Вчера, изрядно попотев, Тор закончил свое очередное творение. Это была картина. На ней было изображено что-то, может это был город, может чей-то не очень гениальный план побега от реальности, сыр в масле или что-еще. На картине падал снег и шел дождь, был, разумеется, теплый летний день. Холод Шоколадной страны смешивался с мечтами Тора о теплых странах.
И, вот сейчас, Тор критично осматривал картину. Что-то в ней казалось, было не так. Какой-то лишний штрих, какой-то немой цвет, а может в ней не хватало темных кругов под глазами. Но в целом ему нравилось.
На коврике спала Жвачка. Она снова работала где-то. Возможно, даже проституткой. Самое странное, что заработанные деньги как правило появлялись под ковриком утром. Тор как-то пытался выяснить механизм этот чудесного перемещения, но ни хрена не увидел. Более того, он разбудил Жвачку, и она целый день зудела о том, что ее могут уволить.
Утро никак не желало начинаться. Свет уже заливал комнату, а жил Тор на самом верху, почти на чердаке высокого шоколадного дома, поэтому утро начиналось у него немного раньше остальных. А вот Жвачка спала, хотелось с кем-нибудь поговорить, распить утренний шоколад, или даже просто разбить нечаянно чашку... Но она никак не просыпалась.
Тор начал беспощадно пялиться на нее, такую немую и обнаженную. Странно. Жвачка всегда спала нагишом, нисколько не стесняясь его, Тора. А он любовался нежными изгибами ее тела, потом обрывал себя, злясь, как последний дурак, снова смотрел, и снова опускал взгляд. <Вот сурок, -думал он - Сколько можно спать... >. Картина показалась ему совсем глупой, как мука в сумке или как айсберг в пустыне. Не было в ней недоразумения, глупости, шалости, звона в ушах. Жвачка - это звон.
Тихий шепот коснулся ушей Тора. Этот шепот, он был слышен только ему. Почему шепот выбрал Тора тоже неизвестно. Известно только что шепот так просто не возникает в голове. А он возникал, и даже чаще, чем хотелось бы. Потом Тор никогда не мог вспомнить что вещал ему этот ползучий ветер. Это как сон, теплый сон маленькой девочки о том, что найдет она принца, он вселяет надежду, ты его быстро забываешь.
Жвачка открыла глаза. Жвачка была обнаженно-глупа вот так утром. Она снова не могла вспомнить где проснулась. Жвачка ВСПОМИНАЛА. Наконец глаза ее радостно сверкнули из под пелены сна... Тор... Знакомое место. Наверное, ее разбудил самый тихий шепот во Вселенной, подумал Тор.
-Где была?
-В библиотеке.
-Доброе утро, Жвачка.
-Доброе утро, Тор.
Она вытащила деньги из под коврика... Потускнела, вспыхнула, и порхнула в ванную.
Там раздался бряк, дзынь, всякие тазики полетели на пол, и потекла вода.
А потом раздалось негромкое пение вперемешку с бормотанием.
-В библиотеке интересно, но платят мало. Я перечитала там почти все книги.
-Что читала? - Тор готовил горячий шоколад.
- Помню, только книгу про клетчатого тигра. Тигр родился таким. Даже когда маленьким был на нем можно было играть в шахматы. Родители его сразу невзлюбили, а когда подрос, и совсем погнали. И Тигр отправился куда подальше, искать мастера, который мог бы перекрасить его шкуру. Он долго бродил по миру, и нашел кучу друзей, которые его поняли и поддержали.
- Пей шоколад, и не смотри ТАК на меня. Я все слушаю.
- Так вот. Он нашел-таки мастера, но тот сказал, что даже если шкуру перекрасить, то со временем мех снова отрастет, и вообще, тигр не бывает клетчатым, и отказался перекрашивать его шкуру.
- Ммм и что дальше?
- Дальше тигр пошел и побрился... Не, шучу. Он так и остался клетчатым.
- Прискорбно...
- Да не, ни капельки. Он просто был ОСОБЕННЫМ, и поняв это, нисколечко больше не переживал. Я пойду одеваться.
<Она всегда сидит голой вот так, а потом вдруг убегает>. Тор допивал шоколад. Как же надоел этот шоколад. Вот бы что-то другое. Но так заведено... И тут Тор на секунду почувствовал себя особенным. Прямо как тот тигр. А в шкафе трещала Жвачка, перебирая платьица. Платья падали на пол, а шкаф, казалось, был безразмерным. Чего только там она ни находила, столько старых вещей. Хотя, теряла она в этом шкафе гораздо больше.
