Было обычное воскресное зимнее утро. Сухонькая небольшого росточка старушка спешила на рынок, утаптывая снег старыми валенками. Не то, чтобы баба Катя опаздывала, нет, просто за семьдесят лет она привыкла всё время спешить. Сначала в школу, потом в училище, потом на работу, теперь, казалось, спешить было вовсе ни к чему, но привычка глубоко укоренилась.
Баба Катя торговала на рынке товаром собственного производства – вязаными варежками, носками, шарфиками. У неё, как теперь принято говорить, была своя «торговая точка», хотя трудно назвать сбитый из досок прилавок с навесом - «собственной торговой точкой», но за десять лет он стал для бабы Кати родным, и никто никогда не занимал ее место. На рынке бабу Катю уважали, хотя особой дружбы с ней не водили. Катерина была из той категории людей, с которыми сильно - то не разговоришься. Смотрят на тебя, слушают и молчат, и не понятно, соглашаются с тобой или нет. Она и по молодости-то то была не сильно разговорчивой, а как схоронила сына, так и вовсе замкнулась. Иногда Катерине казалось, что семья, дети, муж, работа - это вообще было не с ней и не в её жизни.
Михаила она родила поздно, старшему Борису тогда уже было четырнадцать. Миша рос слабеньким, застенчивым, может оттого и любила его сильнее. Когда пошёл в армию, переживала, но верила, что всё будет хорошо. Да видно напрасно. Служба сына пришлась на те годы, когда ликвидировали последствия Чернобыльской аварии, и Михаил, по долгу службы, был в числе ликвидаторов. А когда вернулся, стал часто болеть и через пять лет умер. Врачи констатировали пищевое отравление. Катерина не спорила, а что толку, сына то не вернуть. А через год от сердечного приступа умер муж. Не выдержал. А она, вот, оказалась сильнее, живёт до сих пор. Как же она порой ненавидела эту свою силу! Старший сын Борис с семьёй живёт очень далеко, приезжает редко, правда постоянно присылает открытки по праздникам, а звонить - не звонит, нет у бабы Кати телефона.
На рынке уже кипела обычная жизнь. Соседние киоски открывались, продавцы раскладывали товар, сметая снег с прилавка. Слева – полная краснощёкая Ольга развешивала одежду, напротив - Тамарка выставила мешок с семечками и отгоняла оголодавших пронырливых синиц. Справа – расставляли обувь новоиспеченные бизнесмены - молодая семейная пара. Покупателей пока не было и, как это обычно бывает, продавцы делились друг с другом последними событиями. Первой начала Тамарка:
- Вчера мой Лёшка со школы пришёл, говорит, опять деньги собирают на какой-то учебник. Ох, уж мне это бесплатное образование!
- А цены на продукты, вон, опять подросли, – подхватила Ольга, – уже лишнюю пачку сигарет не купить. Как жить?
- Обещают опять квартплату повысить, – вставила продавец обуви.
- Куда только правительство смотрит? – поддержала Тамарка, щелкая семечки.
- А чего им там, сидят себе штаны просиживают, законы сочиняют, – подхватила Ольга, - начихать им на простой народ, их бы сюда, на рынок, чтоб промёрзли разок, другой, глядишь, толк бы был, хоть что-то бы доброе для народа сделали, дармоеды…
- Да хватит вам уже, угомонитесь, сороки, - не выдержала баба Катя.
Ольга что- то буркнула в ответ. Тамарка хихикнула и принялась шумно отгонять проворных синиц.
Показались первые покупатели. К прилавку бабы Кати подошли два молодых парнишки. Один, что повыше, начал перебирать вязаные носки.
- Сорок пятый размер есть?
- Все размеры есть, – ответила баба Катя
- А на лыжах бегать, эти носки подойдут?
- А как же, конечно.
- Сколько стоят вот эти?
Баба Катя назвала цену.
-А что так дорого? – спросил юноша, – Скинь, бабусь.
- Не могу дешевле, сынок. А купишь - так не пожалеешь, носки хорошие, сносу не будет. Сама шерсть пряду, знаю, что говорю.
- Да ну её, - толкнул друга стоявший рядом подросток, – пойдем, я знаю, где можно дешёвые китайские купить, ещё и на пиво останется.
Ребята небрежно кинули носки, и пошли прочь. Катерина аккуратно положила носки на место. Она не обижалась на ребят. За эти годы разных покупателей повидала, но всегда старалась относиться к ним с пониманием.
- Ходят тут, сами не знают, чего хотят, – забурчала Ольга.
- Да, молодёжь нынче пошла, палец в рот не клади, злые какие-то, – поддержала её Тамарка.
- Вообще сейчас народ злой какой-то стал, равнодушный, - продолжала Ольга, - вчера пришла с рынка – смотрю, на верхушке дерева, за окном, сидит котёнок и мяучит жалобно. Видно от собак удирал, влез со страху на дерево, а слезть боится. И ведь никто не поможет! Все ходят и внимания не обращают, бессердечные. Вечером, как спать лечь, подошла , смотрю - сидит. А утром выглянула – нету, видно сам спрыгнул.
