Я прибыл на вокзал за несколько часов до отправления поезда «Одесса - Киев ». Так рано утром здесь было едва ли не больше людей, чем в полдень или вечером, когда завершался рабочий день. Первый этаж показался слишком шумным и суетливым для меня, и я поднялся на второй, где на рядах кресел, расположенных между белыми высокими колоннами, ожидали поезда другие пассажиры.
Сев на свободное место прямо над широкой лестницей, я мог видеть все, что происходит внизу. Сумки я поставил на пол и, свободно откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Хорошо, что удалось раздобыть билет на поезд, отправляющийся утром, подумалось мне. Не придется пережидать дневную жару, сидя в стенах вокзала. Июль в Одессе в этом году выдался более жарким, чем всегда, и даже морской ветерок с берега обдавал лицо, будто паром; море вскипало, бросаясь на горячие камни, акации и тополя шумели листвой, создавая собою благодатную тень, где нежились праздные красотки, ну а я, попрощавшись со всем великолепием этого чудного города до следующего лета, отправлялся домой, в уже ставший родным Киев. Я не был в Одессе давно, и соскучился настолько, что решил провести здесь два месяца. Как всем, кто покинул родные края, мне казалось, что ничего не меняется, даже эти места, хранящие в себе воспоминания моего детства, юности, первой и, к сожалению, единственной любви, которая завершилась здесь же, на этом вокзале, много лет тому назад. Когда приезжаю в Одессу вновь, и память любезно воскрешает в уме моем события давно минувших дней, возникает ощущение какой-то полнейшей нереальности всего случившегося. Как будто я смотрю старую, засмотренную до дыр комедию: вижу актера, подозрительно похожего на меня самого, но все же это не я, вижу актрису, подозрительно похожую на мою жену, вижу всех своих друзей и родных, и эти премилые картины моего прошлого вызывают у меня лишь жалость к самому себе, тоску по тому времени, которое стало теперь лишь смутным отголоском былой любви. Странная она, эта память. Проходят месяцы, годы… Боль, причиненная тебе, затухает, шрамы на сердце затягиваются, и иной раз думаешь о том, как же тогда было чудесно! Если уж мы не сумели избежать неприятностей, то наша память избавит нас от воспоминаний о них. Сегодня я, возвращаясь к мысли о семейной жизни, понимаю, что жена не была ни в чем виновата, и что жили мы с ней прекрасно, только вот понял я это слишком поздно. Я не разгадал свою жену, а значит, потерпел поражение. Проиграл, поставив на кон счастливую жизнь. Я мучился ревностью, подозревал любимую женщину во всех смертных грехах и был наказан за мой эгоизм. Ставки были слишком высоки, но я поздно это понял. То, что я проиграл, выплачиваю до сих пор, и кажется мне, будто я слышу: «Делайте ваши ставки, господа!»
…Почувствовав незнакомый, но приятный запах мужской туалетной воды, я приоткрыл глаза. На соседнем кресле расположился молодой человек. Этот будоражащий ноздри запах почему-то вызвал во мне неподдельный интерес к соседу. Я поглядывал на него так, чтобы он не заметил чрезмерного внимания к своей персоне. Молодой человек вытянулся в кресле, казалось, что ему было неудобно сидеть в нем. Он был загорелым, невысок ростом, но плечи его были широкими, а руки жилистыми. Весь в белом: тонкие, видимо, льняные брюки и рубашка, сандалии на босу ногу. Большая шляпа и темные очки без оправы, которые он почему-то не снял, мешали мне разглядеть его лицо. Я увидел лишь пряди светлых волос, выглядывающие снизу из-под шляпы, и тонкие, нервно сжатые губы.
Молодой человек по-прежнему сидел, вытянув вперед ноги и скрестив руки на груди, и не обращал никакого внимания на окружающих. Багажа при себе он не имел. Ждет кого-то, или может быть, встречает с поезда? Спинка кресла под ним прогнулась назад так сильно, что казалось, вот-вот отвалится. Другие пассажиры также с интересом поглядывали на незнакомца: запах его парфюма, который побудил меня к такому наглому разглядыванию, уже разнесся вокруг. Странный запах, старомодный, тягучий, будто бы жженое дерево в сочетании с терпкостью мха. Такую туалетную воду летом обычно не используют, слишком ее запах в жару прян и тяжел. Я вообще задумался о том, носят ли на себе современные мужчины такие тяжелые запахи. Одеколон с похожим запахом имел у себя мой отец еще в бытность его молодости. Когда эта тягучая древесная амбра смешивалась с кожей, получался вполне себе недурной аромат, который раскрывался каждый раз иначе. Вспомнить бы, что это был за запах такой … А мой сосед, кажется, приверженец старой доброй классики. Редкость в наше время. Одет он был также старомодно. Бог мой, ну кто носит теперь в городе шляпы? На дамах редко встретишь, не говоря уж о мужчинах. А рубашка? Разве удобно ходить, застегнув ее на все пуговицы? А эти идеально отутюженные брючки? Фасон и стрелочки – ну прямо привет из семидесятых. Такие брюки носил еще мой дед, да и у отца, известного щеголя, подобные были. Помню, с каким восторгом и гордостью я шагал рядом с отцом, когда он водил меня по магазинам и рассказывал, мальчишке, о том, как важно мужчине следить за своим гардеробом…
Но, черт возьми, этот незнакомец отлично выглядит! И в этой шляпе, и рубашке, и брюках, и сандалиях. И этот потрясающий запах. Настоящий мужчина мог пахнуть только так. Я с грустью подумал об этом, вспомнив о своем флакончике туалетной воды «D&G», мирно лежащем в чемодане.
- Так странно все меня разглядывают. И вы тоже смотрите. Почему?
Я встрепенулся, услышав голос незнакомца. Мягкий, размеренный, и очень усталый.
