или НКВД заселяет Аляску
Районная газета Хасынского района Магаданской области неоднократно писала о детском радиоклубе «Эфир» в Палатке, который проводит спортивные связи на коротких волнах со всем миром и о его руководителе Владимире Евгеньевиче Колодкине. Дружеское общение в эфире с американскими радиолюбителями позволило Владимиру Евгеньевичу неоднократно посетить США по их приглашениям, путешествовать по Калифорнии и Аляске и заводить многочисленные знакомства. Однажды, он познакомился с американским пилотом. Узнав кое-что о родственниках этого пилота, он ненадолго потерял дар речи и отчетливо ощутил движение «мурашек по спине».
Этот «голливудский» сюжет не содержит вымысла. Все события действительно имели место в жизни, хоть и трудно в это поверить. Изменено только имя пилота.
Знакомство
Возвращаясь домой из Калифорнии, в Анкоридже Владимир познакомился с американским пилотом. Есть у него такое свойство – быстро сходиться с людьми.
Билл Симпс – индеец по национальности – не только классный пилот, но и человек с университетским образованием. Зарабатывает за штурвалом самолета только зимой, а летом моет золото на Аляске, где у него несколько своих частных приисков. Летом живет в местечке Анвик на берегу Юкона. С русскими до этого не общался, и чем-то сильно заинтересовал его Владимир.
Сдружились.
До конца отпуска оставалось еще достаточно времени. Владимир сдал билет с датой вылета из Анкориджа – решил принять предложение Билла и провести остаток отпуска на Аляске. Жили вместе в одном доме, Владимир помогал, чем мог, своему новому очередному другу.
Билл влюблен в Аляску. И, как всякий патриот края, он с удовольствием показывал красоты знаменитого полуострова новому русскому другу и рассказывал историю освоения территории, совмещая экскурсии с работой, - перелетая вместе с Владимиром на маленьком самолетике в бассейне могучего Юкона от одного своего прииска к другому.
Однажды в Анкоридже его автомобиль чуть-чуть толкнули бампером хулиганствующие подростки и стали удирать, смеясь и показывая Биллу оскорбительные жесты.
Темное лицо оскорбленного с явно выраженными индейскими чертами стало бордовым. Он легко догнал хулиганов на своем «Форде», извлек откуда-то жуткого калибра и длины «Смит и Вессон» и направил ствол в рядом двигающуюся открытую сверху машину, наполненную стайкой утративших прежнюю веселость и незнающих как извиняться пацанов. Бледный водитель давил на «газ», но Билл не отставал. Сидевший рядом Владимир не сомневался, что сейчас произойдет непоправимое.
- Билл! Что ты делаешь!? Не надо!
Билл, как очнулся. Посмотрел на Владимира, сбросил «газ», быстро успокоился, убрал револьвер и, когда краска сошла с лица, сказал:
- Со мной это иногда случается. Поэтому и в тюрьме побывал. Но сейчас я бы не стрелял. Не думай.
- У тебя что-то с нервами?
- Нет. С кровью, - заулыбался успокоившийся потомок североамериканских аборигенов.
Через несколько дней пили чай и разговаривали.
- Знаешь как на языке местных аборигенов «деньги»? – спрашивает Билл.
- Откуда я знаю.
- Деньги, - по-русски произнес Билл – и «чай» они тоже по-русски называют. Очень давно, когда здесь появились русские миссионеры, аборигены не пользовались деньгами и не знали чая, поэтому в их языке закрепились эти два русские слова. А в нашей семье еще два русских слова иногда употребляют – «ложка» и «нож».
- Почему?
- У меня дед русский.
Покосился Владимир на орлиный коричневый профиль Билла – за версту видно, что его прадеды неоднократно становились на «тропу войны» с бледнолицыми, но промолчал.
- Мои предки, - продолжал Билл – жили в низовьях Юкона. Мы называем себя атабаски. Племя такое. В контакт с белыми мы, как этническая группа, вошли только в конце 18-го века. И были это русские казаки, а совсем не американцы. Они принесли первое представление о едином живом Боге, о Христе. Это новое мировоззрение быстро вытеснило язычество. 1838 и 1839 годы – два черных года для нашего племени. Смолпокс (smallpox – А.Р.) поубивала около трети моих соплеменников.
