«На самом деле все эти разговоры о рамках и жанрах полнейшая чушь», - голос бессменного вокалиста новомодного Арканзасского арт-оркестра «Neverband» Райана Лиара лоснится повествовательными нотками и старческой мудрятиной. «Я не заморачивался вопросом по поводу того, что мы играем, ни разу с тех пор, как собрал это развеселое шапито».
Последним определением не наградить «Neverband» довольно сложно. Иначе чем шапито всю эту авангардную компанию назвать нельзя. Напротив меня в пластиковых креслах, расставленных вокруг засаленного столика местной забегаловки, словно на боевых конях, восседает разношерстная четверка, всколыхнувшая европейские и американские фестивали и уже как месяц занимающая верхние строчки всех биллбордов и top-40 запада. Сам Риджин, в своих знаменитых фиолетовых шортах и шапке – ермолке, напоминает московского писателя-неудачника, разочаровавшегося в жизни и ушедшего на покой в районную кочегарку. Братья -близнецы Бэн и Кэйт Левинсон потягивают какую-то непонятную американскую болтуху, и смущенно пытаются спрятаться под стол от вопроса: «Почему у Кэйта женское имя?». Девичье лицо оркестра - Лили Бэлд - на протяжении всего разговора демонстративно пялиться в меню, накручивает на длинные тонкие пальцы воображаемые локоны и лишь иногда улыбается в самые нелепые моменты нашего разговора. Тщетно пытаюсь про себя как-то определить ее внешний вид, минут через десять, махнув рукой, подытоживаю: «Все и сразу». Кроме волос. Волос у Лили нет еще с подросткового возраста, и причиной тому, по словам артистки, служит любовь к парикам, для ношения которых волосы служат изрядной помехой.
Еще два дня назад я и представить не мог, что встречусь с главной арт-сенсацией этого года . Не знал я этого и когда летел в Филадельфию по своим бумажным делам, но звонок моего московского коллеги Алексея Сочина перестроил все мои планы: «Иван, ты что-нибудь слышал о «Neverband»? они будут завтра в Филадельфии в рамках чего-то там и не против выпить с тобой за здоровье новоявленного американского президента и дедушки Дилана».
Слышал ли я? Конечно. Еще год назад об Аризонских импровизаторах не знал никто за пределами их родного пригорода. Но фестиваль Коачелла, на котором музыканты оказались в качестве сначала зрителей, а затем и выступающих, все изменил. Ориентируюсь по висящим над барной стойкой часам с изображением Рональда Рейгана и понимаю, что на все расспросы у меня осталось всего 15 минут из отведенного музыкантами на интервью времени.
- Райан, так что же произошло на Коачелла?
- Понятия не имею. Можно было бы назвать это творческим озарением, но звучит как-то пафосно. Какие-то канадские клоуны не явились на собственное выступление. Ну ты знаешь, они обычно собираться по 12 человек, все между собой состоят в родственных связях и никогда не обходятся без скрипичного визга. У них там в Канаде, говорят, между музыкантами разных ансамблей целое генеалогическое древо можно простроить. Короче, они не пришли. Возле сцены носились всклокоченные организаторы и пытались найти замену. Ну, на меня и снизошло. «Почему, - думаю, - мы должны вот так сидеть и ждать, когда есть отличный шанс оторваться?»
- Договорились?
- С ними договоришься. Просто забрались на сцену и объявили, что сейчас покажем кое-что новенькое. Ну и понеслось. Только минут через сорок понял, что мы каким-то чудом поставили на уши 10-ти тысячную толпу и накликали проливной ливень.
- Интересно. А новенькое в чем выразилось?
- Хм… знаешь, все наше новаторство, по своей сути, обязано высоколобым критикам из музыкальных журналов для снобов и всей этой гламурной рок-тусовке. Одни пишут про семь нот, из которых после стольких десятилетий истории рок-н-ролла ничего не приготовишь необычного, другие собираться на закрытые вечеринки и с увлечением 15-и летних сплетниц обсуждают, кто у кого какой мотив слизал. Вот мы и решили отказаться от нот, и от мотивов в классическом смысле этого слова.
- То есть вы точно так же слизали весь концепт у Sex pistols и компании?