Молодой человек снял очки и повернулся лицом ко мне. Я, наконец, увидел его глаза. Прищуренные, голубые, прозрачные, как море в Каролино-Бугазе. Взгляд лукавый. Недоверчивый. Однако, такой ясный, что с меня сошел весь трепет, и я понял, что могу общаться со своим необычным соседом совершенно непринужденно.
- Вы хорошо пахнете. Людям нравится приятно пахнущий человек.
- Спасибо, если вы действительно так думаете. Я старомоден. И это привлекает внимание. Так?
«Читает мои мысли! Удивительно »
- Так! Хотя я бы назвал это стильным видом, а не старомодным, хотя если признаться, вы мне напомнили моего отца. Его одеколон был очень похож запахом на ваш, – с улыбкой ответил я, внутренне радуясь тому, что завязался разговор, и не придется коротать часы в ожидании поезда в полном молчании.
- Ив Сен Лоран, – мой собеседник произнес это имя так, будто оно было его собственным. – До моего поезда еще много времени, до вашего, я полагаю, тоже? – он сменил напряженную позу, из-за которой едва не разломалось кресло: поставил ноги под сидение и сложил руки за головой.
- Да, я в Киев еду, до поезда еще почти три часа. Вы не курите? Собираюсь пойти подымить немного. Компанию не составите?
- Пожалуй. Только не забудьте свой чемодан. Здесь нельзя ничего оставлять без присмотра. - улыбнулся незнакомец. Мы оба поднялись с кресел и направились по лестнице вниз. Я заметил, что все пассажиры провожают нас взглядами, и лишь ухмыльнулся про себя.
Выйдя на перрон, мы встали прямо у дверей, дабы не пропустить объявление о посадке. Молодой человек вынул из кармана портсигар и предложил мне угоститься одной из аккуратно уложенных сигарет. Я сказал, что его «Капитан Блэк» для меня будут слишком крепкими, и закурил одну из своих «Лайт Бриз». Теперь к сумасшедшему запаху его парфюмерной воды - как он сказал, она называется? – примешался и запах табака, отдающий не то карамелью, не то шоколадом. Совершенно поразительное сочетание! А его голубые, кристально чистые глаза все так же прямо глядели на меня, и я смог выдержать этот взгляд лишь пару секунд: настолько он меня поглощал. Казалось, что эти глаза обладают способностью проникать в самое нутро. Как рентген, да. Он будто видит и знает все, о чем я думаю. Меня всегда пугали и одновременно притягивали такие люди. Им невозможно солгать, их невозможно перехитрить, свести с ума, обескуражить. Они живут так прямо, как смотрят своими глазами. Мой отец был таким. Ему не нужно было доказывать свою правоту, повышая голос, и бешено сверкать глазами, когда злился. Глаза были лучшим индикатором его настроения, и их прозрачность сменялась загадочностью, и никто, кроме очень близких людей, не мог понять, что за этим взглядом скрыто. Мой собеседник, затягиваясь сигаретой, прикрыл глаза. Только тогда я заметил несколько глубоких морщинок в уголках глаз. Сколько лет этому человеку? Тридцать? А может быть, уже сорок? Стоя рядом с ним, я ощутил себя совсем мальчишкой, хотя мы, судя по всему, ровесники… Откуда в людях берется такая притягательность, что они приковывают к себе внимание, заставляют нас робеть рядом с ними и восхищаться в отдалении?
- Чем занимались в Одессе?
- Приезжал повидать дочь и бывшую супругу. Родился, вырос и женился здесь, в Одессе, но после развода уехал в Киев.
- Тяжело пережили разрыв?
Я задумался. Мне больше хотелось послушать этого человека и узнать о нем что-нибудь, чем пускаться в собственные сентиментальные рассуждения.
- Да, но я не хочу вспоминать об этом. А что делаете в Одессе вы?
- Живу с недавних пор. Похожая история, только родился, вырос и женился я в Питере. Сейчас живу здесь, в Одессе. Окончив юрфак, я устроился на работу в адвокатскую контору. Мой будущий тесть успешно заправлял ею, рассудительный, образованный, серьезный был человек, и я искренне им восхищался. Казалось, что он всегда тверд и непоколебим в своих решениях. Таким он был, к сожалению, только на работе, а в семье им легко командовали его женщины – жена и две дочери. Младшую, впоследствии ставшую моей женой, звали Ольга. Меня привлекли в ней черты ее отца: спокойный нрав, рассудительность, твердость характера. Ей были чужды типично женские капризы, ревность и сентиментальность… До утра мы разговаривали, гуляя по городу, и я иногда не мог себе представить, как мне с ней распрощаться. Вышла она за меня скорее от своей прагматичности, торопилась покинуть дом. Может, и любила, но никогда не говорила об этом. Мы сыграли свадьбу и были как будто счастливы поначалу даже. Со временем я понял, что черты, что восхищают в мужчинах, яро презираемы мной в женщинах. Ольга была танком, совершенно неуправляемым, и ее броню было не сломить ничем. За три года совместной жизни я окончательно понял, насколько чужда мне эта женщина, насколько несчастными сделал нас обоих этот брак. Ольга первой предложила развестись. Расстались мирно. Детей не имели, нам нечего было делить. Спустя год встретились на похоронах ее отца, который сохранял со мной дружеские отношения до самой смерти. Я выразил Ольге и ее сестре соболезнования и уехал в Одессу. Больше с женой мы никогда не встречались.
- Красивая была?
- Да. Модных причесок, правда, никогда не носила, прятала волосы в хвост. Они были русые, длинные. Глаза – голубые, такие голубые, как небо. Кожа белая-белая, сама вся тоненькая, как молоденькая вербочка. Теплые глаза в сочетании с холодным нравом. Когда поженились, нам обоим было чуть за 20, великое ли дело… Вербочки, глазки, волосы…Тьфу! Какая молодость была, какая глупость! – голос его чуть дрогнул.