- Ты может спать будешь в шкафе? А то там столько места.
- Сам спи в шкафе, тут пахнет жженым.
- С другой стороны, не будешь сверкать тут своими прелестями.
- С другой стороны, деньги появляются под ковриком. И вообще, коврик - квинтэссенция свободы. Ни шкаф, ни постель. Именно коврик. Свободны собаки, свободны кошки, они спят на ковриках. И не смей спорить. Ооо.
Она, похоже, нашла подходящий наряд, напялила его неловко, натянула на плечики, просунула голову, пуговицу оторвала, выругалась, потом плюнула на все это, и покрутилась перед зеркалом. Зеркало было шоколадным, и ничего не отразило. Только, разве что, досаду. Тор восторгался, что ей все идет. Нет сомнений в том, что она самая поразительная девушка во Вселенной... Странные отношения связывали их, более чем, даже. Она неизвестно кто и откуда, он неизвестно кто и откуда. Вот Кефирный - абсолютно другое дело. Он помнит откуда он, кто он, и что, черт возьми, было до него. А Жвачка. Вот может там, в ее снах, у нее есть муж, или любимый человек. А что она делает тут? И вообще, как он ее нашел. Да тут и нашел. На коврике. Он переселился в эту комнатушку, а тут она. Спит себе. И не ушла - таки. Занимательно то, что и он не захотел ее выгонять...
- Как я тебе? - она крутилась, задевая его кружавчиками.
- Мило.
Платье ей действительно было под стать. Просто охренительно топорщилось и торчало везде. А из-под купола этой конструкции выглядывали любопытные колени.
Сегодня нужно купить кое-какие продукты. Обязательно нужно взять что-то соленое, потом еще и мыло кончилось, потом хотел прийти Кефирный, мы вотроем отправимся на пикник. Вечером. А что вечером. Вечером снова она в другой мир, на коврике, а я. Я пожалуй, долго и муторно буду рисовать картину. Нужно добавить деталей. Нужно больше смелости и меньше темных тонов. Пора выходить. Нужно собраться, переодеться.
Выкатился самокат, ткнул от ревности его в ногу, и укатился к ней.
Она была уже готова. Она взегда собиралась быстрее его, черт...
По улице, в медленном танце пешеходов... Меж столбов, под балкончиками и кондиционерами (коих тут было не счесть), они пробирались к магазинчику. Там сегодня работала Жвачка. А он просто за покупками, ну еще и повод побыть с ней. Она ему нравилась. Уже 2 года назад он нашел ее, а вот сказать об этом не мог. Да и что откровенничать со зверьком. Работает в магазине, в прачечной, библиотеке... Никто не знает, где еще.
Они пришли, оба метнули взгляд на вывеску. Он-с ухмылкой, она-с отвращением, и, словно близнецы вошли в широкий дверной проем. Запахи смешались, они кружились вокруг, маня то в одно место, то к витринам в углу. Тут продавалось абсолютно все, что может понадобиться среднестатистическому горожанину. Туалетная бумага, журналы, пища, и все что бывает в тюбиках и всевозможных склянках. Вот оно. Коврик для Жвачки не забыть.
Жвачка уже встала за кассу. Касса - это машина. Машина - это касса. Подсчет - эго этой машины. Она считает. Деньги. Поглощает твои деньги враз, и не отдает обратно. А ты должен постоянно отдавать наличные в эту железную урну, эту тупейшую коробку. Стукнуть бы по кассе молотком, разъебать ее в хлам, и забрать деньги. Чтобы потом положить их обратно в такую-же кассу. Жвачка стояла и улыбалась. Самокат торчал рядом, обозревая все вокруг на предмет соперников. Она же не собирается и дальше жить с самокатом. Итак уже от его фотографий тошнит. Нет, но самокат тот еще мудак. Он и смешной и глупый. За ним интересно наблюдать. Он еще делает иногда всякие кульбиты. Но эта ревность... Жвачка ее достойна. А самокат достоен порицания. Такой блестящий, он выглядит дешево, но он умеет делать акробатические трюки, и Жвачке это нравится. Он ее и катает сам. Он же самокат. Все, достаточно про эту штуку.
