно простился с солнечным миром, ведь мудрец, по велению которого дикие звери выходили из лесов, и каменные лавины останавливали свой бег, дал обет не причинять вреда ни одному живому существу и не вмешиваться в естественный ход вещей. А ведь и демон принадлежал к живущим. Но верный своему долгу ученика он продолжал следовать за невозмутимо шагающим учителем.
   Приблизившись к демону, старец поднял в благословении ладонь и благополучно его миновал, а следом за ним прошел и дрожащий от страха его ученик. Демон же заметив их, не пошевелил и пальцем, лишь покосился злобно.
   Когда же усталые путники отдыхали в тени дерева у подножия горы, наслаждаясь прохладой и нежным журчанием чистого ручья, ученик, наконец, задал вопрос, мучивший его:
   - О, учитель, как смогли мы миновать этого жуткого демона без ущерба для себя?
   Ведь вы не могли отнять его силу, не нарушив обета, и не могли воззвать к зернам добра в его душе, ибо демон состоит лишь из зла и ненависти?
   Ответ мудреца был краток, но заставил ученика надолго задуматься.
   - Не можешь отнять - одари...
   
   
   Призрачный лед оконного стекла холодил разгоряченную кожу лба. Там, за окном ночь уже накрыла город. Серая пелена пыли и газов медленно оседала на остывающие крыши и мостовые, осыпаясь с черного глянца неба. Мерцающие звезды все ярче проступали сквозь зарево гаснущих огней. Город нехотя засыпал.
   Только Виктору не спалось. С часового циферблата стекали последние минуты этих суток, приближая новый день, день, которого он так долго ждал. Сердце гулко билось в ребра, отсчитывая мгновения. А в голове звучал навязчивый ритм любимой песни:
   Ты чувствуешь неба холодный контроль...
   Беззвучно подкрадывался неотвратимый день судьбы, день рока, который завершит бесконечную полосу невезений и неудач.
   ...И снова приходит забытая боль...
   Словно в насмешку, ему при рождении досталось имя "победитель". Ему, не сумевшему самостоятельно довести до конца ни одного значительного дела. Он сомневался, когда нужно было решать быстро, а потом торопился, когда нужно было подумать. Он терял деньги и документы в самый неподходящий момент, техника ломалась в его руках, а счастливые случаи обходили его стороной. Но к совершеннолетью он, наконец, выработал систему для борьбы с невезением - жесткую пунктуальность. А потом начал искать причины несправедливости судьбы.
   ...Один у раскрытого настежь окна
   Ты смотришь на город холодных огней...
   К своим тридцати годам он так и не обзавелся семьей - у него никогда не хватало духа завести знакомство с девушкой, мешал неподъемный комплекс неполноценности, а сами они не проявляли к нему интереса что и не удивительно при его внешности. Знакомых и школьных приятелей он успешно растерял, - помогли замкнутость, и нелюдимость, попутно избавился и от прозвища "Витюша". Но кое-чего он все же добился. Окончив техникум, устроился в фирму средней руки, которая до сих пор успешно держалась на плаву. Начальство ценило его за старательность и исполнительность, но не доверяло ни одной сколь-нибудь самостоятельной работы. На повышение он уже давно перестал надеяться смирившись со своей участью добросовестного бумажного червя.
   ...И слезы скрывая в объятьях дождя
   Ты чувствуешь тяжесть остановившихся дней...
   Главной его отдушиной и увлечением стали хиромантия, астрология, и другие исскуства, призванные объяснить жаждущим ясности или утешения сынам человеческим превратности судьбы и пути рока. Виктор собрал и изучил всевозможные виды гороскопов, до мельчайших подробностей разобрал узор папиллярных линий на своих ладонях и ступнях, разложил на составляющие пропорции своего тела в соответствии с правилами физиогномики. Несколько раз он даже попадал к настоящим гадалкам и предсказателям, на поверку оказавшимися обычными шарлатанами, после чего зарекся иметь дело с "профессионалами". Вечерами, задержавшись на работе, он не спешил возвращаться в пустую и темную, обшарпанную полуторку, загружая персоналку головоломными задачами на сочетание влияний звезд и планет. С упоением вглядывался он в сложные узоры разноцветных линий, а в уши лились аккорды композиций группы "Технология". Эту кассету он мог слушать часами, пока не сядут батарейки в стареньком плеере. Пропитанные одиночеством тексты подходили к его душе словно ключ к замку.