- Почему же глупость? Не всем везет на умных жен, – улыбнулся я, пытаясь отвлечь собеседника от грустных воспоминаний.
- Да уж, тут вы правы. Умные жены, они ведь как привидения. Вроде бы и есть где-то, да только вот не видели мы их, и может, не увидим никогда.
Мы рассмеялись, и я машинально посмотрел на часы. Время за беседой текло гораздо быстрее, и про себя я вновь порадовался этому случайному знакомству.
- Торопитесь?
- Нет, просто у меня привычка следить за временем. Наверное, это означает, что я глубоко несчастный человек, – я продолжал улыбаться, но, закончив фразу, задумался, и улыбка исчезла с моего лица. – Я до сих пор не оправился после развода, даже сам не могу понять, почему…Любовь умерла, и так горько было наблюдать ее агонию прямо перед собой, осознавать, что именно ты и есть злостный убийца. Да…Я слишком сильно любил жену и ненавидел свободу, которой она дорожила. Ревнивый был, очень. Более ревнивого человека, наверное, и не представить! Несчастен тот ревнивец, чья жена ему верна. Моя жена была верна, и я знал об этом, но бесился еще сильнее. Конечно, ее терпение кончилось, и она ушла. Наша маленькая дочь, Верочка, так и не знает, что произошло, и думает, будто я отлучаюсь в длительные командировки. Самым большим несчастьем для меня было расстаться с дочкой, – тяжелый вздох сорвался с моих губ. В горле пересохло.
- Несчастье – вещь очень шаткая и субъективная, – медленно проговорил мой собеседник, глядя куда-то вверх. Я проследил за его взглядом и понял, что он смотрит на пару белых сонных чаек, низко пролетавшую неподалеку. – То, что сочтете Вы самым большим несчастьем в мире, может казаться верхом блаженства другому. Вы освободили супругу от беспочвенной ревности и подозрений, разведясь с ней, обрекли себя на мучения, а ей дали шанс начать новую жизнь и стать счастливой. Пути расходятся, любовь не вечна, как и все, что создается людьми. Несчастье человека всегда сменится счастьем, но может и не сменится, если человеку недостает ума. Я чувствовал себя счастливым, когда был женат, а вот моя супруга напротив, была очень несчастна. Жаль, что я был счастлив недолго. Жаль, что счастьем поделиться никак нельзя, даже живя друг с другом под одной крышей… Вам, наверное, интересно, почему же мы развелись?
Я кивнул головой, давая понять, что жду продолжения рассказа.
- Банально, но все-таки… Я из тех людей, которые постоянно находятся в поиске чего-то нового, более лучшего. Перфекционизм – страшная штука. Ненахождение этого лучшего подстрекает к рефлексии, та, в свою очередь, вызывает такие глубокие депрессии, что я был как мертвец – ничего не радует, ничего не чувствую, не дышу, не живу… Сначала брак будто укрыл меня от этого состояния, но позже я снова пустился на поиски совершенства, которого мне, как я думал, никогда не постичь. Даже вновь обретенная свобода не стала для меня спасением. Но я нашел свое совершенство. По-настоящему счастливым я стал лишь тогда, когда понял, к чему меня подталкивала моя свобода, к чему все эти годы стремилась моя душа, – он прищурился так, будто знает тайну мироздания. Я же отметил про себя, насколько старее выглядит он, когда щурится, какими глубокими кажутся почти незаметные морщинки в уголках глаз.
- И к чему же?
Меня уже ничем не удивить. Свобода, совершенство, стремление души. Тьфу, бред какой!
- Это Вы вскоре сами поймете, друг мой, – мой собеседник одарил меня почти отеческой улыбкой. – Могу лишь сказать Вам, что никакие браки и разводы, друзья, разочарования в них, карьера и деньги не приведут Вас к познанию совершенства. Вы познаете его в один определенный момент, который, я уверяю Вас, наступит так неожиданно, как приходит любовь. Помните песенку? «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…» - он тихо напел хорошо знакомый мотив. – Самая сильная любовь, самая искренняя привязанность случилась, когда я был молод, самые светлые воспоминания и самые горькие утраты связаны с молодостью… И знаете…Возможно, что самое прекрасное случается с нами именно в молодости, когда мы еще не настолько умны, чтобы совершать самые большие глупости, и не настолько богаты, чтобы сполна расплатиться за них.
Я не нашелся, что ответить, и предложил ему выкурить еще по сигарете. Небо светлело, хотя казалось, что прошло каких-нибудь десять минут. Будто утро вовсе не собирается снимать с неба эту темную шаль, сверкающую миллионами звезд над нашими головами.
- Вот Вы говорите – любовь… самая сильная любовь случается в молодости? Я женился в тридцать один год, сейчас мне тридцать пять… Я и не любил никого сильнее, чем мою бывшую жену, Лену, хотя были, конечно, увлечения и во время учебы в университете, и после. Тридцать один – уже не молодость, все мои глупости уже не спишешь на нее… В молодости я усердно учился и работал, и провел ее глупо.
Мужчина понимающе закивал и улыбнулся, а я сник и затушил сигарету.
