Нынче поехала с добрым моим приятелем на Удельный развал. Машину припарковала у не действующего входа в дом призрения душевнобольных, что чуть в стороне от Фермского шоссе, где в четыре часа пополудни выходного дня только и может найтись местечко для авто. То, что в кармане моём – перчатка лишь одна, поняла довольно скоро, и даже почти смирилась с потерей. И хоть перчатка терялась уж неодократно, и неизменно находилась в неожиданных местах, но сейчас подумалось, что – потерялась всё-таки.
Находившись и насмотревшись на прелести барахолки, часа через два возвращаемся мы к месту стоянки. Солнышко уже не так припекает, машины, густо припаркованные было на обочинах, поразъехались, и становится куда как заметнее слякоть и бесконечные лужи среди проплешин поддающегося грязи снега. Две вороны, переругиваясь, взлетают с земли на ближайшее дерево, и в лапах одной из них я со смешанным чувством замечаю нечто, очень напоминающее перчатку. Подбегаем – точно, перчатка, причём вижу - моя, с бордовым узором. Ворона, сидя на ветке, начинает стучать по ней клювом. «Надо её чем-то испугать!» - говорит мой приятель, и ворона, будто услышав, взлетает с ветки без своей добычи, а перчатка падает за двухметровый кирпичный забор, окружающий собственно здание. Оказалось, что пройти на территорию не составляет труда, люди активно посещают дом призрения, и через три минуты я держала в руках претерпевшую испытаний перчатку, к счастью, упавшую из вороньей лапы на снежный вал возле стены, а не в дедмазаевскую лужу, в которой стояло «воронье» дерево. Следов от клюва на ней не было.
А потом мы сидели в кафе на улице Пестеля, и пили заваренный в чайничке чай ройбуш, который пах чем-то смутно знакомым, и к чаю имеющим лишь опосредованное отношение. Приятель мой очень быстро определил, что это запах конфет лимонное драже – помните, жёлтые шарики, обсыпанные сахаром, когда долго держишь их на языке, они становились шершавыми, и тогда их раскусываешь, и через сладкий вкус наружной оболочки почувствуешь собственно лимонную кислинку, а потом – твёрдую середину, вкуса которой уже и не вспомнить, потому что наверное, главное было не в её вкусе, а в том, что она – была. А ещё их можно было есть по-другому – сразу осторожно надкусываешь шарик, и он распадается на две половинки: одна – с полукруглой впадиной, а другая с выпуклым шариком посередине, с жёлтым ободком по краю и крупинками сахара уж поверх всего этого. И похожа она на изображение земного шара в разрезе со школьных плакатов по географии, о существовании которых ты уже вроде забыл, так же как и конфетах лимонное драже.