Она:
Это был обычный день. Обычное утро. Ничем не отличающееся от других. Она опять ждала своей маршрутки. Ее ожидал очередной день в ВУЗе. Опять удивление и мысли о том, что она там делает. Она как всегда стояла среди небольшого количества людей на своей остановке, недалеко от дома. Опять в наушниках. Сегодня в них играла тихая и спокойная музыка без слов. Проснулась она в удивительно спокойном настроении, которое могло измениться из-за любой мелочи. А маршрутки все не было. Она начинала замерзать. Моросил небольшой дождик. Вокруг было слякотно. И противно, как сказали бы многие. Но ей нравилась такая погода. Ну, или точнее было бы сказать, она не имела ничего против. А вот и машина приехала. Посмотрев, что в салоне не так уж и много людей, она вошла через переднюю дверь. По привычке полезла в задний карман потертых джинс, доставая деньги на проезд.
Заплатив, устроилась возле ближайшего поручня и добралась до своего МP3, с мыслью о том, что сейчас опять уставиться в запотевшее окно и будет угадывать полюбившееся силуэты и пейзажи уже заученной дороги. Но музыка выключилась. Села батарейка. А новой нет. Она подавила легкий укол раздражения.
Ладно, пожалуй, сегодня она займется рассматриванием пассажиров. Крайне редко, когда не было альтернатив, она оборачивалась и находила вокруг себя интересных людей, со своими особенностями, которые так заметны, если захотеть видеть.
Женщина небольшого роста, с неприметной внешностью, стоявшая рядом, мечтательно едва заметно улыбалась, думая о чем-то своем. Бабушка, сидевшая через сиденье с хмурым видом, слегка шевелила губами, наверное, думая о чем-то вслух. Освободилось место. Она выждала небольшую паузу, давая возможность всем желающим занять его. Таковых не нашлось, и место заняла она. Рядом сидел пожилой мужчина в старой и заношенной одежде. Но он был ухожен. А в его глазах была печаль. На его лице читалось одиночество. Ей стало жаль его.
Следующим ее внимание привлек молодой человек, сидевший рядом с водителем. Лет восемнадцати. Ухоженный. Гладко выбритый. На волосах было немного геля, для фиксации прически. В простой и неприметной одежде черных цветов. В ушах были наушники, а в руках…пластилин. Он лепил. Ей показалось это дико странным. И удивительно интересным. Его руки работали с точностью, которая завораживала. Легкость движений и даже некая нежность увлекали. Она не могла отвести глаз. Он лепил так упрямо, сглаживая все неровности. Он как будто был в своем маленьком мире. И для него не существовало всех этих людей. Только он и его будущая небольшая скульптура. Он полностью поглотил ее внимание. Посмотрев в его глаза, она увидела легкую детскую наивность и полную замкнутость. Он лишь изредка осматривался по сторонам, что бы ни пропустить свою остановку.
Он:
Обычный день. Обычное утро. Он опять стоял на остановке. Он тоже был обычным. Стоял в очереди, держа руки в карманах в одной из которых были деньги, а в другой - пластилин. В наушниках шумела какая-то музыка. Но она была ему безразлична. Сейчас он думал только о пластилине в руке. Он хотел лепить.
Он давно привык изучать точные науки. Привык к сложностям, которые с ними возникали. Привык каждое утро ехать в нелюбимый ВУЗ. Смерился, потому что у него не было выбора. Ему не хватало воли.
Легкий моросящий дождик портил его прическу. Но ему было все равно. Он не любил уделять большого количества времени своей внешности. Но всегда был более чем ухожен. В выглаженной одежде, гладко выбрит, с гелем на волосах. Серая погода полностью соответствовала его настроению.
Заходя в маршрутку, он всегда занимал одно и то же место возле водителя. Пожалуй, даже он не смог бы ответить почему. Сев, он достал разогретый, мягкий пластилин.
Он не заметил, как зашла она. Не заметил, как передала деньги в пяти сантиметрах от него. Он был слишком увлечен. Но вскоре почувствовал ее взгляд. Она, не отрываясь, смотрела на него. Он видел ее боковым зрением. В неброской одежде темных цветов. Под курткой рубашка, а на ногах кроссовки. Ее волосы были влажными от моросящего за окном дождика. А глаза - грустными. Он бы назвал ее красивой. И многие бы не согласились, считая ее просто симпатичной. Но он знал, что красота- это простота внешняя и глубина внутренняя. А в ее зеленых глазах даже боковым зрением он видел ту глубину, которую не сможет постичь за эту короткую совместную поездку. Но он не осмеливался даже поднять свои глаза к ней навстречу. Ему почему-то стало необычайно грустно.
Он иногда поднимал голову и делал вид, что осматривается по сторонам, но на самом деле так он мог хоть украдкой рассмотреть ее лучше. Маленькая и хрупкая. В ней было все. И даже если она сама этого не осознавала. Ее хотелось оберегать, а еще делиться всем тем, что лежит на душе. Она бы слушала. Он знал точно. Слушала, внимательно глядя ему в глаза. Или же просто была рядом.
Что за безумные мысли? Он видит ее в первый и, скорей всего, в последний раз. Все что она видит в ней это, наверное, лишь его бурная фантазия. Это, наверное, от того что ему одиноко. Всегда одиноко.
Он резко сжал руку, в которой был пластилин.
Она:
Он уничтожил ее. Одним движением своей руки. Он уничтожил свою будущую скульптуру. А она с легким смятением продолжала нагло смотреть на него. Никогда раньше она так долго не смотрела на пассажиров. Считала это дурным тоном. Считала, что нельзя заглядывать и рассматривать души людей, а потом просто уходить и забывать. Но он, похоже, все равно не замечал. Да и оторваться было выше ее сил.
Он был молодой и привлекательный. Вот только его закрытость была слишком явной и даже отталкивала. Но ей почему-то показалось, что она понимает его. И его взгляд. И его отстраненность.
Он:
Все не так. И не хватает сил. Он слишком долго был овощем, не обращавшим внимание на этот мир. Так долго, что не осталось воли. Он не заставит себя поднять глаза. Он понял это слишком четко.
Она:
Он так и стался сидеть без движения. С жатой в кулак рукой. В которой оставался пластилин. Сидел, закрыв глаза.
Ей скоро выходить. И стало грустно. Необычайно грустно, что она так и не увидит его произведения. Даже шедевр, возможно.
Он:
Скоро его остановка. Скоро все закончиться. Он, скорей всего больше не увидит ее – эту девушку с зелеными печальными и столь глубокими глазами. Девушку, которая сидела в метре от него.
Вышли они, как ни странно на одной остановке. И даже направились в одну сторону. Шли рука об руку. Как выяснилось позже, учатся они в одном и том же месте. В ВУЗе, где помимо них учатся еще 40 тысяч. Где шансы встреться так же малы, как и на улице. Они шли, стараясь не думать, о той пустоте, которая навалилась на них. О том противном ощущении, будто они потеряли что-то. Что-то очень важное. Жизненно важное.
Они шли. Каждый в свою сторону...