«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться
и нет ничего нового под солнцем»
«Книга Екклесиаста», гл. 1, стих 9.
Был прекрасный весенний день, вокруг все цвело и благоухало, но меня не покидало чувство тревоги. Я долго готовился к этой встрече. Два года надежд, борьбы с собой, мучительного анализа и опустошающих душу компромиссов пролетели как жуткий сон, и я собирался, наконец, покончить с этим. Приехав первым, я некоторое время сидел в машине, стараясь унять волнение, потом достал из багажника пустую пластиковую бутыль и пошел к роднику. Живописная тропа пролегала вдоль холодного прозрачного ручья. Свежая листва, появившаяся на ветках кустарников и деревьев, была девственно зеленой, в изумрудной траве желтели яркие пятна одуванчиков. Голубое небо казалось бездонным, и яркие лучи солнца сверкали в каждой капле росы, искрились в волнах водного потока, а золотые купола церкви на вершине холма будто парили в небе. Когда-то я загадал, что женщина, которая пройдет со мной по этому пути, останется со мной навсегда…
И она явилась, явилась нежданно. Первоначально наши отношения ограничивались дружеским общением. Но постепенно я с волнением убеждался в том, что она зависит от меня и ищет встреч, и ещё, что ведётся тонкая игра, в которую вовлекается все больше людей. Порой, она шла на безрассудные поступки с хладнокровием и расчетливой циничностью опытного игрока. И только через год я вспомнил, что прошел с ней по этой роковой тропе.
Набрав воды, я вернулся на стоянку. Знакомая машина уже стояла рядом и была пуста. У меня вновь перехватило дыхание. Необходимо было сделать выбор между беспросветным тупиком и пропастью одиночества. Жизнь не должна идти по замкнутому кругу! Однако я оттягивал прыжок, думая, что готовлюсь к нему. Было мучительно потерять ее любящие глаза, ласковый голос и трогательную беззащитность, с которой она отдавала в мою ладонь свою маленькую ручку.
Звонок мобильного телефона прервал мои мысли. «Где ты? Решил меня не ждать?» - спросил знакомый голос. Я сказал, что стою у машины. «Иду к тебе» - прозвучало в ответ. Она чувствовала мое настроение и углубляющуюся трещину между нами. Но каждый старался не упасть в нее первым. Она приехала ко мне на те несколько часов, которые была свободна от мужа и сына, чтобы отомстить за семейное рабство, и набраться сил для продолжения жизни в золотой клетке. Я же мечтал закончить эту нежданную, опустошающую и сладкую связь, которая не давала мне жить и дышать, лишала меня свободы выбора и веры в искренние отношения между людьми. Мы пошли вверх по живописной дорожке идущей мимо церкви. Нейтральный разговор про погоду неожиданно стал острым. Она интуитивно чувствовала мое настроение, и то старалась пробудить жалость, а то вдруг начинала требовательно настаивать, переходя в наступление. Мы были на краю, и это делало нас решительными. Я говорил с очаровательной женщиной, находящейся на грани отчаянья, борющейся с одиночеством, непониманием и надвигающейся осенью и с безжалостным, эгоистичным демоном. Что было делать? Я не должен был делить ее с мужем, сидеть на цепи пустых обещаний, ждать милости жарких объятий, жалобно поскуливая в мобильный телефон. С этим надо было покончить. Но мы все еще неосознанно удерживали друг друга. Мое сердце истекало кровью - я резал по живому. Было не так уж важно, что мы говорили - шла борьба энергий, добра и зла, жизни и смерти. Я просил прощения у Бога за эти тайные встречи, но Бог молча взирал на нас, а мое сердце было полно сомнений. Узоры наших жизней так тесно переплелись, что замысел Творца был неразличим. Мы, взрослые – изгнанники из детского рая - наша сила в даре предвидения, но я пытался отречься и от него.
Я всегда был бунтарем, идущим наперекор смиренной житейской мудрости, поэтому жизнь щедро одаривала меня проблемами и приключениями. Она же брала свои вершины, прячась от ветра и стараясь не промочить ноги. Ее логика и расчет были безупречны, платить по счетам она не хотела. В ее мире слова были двусмысленны, жаркий поцелуй ничего не значил, поступки скрывали истинные мотивы. Ее мир был театром, в котором надо было отыграть свою роль на радость публике. Ей нравилось ходить по краю, и ее устраивала ревность мужа, который догадывался о наших отношениях. Я сказал ей, что больше не хочу продолжать эту игру.
«Пойми, мне хорошо с тобой, а там все серьезно, там жизнь - ответила она -
я стараюсь для тебя, как могу, я борюсь за нас, а ты не хочешь помогать мне - продолжила она - мои шажки незаметны, но я иду к тебе». Губы ее дрожали.
