Июнь выдался душным и знойным. Только-только перестал летать докучливый тополиный пух.
И Аньку радовало лишь то, что в школу идти не надо. Каникулы.
Все Анькины друзья разъехались. Кто в деревню, кто в летний лагерь, а кто на море.
Одиннадцатилетняя Анька, развалясь в кресле и покрываясь потом, пыталась смотреть телевизор. Фильм был скучным, но желания придумать другое занятие не было, жара действовала на нее оглупляющее.
- На остановке черешню продают. Недорого. Соседка целое ведро принесла. Может сходишь? – сказала мать, внося в комнату охапку высохшего белья.
- Неохота, Ма, - протянула Анька.
- Сходи, Доча. Свежей поедим, компот сварю. И тебе полезно, прошвырнуться. Будет тебе поход, за черешней.
- Ну, ладно. Сколько брать-то?
«Поход. Разве это поход?» - бурчала себе под нос Анька, тащась к остановке с тряпичной сумкой под мышкой и зажатыми в кулаке деньгами.
«Вот в лес бы пойти или лучше на речку с ночевкой, чтоб с палаткой, костром в темноте и печеной картошкой в чумазой, хрустящей корочке, с купанием в вечерней, прохладной реке…», - думала она, нарочно громко шаркая шлепанцами по асфальту.
Из-за жары на улице было малолюдно.
Еще переходя перекресток, Анька увидела на остановке в тени деревьев овощной лоток, синие пластиковые ящики с черешней, толстую продавщицу, в цветастом сарафане и светлом фартучке с рюшками. Черешню покупал пожилой, худощавый мужчина, на голове у него была льняная, белая кепка.
«Хорошо хоть народу нет, в очереди стоять не придется», - подумала Анька.
Из-за угла показался троллейбус, остановился, лениво открыл двери. Никто не вышел из него, никто не зашел. Мужчина торопливо рассчитался за покупку, подхватил пакет с черешней и побежал к троллейбусу. Троллейбус закрыл двери прямо перед его носом и начал трогаться. Видимо, водитель, уже посмотрел в зеркало, увидел, что никто не заходит и мужчину не заметил.
Дальнейшее разворачивалось в метре перед Анькой, как в ночном кошмаре. Звук почему-то выключился, Анька, как будто оглохла, все происходило в давящей тишине, время почему-то замедлилось, и Анька успела заметить все подробности.
Нога мужчины попала под колесо троллейбуса, потеряв равновесие, мужчина взмахнул руками и начал падать. Кепка свалилась с его головы. Пакет взлетел и черешня разлетелась вверх нелепым «салютом».
Мужчина ударился головой о поребрик тротуара, дернулся и замер, странно вывернувшись. Из-под его головы быстро набежала ярко-красная лужа. В эту лужу и на замершего мужчину, и на раскаленный асфальт падала спелая, красная черешня. Падала, отскакивала от асфальта, раскатывалась вокруг, катилась под троллейбус, застревала в липкой луже.
Пара черешен попала ей по ноге, от этих касаний слух ее снова «заработал» и Анька услышала, как пронзительно верещит, продавщица черешни: «Ой, мамочки-ки-и-и-и-и!!!» Анька почувствовала запах крови, ее слегка замутило.
Никогда еще она не видела столько крови, а главное, не видела смерть так близко.
В свои одиннадцать Анька, еще не задумывалась, как быстро живое, может превратиться в не живое.
Как хрупка жизнь.
Только что человек был жив, хотел черешню, бежал, спешил, хотел ехать на троллейбусе, а теперь то, что от него осталось совсем на него не похоже. Одно мгновение и черешни еще не успели упасть на асфальт, а его уже нет.
Сейчас, все эти мысли проносились в голове у «столбом застывшей» Аньки.
«Ой, Божечки! Только черешню у меня покупал», - услышала Анька рядом всхлипывания и причитания подошедшей поближе продавщицы.
«Тушь потекла и помада размазалась», - подумала Анька, с отупением глядя на зареванное лицо продавщицы.
Выскочил из передней двери троллейбуса и остановился, как вкопанный в ужасе водитель.
Анька повернулась и пошла домой. Перед глазами повторялась и повторялась картинка: медленно падает на асфальт и в красную лужу черешня.
- Аня, а где же черешня? – спросила мать.
- Кончилась, - ответила Анька и заплакала.