Перегудом, перебором, да я за разговорами
не разберусь где Русь, где грусть.
Нас забудут, да не скоро,
а забудут - я опять вернусь.
А.Башлачев.
Почему эту деревню назвали Красный Бор - уже точно никто и не знает. Возможно, назвали так потому, что во время летних вечеров при закате солнца деревья в округе освещаются каким-то особенным красным светом. Или по той причине, что частенько в бору можно было встретить девок, собирающих ягоды и грибы. В лесу пестрело от разноцветных платков, воздух становился звонким от их молодых задорных голосов. Но, если само название еще вызывало какой-то интерес, то внешний вид деревни никак не мог порадовать глаз.
Деревня раскинулась на две стороны, одна из них полого спускалась к реке, и жители этой стороны были в более привилегированном положении. Дорога, проходящая через деревню, делила селян на две части, она же эти части и соединяла. Здесь ссорились и мирились, плакали и смеялись. Сюда выливали помои и сюда же вечером выходили, чтобы обсудить новости и еще раз посмотреть друг на друга.
По этой дороге, мимо запыленных заборчиков, сквозь кото¬рые прорывались к свету головки красно-розовых георгин, по этим рытвинам и ухабам возил молоко Степан Грибоедов. Возил каждое утро, громыхая алюминиевыми бидонами в кузове старенького "ЗиЛа". Проезжал он по дворам, собирая свежее молоко.
Работу эту можно было назвать благодарной, так как бабулькам, да, пожалуй, И любому селянину деньги даются гораздо труднее, чем горожанину. А за молоко платили исправно - совхоз «Победа» имел возможность сам его перерабатывать, чем заслуженно гордился председатель.
Степана любили и за его легкий характер. Казалось, что такого человека, как он, вообще невозможно обидеть. Да и от него исходило только тепло и радость. Каждой хозяйке находил Степан веселое слово, так что даже у старух разглаживались морщины и глаза становились светлее. Ну а с молодухами у него был отдельный разговор. Редкую он пропускал, чтобы не обхватить своей небольшой, но жилистой рукой. Так что не зря, мужья, пусть в шутку, но все же наказывали детям присматривать за домами во время его утренних объездов.
Но одного легкого характера не хватило для одной маленькой семьи. Жена с трехлетней дочкой не выдержала и уехала обратно, к родителям. Не выдержала она не только пьянок, но и его бесхозяйственности. Слишком легким человеком был Грибоедов Степан.
- Если меня природа родила на свет, - говорил он, - значит она заранее приготовила мне место для жизни. Пустое она не творит, А раз так, зачем я буду лезть из кожи вон? Пусть вон умники всякие умничают, а мне и моего хватит.
- С тебя никто ничего и не требует особого. Ты посмотри - сарай скоро рухнет, половицы дома прогнили, людям в глаза стыдно смотреть, а ты опять к друзьям собираешься, - возмущалась жена.
На что Степан отвечал, что жизнь - это праздник, а в праздники он не работает.
Он мог непринужденно уйти в загул. В такие дни коровье молоко, будучи невостребованным для дальнейшей переработки, скисало, и хозяйки, перемывая косточки Степану, сами превращали пропадающий продукт в творог, после чего ехали торговать на городской рынок.
Степан как бы и не заметил отъезда семьи. По субботам
сидел в бане с мужиками, решая глобальные вопросы. Потом шел в клуб, на дискотеку, но уже не веселился с молодежью,
а пренебрежительно стоял в сторонке, выкуривая сигарету за сигаретой.
В этом же клубе, однажды, произошло выступление выдаю¬щегося гипнотизера. Объявление об этом событии было повешено загодя, и народу успела приесться данная тема. Мужики шутили:
- Загипнотизирует нас и уедет, да еще деньги наши заберет. Будем как Васька Чалый, мух ловить целыми днями. Местная достопримечательность и объект вечных насмешек - даун Васька радостно мычал при упоминании его имени и пытался что-то объяснить на пальцах. Но самое лучшее, что у него получалось – кукиш.
-Во-во, придем вечером домой, а жонки скажуть: "где зарплата?» - а мы им только кукиш и сможем показать.
- От вас и так ничего другого не дождешься, пусть гипнотизиру¬ет, может, подправитесь в каком месте, - хохотали бабы.