- Я был, конечно, влюблен в Ольгу, когда женился. Но по-настоящему полюбил я другую женщину через год после свадьбы, когда мне было двадцать три. Как думаете, сколько мне лет сейчас? - он горько усмехнулся. - А сейчас мне сорок два. Та женщина, которую я любил, была почти полной противоположностью Ольге: кокетливая, безрассудная, взбалмошная… - мужчина задумался, погружаясь в воспоминания; его чистые глаза помутнели, затуманились, и взгляд устремился куда-то поверх моих глаз. Наверно, мне стоило бы хоть иногда переставать так пялиться. Силясь понять, почему мне так знаком взгляд этого мужчины, я забыл про все приличия и в открытую, прямо смотрел в его глаза. Он же будто бы и не замечал этого, в уголках губ появились мелкие складки, готовые вот-вот расплыться в улыбке, но нет. Он не улыбался. Через секунду глаза его снова встретились с моими, и, будто вдруг что-то вспомнив, он встрепенулся, продолжив говорить уже очень тихо, так, что мне пришлось всему превратиться в слух. - Она была актрисой. Настоящей королевой. С ней я творил милые, смешные глупости, которые ее забавляли, и совсем не жалел о них. Чувство к этой женщине было прямо-таки космического масштаба. Но я спасовал перед этим сильным чувством тогда, а королевы дуракам не достаются. Она любила меня, ждала, что я разведусь и уеду вместе с ней из Петербурга, но я не смог. Развелся лишь спустя полгода, не в силах больше лгать жене. Она ведь умницей была и обо всем знала, я ждал развода, как манны небесной. Дождался, но поздно было. Помчался из Петербурга за моей актрисой, мы встретились, но счастливого финала не случилось. Жизнь – не голливудская мелодрама, где по уши влюбленная героиня всегда прощает непутевого героя, после чего они живут долго и счастливо. В реальности непутевый герой остается ни с чем. Моя любимая женщина очень гордая. Смелая женщина, поистине смелая… Я знаю, что она и сейчас любит меня, знает, где я, что я, с кем я… Но понимаете…Момент высшей сокровенности, познания совершенства! … - он закашлялся от волнения, и продолжил снова, понизив голос. – Большего и сильнейшего чувства я не знал в своей жизни. Хотя, что это я… Я знаю еще одну историю... Красивую. Мне ее рассказала когда-то моя мать, я, к сожалению, могу не помнить деталей, но будьте уверены, история Вам понравится. Сколько у Вас есть времени?
Я посмотрел на циферблат своих часов. Мысли в моей голове смешались и я едва не забыл, что мне нужно скоро сесть в поезд.
- Есть еще чуть больше часа, – хрипло сказал я, с нетерпением ожидая продолжения рассказа. - Рассказывайте!
- В общем, случилось это в курортном поселке Каролино-Бугаз. Вы были там?
- Конечно, был, и не раз…У моей бабули там домик был, мы часто отдыхали в Бугазе. Чудесное местечко! – улыбнулся я.
- Это было то ли тридцать лет назад, то ли чуть больше…К сожалению, не могу точно сказать. Да это и не суть важно. Подобные истории сплошь и рядом случаются, невзирая на времена и нравы.
Как-то зимой купил домик в Бугазе господин по фамилии Кравченко. Говорили, что он близок к Брежневу и являлся секретарем в обкоме партии в Одессе.
- Помню его, слышал, что мужик он был серьезный. Он еще, кажется, был мэром какое-то время, русский театр в Одессе финансировал и потом, когда Союз развалился, несколько винных заводов в Молдове купил? – я сделал затяжку.
- Да-да, именно. В конце весны в этот дом въехала очень красивая молодая женщина. Она сразу же занялась обустройством участка и виноградниками: велела вскопать весь огород и засадила повсюду цветы, позади дома велела построить беседку. В общем, через каких-то пару месяцев, уже летом, неказистый домик превратился в шикарную дачу. А женщина эта была женой Кравченко. Ее звали Анна Николаевна.
Об Анне стоит отдельно рассказать. Кравченко встретился с ней на одной из художественных выставок в Ленинграде, она работала в то время в комитете по культуре в Киеве. Сам Кравченко никогда женат не был, и в свои пятьдесят выглядел тогда еще довольно-таки молодо. Анне было двадцать пять. Это была, как говорили, судьба. Спустя всего два месяца они поженились и осели в Одессе. Анна занималась культурной работой при театре, Кравченко часто был в разъездах. Детей за пять лет супружества они так и не завели, и Анне стало скучно. Кравченко обожал жену и видел, что она увядает с каждым днем. Кто-то из товарищей посоветовал ему купить ей дом в Каролино-Бугазе, дескать, пусть отдохнет рядом с чистым морем.
Анна поселилась на все лето в Каролино-Бугазе, и для местных жителей приезд такой особы, как она, стал весьма значительным событием. Семью Кравченко знали и уважали, и Анна, переехав в Бугаз, оказалась под пристальным вниманием. Это, должен заметить, было и не удивительно. Анна Николаевна была очень красивой, статной женщиной. Ходили слухи, что она принадлежала к роду Руденских, одной из известнейших польских фамилий. Я, к сожалению, не знаю ее девичьей фамилии, может быть, эти слухи были правдой?
Анна была голубоглазой брюнеткой с очень светлой кожей, тонкими губами и длинными худощавыми руками. Она была выше своего мужа почти на голову. Длинные волосы она, как и полагалось замужней даме, закалывала в пучки, они были какой-то невообразимой формы, и даже в Одессе она не выглядела как простая советская женщина. Она скорее была похожа на иностранку, француженку. «Мадам Совершенство» - так ее прозвали. В ней не было ни единого недостатка. Прекрасна, как богиня. Безупречные манеры, походка, стиль… Ее наряды всегда были как с обложки журнала. Анне все шили на заказ по ее собственным эскизам. В ней был талант художницы, только развивать его она не стала. Стереотип о роли женщины в обществе тогда был слишком силен. Куда бы она подалась, закончив какое-нибудь художественное училище? Поэтому она благоразумно стала комсомолкой, поступила в институт культуры, а затем ее, как стипендиатку, отобрали для работы в комитете. Что было дальше, вы уже знаете…
- Да-да, но вы, кажется, хотите рассказать что-то еще о ней?