   ...Мелькают на тени похожие сны
   Забытою фразой из детской игры...
   Все что он смог достоверно узнать в результате своих изысканий - его судьба помечена высшими силами. Нашел он и переломную точку, кульминацию. Что она означала, не объяснял не один из раскладов, и Виктор назвал ее днем судьбы, днем рока. Конечно, ему хотелось думать, что это день конца невезений и неудач. С тех пор смыслом его жизни стало ожидание. И, наконец, оно завершилось.
   ...Ты хочешь нарушить законы, разбив этот круг...
   Минутная стрелка дернулась и слилась с часовой, положив предел старому дню. Виктор вздохнул, затаив дыхание, глядя на часы. Наконец стрелка вновь прыгнула вперед, отсчитывая минуты новых суток, и... ничего не произошло. Все та же темнота по углам, отблески фонарей за окном, тиканье неутомимых часов и пустота одиночества. На мгновение ему стало смешно - а чего он хотел, чуда? Но потом он почувствовал обиду и негодование и с немым вопросом в глазах повернулся к окну, устремив взгляд в искрящееся мерцающими звездами небо, где неслись в пустоте покорные небесной механике равнодушные светила, ткущие невидимые нити судеб. Лживые светила!
   Но небеса услышали.
   Он отшатнулся от окна, за которым черный бархат, усыпанный брызгами млечного пути, распахнулся, словно отдернутые в стороны старые портьеры. И оттуда, из первозданной черноты неведомых бездн заоблачных высей к нему устремились пронзающие взгляды гигантских фигур, сотканных из жемчужной звездной пыли.
   А в следующее мгновение холодные небесные огни по-прежнему висели на своих местах.
   Виктор судорожно задернул шторы и попятился вглубь комнаты, ставшей вдруг родной и безопасной. Он попытался успокоить себя, уверяя, что там наверху нет ничего кроме бесконечной пустоты, прошитой острыми иглами звездных лучей. Но, поняв, что уже не сможет в эту ночь подойти к окну, решил отправиться спать.
   Но стоило ему лишь закрыть глаза, как он начинал падать в черную наполненную звенящей млечной пылью бездну.
   ...За радостью взлета падения страх...
   Все же проворочавшись часа полтора, он, наконец, поддался дневной усталости и погрузился в утешающую, уютную темноту.
   
   Проснулся он от проникшего сквозь шторы яркого солнечного света, и понял, что проспал. За окном уже вовсю бушевал жаркий июньский день, и хотя он и был выходным, но с утра Виктора ждали дела на другом конце города. Теперь же он безнадежно опаздывал. Но на удивление это его не особенно обеспокоило. Где-то в потайном уголке души продолжало жить ожидание, и привычные проблемы показались мелкими и незначительными. Однако, не позволив себе расслабляться, Виктор наскоро перекусил и выскочил на улицу, в объятья летней духоты и автомобильной гари.
   На остановке троллейбуса было привычно грязно и жарко. Куцый железный грибок не спасал от зноя, раскалившись, сам до состояния пышущей жаром печки. А от кислого аромата потеющих рядом двух толстых мужиков становилось совсем тошно. То, что очередной рекламный щит на колесах не появлялся уже двадцать минут, не воспринималось как нечто необычное. Но вот погода... "Ну хоть бы одно облачко появилось" - проворчал Виктор, разглядывая режущий белесой голубизной глаза небосвод. Присев на уголок горячей железной перекладины, и разглядывая потертые носки ботинок, он представил, как большая, мрачно-черная туча наползает на белый солнечный диск, накрывая грибок остановки густой тенью, и порыв прохладного ветерка гладит взмокшую спину. "Ну, неужели, хотя бы сегодня нельзя без этой духоты" - со злостью подумал Виктор, и удивленно понял, что его действительно окутала тень, и ветер всколыхнул растекшуюся над землей гарь.