- Кто поубивал?
- Смолпокс. Болезнь такая. Да ты знаешь. На лице рубцы остаются. Как она по-русски называется?
- Оспа?
- Ос-Па, - неумело повторил Билл русское слово и продолжил – русский исследователь Глазунов в 1833-ем году в четырех наших поселениях насчитал 1000 человек. А Загоскин в 1843-ем только 700. А сейчас уже не существует компактного обособленного проживания атабасков. Все перемешалось. Один дед (по отцу) у меня русский. Я его хорошо помню. Мне 10 лет было, когда он погиб. Я покажу фотографию.
- А у меня в роду все русские. Вот мой дед со своим братом.
Владимир извлек бумажник и показал старую любительскую неважного качества фотографию, сделанную в 1940-ом году в Хабаровске. Билл изменился в лице и привстал. Когда он в Анкоридже гнался за малолетними недоумками с револьвером, лицо было таким же.
- Зачем ты там рылся!?
- Где?
Билл встал и быстро вышел в соседнюю комнату (Владимир подумал: «За револьвером!»). Вернулся через полминуты уже спокойный, а в руках точно такая же фотография, с одного негатива отпечатанная. Спросил:
- Кто это? – и показал на человека справа.
- Мой дед.
- А это мой, - и показал на человека слева.
У Владимира – мурашки по спине.
Судьбы трех братьев
У Ивана, Федора и Николая Колодкиных было одинаковое отчество, потому что братья. В 1940-ом году они жили с семьями в Хабаровске.
До Хабаровска Иван четыре года работал на Чукотке в советской фактории, заготавливал пушнину для нужд «народного хозяйства Советского Союза». В крохотный поселочек Нунлигран, где они жили, пароход приходил один раз в год. Становился на якорь на рейде и выгружал из своих трюмов товары, чтоб на год всем хватило. Много их поступало в подотчет Ивану. Он оценивал добытую коренным населением пушнину, принимал ее и расплачивался продуктами, одеждой, оружием, боеприпасами и капканами. В начале проживания в Нунлигране сыну Ивана Жене было десять лет. А когда в сороковом вернулись в Хабаровск – четырнадцать.
Федор и Николай – чекисты, точнее, - сотрудники НКВД.
Зашел однажды к брату Ивану Федор, и сразу по лицу видно, что плохие вести принес. Зашептал, чтоб жена и Женька не слышали:
- Заберут тебя, Иван. На Чукотке кто-то написал в органы, что ты на шкурках руки нагрел.
Иван там ничего не нагрел, поэтому крепко загрустил и глубоко задумался. Назавтра утром второй брат пришел, Николай:
- Заберут тебя, Ваня. Сегодня на совещании…
- Знаю, - не дал договорить Иван.
Он догадался, что донос на Чукотке написал его бывший подчиненный, который четыре раза «сгорал» на воровстве. Пожалел его тогда Иван – не посадил, но все четыре «объяснительные» - вот они, в комоде в верхнем ящике в папочку подшиты, вместе со всей бухгалтерской отчетностью за все годы работы на фактории.
Начистил Иван хромовые сапоги, картуз новый надел, галифе и пиджак самые хорошие достал из шкафа, взял папочку подмышку и вышел из дома. У подъезда большого здания остановился, прочел вывеску: «Народный Комиссариат Внутренних Дел»; мысленно перекрестился и толкнул входную дверь.
Дней пять он ходил в это учреждение, как на работу; самостоятельно, без конвоя. Не только полностью оправдался сам, но и «доброжелателя» с Чукотки посадил за ложный донос и воровство.
И всё уже, вроде. Прощаться надо с оперуполномоченным. Уже с Чукотки телеграмма пришла: арестован, мол, ваш клиент, уважаемые коллеги из Хабаровска. Но «опер» улыбается приятно, и доверительно так, как у личного друга, помогающего органам в тяжелой работе, спрашивает:
- А как узнали, что на Вас дело заводится?
