Набор ножей – пять штук отличная сталь, удобные ручки из натуральных материалов, гравировка. Одним словом, добротная вещь нужная в хозяйстве. Говорят, ножи не дарят - плохая примета. Это и не был в полном смысле подарок. Так, дружеский жест. Возможно, хотел оставить что-то на память. Предчувствовал?
Нет, скорее просто совпало. Что уж теперь гадать.
- Смотри, какой прекрасный набор. Хорошая сталь. Купи. Будешь долго пользоваться, хвалил Лукич набор ножей на прилавке магазина.
- Есть у меня ножи, вяло отнекивался я.
- Купи, не пожалеешь.
- Да у меня и денег то не хватит, искал я причину отказаться.
- Не страшно. Добавлю.
- Ладно, после недолгих раздумий, согласился я. Не хватало ровно десятки. Лукич достал из недр своего старомодного дипломата потертый кожаный «лопатник» и протянул недостающую купюру.
Радовался он покупке по-детски. Доставал ножи из коробки, проверял заточку. Глаза светились юношеским задором. Я, наоборот - не придал покупке никакого значения. Ну, ножи и ножи. Эка невидаль.
Была пятница. Ноябрь промозглыми ветрами носился по пустынным улицам и барабанил в окна затяжными дождями. Выходные прошли штатно – поход на рынок, уборка. В воскресенье вечером, вспомнил про «должок» и положил десятку в карман.
В понедельник Лукича не оказалось на работе. Грешным делом подумал, что десятка пригодится. До зарплаты денег в обрез, а тут еще эти ножи. Надо сказать, что жена, скептически оценивающая все мои хозяйственные приобретения, данную покупку приняла и одобрила. Ножи прижились, старые были отложены в дальний угол кухонного ящика, а затем и вовсе переехали на дачу.
Лукич не появился ни через день, ни через два. Водилась за ним одна «нехорошая привычка». Случалось это не часто. Два – три раза в год. Запьет на неделю – другую. Директор, несмотря на крутой нрав, терпел. Был Лукич незаменимым специалистом в «бумажных вопросах».
Редкий человек, скажу я Вам. Кто-то скептически заметит – ерунда. Мол, возьми любого, немного «поскреби» и получишь все тот же стандартный набор. Нет, только не в этом случае.
Не могу сказать, что он опережал свое время. В этом времени ему попросту было скучно. Суета и рутина затягивали в омут повседневности. А душа требовала высокого полета. Мечты, планы. Родись он в другую эпоху или в другой стране – все вероятно сложилось бы иначе.
Лукичу было немногим за пятьдесят, но выглядел он старше своих лет. «Слабое сердце» тому виной. Маленького роста, большая голова, практически без шеи, широкие плечи. Непропорционально длинные руки. Темные с проседью непослушные волосы. Большой исчерченный морщинами лоб, мохнатые сросшиеся брови. Старомодные очки в большой роговой оправе на кончике приплюснутого носа. Массивный подбородок. Слишком большой рот и редкие желтые зубы курильщика портили лицо. Но, улыбка - озорная, мальчишеская. Глаза – мудрые, ироничные. Движения медлительные. Не было в нем суеты.
Одет в мешковатый костюм, всегда свежую рубашку и неизменный галстук. Гладко выбрит. Шлейф дорого одеколона и хороших сигарет. Голос грубый с хрипотцой. Одним словом, далеко не красавец. Было в нем что-то отталкивающее, но только на первый взгляд.
В руках видавший виды потертый дипломат. Тяжелый. Старые застежки не держали, и содержимое то и дело с грохотом падало на пол. Чего здесь только не было: справочник агрохимика, перочинный нож, рулетка, лупа с 30-кратным увеличением, салфетки и еще много мелких предметов. «Набор разведчика», шутил Лукич.
