Этот рассказ является моим первым опытом в прозе. Написала я его чуть больше чем полгода назад, точнее - 25 Ноября 2008 года. Так как написала я его в возрасте 17 лет, юношеский максимализм и свойственное этому возрасту преувеличение оставили свой след. Рассказ, не побоюсь этого слова, трагичный.
Она была ангелом.
Она была светом. Она была добром. Она была ангелом.
В ней было столько неземного обаяния! Каждая черта её лица казалась утончённым произведением художника-Бога, каждый её жест был полон грациозной простоты, а её чистая улыбка дышала добром и светом. А глаза… Их не смог бы описать ни один, не посвящённый в тайну искренности и чистоты душевной. Взляд святой. Взгляд ангела. Увидев его раз, забыть невозможно. Люди не умеют так смотреть. Взгляд существа невинного, как будто потрясённого жестокостью и безразличностью этого пустого мира, но никого не осуждающего, и даже жалеющего этих земных чудовищ, всепрощающего существа. Она любила жизнь в любом её проявлении, любила людей любой моральной красоты. Она жила любовью ко всему.
Её тоже многие любили, но, конечно же, не все. Поистине достойные люди не могут не вызывать зависти у бедных душой, которые вечно винят в своей низости успехи других. Но их тоже можно понять. Им не дано познать счастья искреннего уважения и любви окружающих. Любви и уважения за поступки человека, за его жизнь, за его отношение к другим, за его нутро, за его существование. И человек, не способный вызвать такую любовь или полюбить другого, поистине жалок. И она жалела тех, кто ей завидовал. Но нет! Она не ставила их рангом ниже себя. Нет! Она не считала их убогими, недостойными или мелочными по сравнению с ней. Она никогда себя ни с кем не сравнивала. Онп жалела их искренне, не унижающей, а добродушной жалостью за их неправильный образ жизни, за их закрытые на Бога глаза, за их непонимание того, насколько лучше они могут быть.
Она часто становилась предметом злостных насмешек, издевательств, клеветы и всяческих каверз со стороны девушек, завидовавших её внешней красоте, так редкостно сочитающейся с моральной. Ведь подножки ставят лишь бегущим. Ползающим никто не пытается помешать. Но она этого не знала, и не задумывалась, почему к ней так несправедливы. Она не таила обиды, а лишь молилась Богу за тех, кто причинял ей зло.
К ней всегда обращались за помощью или советом, никогда не ожидая отказа. Она считала самим собой разумеющемся помогать людям, и даже чувствовала себя виноватой, если по каким-то причинам не смогла помочь.
Она часто ходила в церковь, и всегда молилась за кого-то другого. Никогда не просила она у Бога ничего для себя, лишь для других. Она жила для других.
Она была олицетворением правдивости фразы Блеза Паскаля: «Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками». Самолюбие не подпортило ни одной черты её прекрасного характера, наоборот, она всегда считала себя несовершенной, и стремилась быть ещё лучше, ещё добрее и полезнее другим.
Она не просто любила людей. Она верила в них. Верила в их искренность и непорочность, в их доброту и высокую нравственность, никогда не ожидая обмана и подлости. И, несмотря на то, что не раз убеждалаяь в том, что подлость всё же существует, продолжала верить, каждый раз заново разочаровываясь, и заново прощая.
Как-то зимним вечером ей позвонила знакомая с просьбой о помощи. Конечно же, она не смогла отказать, несмотря на то, что знакомой оказалась одна из тех, кто любил над ней поиздеваться. Сбивчиво и торопливо девушка изложила ситуацию: компания друзей отдыхала в её квартире не без алкоголя и наркотиков. Одна девушка, не рассчитав свои силы, переборщила как с тем, так с другим, и сейчас, пребывая в бессознательном состоянии, бьётся в конвульсиях. Медицинскую помощь вызывать боятся, во избежание объяснений с законом, и наша героиня - их последняя надежда. Она не обладала медицинским образованием, но не в силах отказаться от попытки помочь, согласилась приехать.