- Братья сказали, - и вздрогнул, прикусил язык, побледнел, но поздно – слово не воробей.
Еще ласковей стал «опер», еще подлил елею в голос:
- Кто? Федор или Николай?
Молчит Иван, «как громом пораженный». Никогда болтуном не был, но вот поймал-таки его за кончик языка специально обученный этому искусству собеседник, а теперь смотрит насмешливо на бледного Ивана и не настаивает на ответе – сказано же уже «братья» - значит, оба. Вышел не надолго, вернулся такой же вежливый и корректный:
- Давайте я Вам пропуск подпишу. Спасибо, разберемся с этим чукотским воришкой и доносчиком.
Бегом направился Иван к Федору, но «опер», конечно, сообразил куда понесут Ивана хромовые сапоги от подъезда НКВД. У дома Федора уже стоял «воронок». Иван к Николаю – и там «воронок». Но не знал «опер», что знал Иван – Николай в это время должен быть у своего друга, играть в храп и пить водку. Не ошибся, – нашел у друга и все рассказал.
Николай и в легком подпитии хорошо понимал, чем оборачивается для него выскользнувшее у брата слово «братья» и что означает «воронок» у дома – сам синие петлицы носил.
Ни в чем брата не упрекнул. Доиграл раздачу на висте и куда-то ушел. С тех пор никто из родственников его никогда не видел.
Федор у друзей в карты не играл, был арестован дома. В гимнастерке без ремня, со споротыми петлицами отправился в лагерь и вскоре умер там.
* * *
В семье Билла все знали, что их русский дед удрал из России от страшных кровожадных людей, именуемых коммунистами, но подробностей его путешествия Хабаровск – Аляска в 1940-ом году не знал никто и теперь уже, вероятно, не узнают. Как он стал мистером Симпсом, тоже останется загадкой.
Дед прожил долгую жизнь. Мыл золото, в меру разбогател. Нашел новую жену – индианку и они родили отца Билла. Погиб он в преклонном возрасте на Аляске от несчастного случая, – что-то случилось в штольне золотоносной шахты. Его сын в свое время тоже женился на индианке, и эта пара стала родителями Билла. У Билла Симпса четверть русской крови, но это никак не проявляется внешне.
Он в июле этого года планирует посетить нашу Палатку по приглашению своего брата - Владимира.
* * *
Иван - родной дед Владимира и двоюродный Билла, - который в сороковом неуместно произнес слово «братья», благополучно дожил до старости и умер своей смертью.
Его Евгению в сорок третьем исполнилось семнадцать, и он наполнился решимостью убежать на фронт. Мать, поняв, что это не пустые слова, определила его юнгой на Амурскую флотилию. Через год он стал настоящим матросом, участвовал в конце войны в боевых действиях против Квантунской армии, за что получил пулевое ранение в ногу от японцев и несколько боевых наград от советского правительства. В 1949-ом демобилизовался и уехал работать на Чукотку, в Певек. Вскоре Евгений Иванович Колодкин стал начальником райфинотдела Беринговскоко района. С 1967-го года до 1993-го возглавлял райфинотдел новообразованного Хасынского райна. Многие и сейчас в Палатке помнят этого достойного человека. В этом году краеведческий музей при палаткинском ЦДТ в течение нескольких месяцев проводил выставку, посвященную истории Хасынского района. В частности, там экспонировался номер «ЗС» с большой статьей о боевом и трудовом пути Евгения Ивановича. К сожалению, он умер в 1995-ом году, так и не узнав, что на Аляске благополучно проживал его дядька. В 1953-ем в Певеке у него родился сын – Вова. Сейчас это - Владимир Евгеньевич Колодкин – радиоинженер, педагог, радиолюбитель, авиамоделист, краевед-любитель, путешественник по Аляске, близкий родственник североамериканского аборигена Билла Симпса и житель поселка Палатка.
Александр Румянцев 2005г
P.S. Владимир Евгеньевич Колодкин, к нашей грусти, умер от неожиданной и страшной болезни через несколько лет после описанных событий.