   Над ним висела как раз такая туча, какую он и представлял. Еще секунду он удивленно ее рассматривал, но тут зашипел дверями подошедший троллейбус, и пришлось нырять в его набитую потной плотью глубину.
   
   Через три часа Виктор сошел с автобуса на другой остановке, перед пестрым навесом летнего кафе. Раньше он часто обедал в этом заведении, и ноги сами привели его сюда, повинуясь призывам голодного желудка. Заказав привычный набор, он нашел свободный столик у самого барьера, и принялся задумчиво поглощать то, что лежало на пластиковой тарелке.
   Он жевал, погрузившись в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Не покидавшая его с утра уверенность, в своих силах, в том, что сегодня его день не обмануло. За эти четыре часа Виктор узнал и понял многое.
   Каким то непостижимым образом тихий бухгалтер с комплексом неполноценности вдруг начал не только угадывать чувства и побуждения окружающих, но и научился манипулировать ими. Но только чувства. Непосредственно читать мысли он не мог. И хотя ему и не понравилось то, что он увидел, взглянув на себя со стороны, но благодаря этой новой возможности он в рекордные сроки сумел, разделался с делами. И теперь впереди целый свободный день.
   Мысли гудящим роем кружились в голове, не давая, сосредоточится. Неужели гороскопы все-таки не лгали?
   
   Вдруг его словно толкнули под ребро, и он сразу забыл о своих сомнениях. Под тент вошла она. Собственно эта незнакомка и была причиной того, что Виктор так часто обедал именно в этом кафе. Девушка частенько появлялась здесь, всегда одна, и в одиночестве же уходила. Он глядел, как она отшивала пытавшихся клеиться скучающих посетителей, и даже в мыслях не отваживался подойти к ней.
   Вот и сегодня она заняла свое привычное место, обвела взглядом зал, и принялась есть.
   "А ведь я могу с легкостью узнать, кто она и..." он вздрогнул, сам, испугавшись своих мыслей. Узнать, кем он выглядит в ее глазах. Это выше его сил. Но вот заговорить с ней все-таки стоило, ведь сегодня его день, а там будь что будет.
   Виктор поднялся из-за стола.
   - Извините, здесь свободно?
   Васильковые глаза глянули сквозь него.
   - Да, свободно.
   Незнакомка вновь опустила взгляд в тарелку, всем своим видом показывая, что продолжать разговор не стоит.
   И он вдруг понял, что совершенно не представляет, как знакомится с девушками, с чего начать разговор. Но чего же проще, ведь можно просто заглянуть под копну этих манящих волос. А для этого нужно только...
   Не зря он чувствовал, что делать этого не стоило. Слишком сильным оказался контраст внутреннего мира незнакомки с ее обликом. И чувства-образы... особенно о нем самом. Нечто вроде "Ну вот, еще один козел прицепился... всем вам...". Дальше он слушать не стал. Он и так знал достаточно.
   Массажистка в элитном салоне неподалеку, естественно с комплексным обслуживанием, любые услуги по желанию клиента...
   Как он мог так долго чуть ли не молиться на эту.... Неужели он настолько не разбирается в людях.
   Виктор резко поднялся, бросив две пары хлестких слов, с удовлетворением увидев удивление в широко распахнувшихся васильковых глазах.
   
   Остатки дня он бесцельно бродил по улицам города, заглядывая в головы его обитателей. Это оказалось очень увлекательным. И хотя он все больше разочаровывался во всем человеческом племени, но ведь он и раньше был о нем не лучшего мнения. И чем хуже казались ему остальные, тем выше вырастал он сам в своих глазах.
   Вот, например та компания на бордюре у подворотни. Даже отсюда его едва не сшибала с ног мутная вонючая волна инстинктов текущая из под их бритых черепов. Рядом бутылки с пивом, в зубах сигареты. Какой в них смысл для этого мира? Просто размножающаяся, потребляющая и выделяющая протоплазма. К тому же еще и агрессивная.