Мой собеседник вытер пот со лба и продолжил:
- В общем, она всполошила своим переездом весь Каролино-Бугаз. Он ведь маленький, там все друг друга знают… По соседству с ней купил дачу еще один из чиновников, и тоже для своей супруги. Милейшая женщина, очень общительная. Звали ее Камелией Дмитриевной. Она была на десяток с лишним лет старше Анны и, кажется, бессарабских кровей, потому и имя такое необычное носила. Она знала Анну еще по Киеву, она ей нравилась, хотя и выглядела Камелия рядом с ней, мягко говоря, как деревенщина. Несмотря ни на что, они сдружились и стали часто проводить время вместе: на пляже загорали, пили чай вечером то у Анны на веранде, то у Камелии. Анна называла свою новую знакомую на английский манер, «Мелли». Бессарабка была в восторге и все больше проникалась к Анне симпатией.
Как-то июльским вечером Мелли пригласила Анну на чай и рассказала, что скоро приедет к ней в Бугаз ее сын Александр, подающий надежды красивый молодой человек двадцати лет от роду, студент Киевской консерватории. Специально по этому случаю, Камелия купила пианино и поставила его прямо в гостиной, чтобы любимый сын мог порадовать ее и гостей чем-нибудь из…как его…Шопена! Она знала, что Анне нравится Шопен, и хотела заранее увлечь ее предстоящим приездом сына.
На самом же деле Анне было глубоко плевать и на саму Камелию Дмитриевну, и на гостей, и на ее сына. Ей было некуда себя деть от скуки. Большую часть своей жизни она была окружена скучными людьми, и эта дача в Бугазе была своего рода отдушиной. Отдушиной от бесконечной череды знакомых и «друзей». В первый месяц жизни на даче Анна вовсе ни с кем не заводила знакомств, а на второй, чтобы не одичать совсем, свела дружбу с этой болтливой, хоть и очень милой бессарабкой.
В день, когда ожидался приезд сына, Камелия Дмитриевна бойко командовала домработницей и воевала с плитой на кухне. Очень уж хотела удивить гостей. Анна, которую нельзя было назвать невежливой, вызвалась помочь, и так, в болтовне и радостных приготовлениях, прошел весь день. Вечером обе женщины услышали шум мотора. Это была машина такси.
- Сашка! – завопила Камелия Дмитриевна и кинулась на улицу. Ну, знаете наверняка, как женщины всегда визжат от счастья при виде собственных детей. Анна улыбнулась такому порыву и неторопливо пошла следом.
Тут же она, нос к носу, столкнулась на веранде с тем, кого Мелли только что назвала «Сашкой». Это был стройный юноша с очень светлыми, почти белыми волосами, хотя его мать имела жгуче-чёрную шевелюру. Весь в белом, как ангел, кожа загорелая, большие зеленые глаза и длинные пушистые ресницы. Анна остолбенела. Она никогда не видела таких красивых молодых людей, с такими правильными, благородными чертами лица. Но как бы ни было сильно ее впечатление от увиденного, она всегда умела держать себя в руках. Поэтому и тут только смогла тихо его поприветствовать. Сам же молодой человек весь вечер не сводил с Анны глаз. Он шутил, рассказывал занимательные истории, вызывая у гостей смех, а у Анны Николаевны только сухую улыбку. Гости Камелии Дмитриевны то и дело отвлекали его вопросами о жизни и учебе в Киеве, он отвечал с беззаботной улыбкой, но его глаза ни на секунду не выпускали из своего плена Анну.
Простодушная Мелли не замечала странностей в поведении сына. Когда совсем стемнело, он вдруг вызвался сыграть что-нибудь. Гости зааплодировали, Анна сдержанно кивнула головой и повернула кресло так, чтобы видеть руки Александра. Ей не понравилось, что он теперь сидит к ней спиной.
Он заиграл «Прелюдию» Шопена *.
Анна Николаевна слушала, как завороженная. Когда пьеса закончилась, и все громко начали хвалить игру юного пианиста, Анна заметила, что эту прелюдию можно было бы играть и более протяжно, более чувственно. Камелия Дмитриевна решила, что Анна просто не в духе и тут же попыталась разрядить обстановку, а сам Александр улыбнулся и промолчал.
Остаток вечера Анна была очень задумчивой, и сын Камелии Дмитриевны за столом больше не проронил ни звука. Гости разошлись, Анна Николаевна тоже засобиралась к себе.
- Сын, проводи Аннушку, будь добр. – Камелия Дмитриевна это бросила как бы мимоходом, направляясь на кухню, чтобы убрать посуду.
Александр и Анна вышли на улицу. Идти до ее дачи было не так далеко, и за десять минут в полном молчании они преодолели это расстояние.
- Ну, вот и пришли. Благодарю, что проводили. – Анна улыбнулась и собиралась уже было открыть двери, как вдруг Александр схватил ее за запястье.
- Вы что-то хотите мне сказать? – брови Анны взметнулись вверх.
- Зачем вы обругали мою игру? – Александр пристально глядел ей в глаза.
- Что вы, вам показалось. Если даже и так, я не хотела вас обидеть. Пустите меня. Я пойду спать. Приятно было познакомиться.
Александр схватил оба ее запястья и прижал Анну к столбу, подпирающему крышу веранды. Она охнула от изумления.
- Спокойной ночи, Анна Николаевна. Рад был с вами познакомиться, - он улыбнулся и, к шоку Анны, дотронулся губами до ее щеки.
- Что вы себе позволяете?! Немедленно отпустите меня! – хотела крикнуть она, но вместо крика получился хриплый полушепот.
- Увидимся завтра, Анна Николаевна. Приходите, я еще поиграю для вас, – молодой человек резко отпустил ее руки, развернулся и побежал к дому матери.
Анна осталась стоять, пытаясь унять сердцебиение. Щеки горели, руки тряслись, а в мыслях проносились слова, которым не подобает находиться даже в мыслях у приличной советской женщины.
- Погодите, - прервал я неожиданно рассказ моего собеседника, и он бросил на меня вопрошающий взгляд. – Вы так занимательно рассказываете, будто сами там были. Это так?
