Рабочий день сегодня затянулся, и домой я возвращался поздним вечером.
Проходя через опустевший сквер, я заметил одинокую фигуру молодого парня. Чем-то он показался мне знакомым; и пока я раздумывал, чем он привлек мое внимание, он оказался на свету, напротив меня.
Я мгновенно его узнал: это был я, я сам, но тот, ещё семнадцатилетний, только что приехавший в столицу, чтобы поступить в университет.
Он тоже узнал меня, но его разум не воспринимал происходящее. Он совершенно растерялся, но сработала привычка первым здороваться со старшими; и он неуверенно произнес:
- Здравствуй…те.
- Здравствуй, - ответил я, и заметив его растерянность, продолжил: - садись.
Мы присели на садовую скамейку. Я молчал; я знал каждый его будущий день, в мелочах и деталях, кроме этой встречи; он же, ошеломленный встречей с будущим, не знал, что говорить. Наконец, собравшись духом, он тихо спросил:
- Как ты… вы?
- Хорошо, - ответил я. – Нормально.
Мы помолчали. И снова я услышал его голос:
- А я… поступлю в университет?
- Да, - сказал я. – С первого раза.
Сейчас это интересовало его больше всего; он счастливо улыбнулся. Теперь он спокойно, с интересом рассмотрел меня, и сказал:
- Я знал это. Мне этого достаточно.
Меня охватило какое-то незнакомое до сегодня чувство; это было гаммой каких-то необъяснимых желаний и стремлений – отца к сыну, друга, брата, ещё каких-то неосознанных и необъяснимых душевных порывов; мне захотелось вдруг по-отечески обнять этого высокого семнадцатилетнего парня, одинокого, в чужом пока ещё городе, и повести его домой. Я знал, что он сегодня будет ночевать далеко отсюда, и приезжать на экзамены пригородным поездом; мне захотелось воспользоваться этой игрой природы, и многое ему сказать о том, что ему предстоит, ему, только начинающему взрослую жизнь, оградить его от ошибок и разочарований, измен и предательств, которые ждут его за эти тридцать лет, которые нас разделяют, и рассказать о тех счастливых днях, которые ему предстоит пережить.
Он молчал; молчал и ждал, чтобы я открыл ему будущее. Но если бы я стал таким образом переписывать свое прошлое, это было бы уже не мое. И я был бы уже не тем, кто есть сейчас.
- Тебе нужно ехать, - сказал я. - Завтра у тебя трудный день.
- Да, - ответил он. Встал со скамейки, и не зная, как закончить разговор, промолвил:
- До свидания.
Он сделал несколько шагов в темноту аллеи, и вдруг порывисто вернулся, и остановившись передо мной, спросил:
- Когда… мама?
- Ещё долго, - тихо сказал я.
Он раздумывал несколько секунд; в принципе, он узнал достаточно много. Потом, дотронувшись до моей руки, как бы убеждаясь, что я не призрак, взглянул мне в глаза, и тихо спросил:
- Как там… будущее?
- Как видишь, - улыбнулся я.
Он ответил широкой улыбкой, повернулся и быстрыми шагами ушел по боковой аллее.