Мне редко удавалось устоять против ее умения вызывать жалость. Смерть жены сделала меня сентиментальным. Жизнь превратилась в череду отложенных попыток стать самим собой. Нить, которая нас связывала, была слишком тонка, чтобы быть видимой, но слишком прочна, чтобы можно было ее легко разорвать. В душе продолжало жить чувство, что она была той единственной, которую я ждал всю свою жизнь. «Ты моя половинка, - нежно говорила она, глядя мне в глаза - я люблю тебя»
«Но я не могу стоять между тобой и твоим мужем, желать, чтобы распалась ваша семья - продолжал я – нам лучше забыть друг друга!» «Я не люблю мужа, а муж не любит меня, я просто живу там - сказала она с кротким выражением лица – может быть, когда-нибудь мы будем вместе».
Это был безошибочный прием – обнадеживающая неопределенность! Она хотела продлить нашу связь еще на месяц, на полгода, на год, а там будут новые обещания, новые причины, новые доводы. Она была умна и хорошо чувствовала настроение партнера. Вдруг зазвонил ее телефон. «Я в школе и немного задержусь, дорогой» – сказала она невидимому собеседнику. Я покорно ждал, когда она закончит разговор, остро чувствуя одиночество. Муж или сын, какая разница? Она не скажет правды…
Мне вспомнилось, как она впервые пришла ко мне, как мы долго гуляли и зашли в церковь, где она приблизилась к иконе Божьей матери и сказала, что хочет быть со мной. Вспомнилось, как однажды ночью мы пошли смотреть звездопад, а потом, как юные влюбленные, встречали рассвет на Воробьевых горах, как неделю провели на море, как обустраивали по ее плану мое жилище, которое она называла нашим. Когда она помыла окна в доме моих родителей, мама сказала: "Вот бы тебе такую жену". Потом мамы не стало и она выкроила время, чтобы придти на поминки. Мы сидели рядом за столом среди прочих гостей, которые многозначительно смотрели в нашу сторону и улыбались. Ее неловкую замкнутость все воспринимали, как скромность - она умела вызывать чувство доверия у чужих людей. Еще мне вспомнилось, как резко она обрывала наши свидания, как неожиданно исчезала на месяц, на пол года. Как забывала мои дни рождения, как я больной брел в аптеку, а она интересовалась моим самочувствием по телефону и давала пустые равнодушные советы.
«Что же, если ты захочешь быть со мной, то знаешь, где меня найти» - резко подвел я итог, когда она закончила свой телефонный разговор.
«Я боюсь тебя, когда ты сердишься» - она умело ушла от прямого ответа. В психологии это называлось «пресекающийся контакт» и мои шансы, добиться правды, были ничтожны.
На меня смотрели ее глаза, полные слез, она что- то тихо сказала про мужской эгоизм. Но я решил оставаться неумолимым и твердо направился к машине, сел, завел двигатель, и нажал педаль газа, стараясь не оглядываться. Пусть каждый идет своим путем! В душе вместе с решимостью росли чувства опустошения, и холода… Машина тронулась.
Вокруг все изменилось. Оказывается, пока мы гуляли, небо заволокла черная зловещая туча, налетел ветер и пошел сильный снег. В одно мгновение майская весна превратилась в зиму. Я не поверил своим глазам - любовь и смерть, жизнь и прозябание – все вращалось в снежном вихре и проносилось перед глазами. Силуэт церкви стал неразличим. Кто-то, обладавший огромной силой, сменил декорации. И эти декорации говорили о том, что он недоволен…
Я уезжал все дальше и дальше, чувствуя, что наша нить натянулась до предела, готовая порваться. Что ж, первое время мне будет трудно, но новые встречи помогут мне вернуть надежду и необходимую долю цинизма. «Так лучше, так лучше…» - повторял я себе и ехал вперед. Показался поворот к моему дому. «Ну, вот и все» - подумалось мне, и тут раздался звонок мобильного телефона. Я механически прижал его к уху, в трубке был ее голос! «Я пробила колесо, прости, но мне некому больше помочь» - услышал я ее слова и не поверил своим ушам. Как можно объяснить такое совпадение? Нечто управляло нами и не отпускало, я был наивен - ВСЕ ПРЕДНАЧЕРТАНО! Какие-то колесики и рычаги по ту сторону бытия влияли на события. Мне пришлось повернуть обратно. Колесо оказалось сильно разорвано. Я не смог найти этому объяснения, ведь дорога была чиста. Мы стали его дружно менять. Небо расчистилось, появилось солнце, и снег стремительно таял вместе с моей решимостью уйти от нее.