- Нет, что вы, - с улыбкой ответил он и снова достал сигарету. Закурив, он глубоко затянулся и глаза его вдруг увлажнились. – Я не присутствовал при этих событиях, так как был тогда еще совсем мальчиком. Просто у меня память хорошая, и со слов матери я запомнил эту историю очень хорошо.
- Выходит, при этой истории присутствовала ваша мать?
- Не могу точно сказать этого, но возможно, так оно и было, – он помолчал с минуту, давая мне возможность спокойно закурить. – Как у вас со временем?
- Все в порядке, времени еще достаточно, - я бросил взгляд на часы и, понизив голос, добавил - Продолжайте. Не буду вас прерывать.
Мужчина убрал в карман брюк сигареты и зажигалку, снял шляпу и похлопал ею в воздухе, чтобы сбить приставший тополиный пух. Продолжая теребить ее в руках, он снова заговорил:
- Анна стала приходить к Камелии Дмитриевне каждый день, чтобы слушать, как играет на пианино ее сын. Сама Камелия с сыном тоже стала частой гостьей дома Анны. После дневной жары они все вместе шли на пляж, где Анна Николаевна и Александр вели долгие разговоры о Киеве, в котором родились и выросли. Матери молодого человека было приятно, что такая женщина, как Анна, искренне восхищается ее сыном и общается с ним, как с равным. Саму Анну отношения, складывающиеся с мальчишкой, забавляли. Она не упускала возможности поддеть его при разговоре. Почему-то ей не хотелось, чтобы он становился одним из тех спесивых интеллигентов, которых она знала, когда была студенткой. Именно поэтому она не удостоила вниманием никого из ровесников, предпочтя замужество за человеком вдвое старше себя. В Александре ее привлекли не только его красота и умение вести беседу, но и некая непосредственность, простота, что ли. Отдыхающие девушки засматривались на него, некоторые особо смелые даже пытались познакомиться, но он с Анны Николаевны глаз не спускал, и, казалось, не замечал никого больше.
Наконец, ему удалось усыпить бдительность матери и уйти в гости к Анне Николаевне без ее сопровождения. Мелли как раз отправилась на Привоз и собиралась вернуться только утром следующего дня**, поэтому Александр был предоставлен сам себе. Он только и ждал этого дня, чтобы встретиться с Анной Николаевной один на один.
Едва стемнело, он тихо поднялся на веранду дома Анны Николаевны и робко постучал в двери. Она открыла, и ни тени смущения не промелькнуло на ее лице.
- Заходи, Саша, рада тебя видеть, – она приветливо улыбалась ему, но Александр выглядел очень напряженным. Заметив это, Анна предложила ему выпить свежего виноградного сока. Он отказался.
- Вы прекрасно знаете, Анна Николаевна, что я не сок к вам пить пришел.
Анна удивилась, села на диван и жестом пригласила его сесть рядом.
- Что-то случилось?
Кровь застучала в его висках. Оказавшись совсем близко к Анне, Александр вдруг порывисто обнял ее. Мадам Совершенство не шелохнулась. Тогда он, осмелев, взял в ладони ее лицо и притянул к себе. Поцеловал раз. Затем еще и еще….
Мужчина закашлялся, а я, воспользовавшись заминкой, спросил:
- Она позволила ему все это так легко? А как же благопристойность замужней советской женщины?
- Когда дело касается такого желания, которое испытывает женщина к красивому мужчине, можно забыть о стереотипах и благопристойности, – в глазах незнакомца блеснул дьявольский огонек, и мы оба рассмеялись.
- Ну и что же потом? Она его соблазнила?
- Нет, друг мой, это он ее соблазнил.
- О, даже так?
- Да, именно так! В общем, такие вечерние встречи в ее доме стали регулярными. Мелли, то бишь Камелия Дмитриевна, естественно, думала, что ее соседка и сын ведут там философские беседы. Ха! – он улыбнулся. – Отношения Анны и Александра развивались столь бурно, что вскоре Анна забеспокоилась. Каролино-Бугаз – поселок небольшой, я об этом уже говорил… Вскоре и Камелия, и другие соседи узнали бы, что между Анной Николаевной и молоденьким мальчиком отношения отнюдь не дружеские. Для Анны ударить в грязь лицом перед мужем было просто невозможно, и спустя некоторое время она попросила любовника эти встречи прекратить…
- Но как же? Она ведь влюбилась в этого мальчика?
- Да, можно и так сказать. Анна его хотела. Женщины ведь хотят не столько мужского тела, сколько полного подчинения души. А единственной полноправной хозяйкой всех мыслей Александра стала именно Анна, и ей было прекрасно известно об этом. Он души не чаял в этой женщине, целый день мечтал о том, как придет к ней вечером, а вечером, прощаясь, мечтал увидеть ее днем. Ему просто сорвало крышу.
- Да… Знакомо. Очень знакомо, - вздохнул я.
- И мне знакомо. Примерно такой любовью я любил мою актрису. Но я что-то увлекся…
- Да, да! Расскажите же, что Анна? Она решила, что отношения принимают опасный оборот?
- Да. Всего несколько недель она позволяла мальчику любить себя. А потом случился очень неприятный, нервный разговор между ними, подробностей которого моя мать, когда рассказывала, не сообщила. Знаю лишь, что Александр вдруг проявил свой мужской характер и сказал Анне, что, несмотря на всю любовь к ней, не позволит обращаться с ним, как с игрушкой. «Я уже мужчина, Анечка, и ты не будешь играть со мной, как с ребенком» - вот, что-то такое он ей тогда сказал. Ну а после… Он почти сразу уехал в Одессу к отцу. Мелли сокрушалась, что их семейный отдых вдруг нарушился, и она снова осталась одна. Думаю, вы, как мужчина, который любил женщину, можете себе представить чувства этого мальчика в тот момент. Я бы тоже уехал, поступи со мной женщина так, как поступила Анна. Я бы вообще, наверное, возненавидел всех женщин, и ее в первую очередь.