Событие ждали, к нему готовились. Детвора с обеда крути¬лась возле клуба, но кассирша Любка строго смотрела, чтобы
в зал без билета никто не проник. В отличие от собраний, в первую очередь заполнялись передние ряды. Каждый входящий с интересом оглядывал помещение, как будто он попадал сюда в первый раз. В глазах от изобилия цветных платков рябило. Всякий раз головы, как по команде, поворачивались и с не мень¬шим интересом рассматривали входящего.
- Гляди, да это Ванька- стригунок, откуда у него пинжак такой?
- От деда видно остался, дед Савелий в таком, вроде, ходил.
- Пострицца бы ему, а то на девку скоро похож станет.
Так, за разговорами, тянулось время. Мужики теребили картузы в руках, бабы умудрялись шушукаться через два ряда;
и те и другие монотонно щелкали семечки.
На сцену вышел маленький человек - зал замер от удивления. Конечно, гипнотизер не должен быть двухметрового роста, это все понимали. Но то, что вышло на сцену: в брюках – гармошкой, с плоским лицом и остатками волос над ушами, даже обидело селян.
- Маленькие - они злые, - заметил дед Никифор, - потому как у них задница к голове близко.
На деда зашикали. Гипнотизер начал с небольшой лекции.
Он рассказывал о том, как древние люди с помощью гипноза лечили болезни, как наши советские разведчики во время войны с его же помощью побеждали врага. Рассказывал о том, что мы встречаемся с простейшими формами гипноза каждый день, что с его помощью можно развивать свою личность.
Народ терпел. Народ понимал: чтобы показать нечто интересное, сначала надо много и нудно говорить. И вот настал долгож¬данный момент.
- Я попрошу выйти на сцену двух человек. Абсолютно любых.
По ступенькам поднялись парень и девушка. Они держались за руки.
- Это ничего, что вы знакомы, не волнуйтесь - все будет хорошо.
Он отвел девушку на два шага в сторону, стал напротив нее и начал делать пассы руками, что-то приговаривая при этом. Потом отправил парня за кулисы и объявил:
- Сейчас этот молодой человек напишет несколько цифр и любую фразу, а его подруга попробует повторить. Прошу заметить: из обычной девушки она уже превратилась в человека, читающего мысли на расстоянии.
Гипнотизер протянул ей лист бумаги и ручку. Девушка быстро написала несколько слов и так же быстро, даже чуть суетливо вернула лист обратно.
- Читаем: 18,130 , «хорошая погода», - ровным голосом произнес гипнатизер.
Из-за кулис пригласили парня, взяли у него листок и огласили его часть задания:
- 18, 16О, «хорошая погода».
- Великолепный результат. Небольшая разница в цифрах попадает в пределы, тем более, что тройка у молодого человека написана неразбор¬чиво, И заметьте - настоящий гипнотизер - это тот, кто без пос¬ледствий выводит человека из гипноза.
Он опять подошел к девушке, произнес ей «заветные слова», и та, слегка тряхнув головой, попыталась осмысленно посмотреть на окружающих. Зал захлопал, но некоторые мужики выразили свое сомнение,
-Сговорились они, надо у этих ребят поспрашать, может их подучили что писать?
-Так тебе и скажут правду комсомольцы!
-Степка, а ну, давай, проверь этого гипондизера,
-А оно мне надо? - Напустил привычный пренебрежительный вид Степан.
В душе он и сам хотел показаться на сцене, но правила
приличия требовали поломаться,
-Степка, не дрейфь. Устоишь - мы тебе пол-литруху выкатим.
И тогда Степан Грибоедов поднялся со своего места на
заднем ряду и, вразвалочку, направился через весь зал.
-Степа, жми, ату его! - Подзуживал зал в предвкушении удоволь¬ствия.
Степан остановился рядом с гипнотизером, тот, ничуть не
смущаясь, скалил свои желтые зубы и бесцеремонно хватал за
руки и плечи нового клиента, поворачивая его к публике,
- Посмотрите, перед вами "гомо сапиенс" - человек разумный, чело¬век мыслящий, тем не менее, он не подозревает, какая кровь течет в его жилах. Может это кровь Александра Пушкина или Леонардо да Винчи. Кто знает! Но нам нетрудно превратить его в любую другую личность. Заказывайте! Сегодня вы способны побывать в шкуре первобытного человека или наоборот - крик¬нуть "эврика", как это кричал великий Архимед. Итак… ваш выбор?!