Он пошел шататься по магазину. А шепот полетел за ним. Они приобрели мыло, что-то соленое, горячее и вязкое. Пару носков с картинками из шоу, новый коврик Жвачке. (Коврик отменный. Она любит нежно персиковый. И еще он пушистый. Просто охренительный коврик. Сам бы на таком и спал и лежал, уставившись в небо). Они прошли еще дальше. Дальше от нее, дальше от входа, ближе к нутру магазина. Есть такое нутро. Оно есть в каждом магазине. Есть глотка. В большинстве случаев она работает как задница. Получается магазин постоянно тошнит. Есть такая болезнь. Булимия, кинорексия что ли... Когда человек жрет и все ему мало, а потом его полоскает. Тут Тор на время завис. Шепот достиг его слуха. И Тор ВИДЕЛ его. Он видел звуки и запах магазина.
Вот розоватый запах пряников в форме сердца. А вот. Что это... Вот это и чай, кофе. Вот приправы, разные травы. Резко запахло железом. Тор отшатнулся, прошел в другую сторону. А запах железа его преследовал. Казалось, что палач с топором приближается, и нет выхода. И снова волна запахов. Какие-то коричневые тюбики пахли йодом, потом пальмовое масло, известь. И снова запах железа. Потом что-то ткнулось ему в ногу. Он встряхнулся. Рядом стоял самокат, вонял железом, и тыкал его КОЛЕСОМ в ногу. Наверное это Жвачка его послала. Вероятно он надолго потерялся...
- Она, наверное злится?
- Ай донт финк соу.
Он совсем забыл, что этот чванный агрегат общается исключительно на английском. Но это уже смешно. Он прекрасно понимает, когда с ним общаются на родном языке. Корчит из себя иностранца. Может еще поэтому он нравится Жвачке. Надо тоже поробовать...
-Приветище! - опять этот долбоеб. В коричневой одежде. Мистер Глина. Так я его называю. Мистер Глина. Он меня откровенно не заводит. Он всегда одет во все коричневое. Коричневые ботинки, брюки, коричневые же перчатки, шляпа. Ну все коричневое. Уверен, будь он слепым, он купил бы себе все коричневое, мне кажется, он чувствует запах коричневого. И, подари я ему на праздник дерьмо в коробке, он боготворил бы меня. Бывают такие люди, которые не нравятся. Просто не нравятся и все. Вот Жвачка-другое дело. Она мне нравится. Она не любит коричневый, она любит нежно-персиковый. Она-совсем другое дело. И она, кажется, недовольна.
- Ну и где тебя носило?
- Тут поблизости где-то ошивался. Купил вот, - и показываю ей.
- Ты 3 часа поблизости был, - гладит самокат.
Я расплатился и молча вышел. Я буду рад видеть Кефирного, он жутко позитивен, и приятен мне. Глина пошел было за мной, неловко рассказывая что-то. Уверен, он любит шоколад. Думаю, встречайся я пореже с такими болванами, и жизнь моя сложилась бы иначе...
Тор порой был брюзгой и ворчал. Он, однако, был славным парнем, просто ему всегда было скучно. Он не мог справиться с этой дремой, с этим однообразием. Эти шоколадные дома, авто, и всякая другая ерунда. И жрать, просто жрать все это не имеет смысла, ведь он уже просто пресытился. Мимо проезжали какие-то люди. Вот они ему нравятся... О-о-о как же сегодня хорошо. День идет, а не тянется уже. Медленное утро прошло. Теперь все гораздо быстрее. А вот и Кефирный он направляется к нему.
Он минут десять полз за Кефирным. (Тот еще рас****яй, все верно. Зашел в булочную, вышел с кексом в шоколаде. Черт. Сел на скамейку, и ест. Встал, отряхнул крошки, пошел неспешной походкой... Мы собирались на пикник. Вечером, на башни. А он жрет). Итак, Тор подошел к дому. Окликнул Кефирного. Тот, сияя, подошел. На губе его торчали крошки.
- Охуеть, ты шел за мной. Ты говнюк-говнище-говнецо. Я рад тебя видеть!
- Я рад.
Сегодня идем на пикник.
Сегодня на пикник.
Пикник.
- Мы сейчас сползаем к одному хмырю. Это необходимо, брат. И все-таки я рад!
- Ну, еще бы... Я тут совершил одну прогулку.