- Почему же так сразу? Ненависть… Мне кажется, что это слишком сильное чувство, вряд ли можно, будучи таким молодым, его испытывать.
- Можно, поверьте мне. В молодости все чувства острее, в молодости мы не боимся проявить слабость. Нам наши слабости спускают с рук. Помните, как у Стивена Кинга было? «Когда пятилетнему ребенку больно, он поднимает шум на весь свет. В десять лет он тихо всхлипывает. А когда вам исполняется лет пятнадцать, вы привыкаете зажимать себе рот руками, чтобы никто не слышал ни звука, и кричите безмолвно. Вы истекаете кровью, но этого никто не видит. Вы привыкаете к отравленным плодам, растущим на дереве вашей боли» ***
- Не читал Кинга, к сожалению.
- Зря, почитайте. Занятно пишет, жизненно, я бы сказал… Так… На чем я? А, да…Александр уехал, оставив Камелию Дмитриевну в Каролино-Бугазе одну. Это уже август был, кажется, жара постепенно спадала. Анна ходила подавленная. В Бугазе, как оказалось, о ее связи с мальчиком-студентом знали все, кроме его матери. Мелли, наконец, начала понимать, что между Анной и ее сыном что-то произошло. Она подумала поначалу, что Александр отверг притязания Анны, но затем решила поговорить с той начистоту и узнать правду. Она пришла к Анне в дом и сразу, без обиняков, начала разговор. Анна поняла, что пропала, разрыдалась и рассказала Камелии Дмитриевне все. Мелли была, как я уже говорил, женщиной доброй, она прекрасно поняла переживания Анны, но то, что теперь испытывает сын, было для нее гораздо более важным. Она решила, что Анну жалеть не станет. Дорога к дому Мелли была теперь для Анны заказана.
- А мальчик?
- Мальчик вернулся в Киев, готовиться к началу учебного года. Мысли об Анне не давали ему покоя, он звонил из Киева матери и спрашивал, как там Анна. Мать говорила, что Анну не видит, та, мол, заперлась и не выходит из дома.
- А причины затворничества? Она-таки поняла, что любит его?
- Хуже, друг мой. Она узнала, что беременна.
- ??
Я едва не выронил изо рта сигарету, которую только что закурил.
- Да, именно так. Она была беременна от этого мальчишки. Понимая, что скоро беременность скрывать будет сложно, она сдала дом в Бугазе и вернулась к мужу в Одессу.
- Несчастная женщина…
- Представляете, что бы началось, если бы раскрылось, что жена такого влиятельного человека беременна от постороннего мужчины? Муж Анны находился в Москве и ни о чем не знал, и она тут же помчалась в Киев….
-… Чтобы встретиться с Сашей?
- Да. Встреча их была короткой. Александр сказал Анне, что скоро женится на девушке из хорошей семьи, своей однокурснице. Предложил отдать ему ребенка, как только тот родится. «Тебе такой скандал с моим ребенком не нужен. Родишь здесь, оставишь мне и уедешь к мужу. Все снова будет хорошо. Я смогу вырастить его»…
- Такой молодой, а уже такие мысли… Неужели его так сильно задел ее отказ?
- Да. Он знал, что она любит его так же сильно, как он ее. Социальное положение Анны было слишком высоко, чтобы она могла выйти сухой из воды. Александр понимал, что она не разведется с мужем, а сам он обратится в посмешище, если еще хоть раз встретится с ней в Бугазе. Характер у этого мальчика был таким же крепким, как характер его отца. Поступать нужно было по-мужски, немедля.
- Вы считаете, что предложить женщине отдать ребенка это по-мужски?
- А у нее разве был выбор, как вы думаете? Растить ребенка, о котором будет известно, что он не от законного супруга? Или делать аборт? Оставить в роддоме?
- Да уж… Сложная ситуация, ничего не скажешь…
- Анна плакала и умоляла Сашу забыть обо всем, что она ему наговорила, говорила, что бросит мужа и переедет в Киев, но он был непреклонен. Сказал, что игры закончились, и Анна может вернуться в Одессу и жить дальше, будто ничего не случилось.
- Невероятно. И она согласилась на это?
- Да, согласилась. Она несколько дней думала и вскоре поняла, что не готова не только к воспитанию ребенка, но и к оправданиям перед мужем. Для нее лучшим выходом оказалось сделать так, как предложил ей любовник. Мадам Совершенство окажется падшей женщиной, предавшей святость брачного союза? Да что вы, что вы…
- Так переживать из-за общественного мнения?
Мы оба слишком разнервничались, обсуждая поступок Анны, и снова закурили. На этот раз я не стал отказываться, когда мой собеседник предложил мне попробовать его «Капитан Блэк». Мне хотелось выкурить что-нибудь покрепче и успокоиться. История любви совершенной, но замужней женщины и молодого студента… Как часто общество вклинивается в чувства двоих людей, мешая им быть счастливыми! Как часто…
Я посмотрел на часы. Оставалось минут пятнадцать, и должны были объявить о посадке на мой поезд. Мне не терпелось узнать, чем же закончилась эта история…
- И что же дальше?
- Дальше…Анна Николаевна родила прелестного мальчика. Светловолосого и очаровательного, как папа, голубоглазого, как мама.
Я начал пускать табачный дым кольцами, и они вереницей поплыли вверх к небу.
- Александр забрал сына.
- А что же его мать? А невеста?
- Никакой невесты не было, конечно же. Он воспитывал мальчика сам, переведясь на заочное отделение. Мать его и отец обо всем узнали, Камелия Дмитриевна примчалась в Киев, но хранила молчание, что было вообще странно для болтушки Мелли. Анна в скором времени уехала вместе с мужем в Ленинград. Через пару лет после событий в Каролино-Бугазе они усыновили мальчика. Вернулись из Ленинграда только в начале девяностых.