- И чего только этой молодёжи не хватает, – рассуждала о своём Тамарка, – ведь всё для них стараешься , добра желаешь. Я вон своему Лёшке купила компьютер, все жилы вытянула, думала учиться лучше станет, к матери добрее будет, куда там… Теперь его вообще о помощи не допросишься, то гонялки, то стрелялки…
Баба Катя вдруг опять вспомнила, как когда-то, давно по осени, они ходили с десятилетним Мишей на базар кроличью шапку к школе купить и увидели коньки. Коньки были хоть и поношенные, но довольно крепкие. Как же тогда Мишка уговаривал купить ему коньки, но Катерина побоялась, что денег на шапку не хватит, и не купила. Мишка потом ещё долго хлюпал носом. Сколько раз после она жалела, что не купила тогда сыну коньки. Так до сих пор и стояли перед ней умоляющие глаза Мишки. А шапку они в тот раз так и не купили, вытащили у неё все деньги, она и не заметила когда.
Послышался детский плач. А вскоре в проходе торгового ряда появилась молодая женщина с трёхлетней девочкой. Мать тянула упирающегося ребёнка, а девочка громко вопила:
- Ку-пи «кин-де-рр»!
- Нет, не куплю! Не надо было варежки терять. Теперь вместо сладости придётся тебе растеряхе вторую пару за зиму покупать.
Они остановились возле прилавка бабы Кати. Девочка замолчала и насупилась, смешно выпячивая вперёд нижнюю губку. Мать стала выбирать варежки.
- А после стирки не сядут?- поинтересовалась женщина.
- Нет, только стирайте в тёпленькой водичке, на руках.
- Давай, Юля, ручки, примерим варежки, – обратилась женщина к девочке.
Юлька хмыкнула и демонстративно спрятала руки за спину.
- Чего же это, ты, Юленька, мою козочку обижаешь?- обратилась баба Катя к девочке – моя козочка хоть и бодатая, а шестки для тебя не пожалела. Вон, какие тёпленькие варежки получились, со снежинкой.
Юля смотрела на бабушку широко раскрытыми карими глазами.
- Давай ручки, наденем, примерим, – продолжала баба Катя.
Юля протянула по очереди руки, и баба Катя бережно надела варежки.
- Не жмут? Пальчикам удобно? – суетилась мать.
Юлька, молча, рассматривала снежинки на варежках.
- Сколько стоят? - обратилась женщина к бабе Кате.
Катерина назвала цену. Женщина недовольно скривилась:
- А что такие дорогие? Они же такие маленькие! Тут шерсти-то пошло всего ничего. Снимай, Юленька, пойдем ещё посмотрим.
Юля хмыкнула, надулась, топнула ножкой и спрятала руки в рукавичках за спину, всем своим видом показывая, что отдавать варежки не собирается.
- Я уступлю, – сказала баба Катя.
Женщина положила деньги на прилавок, и они с дочкой стали удаляться. Едва поспевающая за матерью Юлька, обернулась и помахала бабе Кате рукой в рукавичке. Катерина улыбнулась и помахала ей в ответ.
Потом было ещё несколько покупателей, но вот торговый день подошёл к концу. Лавки стали закрываться. Катерина собрала в пакет свой нехитрый товар и поспешила к выходу.
Как всегда, по воскресеньям, после рынка она сразу пошла в магазин.
- Привет, баба Катя, – поприветствовала её продавец, – Что, опять конфет?
- Да, самых лучших! – Катерина достала всю свою недельную выручку и подала продавщице.
Стоящая рядом молодая весёлая женщина, увидев, сколько бабе Кате взвешивают конфет, весело пошутила:
- Ого! А говорят, пожилым людям вредно есть много сладкого.
- Это я для внуков, – оправдывалась баба Катя.
- Видать у вас их много, – продолжала весело смеяться покупательница.
- Много.
-Наверное, любят такую бабушку, – не унималась молодая женщина, – если бы я своему Мишке столько конфет принесла, он, наверное, тоже бы прыгал от счастья…
Знакомое имя резануло слух. Катерина вдруг подумала, что своим детям она конфеты покупала нечасто, да и то в основном карамель. Она ведь до сих пор так не знает, какие конфеты у её Мишеньки были самыми любимыми.
Воспоминания прервала продавец, подавая тяжёлый пакет с конфетами через прилавок:
- Донесёшь, баб Кать?
- Донесу, тут недалеко.
Дорогу в детский дом за десять лет баба Катя изучила хорошо. Знала все ямки. Её уже узнавали местные бродячие собаки, а некоторые прохожие здоровались.
Ещё издалека заметила в окнах детского дома головы ребятишек. «Ждут», - радостно разлилось на душе.
Открыла калитку, обстучала на крыльце валенки и вошла.
- Здорово, баб Кать, – поздоровалась, выбежавшая на шум нянечка, и тут же крикнула в сторону кухни, – Мария, наливай кипяток в чайники, баба Катя пришла.
А на встречу с шумом и гамом уже бежали ребятишки. Каждый хотел обнять бабу Катю и взять её за руку.
-Да подождите, я же с улицы, холодная, замёрзните, – улыбалась баба Катя.
Но ребятишки не слушали, и наперебой рассказывали бабушке о самых главных событиях, произошедших за неделю: о сделанной во дворе снежной бабе; о нарисованном рисунке и сломанном карандаше; о выпавшем зубе; о подготовленном концерте для бабы Кати, а еще о выученной новой песне, в которой поётся: о Родине, о счастье, о добре.