Наконец-то со сборами покончено. Он закрыл чемодан и, оставив его сиротливо стоять посреди комнаты, устало присел у стола.
Напрасно Максим пытался уверить себя, что на душе нет ничего кроме тревоги, как перед дальней дорогой. Пусто и тоскливо было на душе. Максим даже не представлял себе, как он будет жить дальше, без Оли. Когда и почему они стали чужими? Почему не осталось ничего кроме пренебрежения и всё в их отношениях настолько уродливо и нелепо? Кто в этом виноват? Снова и снова задавал он себе эти мучительные вопросы и не находил ответа.
Ещё год назад Максиму казалось, что нет на свете человека родней и ближе, чем жена. Не считая, матери, конечно. Тогда всё, что, так или иначе, касалось Ольги, было для него просто святым. Например, Максим мог часами наблюдать, как жена работает. Он собственно и увидел то её впервые в парке, у этюдника, в жаркий летний день. В начале он даже не понял, что перед ним девушка. Вводили в заблуждение рубашка и шорты, да и лицо было скрыто под задорным козырьком цветастой бейсболки. Мальчишка-подросток и только. Тогда Максим долго стоял за спиной у необычной художницы, удивляясь оживающему на бумаге старому парковому вязу. И только после разглядел и мягко очерченный подбородок, и нежные, хоть и перепачканные краской руки, и пронизанные солнцем завитки волос на тонкой, детской шее. После Максим уже с трудом понимал от чего ему сложней оторваться: от этюдника или от самой художницы. В себя пришёл, когда девушка обернулась, и недовольно дёрнув подбородком, сказала:
- Ну, чего смотришь под руку, испортишь работу.-
Максим уже почти готов был ретироваться, но девушка неожиданно оторвалась от рисунка и сменила гнев на милость:
- Помоги этюдник нести и смотри, сколько хочешь.-
Но как давно это было…
А сегодня, когда собирал чемодан и случайно наткнулся на коробку с красками, он брезгливо отодвинул находку в сторону. Нет, Максим и раньше отодвигал эти вечно не к месту и не ко времени попадающиеся на глаза и всё пачкающие коробки, но брезгливость и нетерпение заметил за собой впервые. Это поразительное открытие окончательно убедило Максима в правильности принятого решения. Конечно развод и как можно скорее, без всяких сомнений и раздумий.
Единственное чего хотел бы избежать Максим – это банальнейше скандала, слишком бурного объяснения с женой. В начале он даже собрался просто написать письмо и исчезнуть, но это слишком уж напоминало удар в спину. Максим всегда считал, что жить с женщиной, которую не любишь подло и лицемерно, но и такой вежливый уход от проблемы в английском стиле тоже претил ему. Именно поэтому Максим всё же решил объясниться открыто и честно, чем бы всё это не обернулось ,и как бы не выглядело.
Максим посмотрел на часы. Ольга как всегда задерживалась. Скорее всего, мокнет под дождём где-нибудь в ближайшем сквере.
- Как же, осень неповторимая пора для художника.- с горечью подумал Максим. Он готов был простить жене всё то плохое, что накопилось у них за последние полгода. Всё её равнодушие к нему самому, иногда запущенный дом, поздние задержки в мастерской и эти вечные ссоры с матерью.
Та категорически не понимала и не принимала выбор сына.
- У всех невестки как невестки, а у меня художница. – жаловалась она соседкам на скамеечке у подъезда, вкладывая в наименование Ольгиной профессии самый оскорбительный смысл на который была способна. Проработав всю жизнь для дома и семьи, мать никак не хотела понять, что у человека могут быть и другие идеалы. Ольга, на последние, оставшиеся до зарплаты деньги, покупала какие-то дорогие дефицитные краски, а мать поднимала крик о том, что в доме нет хлеба. Ольга немыслимым образом перегородила их новую квартиру, чудом выкроив место для мастерской. Все, впервые попадавшие к ним в дом, восхищались необычностью обстановки, а мать снова за своё. По её мнению молодой женщине гораздо больше пристало рожать детей, а не малевать целыми днями напролёт глупые детские картинки. Конечно, в чём-то мать была права, но если уж жена сделала такой выбор, свекрови не следовало вмешиваться и устанавливать свои законы.