Помню нашу первую встречу. Я сидел в офисе и говорил с клиентом по телефону. Он вошел в кабинет, поздоровался и стал у окна, облокотившись на подоконник. Вытащил из пачки сигарету, долго мял её в руках, прислушивался к словам. Постоял некоторое время и молча, вышел. Проверку я прошел успешно. По службе мы не конкурировали и, не смотря на разницу в возрасте, а разделяло нас лет 20, быстро сошлись. Я сразу почувствовал в этом внешне малосимпатичном человеке родственную душу. Знаете, как это здорово, когда тебя окружают не только коллеги и партнеры. Когда есть рядом хоть один близкий человек. Странно скажете? Вероятно. Значит, мне не повезло. Куда–то исчезли старые друзья, а новых, как известно, в зрелом возрасте не заводят. Ведь дружба, как и любовь, пускает корни в ранней юности и не знает холодного прагматизма и выгоды. Просто она есть или её нет. Вот мы и «приклеились» друг к другу. Нельзя это назвать дружбой, но глубокой приязнью, пожалуй, можно.
Не помню сколько-нибудь серьезных конфликтов. Но, то, что Лукич может крепко «ужалить», я не сомневался и сразу признал его старшинство.
За внешней несерьезностью, порой шутовством, чувствовался характер и глубокий ум.
- Не иди по верхам, пытайся вникнуть в проблему и сделать правильный вывод. Осмотрись, все взвесь, не «руби с плеча». Оставь один шаг для отступления. Ты думаешь торговля – это технология. Все эти «новомодные маркетинги» - чушь. Торговля – это чистая психология. Посмотри в глаза человеку и сразу поймешь, можно ли с ним иметь дело. Слушай свое сердце, оно никогда не обманет. Нужно научиться ждать и подчиняться. Не научишься подчиняться, не сможешь руководить. Все люди разные, подбери ключ к каждому. Воспринимай человека таким, каким он есть. Не пытайся его переделать. Никогда не станет «Запорожец» «Мерседесом». Люди, а не машины и деньги двигают настоящие «дела». Ищи людей, поучал старший товарищ.
О своей послевоенной юности Лукич рассказывал мало и неохотно. Когда - то давно была успешная учеба в Университете. Факультет биологии.
- Мне повезло, я еще застал старую школу преподавателей. Редкие люди - духовная аристократия. Они расценивали свой труд как служение Отечеству и науке. Сегодня таких нет. Прервалась связь, некому «перекинуть мостик» в новое время и передать вместе со знаниями систему ценностей.
Многое знал и умел Лукич. Прекрасно разбирался в технике, искусстве, музыке. Свободно владел английским и при случае пересыпал свою речь иностранными «словечками».
В студенческие годы много поездил по стране, вместе с гербариями собирал народные «шутки-прибаутки». Ценил, можно сказать, смаковал слово, пробовал его на слух. Знал сотни анекдотов. Иногда сально, но всегда точно и остро. Юмор не давал унывать, сказанное к месту слово могло подбодрить, но и жестоко уколоть обидчика.
Любил Лукич хорошие стихи. Возможно, и сам был не лишен поэтического дара, но из скромности об этом умалчивал. Дамы восхищались его галантностью. Кстати, редкое качество по нынешним временам. Комплименты так и сыпались в адрес прекрасной половины нашего коллектива, все было сказано искренне, без налета лести и угодничества. Новая прическа, блузка, статная походка не ускользала от его взора.
Не терпел Лукич «пустого трёпа». Избегал. Умел не слышать. Не отвечал на глупые вопросы. Просто замолкал, мастерски переводил разговор на другую тему. Четко видел и оценивал собеседника и никогда не говорил того, чего не могли понять и по достоинству оценить. И только с равными мог открыться, и то не до конца. Делал вид, что дремлет, но при этом все слышал и запоминал. С одного-двух наводящих вопросов, мог воссоздать цельную картину. Иногда хитрил, стараясь переложить свою работу на другого. Умел в выгодном свете преподнести начальству свои заслуги. Но в нужный момент, мог напрячься, взять ответственность на себя. Никогда не боялся отстаивать свою точку зрения, идти наперекор большинству, доказывать. Думаю, за эти качества его ценили и многое прощали.
«По-стариковски» любил поворчать, но никогда никого не «сдавал». Чувствовался в нем аристократизм. Архаичное качество, не современное. Потому он и держался особняком, сильно ни с кем не сближался.
