(v 2.0)
Блестя начищенной бронзой на все бескрайнее поле, вооруженный всадник лениво следовал по незасеянному чернозему в сторону холма. Этот одинокий холмик, похожий на волдырь, с каждым шагом разливал по мышцам всадника волны эйфорического напряжения. Нет, это не волдырь. Это маяк. На его далекой гористой родине такая видимость была сравнима, пожалуй, только с морем.
Вот уже не один месяц он держал путь по суше и по морю в этот южный степной край, куда вели тревожные и вместе с тем пахучие славой вести. Надо сказать, местные жители не больно радовали его хлебосольным приемом. Они были угрюмы и убоги в своей серой и мозолистой жизни землепашцев. Они готовы были мириться со всем. Даже с драконом.
«Да-да, благородный господин, — стонали стражники пограничного острога, тревожно озираясь, — Сидит там, посреди поля. Столько молодцев погубил, стольких разума лишил, хоть вы-то, сударь, побойтесь… да что там дракон! Это даже не дракон, это… это…».
Однако не пристало благородному рыцарю выслушивать пустые причитания челяди. При дворе его короля до сих пор висит древний череп дракона. Огромный, наполненный частоколом зубов. Точно такой же теперь будет висеть и в его родном замке ближайшую тысячу лет. А шкуру он преподнесет своему королю, как и обещал, в обмен на внушительный земельный надел; эта блистательная церемония до блеска полировала ему воображение, наполняя решимостью и нетерпением.
Рыцарь спешился у холма, на минуту застыл, прислушался к тишине, ворошимой отдаленными криками птиц. Ничто не предвещало беды, разве что эти жалкие пожитки, разбросанные у подножья. Все, что осталось от прежних героев, подумал рыцарь, морщась как от зловония. Деревянные пики, прогнившие ножны, погнутые и ржавые железные клинки, каменные наконечники — если это все, на что были способны его предшественники, то им даже сочувствовать противно. Впрочем, и стражники были правы. Дракон знал себе цену. И правильно делал. Героизм задешево не купишь.
Рыцарь остановился напротив дыры на склоне холма и обнажил меч. Массивный, бронзовый, идеально наточенный, он вырвал из воздуха ослепительный солнечный блик. Один этот блеск, одна вспышка этого детища лучших в королевстве кузнецов заставляла молиться даже видавших виды врагов. И только в этих могучих руках подобный меч мог обрести скорость, без которой не сразить огромное чудовище.
И тут содрогнулась земля. Из пещеры подул теплый ветер. Что-то вылезало. Рыцарь угомонил дрожащее сердце и собрал волю в рукоять меча. Воздух наполнил колючий шум осыпающейся почвы. Клубы серой, удушливой пыли выкатились на десятки шагов вокруг. И вот, сквозь эту дымку, замутненную солнцем, показалась голова. Огромная голова высотой в человеческий рост, плавно переходила в бочкообразное тело. Мелкие глаза, сопящие ноздри…
Рыцарь попятился. То ли солнечный жар кипятил голову в котле душного, перегретого шлема, то ли пыль застилала глаза, но с каждым ударом сердца его бравый рассудок погружался в заболоченный хаос, где всякая тропинка, всякий островок, даже самый родной, оборачивался чужим и непостижимым. Так и дракон, с которым он мечтал сразиться всю свою жизнь, подводил его одним только видом. Его гигантская туша не имела крыльев, зато была покрыта шерстью, жесткой, будто собранной из стрел. Его лапы не венчали громадные когти. Вместо них длинные, кожистые, почти человеческие пальцы держали древесный корень размером с мужицкую ногу, погружая его в устрашающую пасть. Но и пасть как назло не имела знакомого заостренного частокола, зато впереди, между огромными щеками, словно два щита, торчали резцы.
Хомяк доел корень, принюхался, засопел и зашуровал передними лапами, обрушив на гостя волну земли. Испачканные доспехи заскрипели в ходе резкого шага назад. Последним плевком самосознания пролетел во тьму искривленный, болезненный образ какого-то сельского кабака, где пьяный менестрель горланит песню о том, как одному древнему королю его первый рыцарь преподнес в дар… шкурку хомячка. Отяжелевший меч выскользнул из рук, и дикари позора ворвались в благородное горло вместе с пыльным воздухом, окончательно повергнув рассудок. Рыцарь бросился наутек, скрипя, качаясь, и увязая в земле.
Когда хозяин норы вернулся в свой подземный мир, к замусоренному подножью подошел седой сгорбленный старичок. Завидев брошенный меч, старик приподнял его, осмотрел, упер в дерево и оперся на клинок всем своим весом. И только после этого, взвалив его себе за спину, проговорил хрустящим голосом:
— Ну наконец-то крепкий попался. Последний. На следующий сев хоть новым плугом разживемся.