Каждое утро он делает поворот направо и идёт на службу.
Я это знаю, но мне налево, и я не смотрю ему вслед.
Ещё один день. Ну и что?
Долгие часы, из которых складываются дни, его нет. Он где-то.
А я – здесь.
Я вижу, как он приходит со службы каждый вечер, и кажется, что он всегда одинаков, всегда такой, как был – как утром, как вчера и позавчера.
Но я знаю, что его, как и всех, касается время – появилась медлительность, тяжёлый взгляд, седина…
Моё сердце уже не сжимается по такому незначительному поводу.
Неизменными в нём сохраняются только чёткость мысли и жёсткость тона.
Мы знакомы тысячу лет.
Это похоже на сон с открытыми глазами, в котором каждый произносит свой собственный монолог.
Кончился ещё один день. Ну и что? Я тоже устала.
И нам, как и утром, в разные стороны. Только теперь мне направо, ему – налево.
Иногда я думаю – если бы он работал по своей штатской специальности, он был бы другим? Наверное, но только отчасти.
Я не хочу ни о чём спрашивать, но иногда меня срывает по привычке.
- Как живёшь, ты, солдат? Как живёшь? Как живёшь. Как живёшь…
Я перестаю задавать вопросы, потому что они уходят в никуда.
Да и меня давно уже никто не спрашивает ни о чём.
Мне приходит в голову - может быть, меня нет?
Тогда я пытаюсь что-то узнать по его лицу. По глазам.
Мне становится как-то неуютно. Наверное, меня и вправду нет. Я не вижу никакого отражения! Я не вижу ровным счётом ничего.
Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть, а просто подумать.
Чем он жив?
Чему он рад?
Ведь раньше я знала это.
Он всегда хотел носить погоны.
На стрельбах он как будто сливается с пулемётом Калашникова и самозабвенно лупит по мишени.
Он равнодушен к благам цивилизации.
В лесу – он, как заведённый, рубит сушняк для костра, и топор кажется продолжением его руки. Железный Дровосек, которому забыли подарить сердце.
На реке - плавает и ныряет как рыба.
Его взгляд устремлён вовнутрь, но взгляд горит, и видно, что в эти редкие мгновенья он живёт. И это счастье он не делит ни с кем.
- Скажи, чего тебе не хватает? Войны?
Я боюсь ответа.
- Не знаю. Может быть.
А ведь и у него было десять лет настоящего счастья…
Неужели со мной? Да… со мной.
А у меня – с ним.
Чёрно-белое кино. Я думала, что мы его забыли.
«Я старый солдат, донна Роза, и не знаю слов любви…». Хотя бы так?
Нет, он не изъясняется в подобном стиле.
Моя ли вина, что я хочу видеть и слышать, а не только - знать?
Гипотетическое знание привносит неуверенность и горечь в моё существование.
И я начинаю растворяться. Я начинаю исчезать. Меня нет.
А ведь есть люди, у которых теплеют глаза при взгляде на меня…
Припоминаются какие-то слова…
Но всё равно - это другие, чужие люди и другие, чужие слова.
Может быть, не стоит вспоминать свои слова для кого-то другого?
Не стоит никто другой всех сказанных когда-то нами слов.
Эй, оглянись!
Я ещё здесь.
А ты - здесь? Я мало надеюсь на ответ.
- Я всегда здесь. Я с тобой. Кроме тебя мне не к кому идти…
Ты меня услышал!
Мы очень изменились за это время. Но ведь мы вместе?
- Мы вместе.
Нет, никаких «ах» и «ох»! Посмотри на меня, увидь меня, наконец. Я просто хочу тебя обнять.
Посидим, поговорим… подумаем.
Нам некуда спешить.
Ты ведь только мой – солдат, для которого нет войны.