- Сейчас еще одна прогулка. Весьма занимательная. Я тут нагадал одному, что ему необходимо полететь. Ну, где-то год назад. И он пригласил меня сегодня. Очень благодарен мне, жаждет увидеться, и все такое... Короче, он полетел. Сказал, что сделал крылья и полетел.
- И?
- Ну, вот пойдем и узнаем. Может он и полетать даст...
И мы пошли. Только сначала я забежал домой. Нужно было еще раз взглянуть на картину. Мне ж нужно дорисовать что-то... А дальше снова дорога куда-то на край городка, пол-часа тряслись в направлении этого летуна.
- Вот его хата. С краю. Мне так нетерпится узнать что там у него.
Кефирный постучал в дверь, и через пару минут нас залечивал какой-то лысый тип в очках. Он ездил на инвалидном кресле, а оно так противно жужжало, и гудело. Оптимизм светился и струился сквозь очки.
- Я тут внезапно осознал чего мне не хватало... Я так вам благодарен за ваши предсказания, товарищ Кефирный. Мне очень полегчало, вся эта дребедень прошла, я обрел смысл и цель жизни. Я летаю. Вот тут, за домом у меня холм. Я разгоняюсь, и вот они, крылья. Я их сам сделал. Я сломал ноги неделю назад, и не мог летать. Но, я ни за что больше не буду ходить, ведь я летаю.
Я, пожалуй, опешил от этих слов. По предсказанию моего кефирного друга, он сломал себе ноги. Но все получалось так, словно это ему так помогло, что Кефирный божество, или какой-то там шаман. Что он все ПРАВИЛЬНО предсказал. Что за бред. Я надеюсь, нам дадут посмотреть крылья. Кефирный позеленел, потом покраснел. На его физиономии сменялись эмоции, чуть ли не времена года.
Через пол-часа мы поняли, что у этого человека действительно все неплохо, он нашел себе спутницу, увлеченную его полетами, и все у него заладилось. Когда мы посмотрели крылья, и собрались уходить, старик назидательно произнес:
- Пока не откажешься от ног, не взмоешь в небо.
А потом мы прошатались по городу часов пять-шесть, и вернулись за Жвачкой. Она уже закончила смену, и ждала нас. Как всегда красивая, и немного уставшая. С самокатом. Но именно поэтому мы и пошли на пикник. Потому, что каждый из нас устал. От работы, от безделья, от полетов, от всего. И мы пошли на башни. Солнце клонилось к закату, и, как обычно было очень спокойно и красиво. Вся жизнь проходит так. В стремлениях, желаниях, несбыточных мечтах. А потом, оглянувшись назад, видишь, что все не зря, что все принесло свои плоды. Я даже специально оглянулся. Да, плоды есть. И человек на крыльях, сломавший себе обе ноги, тоже оглядывался назад, оглядывалась и Жвачка, она звала отставший самокат, и Кефирный тоже оглядывался, и еще он смотрел под ноги.
Человек всю жизнь мечтал увидеть парусник в море, и он просил окружающих, чтоб его довезли до моря, и показали ему парусник. Многие годы он засыпал и просыпался с этой мечтой. И вот однажды, ему предоставился шанс. И он, взяв с собой спутника, отправился в путь. Это было длинное путешествие. Вот наконец, он добрался. И был очень огорчен. Море показалось ему похожим на небо, а парусник и вовсе скорлупкой. Человек тот потерял надежду, взглянул на заходящее солнце, небо, облака, и ослеп. Больше он никогда не смог видеть. Потому что самую сокровенную мечту можно увидеть только один раз...
И вот тут на башнях, свесивши ноги с огромной, ржавой конструкции, Тор и его друзья увидели и море, и парусник. А далеко на холмах, человек разогнался со склона, и взлетел. И еще где-то замерли фабрики, дома. Ветер поддувал, и вся конструкция медленно плавала в воздухе, и троим, стоявшим на самом верху почудилось, что и они летят.
Солнце село.
Человек приземлился.
Парусник уплыл. Никто не ослеп.
Вернувшись в тот поздний вечер домой, Тор занялся картиной. И он нашел тот недостающий предмет, и картина закончилась историей.
На картине, среди бреда, обломков крыльев, затонувшего парусника, города и гениально провалившегося плана. Среди всяческих конструкций спал Клетчатый Тигр. Единственный в своем роде. Горделивый и величественный.
И тогда Тор услышал шепот. Это было Жвачкино <спасибо за коврик>.