Ко всем талантам Лукича нужно добавить музыкальный слух и неожиданно приятный баритон. Имел он и музыкальное образование. Когда –то давно, в студенческие годы подрабатывал музыкантом на похоронах. Играл на трубе. Отсюда и некоторый цинизм к жизни.
- Настоишься на кладбищенском ветру, промерзнешь «до костей». Играешь, а губы примерзают к инструменту. Получим деньжат и в «кабак» с ребятами. Накупим «Портвешка» «777». Какой ты музыкант, если не умеешь пить. Без этого дела у нас нельзя. Можно свихнуться. Насмотришься на человеческое горе. Нужно нервы подлечить. Вот и втянулся, говорил Лукич, попыхивая сигаретой. Курил он только дорогие сигареты. Вставлял их в малахитовый мундштук и мастерски пускал дым кольцами. Однажды, мы случайно забрели в магазин подарков. На прилавках лежали дорогие швейцарские часы, перочинные ножи, но внимание моего коллеги привлекли курительные трубки. Он долго и придирчиво выбирал. Брал в руку, откладывал, сомневался. После долгих колебаний остановился на трубке из корня вишни. Помниться, отдал чуть не половину зарплаты.
- Это же ритуал, говорил он, светясь от радости. Вечером сажусь в кресло, достаю трубку, открываю коробку с дорогим табаком. Вдыхаю аромат. Не тороплюсь, это как встреча с любимой женщиной, целая философия. Набиваю трубку. Раскуриваю. Включаю пластинку Глена Миллера. И уходит усталость дня, вся суета.
Мечтал Лукич о гитаре. Ездил по магазинам, придирчиво выбирал инструмент. Все не то. И вот удача. Купил хорошую гитару по сходной цене. Разговоров было, разговоров.
Все с нетерпением ждали очередных «посиделок», была такая добрая традиция. Вокруг офисного стола, уставленного купленными на скорую руку магазинными закусками и пластиковыми стаканчиками с холодной водкой, усаживался весь наш небольшой коллектив. Директор рассказывал, как Лукич ездил в командировку. Большой химический завод, наш партнер, проводил международный семинар по применению новых видов удобрений.
- Я чуть припозднился, захожу в конференц-зал ищу моего представителя. Нет. Потом смотрю, в первом ряду в большом кожаном кресле, сложив руки на груди, свесив голову, спит Лукич. Итальянец какой-то распинается на трибуне, генеральный директор в президиуме заметил мое беспокойство и руками развел, мол, перебрал человек, спит. Стыд. Тут « мой представитель» встрепенулся, поправил очки, увидел меня. И молниеносно вопрос с места: «А какая фасовка»? Вот это реакция. Все дружно засмеялись.
Тем временем Лукич бережно доставал инструмент из чехла. Нежно провел пальцами по черному грифу, тронул струны. Тихо играл и напевал песенку Окуджавы про «виноградную косточку». В это момент он становился каким-то отстраненно-сосредоточенным. Легкая грусть маленькой змейкой заползала под сердце. Звучал последний аккорд, улыбка расцветала на лице музыканта. Было весело и непринужденно. Сейчас не то. Верно, изменилось время. Заметили, как ускорился его бег. Как-то меньше мы стали петь под гитару, да и просто разговаривать, разве что по делу. Суета.
А гитара, так и осталась в офисе. Заняла свое место в углу, дожидаясь очередной вечеринки.
Любил Лукич природу и землю. Казалось, что владел он какой-то мудростью, недоступной для понимания большинства горожан.
- В земле вся сила. В труде нахожу успокоение. Там я такой, как есть, делился со мной Лукич.
С каким нетерпением он ждал пятницу. Закупал продукты. Садился в старенький «Запорожец» и уезжал на дачу. В понедельник появлялся улыбающийся, отдохнувший, с массой впечатлений.
Не понимал я этой страсти, подшучивал, пытался показать невыгодность «дачного сидения». На что Лукич невозмутимо отвечал, что придет время - поймешь.
- А за отдых и здоровье надо платить, усмехался «дачник со стажем».
Держись земли, она прокормит. Только надо её любить, тогда она отплатит тебе сторицей.
Город – это каменный мешок. Здесь все искусственное, временное. А душа ведь требует простора, синего неба. Горожане не замечают, как на смену зиме приходит весна, как начинает дышать паром земля, как цветут сады, говорил Лукич и улыбался своим мыслям.