Было уже темно. Вечер постепенно близился к ночи. Пообещав разволновавшимся родителям, что, как только сможет, будет дома, и, мысленно вспоминая все меры оказания первой медицинской помощи при эпилепсии, она заторопилась по указанноиу адресу. Ах, если бы она знала, чему навстречу она идёт!
Дверь открыла звонившая знакомая. Из комнаты доносилась громкая музыка, периодически заглушаемая пьяными возгласами мужских голосов. Войдя в комнату, героиня ещё не сразу поняла, что никакой девушки, извивающейся в конвульсиях, здесь нет и в помине.
В комнате находились пятеро уже изрядно подвыпивших молодых людей на вид от семнадцати до двадцати пяти лет. Не тратя время на приветсвие и знакомство, они сразу предложили выпить. Почувствовав неладное, она повернулась в сторону выхода, но дверь уже перегородил один из парней. Поначалу заигрывая, он начал всё настырней приставать. Ей так хотелось верить, что это глупая шутка! Нет, такого просто не может быть. Парень не может причинить девушке зло. Они шутят. Пошутят, и отпустят её. Но вот её окружили уже трое. Они так странно смотрят на неё. В их взгляде столько холода и жестокости! Она даже не знала, что люди бывают такими… Отойдя от шока, она с какой-то отчаянной надеждой в глазах произнесла:
-Парни, ну вы чего? Кончайте.
В ответ на эту фразу они хором засмеялись, и один из них, сказав:
-Щас кончим,- толкнул её на кровать.
Ах, сколько переживаний пронеслось в её душе в эту секунду! Слабая надежда на то, что это глупая шутка сменилась безумным страхом и болью. Её ещё не начали насиловать, но ей было уже бесконечно больно. Больно от предательства. Больно от этой низости и мерзости людей, способных совершить такое. Они её держат, рвут на ней одежду, бьют. Как можно так безжалостно издеваться над плачущей беззащитной девушкой?! Она плакала от бессилия, от этой безумной боли. Нет, не телесной. Пускай они её бьют! Пускай забьют в кровь, до смерти, но только не насилуют! Они оскверняют своими телами её душу. Такую чистую и непорочную душу! Она кричит, она умоляет, она с таким отчаянием и болью в голосе кричит одни и те же слова: «Я вас умоляю! Не надо! Пожалуйста! Я вас умоляю! Не надо! Пожалуйста!». А на её мольбы отвечали очередным ударом или насмешкой. Им доставлала удовольствие её униженность. Устав вырываться, кричать и умолять, она уже молча терпела. Она смотрела на своих насильников взглядом, полным жалости, той добродушной жалости, которую она испытывает к тем, кто причиняет ей боль. Она плакала и молилась про себя: «Господи! Прости их, пожалуйста. Господи, прости их пожалуйста!».А они продолжали её насиловать.
А рядом стояла девушка и смеялась. Та самая девушка, которая, зная доверчивость и доброту нашей героини, заманила её в эту ловушку. Она смотрела на эту мерзость со злобной усмешкой на губах и безумной ненавистью и какой-то чёрной радостью в глазах. Да, она радовалась, смотря на то, как оскверняют ангела. Ведь ей никогда не быть такой непорочной. Она всегда ненавидела эту светлую девушку. Ненавидела за её светлость. За то, что никогда не будет на неё похожей.
Эта ночь длилась для нашей героини бесконечно. Она прожила целую вечность в своих переживаниях. Она страдала, она прощала, она молилась, она терпела. И вот, наиздевавшись и надругавшись над ней вдоволь, один из мучителей её задушил. Она умирала несколько минут, но сколько эти минуты длились для неё, мы уже никогда не узнаем. Последней её мыслью было: «Господи, прости их, пожалуйста».
Её надруганное тело вывезли за город на свалку и закопали под кучей мусора. Её никогда не найдут. Мы даже никогда не узнаем её имени. Но её безымянная могила навсегда останется священной, ведь она была светом, она была добром, она была ангелом…