Катя
Самой маленькой в нашем классе была Катя. Она была даже меньше Ирки и меня.
Её из-за парты и видно то не было, а как она у доски отвечала – это вообще не понятно, потому что её голоса никто никогда не слышал.
Она была светленькой и чистенькой, светленькой потому что глазки как небо с лёгкими облачками, волосёнки - пшеничными стебельками, а чистенькой – потому что воротничок и манжеты на её штапельной, дешёвенькой форме, всегда были накрахмалены и отутюжены. Косички, тоненькие такие, ей всегда заплетали туго-туго и укладывали сзади корзиночкой, вплетая в них узенькие отглаженные ленточки, которые завязывали какими-то крошечными бантиками.
Училась Катя плохо, её круглые тройки, были похожи на её круглые глаза.
Дети любили Катю, они все друг друга любили до девятого класса, пока не узнали какие они сирые и убогие и в их класс не пришли дети из другой школы.
Жила Катя не в доме, а в какой-то пристройке к красной кирпичной стене, вдоль которой
ласточкиными гнёздышками лепились то ли сараи, то ли хибарки. Рядом с ними стояли скамеечки и росли Салюты, это цветы такие похожие на ромашки, но разноцветные. Будто это и не Москва, а какая-нибудь дача или деревня. А внутри этих пристроек, в комнатках, тоже было совсем ни так как у всех: на больших высоких кроватях, застеленных белым, было много-много подушек, на некоторых они лежали горкой, а на других – стояли как-то уголком и тоже были все в белом, а над кроватями плавали лебеди. Ни письменных столов, ни шкафов с книгами там не было, и уроки Катя учила на обеденном столе, покрытом клеёнкой. Всё это было необычно и таинственно. Говорили, что в этих сараюшках живут деревенские. Их было много, но обычно их жизнь была спрятана этой кирпичной стеной и была как будто где-то далёко-далёко.
Только перед Пасхой на улице появлялось много женщин, все в белых платочках, с белыми кулёчками, из которых торчали тонкие свечи и светлые бумажные цветы, они оживляли нашу серую от асфальта и домов улицу, на которой и деревьев-то не было. Они шли к Пимену святить куличи и яйца. Наши матери тоже ходили в церковь, но свои кулёчки они ставили в какие-нибудь хозяйственные сумки, а вместо белых платочков надевали береты или шляпки. Но Пасха всегда была Пасхой, и в домах было чисто и пахло куличами.
А после воскресенья наступил, конечно же, понедельник и уже не белым, а серым, коричневым и чёрным суетилась улица. Спешили на работу взрослые, бежали в школу детишки. У девочек уже были строгие ленточки в косах, и только у Кати голубело в волосиках что-то нежно-светлое, дети смотрели на неё и вспоминали тепло прошедшего дня.
Но начались будни, в класс вошла Учительница, любимая и весёлая, Самая главная, потому что дети ещё были очень маленькие.
Вошла она и говорит: “Ха! Ха! Ха! Представляете, дети, наша Катя ходила куличи святить, смотрите на неё, вот смех-то! Может, она ещё и в Бога верит? Встань Катя, пусть на тебя все посмотрят”. И смеётся, весело так, задорно! Дети посмотрели сначала на учительницу, потом на Катю, потом опять на учительницу и тоже стали смеяться.
- Встань, Катя, встань!
Катя встала. По её лицу текли крупные слёзы, она не всхлипывала, не вытирала слёз,
не размазывала их по своему милому круглому личику, а дети смеялись…
Сто лет прошло, а перед глазами – Катя – самая маленькая – стоит и плачет…