За внешней веселостью и оптимизмом скрывалось глубокое одиночество и большая душевна драма.
Личная жизнь не складывалась. Когда-то давно была счастливая советская семья. Две дочки-красавицы, любимая жена. Интересная работа. Дом - полная чаша. Выезды на природу с палаткой, песни у костра, походы в театр. Казалось, так будет всегда.
Но, случилась «Перестройка». Рушился привычный уклад жизни. Нужно было приспосабливаться к вызовам нового времени. Не растерялся. Стал пробовать себя в новых сферах. Торговал, ремонтировал, создавал первые кооперативы. За это время подросли и стали жить своей жизнью дети. Вдруг понял, что рядом совершенно чужая и нелюбимая женщина. Куда-то ушло тепло и нежность человеческих отношений. Появилось отчуждение и непонимание. Все чаще срывался. Запивал. Жена и младшая дочь донимали мелочными раздорами и «копеечными претензиями прошлых лет». Идет старость и болезни, а доживать, верно, придется в одиночестве. Кто прав, кто виноват. Как известно, что «все семьи несчастливы по-своему».
Случилось быть невольным свидетелем человеческой драмы. Зашел как-то навестить захворавшего товарища. Ссутулившийся, не бритый, в старом линялом трико Лукич вышел на встречу и неловко принял пакет с фруктами.
- Извини, на чай не приглашаю, виновато пряча глаза, сказал Лукич. Сам видишь, как живу. Маленькая полуторная квартира не оставляла шансов для спокойной старости. Пришлось прорубить в стене дополнительно дверь и перегородить проходную комнату шкафом. В маленьком закутке стоял стол, стул и старый продавленный диван, заваленный книгами. Вот и все жизненное пространство. Сжалось сердце от жалости, негодования и тупой безысходности. Хотелось поскорей выбраться на воздух из этого наэлектризованного отрицательными человеческими эмоциями помещения.
Работа была связана с увлечением. Редкий случай. В свое время Лукич разработал и внедрил новый вид удобрений. Испытания провел на собственном дачном участке. Радовался небывалому урожаю. Продукция пользовалась спросом. Бизнес рос. Но приходил день, и болезнь брала свое. В самый ответственный момент Лукич пропадал. Недуг был сильнее разума и воли.
- Что же Вы делаете, корил я товарища. Своими руками губите себя и свое дело. Вам судьба дает такой шанс, а Вы!!!
В нем что-то надломилось. Глаза потускнели. Опустил голову и слушал. Нервно курил. Говорил, что понимает, пытается лечиться. Но, проходило время и все повторялось.
Сложно, практически невозможно изменить чужую жизнь. В такие минуты, кажется, что несется человек по одному ему ведомому пути. Слова и поступки здесь бессильны. Сколько раз потом я спрашивал себя, все ли я сделал. В силах ли был на что-то повлиять? Помочь? Нет ответа.
В тот ноябрьский день Лукич купил стол-книгу, чтобы пригласить на свой предстоящий день рождения старшую дочь с мужем и внучкой. Любимая, умница, талантливый музыкант, только и говорил он ней. Дочь была его надеждой и смыслом жизни. Из всех сил он старался дать ей хорошее образование, привить любовь к музыке, купить дорогую скрипку.
Мечтал Лукич, что вся семья, как прежде, соберется вместе. Уйдут прочь мелкие обиды. И все еще можно начать с чистого листа. Но, где-то в бескрайних небесных просторах ярко вспыхнула далекая звезда. Миг и звезда полетела в бездну бытия. Отлетела душа.
Ярко светило солнце, слепило глаза. Ветер шевелил волосы на непокрытой голове. Во дворе «обшарпанной» пятиэтажки стояла жиденькая группа людей. На скрипке играла молодая женщина. Комок подкатывал к горлу. Музыка способна затронуть невидимые струны, не загрубевшей от безысходности и одиночества души. Тогда она настраивается на поток энергий и времени во Вселенной. Музыка вечна.
А долг я отдал дочери. Ножи служат мне и по сей день. Беру их в руки и вспоминаю милого моему сердцу человека.