Глава 3. Один на один со смертью

Екатерина Терехова
Сегодня дождь лил весь день. Ночь уже начинала пробираться на улицу и вкрадчиво заглядывать в сердца, а дождь всё не заканчивался. Он будто обмывал чьи-то раны, дарил кому-то надежды, прятал чьи-то слёзы, только мне он не мог помочь ни чем. Дождь не мог меня утешить, не мог мне помочь, не мог омыть моих ран и не мог смыть крови с моих рук. Мне вообще никто и ни что не может помочь, и не может понять… А так хочется любви, ласки и понимания. Только жаль, что я никогда не смогу испытать этих чувств.
Я направилась к городу мёртвых, так хотелось выговориться. К сожалению, единственный, кому я могу всё сказать – это мой Учитель. Он мёртв, но я очень надеюсь, что он всё видит и всё слышит.
Я, наконец, добралась до кладбища, открыла ворота, взглянула на небо. Дождь, промочивший меня до нитки, кончился. Ночь, вступившая в свои права, по-волчьи осматривала свою территорию. Луны не было видно, но мне освещали путь звёзды, они дарили такой чудесный, такой прекрасный, мёртвый свет…
Утопая в земле, по уши измазавшись в грязи, я пробиралась к могиле Учителя. Я вновь посмотрела на небо, что бы ещё раз увидеть мёртвый свет холодный звёзд. В наказание за это – полил дождь, но для меня это уже не имело никакого значения, я уже добралась до могилы Учителя. И только теперь я позволила себе расплакаться. Не дойдя до могилы пяти метров, я обо что-то споткнулась и упала на колени. Заплакав ещё сильней я поползла к могиле Учителя. Обнажив свой тати я положила ножны около себя, а сам тати воткнула в сырую, податливую землю. По нашим законам, Законам Намхир, говорить с усопшими можно только молитвой.
Я подползла к могиле Учителя ещё ближе. Посмотрев на фотографию, по которой стекали прозрачные капли дождя, я приняла почтительную позу, встав на колени ровно, сплела руки, поднесла их к лицу и начала молиться, продолжая плакать. Мне хотелось поделиться с Учителем всем, всем, что меня терзало:

Раскройся мрачный гроб.
Проснись, Учитель милый.
Утешь своих детей,
Стоящих у могилы.
Промокших под дождём.
Незнающих покоя.
Ведь мы из-за тебя
Не можем жить без боя.
Несчастны мы в любви –
Мы всё уничтожаем.
Испачканы в крови –
За деньги убиваем.
Пощады не познав,
Мы предаём любимых…
Учитель, подскажи:
Должны мы быть такими?
Ты нас учил всему,
Но только не пощаде.
Ответь нам: почему
На нас сие проклятье?
В чём виноваты мы?
Чем Боги недовольны?
Быть может тем,
Что мы живём не по их воле?
Но Боги знать должны,
Что таковы намхиры.
Ведь мы не их рабы.
Они для нас чужие.
Не молимся мы им. Мы их не почитаем
Учитель, нас услышь!
Об этом лишь мечтаем.
Дай знак!
Открой нам путь!
Поведай о бесценном.
Тебе теперь доступны
Все ценности Вселенной.
Учитель, знак ваш ждём.
Законы почитаем.
Благодарим за всё
И ждём прощенья в тайне…

(Начало – немного переделанные строки припева из песни группы “Deform”.)

Я открыла глаза и вновь посмотрела на фотографию Учителя. К сожалению, намхиры не могут долго плакать, когда закончилась молитва – закончились и слёзы. Хотелось ещё многое сказать, но мысли не укладывались в строки.
Я взглянула на небо печальными глазами, там, в необъятном небе, мне подмигнула одна маленькая, весёлая звёздочка, она так напомнила мне Учителя, что мне, невольно, стало легче.
Дождь закончился. На этот раз точно. Я поднялась с колен, поклонилась Учителю, подняла ножны, выдернула из земли тати и направилась к выходу.
Что ж, на счёт любви я зря, пожалуй, сетовала. Я влюблялась. Я, даже, была счастлива. Но этот бесшабашный Бес сам всё испортил. Кто просил его лезть в мою жизнь? Кто просил так его так глубоко заглядывать в мою чёрную душу. Этот полубог Хельта лишил счастья и меня, и себя. Только он теперь спокойно живёт себе, прыгая по мирам, а я страдаю… Правда, сама, конечно, в этом виновата. Но его ненормальный папаша хочет, что бы его сынок испытал все прелести своей силы. То есть, я должна была устроить ему такую жизнь, что не снилась не одному жителю Преисподней.
Интересно, во что мне влетит невыполнение этого поручения?
Но я не могу его подставить. Я… Я всё ещё люблю этого сумасшедшего Беса.

