Человек счастлив в той степени,
в какой на это настроен его разум.
"Эвдемония" – древнегреческое слово (eudaimonia, eu — добро, daimon — божество) - дословно означало судьбу человека, находящегося под покровительством богов.
Ощущение счастья, витающего состояния, при котором, как говорится «душа поет», очевидно, для всех представителей homo sapiens одинаково. Одинаково оно (счастье) переполняет душу и влюбленному, и человеку, обретшему какие-то долгожданные материальные блага, и идущему по миру с котомкой, повседневность которого заключена в шипах да терниях.
Одинаково - для обреченного, которому на лобном месте вдруг несказанно повезло: то ли плотники хватили с утра лишку, то ли бечева, свитая в петлю оказалась гнилой, то ли у стрелков «приводящего в исполнение» расчета по команде «пли» дрогнули руки. Помните у Владимира Семеныча: «…расстреливать два раза – уставы не велят…»?
Одинаково оно и для вполне успешного и богатого человека, обласканного fortune и зацелованного Господом в маковку. И не важна причина, по которой некий счастливчик однажды изволит пребывать в таком состоянии. Причиной и материальной составляющей сей эйфории может быть все – от заплесневевшей корки черствого хлеба, подвернувшейся голодному, до шальных денег в выигрыше, или, например, bungalow в каком-нибудь престижном районе Нюрнберга, типа Erlenstegen, свалившихся по наследству от покойной тетушки Эльзы.
Этот постулат подтверждался в моих жизненных наблюдениях неоднократно. Могу даже утверждать, что сие sensation (ощущение) более часто испытывают блаженные, или юродивые. А еще чаще люди, страдающие слабоумием.
Ну, так вот, в доме барачного типа с «удобствами» во дворе, где «коридоры кончаются стенкой», кишащем тараканами, крысвой, да «пьянью – рванью» и где мне пришлось проживать в свое время в период моей службы, обитал особый контингент homo sapiens.
Как говорили: «В нашем домике живут одни комики» (варианты: ломики, гомики).
Самый «уважаемый» народ – рабочие местного консервного заводика, основным источником существования которых являлась ворованная томатная паста, которую разбавив водичкой да крахмалом и закатав в банки, неугомонные торгаши успешно «толкали» на рынках Одессы ли, Кишинева в голодные и дефицитные девяностые. Как водится, любое человеческое общежитие – миниатюрный слепок общества, в коем часто бывает «каждой твари по паре» и легко можно встретить тех самых упомянутых мною «блаженных».
Тридцатипятилетняя Нинка проживала со своей вечно ворчащей старухой матерью, да сыном Тимкой, никогда не ведавшим своего отца, в одном из дурно пахнущих «номеров» на втором этаже нашего барака. Когда старуха открывала летом дверь, дабы проветрить свою обитель, коридор наполнялся зловонием и, чертыхаясь, казалось, шарахались на только очумевшие соседи, но и «полуобморочные» тараканы. С самого рождения Нинка была обделенной - в данном случае и умом и материально, но, несмотря на это, родила сына, воспитанием которого занималась бабушка и, судя по всему, малец рос нормальным и здоровым. Впрочем, едва достигнув отрочества, он стал подворовывать и вскоре влился в дружную «свору» малолетних «бандюков».
Больная Нинка, тем не менее, вела очень «интересный» на ее взгляд образ жизни, с голоду не пухла, а даже наоборот, ее маленькие глазки вовсе утопали в красных веснушечных щеках, а косматые нечесаные пряди, выбивающиеся из-под грязного платка, вполне могли сойти и за витые локоны толстовской Натали. Очевидно, некоторым мужичкам и такой вариант красавицы мог сойти за «перший» сорт.
Как-то возвращаясь со службы вечером в один из «спокойных» воскресных дней, я присел на скамеечке у дома, «поостыть» от дел перед тем, как окунуться в удушливую атмосферу общаги.
Томясь от распирающей грудь явной радости, Нинка пыталась привлечь к себе внимание и раскрыть, наконец-то тайну, зажатую в грязном пухлом кулачке, размахивая которым, ей удавалось исполнять вычурные па, несомненно, элегантные на её «девичий» взгляд. Ее глазки масляно блестели, явно взбодренные дешевым алкоголем
- Откуда такая радостная, Нинель? – участливо спросил я, прикуривая сигарету от старенькой, но безотказной Zippo Zipper.
- Не скажу! Не скажу! – лукаво завелась Нинка, предвкушая мое удивление и даже восторг от ее «счастливого» приключения.
- Ну и ладно, - нарочито равнодушно ответил я и отвернулся в другую сторону.
Нинка, огорченная моим равнодушием к ее счастью, настырно «полезла в глаза» и, заговорщически оглядываясь, тут же с восторгом поведала мне о своем приключении:
- Я обещала ему два раза, а он меня трахнул раз и я убежала! – залилась она смехом, - Да еще стакан водки налил и денежку дал! – хвастливо «клацнула» она языком и повертела передо мной замусоленной трешкой.
- Ой, какие мы «бизнес леди»! - наиграно удивленно произнес я
- Какая я тебе ****еледи! – обиделась Нинка…
Ну, в общем, и этот казус не испортил ей настроения и она счастливая, буквально вприпрыжку, «поскакала» хвастаться дальше. Я тогда подумал: а чем ее нынешний «душевный» подъем и радость отличаются от чувств, которые испытывает нормальный человек, которому «счастье вдруг в тишине постучало в двери»?...