   Раньше Витюша старательно обходил такие сборища, уперев взгляд в землю, чтобы не дай бог не встретится с кем-нибудь взглядом, или поспешно переходя на другую сторону улицы. Но сейчас это даже не пришло ему в голову. Он шагал прямо, лишь скользнув презрительным взглядом по физиономиям, не несущим даже следов интеллекта.
   - Эй, закурить есть? - Один из бритоголовых, сплюнув окурок, отлип от бордюра, шагнув к Виктору.
   - Нет, и тебе не советую.
   - Че... Ну ты, иди сюда...
   Но Виктор продолжал шагать, даже не поворачивая головы.
   - Ты... Я те сказал, стой...
   Грязная пятерня уже тянулась к его плечу. Остальные повернули головы, предвкушая зрелище. Но все пошло не так, как они ожидали. Виктору не нужно было даже оборачиваться, чтобы заставить на мгновение онеметь одну из мышц ноги бритого и попросить кусок асфальта под ней треснуть и вывалится из тротуара. Руки любителя курева описали в воздухе полукруг, голый затылок звучно приложился к кирпичной стене и его обладатель стек на пыльный тротуар.
   Теперь зашевелились остальные. Один из них вскочил, но сразу же растянулся во весь рост, зацепившись кроссовкой за торчащий из земли кусок арматуры. Второй, схвативший пустую бутылку за горлышко, успел сделать пару шагов до того, как его хлестнула по глазам ветка куста ободранной сирени, чахнущего у края тротуара, мстя за бесконечное обламывание.
   Тем временем Виктор спокойно дошел до поворота и свернул за угол.
   Подойдя к своему подъезду, он постоял, глянул вверх, на пустые окна и пошел дальше, на пустырь, что лежал за домами, заросший ясенем и бурьяном.
   Теперь он знал, что нужно делать.
   Интересно, что еще ему по силам?
   Он поднял глаза к густо-синей темнеющей полосе на востоке и неожиданно вновь почувствовал устремленные на него из надзвездных высей взгляды, полные внимания и, как это не странно, опаски. Авторы решили досмотреть до конца свою пьесу. Просцениум закончен. Занавес поднимается. На очереди последний акт.
   " Эй, кто бы вы там не были, неужели вы боитесь меня? Вы, играющие этим миром, словно игрушкой. Значит, есть тому причины. Что ж, сейчас я определю пределы моих сил".
   С чего же начать? Подняться повыше, как можно дальше от этой пыли и духоты.
   Он поднял руки, закрыл глаза, ощутил юркие, текучие ручейки газа, сумбурную толчею бесчисленных молекул и, опершись на них, устремился вверх, навстречу рваным клочьям редких облаков.
   
   Он парил над городом, кружась в потоках воздуха, наслаждаясь незнакомым, упоительным чувством полета. Поднимаясь, все выше и выше, ловя в ладони последние лучи усталого солнца, продляя краткие мгновения заката. Когда стало трудно дышать, он остановился, и взглянул себе под ноги, усмехнувшись при виде грязного лоскутного одеяла города в обрамлении блекло-зеленых, с бурыми пятнами пригородов, уже накрытых вечерней тенью. В голове звучал любимый торжествующий ритм.
   ...Я помню, я знаю месяц в твоих руках.
   Искусственным раем грезишь в своих мечтах...
   Бушующая в груди сила требовала выхода и, вспомнив про мучавшую днем жару, Виктор вскинул руки. Висящая в воздухе прокаленная влага послушно сгустилась в узлы облаков, затягивая темнеющую чашу неба. Проскользнула ироничная мысль: где-то он уже это читал. Новоиспеченный чудотворец всегда начинает с грозы и молний, но согласитесь, как символично - обновление начинается с бури и очищающих струй, смывая грязь и пыль со старого мира. Что ж, значит и он не смог обойтись без театральных эффектов и затертых штампов. Так пусть же она грянет, гроза, возвещающая новый порядок.
   ...В шорохе капель ночного дождя зашифровал надежду.
   Выстроен мир, где ты у руля, что ж ты не спишь как прежде?
   И набухшие водой тучи покорно ответили, обрушившись вниз тугими струями дождя.