- А Анна Николаевна еще жива?
- Она после смерти мужа жила в Бугазе, а два года назад умерла. Рак, кажется.
- В Бугазе? Рак? Как жаль… Жаль, что ее уже нет… А ее сын? Что стало с родным сыном?
- Александр довольно скоро женился, после свадьбы пара перебралась в Одессу. Там родной сын Анны, дитя любви, и вырос. О дальнейшей его судьбе мне ничего не известно.
Я снова затянулся сигаретой и почему-то занервничал. Пальцы тряслись, и сигарета не удержалась в руках. Она упала под ноги.
- Что с вами?
- Нет, ничего, не обращайте внимания… Скажите мне только… - я запустил в волосы пальцы, провел ими от лба к макушке и наблюдал за тем, как мой случайный знакомый невозмутимо тушит сигарету.
- Ммм ?
- Анна Николаевна… Эта мадам Совершенство, как вы ее назвали… Почему вы рассказали мне о ней?
- Быть совершенным не значит быть счастливым. Тот мальчик-пианист очень ее любил. Даже свою жену он никогда не любил так, как любил Анну. Самые сильные переживания молодости… И самая большая ошибка молодости. Я рассказал вам об этом, потому что на моей памяти это одна из самых сильных любовей, рассказов о которых я, поверьте мне, слышал очень много. Анну нам с вами, наверное, никогда не понять, как не понять и ее поступков… Кто поймет женскую душу?
- То есть, вы оправдываете ее?
- Да, но считаю, что за все надо платить. За бабскую дурость в том числе.
Мы подняли головы, когда над нашими головами вдруг раздался голос женщины-диктора, объявляющий о посадке на мой поезд.
- Что ж, мне пора, - я подал мужчине руку и тот горячо пожал ее. – Мне очень, очень приятно было с вами пообщаться. Знаете, со мной вот так никогда не заговаривали…Незнакомые люди, да еще и на вокзале…
- Что вы, - улыбнулся он и вдруг обнял меня, крепко, по-отечески.
Со стороны мы, наверняка, выглядели очень забавно. Двое мужчин, едва знакомых друг с другом, обнимаются, как старые друзья. Мне в ноздри снова ударил этот чудный запах его парфюма.
- Мне пора, простите, но мне действительно было приятно… - начал я, но он не дал мне договорить.
- Подумайте о том, что я вам рассказал. Надеюсь, вы найдете ответ на вопрос, который волнует вас. До скорого!
Не дав мне опомниться, он круто повернулся и скрылся в дверях вокзала. Я попытался окликнуть его, но понял, что не знаю даже имени этого странного человека!
Что за черт??
Поезд стоял 15 минут. Я мог бы попытаться догнать его и узнать имя. Я схватил сумку, вбежал в двери вокзала и огляделся по сторонам. Мужчины в белой шляпе нигде не было видно…
Вздохнув, я направился к своему вагону. Отдав проводнице билет, я еще раз бросил взгляд на двери вокзала. Прокручивая в уме все, что узнал от этого человека, я еще больше и больше убеждался, что история эта мне почему-то до боли знакома. Только без имен. Имена мне практически ни о чем не говорили, кроме, разве что, имени того мальчишки, что влюбился в женщину, не равную себе по положению. Александр его звали, да?
«Как и моего отца. Странное совпадение… А бабуля рано умерла. Может быть, и она бы рассказала мне эту историю. Наверняка ж знала, всю жизнь в Одессе прожила, у нее тоже был домик в Бугазе»
- Владимир Александрович, проходите. У вас 9 место, - проводница приветливо улыбнулась, просмотрев мои документы. – Вы так долго общались с Николаем Анатольевичем! Он так вас обнял, прямо как старого друга! Или может, вы родственники?
- Кто, простите?! – я чуть не выронил документы из рук и остался стоять на перроне.
- Ну, Николай Анатольевич…Кравченко.
- К…Кравченко? – от удивления я чуть не задохнулся. Шумно выдохнув, я уставился на пожилую женщину-проводницу.
- Странный вы, - она от души рассмеялась. – Обнимаетесь с вице-мэром Одессы и не знаете даже, кто он? Он сын бывшего мэра, приемный, правда. Замечательный человек! У нас его очень любят. Анна Николаевна и муж ее, Анатолий Васильевич, были очень уважаемой семьей. Долго в Ленинграде жили. Человека такого вырастили. Детским домам помогает, театру, художественную школу финансирует… Только жаль, Николай Анатольевич в самой Одессе редко бывает, все дела, дела. Постоянно живет в Каролино-Бугазе, в доме, где умерла его мать…
Объявили отправление. Я зашел в вагон и сел на свою полку, небрежно бросив сумку под ноги.
Снова и снова проносилась в моей голове история любви «Мадам Совершенство».
«Почему? Он рассказал историю о любви своей приемной матери…к мальчику Саше…Выходит, это она рассказала ему? Но он точно что-то мне не сказал… Он ведь знал, что случилось дальше с ее сыном? Мой отец тоже учился в Киевской консерватории… Каролино-Бугаз…Камелия Дмитриевна! Но мою бабушку звали Кларой Федоровной…»
Когда поезд тронулся, я вдруг все понял. Под мерный стук колес я вглядывался в утреннее море за окном, которое просыпалось и светлело вместе с началом нового дня. Нового дня и новой жизни.
Новой страницы моей судьбы.
--------------------------
* Шопен, Прелюдия №4 op.28 e moll (прим.авт.)
** Привоз - один из крупнейших продовольственных рынков Европы и достопримечательность г. Одессы (прим.авт.)
*** С. Кинг, "Ярость" (прим.авт.)