- Мне все равно.
Степан еще глубже засунул руки в карманы, сплюнул на пол и слегка отвернул голову,
-Хорошо, пусть уважаемая публика сама догадается, чей образ появиться сейчас на сцене.
Перед глазами Степана забегали, закружились маленькие звездочки, Они сплетались в нити, которые мягко закрывали все вокруг. Туман клубился в тяжелой голове, и никак нельзя было открыть веки. Сделав большое усилие, он все же разомкнул их.
Сновидения не часто посещали Степана. Относился к ним
он спокойно, не пытаясь вспоминать их и тем более анализировать. И этот сон почти ничем не выделялся из остальных. Разве что ощущени¬ем большей реальности, К тому же Степан Грибоедов не узнавал свое тело. Оно стало короче и раздалось в ширину. Поднеся руку к лицу, он обнаружил вместо своих натруженных грубых пальцев пухлые белые колбаски и такую же пухлую ладошку, торчащую из синего мундира.
Икра левой ноги непривычно подергивалась. Но все это казалось мелочью по сравнению с самым главным. Степан почувствовал на себе свалившуюся неведома откуда огромную ответственность. Только за что? Какие деяния должен совершить обычный сельский парень, пусть даже на время перенесенный в чужую эпоху? Он бросил взгляд на свое окружение.
Чужие лица были до боли знакомы. Вон тот, Фабвье -
подобострастный трус, в общении достойный только иронии. Генерал компании Сорбье, такой же прямолинейный, как его гау¬бицы. Каждый занимал определенное место в строгой иерархической системе ценностей Наполеона. Да! Степан Грибоедов стал самим Наполеоном!
И это ничуть не смутило Степана. Он знал, что впереди предстоит тяжелая битва. С такой же легкостью, с какой он запрыгивал в «ЗиЛ» - вскочил на коня. Время требовало быстрого принятия решений. От него их ждали, ловили каждое его слово.
Сидя на коне, он обозрел окрестности. Там, за рощицей, на холме, виднелись русские пушки, возле них копошились муравьи, тысячи муравьев, сотни тысяч, с той и этой стороны! Не важно, как их называть, муравьи или люди, главное - что ими управляет ОН. И ОН знает, что надо этим муравьям, куда им идти и зачем.
Серое небо Аустерлица сегодня внушало ему уверенность в победе. Несчастные русские! Гений Кутузова по воле судьбы нынче подчинялся австрийскому доктринеру Вейротеру. Значит так повелели звезды. И Степка-Наполеон одним взмахом руки отдал приказ о начале сражения. Грянули гаубицы, запахло пороховым дымом.
Артподготовка продолжалась достаточно долго, и с каждым выстрелом количество солдат у неприятеля умень¬шалось и уменьшалось. Мысленно Наполеон снимал с шахматной доски то пешку, то коня, оставляя ферзя напоследок. Он был гурманом, этот человек в синем гвардейском мундире и белой жилетке, спускавшейся на круглый животик. Наполеон потребовал себе пуншу и начал кричать на нерадивых генералов по поводу их нерасторопности. Полетели проклятья, он вспоминал и Бога и черта.
И вот на поле битвы появились пестрые знамена его пол¬ков. Их трепало ветром и пробивало картечью. Но императору почему-то вспомнились цветные женские платки, местами побитые молью и потертые от длительной носки.
Гремела канонада, лилась кровь, и перевес уже стал ощутим. Оставалось вкусить упоительный миг победы…
Минутная блажь слетела со Степана. Он покачнулся, покачнулся и зал: хохочущий и тычущий в него пальцами зал. Гипнотизер дружески похлопал его по плечу и подвел к ступень¬кам со сцены.
Степан не стал ждать окончания выступления. Одолжив по пути денег на водку, отправился домой.
Спохватились только через два дня. Время было горячее -сенокос, и мало ли куда могли послать этот старенький "ЗиЛ" с его бессменным шофером? С трудов взломали дверь в хате Степана: тот, для надежности, изнутри подпер ее ухватом.
Из петли, на непрошеных гостей, улыбаясь, смотрел Степан Грибоедов. На нем был одет гвардейский синий мундир, возле карманов слегка прожженный сигаретой. А у табуретки, на прогнившей половице, сиротливо и нелепо валялась императорская треуголка.