                ***

На улице плюс одиннадцать. Прекрасная осенняя ночь. Я гуляла самыми тёмными улицами города. Фонари, способные гореть, совершенно не боролись с темнотой, лишь причудливо сплетали тени веток, деревьев и, оставшихся висеть, листьев. Одна тень доминировала над другой, а забияка ветер срывал последние листья, оставляя деревья обнаженными и незащищёнными перед зимой.
– Любуешься осенью? – спросил, до омерзения, знакомый голос. От этого голоса, да и его обладателя, хочется бежать без остановки. Только вот спрятаться от этого бледного, черноволосого, излишне худого юноши, вряд ли удастся. – Я люблю это время года, – продолжал он. – всё чахнет, умирает, впадает в кому. – он нехорошо хихикнул.
Я молчала, по моему телу бегали мурашки от голоса этого нелицеприятного юноши. Он внимательно всматривался в моё лицо, где-то, с минуту, потом произнёс, глядя в чёрно-синее беззвёздное небо:
– Мне кажется, или со мной и правда не хотят разговаривать? – гаденько усмехнулся он.
Я глубже засунула руки в карманы брюк, съёжилась и убедительно сказала:
– С тобой не хотят разговаривать. – голос немного дрогнул. С этим болезненным юношей было очень опасно так разговаривать. Хотя, с другой стороны, мне терять уже нечего. – Что тебе нужно? – я решила перейти к делу. Эта зараза не могла появиться здесь просто так, ему определённо что-то надо.
– Поговорить. – улыбнувшись, ответил он.
Я гадко усмехнулась:
– Что, общения не хватает? Ну, в принципе, оно и ясно. В твоём случае поговорить, и правда, не с кем. – я одарила его презрительным взглядом. – Так, чего надо-то?
– Грубишь? – предупредил он.
– Спрашиваю. – поправила я.
– Эк! Ты и наглая. – не сдержался он.
– А то. Мне было у кого учиться. – продолжала я наглеть. Для меня было очень важно узнать, насколько хорошее у князя настроение. – Так и будем обмениваться любезностями? Может, всё-таки, перейдём к делу?
– Может и перейдём. – согласился князь. – Ты сильно занята?
– Сейчас или вообще? – уточнила я.
– Вообще. – поинтересовался князь, с не очень хорошим блеском в глазах.
– Вообще, Юлиан, всё зависит от того, что именно тебе надо. – я начинала злиться.
– Да, ты понимаешь… У меня тут работы не в проворот, да и…
– Э-э-э! Стой! На что ты намекаешь? – ну, что за существо такое?! Пока не пнёшь – не полетит!
– Да вот, бланков много накопилось, целая кипа. Представляешь?! А разобраться – руки не доходят. – объяснился князь.
– А. То есть у тебя есть запасная пара рук, которые ходить умеют? Что, очередной неудачный синтез Лессажа? – поинтересовалась я.
– Ну, Рин. Ну, пожалста. – попросил Юлиан. – Я в долгу не останусь.
– Слушай, князь, а ты вообще помнишь что было несколько веков назад, когда ты, вот так же, просил меня помочь тебе с бланками и заявками? – Князь Смерти всерьёз задумался, видимо память уже не та. – Не парься. Я напомню. Габриэль за тобой потом очень долго гонялся. Работы князю Мора определенно прибыло в больших количествах. Эх, и дел у него тогда было. – протянула я.
– Юлиан погрустнел, материализовал в руках косу и, перекинув орудие труда через плечо, констатировал:
– Значит не поможешь.
Я с опаской покосилась на князя Смерти. С Войной, Мором и Голодом ещё можно было по пререкаться, а вот Юлиана опасаться стоило.
– Извини, князь, нет. А то, боюсь, в этот раз нагорит мне от Нифистеля. Он ещё в прошлый раз грозился накостылять мне по тыкве.
– Ладно, – согласился Юлиан, браво зашагав в противоположную, от меня, сторону, с косой на перевес.
– На «нет» и суда нет. – князь, вдруг, остановился. – Но ты мне должна будешь, намхира. – язвительно произнёс Юлиан.
– За что?! – возмутилась я.
– За отказ. – отрезал князь, пошагав дальше. Коса угрожающе блестела во мраке ночи.
– Вот ведь зараза. – выругалась я сквозь зубы, зная, что Юлиан услышал меня. – Блин. – добавила я, направившись домой.
Интересно, чем я должна буду Юлиану за отказ? Наверняка скинет мне пару сотен заявок и, где-то, примерно, с соточку бланков. Вот ведь гад. Он, значит, в запое неделями сидит, а потом крайних ищет. Ну, не гад, а? Как его ещё назвать?..