   Виктор купался в потоках прохладного влажного воздуха. Капли ливня разбивались о невидимый кокон силы, а колючие шнуры молний растекались по нему голубым сиянием, свиваясь в тугой пучок. И человек внутри сапфирового яйца пил их силу, и смеялся от переполняющей его мощи.
   ...Скажи, почему ты медлишь исполнить план,
   Считая минуты, смотришь на пустой экран...
   Сейчас, еще минута, еще мгновение, и наступит момент рока, момент судьбы. Он сорвет покров звездного занавеса, словно старую тряпку, разбив жемчужные троны. Виктор уже ясно различал титанические фигуры, прячущиеся за небесной вуалью, напряженно следящие за крохотной искрой в сердце грозы. Он скомкает этот прогнивший, пахнущий тленом мир, расплавит и перельет заново, стерев несправедливость и боль, ненависть и страх, создав иной, совершенный и прекрасный, обитель для тех, кто достоин имени Человек.
   ...И твоя мечта осуществится...
   Голубое яйцо замерло в объятиях ветвистых молний, неведомые вселенские силы приготовились сбросить оковы законов мироздания, которым подчинялись искони, и съежились в ожидании властители на своих звездных тронах.
   ...ну что же ты не рад,
   тебе больше не к чему стремиться...
   А он все медлил. Ну вот сейчас, пора ...
   Вначале он не понял, что произошло. Воздух перестал нежно поддерживать его, ветер ударил в спину. Струи ливня хлестнули по лицу, и облака стали, стремительно уносится вверх. Прошивая тучи, он падал вниз. Сила, что только что переполняла его, словно алая струя крови из распоротых вен истекала, истаивала.
   Заглушив даже рев бури, по ушам ударил смех, снисходительный и презрительный, громовой смех, доносящийся из так и не достигнутых им надзвездных пределов.
   И только сейчас он, наконец, понял все.
   Способность изменять мир была в нем с рождения. Но мало иметь инструмент, нужно еще уметь и хотеть его использовать.
   Имея силу, нужно иметь смелость, дерзость и уверенность, нужно иметь желание что-то изменить, и главное, верить, что это возможно.
   Надзвездные властители не могли отнять у него то, что дано судьбой, ибо над ней даже они не властны, но они сделали все, чтобы Виктор не смог использовать свой дар. Разве сложно было им построить жизнь маленького Витюши так, чтобы он считал себя ни на что не годным слабаком, неудачником, неспособным на стоящее дело. А день рока для него был истинно роковым, ведь в этот день, в этот час по предопределению мойр сила покинула его навсегда. Но среди ядовитых подарков данайцев был и один, поистине бесценный.
   Хоть и на краткий миг, но ему позволили почувствовать себя всесильным. А это стоило целой жизни, прожитой в неведении. И разве после этого он смог бы прозябать по-прежнему?
   Ветер рвал одежду, обжигая кожу, выдавливая из пор капли крови, а Виктор смеялся вместе с вечными властителями, смеялся над своей самонадеянностью и надменностью, над жалкими потугами тягаться с теми, кто правил этим миром бессчетные века, смеялся, видя летящее в лицо черное зеркало асфальта.
   
   Когда же усталые путники отдыхали в тени дерева у подножия горы, наслаждаясь прохладой и нежным журчанием чистого ручья, ученик, наконец, задал вопрос, мучивший его:
   - О, учитель, как смогли мы миновать этого жуткого демона без ущерба для себя?
   Ведь вы не могли отнять его силу, не нарушив обета, и не могли воззвать к зернам добра в его душе, ибо демон состоит лишь из зла и ненависти?
   Ответ мудреца был краток, но заставил ученика надолго задуматься.
   - Не можешь отнять - одари. Добро не может укорениться в сердце демона, но зерна порока дадут пышные всходы.
   В пару силе я подарил лень,
   в пару ярости - равнодушие,
   в пару безрассудности - боязнь и неуверенность.
   Чем он мог повредить нам после этого?
   И ученик склонился перед учителем, вновь пораженный его мудростью.
   
   Май 2003года.
   В рассказе использованы тексты песен группы "технология".