Ольга выносила всё это прямо-таки стоически. Она молчала, но отвечала действием, что было особенно вызывающим и оскорбительным. Не выдержала Ольга один только раз, когда свекровь, однажды застав её у мольберта, с ехидцей поддела:
- Лучше бы маляром шла на стройку. Руки также в краске, а зарплата больше.-
На это Ольга с нескрываемым бешенством ответила, что если кое-кто не понимает разницы между маляром и художником, то пусть не берётся давать советы. «Холодная» война продолжалась с переменным успехом. Перемирие, и то кратковременное, наступило только после того, как Ольге выделили наконец-то долгожданную мастерскую.
Максим пробовал вмешаться, как-то защитить престиж жены, но безуспешно. Постепенно эти попытки вообще сошли на нет и Ольга продолжала войну со свекровью в полном одиночестве, что, конечно же не могло не отразиться на семейных отношениях. К чести жены надо заметить она, в отличии от свекрови, даже не пыталась вынудить Максима нарушить нейтралитет и не вмешивалась в его отношения с матерью.
Всё готов был простить Максим. Он даже не очень-то поверил в нашёптывания кумушек-соседок об отношениях Ольги с этим странным длинноволосым художником. Не поверил, потому что это было так не похоже на неё. Правда в душу всё-таки закрались отголоски сомнения и ревности. Всё это по мнению Максима можно было как-то пережить, справиться.
Единственного вечера, самого страшного в их жизни, простить жене он так и не смог. Ему до сих пор помнилось всё до мельчайших подробностей. В тот вечер, вернувшись с работы, Максим к своему удивлению застал жену дома. Ольга крепко спала, свернувшись калачиком, как ребёнок. Почувствовав на себе взгляд, она подняла голову и Максим, увидев её отрешённые глаза, понял, что она совсем не спала.
- Ты что Оль? Работа не идёт? – удивлённо спросил встревоженный Максим, смутно сознавая, что произошло что-то страшное и непоправимое.
- Нет, с работой всё в порядке. – Ольга села, хмуро глянув на мужа и помолчав, заговорила тихим бесцветным голосом. – Ты прости меня, Максим…я должна была сразу всё сказать,…посоветоваться. Ещё месяц назад я была у врача,… мне сказали, что я жду ребёнка,…а сегодня… нет, ты пойми меня правильно… все эти наши семейные неурядицы. –
Она ещё что-то говорила о том как, как трудно с детьми, а ей предстоит ответственная работа, что она не может себе позволить отказываться от таких перспективных заказов, что она не может доверить воспитание ребёнка свекрови. Это было бы нечестно. И дальше слова, слова, слова, которые Максим уже не слышал. Он стоял перед женой ошарашенный и оглохший, и едва смог произнести
- Как ты могла… - и замолчал, с ужасом чувствуя, как в нём медленно поднимается волна ужаса и отвращения. Позднее он надеялся, что это ощущение пройдёт, забудется, но оно продолжало жить в нём, время, от времени затухая или вспыхивая с новой силой. Это было невыносимо. В тот вечер они промолчали, словно разучившиеся говорить, он, уставившись в страницу какой-то книги и не в силах разобрать ни строчки, она, неподвижно застыв у мольберта с засохшей кистью в руке. И после, когда они оставались вдвоём, то говорили уже мало. Разве что самые необходимые в быту слова и фразы.
Первой, конечно же, всё заметила мать. Сначала она как обычно в который раз выговорила Максиму за то, он позволяет жене крутить шуры-муры со злосчастным волосатиком-художником. Когда же Максим заявил, что ему всё равно, она не на шутку испугалась, заплакала, считая себя во всём виноватой. После просто пыталась выяснить причину, но Максим и Ольга отмалчивались, будто соблюдая негласно подписанный договор. Позже всё заметили и соседи, не без помощи матери, конечно. Вскоре все перестали удивляться, что Максим Ольга больше не проводят вместе столько времени, как это бывало раньше, а наоборот пытаются разойтись по разным местам. Максим устроился на водительские курсы, а Ольга всё чаще и надольше стала задерживаться в мастерской, с головой уйдя в работу. В небольшом плотно населённом доме все были на виду, и уж конечно не было недостатка в пересудах за отсутствием других занятий. Равнодушными ко всем толкам и разговорам остались только два человека. Это сами виновники. Максим и Ольга вели себя так, будто ничего не произошло и скорее для себя, чем для кого-то ни было. Иногда им это удавалось до такой степени, что они и сами забывали о прошлом, вернее не вспоминали о нём по обоюдной договорённости. Долго так продолжаться не могло и сегодняшний день самое яркое тому доказательство.
Шорох открываемой входной двери заставили Максима вздрогнуть...
(продолжение следует.)