- Да нет. Концепт в нашем случае заключается совсем в другом. Мы выходим на сцену вообще без инструментов, не являясь при этом ни хором, ни балетом…
- Так на чем же вы играете тогда?
- В том то и концепт. Мы играем на том, что находим на сцене. На Коачелла был первый опыт, мы толком не научились еще фантазировать. Бэн и Кейт стучали каблуками и барабанили зажигалкой по микрофону, я растянул какую-то тонкую металлическую хрень между стоек и бренчал по ней, прицепив к стойкам по звукоснимателю. Лили была единственной, кто музицировал в классическом понимании этого слова, она просто пела. Но что он пела, даже мне теперь вспомнить страшно…
(Лили постукивает костяшками пальцев по бокалу и с оправдывающими нотками в голосе отвечает):
- Ничего страшного я не пела.
- А поконкретнее?
- Ну.. Я пела про розовые капители. Про выдру в домашнем пруду, про грядущий мировой финансовый кризис… Было еще что-то о любви и жидкости для мытья посуды, но точно не помню..
- Забавный у вас репертуар. А были моменты, когда фантазии не хватало, и вы толком не знали, что можно использовать для звукоизвлечения?
(Снова отвечает Райан, а Лили заказывает себе кольца кальмара и,, кажется, начинает задремывать)
- Да нет, проблем особых не возникало. Мы ведь и не отказываемся от инструментов. И если на сцене валяется банджо, аккордеон или просто гитара, мы не прочь этим воспользоваться. Другой вопрос, что играть ни на одном из этих штук никто из нас не умеет, но это же рок-н-ролл… Вообще, последнее время нам часто помогают сами зрители. Ну вы знаете, есть такие, кто любит притащить на концерт джембо или варган и тихонечко подыгрывать музыкантам. Они нас обычно и спасаютJ
- Хорошо. Но ваш альбом смог уместить в себя дюжины две разных инструментов. Как же так получилось?
- Это забавнее всего. Зная наши правила, продюсеры оставили студию абсолютно пустой, когда пригласили нас записываться. Но, поняв, что невозможно качественно записать звук вибрации чулочной резинки и свести это с ритмом отдираемого плинтуса, на следующий же день работы завалили нашу студию инструментами и аппаратурой.
- Сказать честно, ваш альбом меня не особо восхитил
- Меня тоже. Весь драйв в живых выступлениях. А успех альбома, я думаю, объясним нашей популярностью на фестивалях и дизайном обложки. Обложку рисовал Фил Браш. Не слышали?
- Нет
- Именно он когда-то нарисовал статую свободы так, что американцы до сих пор уверены, что это статуя, а не разрисованный эмалью кусок фанеры.. Хотя бы ради обложки наш альбом стоит купить.
- Действительно любопытно. За здоровье дедушки Дилана пить будем?
- Какого Дилана?
- Боба….
- Это певец? Знаете, я не очень-то разбираюсь в молодых талантах рэп-индустрии…. Вот за нового американского президента выпить можно. Первый раз женщина, да еще с китайскими корнями, будет управлять нашей страной. Быть может, все наладиться?
- Райан, Барак Обама не женщина… Он вполне себе мужчина, да еще и чернокожий!
- Черт, опять мне лапшу на уши навешали. Это все наш менеджер, он любит такие штуки. Знает, что у меня нет ящика, вот и издеваться… Давайте за здоровье первого чернокожего президента Дилана!
Через две минуты мы, выпив еще по кружке дрянного американского пива, расстаемся. Музыканты уходят, шумно распрощавшись и задев чемоданом буфет, а я, заплатив по счету, выхожу на улицу. Встав у автобусной остановки, закуриваю и слышу за углом шумные знакомые голоса:
- Так как тебя зовут?
- Кэйт. А это Энди и Уоррон, мы вместе учимся на медицинском.
-Оставьте телефоны, было бы забавно еще как-нибудь провернуть такую вот штуку!
Ошарашенный, я залезаю в телефонную книжку, в надежде позвонить Алексею Сочину и выяснить, как он мог себе такое позволить. Но в телефоне нет ни номера Алексея, ни его зафиксированного телефонного вызова.
Еще через час я покупаю в ближайшем киоске музыкальный журнал и не обнаруживаю ни в одном национальном чарте никаких упоминаний об импровизационном арт-проекте «Neverband»….