Наш завтрак был готов. Мы сидели за столом в моей уютной кухне и с наслаждением хрустели горячими тостами с тонкими ломтиками ветчины и запеченого сыра, кольцами свежих огурцов и помидоров, запивая их ароматным кофе. Потом настала очередь свежего творога с медом и кедровыми орешками, а закончили мы свой пир фруктовым салатом и соком. Затем она встала, полила цветы и медленно села ко мне на диван, опьяняя ароматом волос и тонким запахом духов. Я поцеловал ее в слегка раскрытые губы, она прижалась ко мне всем телом и закрыла глаза. Я взял ее на руки и понес в комнату.
«Ты сделал меня счастливой» - сказала она, вставая с постели, прекрасная в своей бесстыдной наготе. Белокурые волосы, голубые глаза и наивное детское лицо делали ее наготу притягательной и порочной. Она ничуть не стеснялась своего обнаженного тела и не спешила надевать трусики. Гибкая, стройная, раскрасневшаяся после нашей любви, она исполнила какой-то немыслимый первобытный танец, полный кошачьей грации и откровенного любования собой.
Я не выдержал и прикоснулся к ней. Меня вновь пронзило желание. С наслаждением и нежностью я ласкал ее спину, грудь, живот, ноги, губы и пил ее сок, хмелея и чувствуя, как поддается, напрягается и изгибается ее тело, как она раскрывается и как стон наслаждения срывается с ее слегка припухших губ. В едином порыве в самый последний момент мы вновь почувствовали полное единение наших тел.
«Мне пора - сказала она. Одеваясь, она вновь возвращалась в свое царство теней. Глаза ее становились пустыми, фразы округлыми, а облик терял обаяние и привлекательность женщины, потакающей своим желаниям. Теперь она жила в мире мертвых истин и убийственной логики. Ее сын был необычайно рассудителен, язвителен и одинок. Муж жил своей жизнью и охотно ел ее обеды, а когда все съедал, выносил ей мозги, не замечая, как она использует его. «Мы с мужем - хорошие родители» - говорила она, будто можно было отделить социальную роль от самого человека. Как не похожа она была на ту, какой она становилась, когда раскрывалась ее женская суть. Я не мог ее забыть и не мог быть с ней рядом - это был тупик.
Все важное в нашей жизни происходит внезапно, так произошло и то, непоправимое... Неожиданно умерла ее мать. Они поехали на похороны. Ехали ночью, за рулем был муж. И каждую минуту той бессонной ночи я мучительно ощущал, как между нами растет бездонная бездна! Неважно с кем она уезжала - с мужем, сыном, другом, любовником - это было не важно! Важно было то, что горе, разделенное с другим, превращало наши отношения в театральный фарс, ничего не имеющий общего с реальной жизнью. Тщательно сберегаемые в душе крупицы тепла и нежности безжалостно выжигались сгорая в пламени холодного практицизма. Ее СМС приходили из ниоткуда и не имели никакого смысла. Все было в прошлом, нас прежних больше не было!
Пошло полгода. Мы случайно встретились возле знакомой церкви. Ее лицо и глаза казались безжизненными. Во мне проснулась жалость, и я подошел к ней. «Как ты?» - спросил я, ругая себя за глупость. «У меня все хорошо» - ответила она помедлив. «Ну что же…» начал я, собираясь уходить, но она остановила меня вопросом: «Ты не хочешь видеть меня?». Похоже в ее мире ничего не изменилось. «Разве мы можем обманывать человека, который разделил твое горе и помогал тебе?» - спросил я, понимая бессмысленность своего вопроса. «Мне многие помогали - ответила она, - я хочу приехать к тебе». «Как ты можешь жить двойной жизнью и предавать близких людей?»- попытался я в последний раз пробиться через ее логику. «Ты же знаешь, что жизнь не делится на черное и белое - она состоит из полутонов и из компромиссов» – прозвучало в ответ. Ее философия по-прежнему была убийственно рациональна. Всю жизнь я пытался разгадать Великую тайну бытия, и сейчас почувствовал, что в этом вероломстве заключены ответы на многие вопросы, но я не мог осознать их до конца - для этого надо было разорвать кольцо примитивных истин, которыми мы прикрывались. Мне хотелось сказать, что любовь не терпит лжи и двуличия и не все, что может оправдать разум, приемлет сердце,но благоразумно промолчал, зная, что мы больше не увидимся. В небе светило солнце, и купола церкви будто, парили в голубом небе. Крест, венчавший церковь, горел золотом и мне вдруг почудилось, что Бог где-то рядом! Я уходил все дальше и дальше навстречу солнцу и ветру, казавшемуся чуть-чуть соленым. В груди росло чувство безвозвратной потери и вместе с тем - надежда…