Туморроу

В 70-е годы стали мы часто захаживать на западный берег африканского континента. Заходы были весьма экзотические. И самое интересное, что куда бы мы ни попадали, будь то Сенегал, Либерия, Сьерра-Леоне или Конго, всюду происходили какие-либо приключения или просто мелкие, а то и крупные, недоразумения, которые обязательно оставляли неизгладимый след в памяти.
Одно из таких недоразумений, с большой натяжкой занесённое в реестр средних, произошло на внутреннем рейде столицы Сьерра-Леоне. Мы стояли в ожидании причала в глубокой бухте Фритауна, в которой отражались обступившие её зелёные холмы Африки, скорее похожие на невысокие, заросшие густым лесом, горы. Поэтому и вода в бухте казалась зелёной, а вернее – иссиня-зелёной. По этой прекрасной тёмной поверхности ходили, пересекаясь под разными углами, узкие африканские лодки-долблёнки, сделанные по типу южно-американского каноэ или пироги. Пироги эти были классическим образцом долбёжного искусства, т.е. выдолблены из цельного куска дерева, к которому для пущей остойчивости привязывался на шестах  вынесенный вдоль борта плавучий балансир – вторая, но гораздо меньшая пирога, несущая функции противовеса. Всё сооружение напоминало своеобразный катамаран, на котором, наверняка, местные жители выходили и в прибрежную зону океана. 
Одна из лодок направилась в нашу сторону и подъехала к самому борту. На корме сидел пожилой сьерралеоновец с веслом-лопатой и, задрав голову вверх и открыв от удивления рот, разглядывал наш современный научный лайнер, как некую диковину. На носу, ничем не отличавшемся от кормы, притулился более молодой, но менее любознательный соплеменник с веслом поменьше и с совершенно потрясающей копной чёрных мелко завитых волос, скорее напоминающих плотно сваленную шерсть. Оба были худы и ребристы. Вся лодка была завалена «колониальным» товаром. В середине горой свешивались чуть не до самой воды связки бананов  весьма непрезентабельного вида, рядом можно было видеть такие же горки неизвестных нам корнеплодов, всяческой зелени, папайи, манго, кокосовых орехов. Отдельно лежали изделия из кожи и шкур местных животных: дамские сумки, разнокалиберные тамтамы, цилиндрические пеналы (наверное, для стрел), длинные бичи с ручками из тугих сложных узлов. Ближе к кормчему сидела группа мартышек, связанных между собой хвостами (по-видимому, для того, чтобы не разбежались). Рядом были свалены чучела небольших крокодилов с разинутой пастью. А у молодого африканца в ногах стояла большая плетёная клетка с красивым многоцветным попугаем.
Конечно, хотелось бы увезти какой-нибудь из этих африканских сувениров, но денег на руках у нас не было, а на адекватный натуральный обмен у нас не хватало воображения. В последствии оказалось, что для обмена принималось всё, вплоть до старых нестиранных носков. Пирога подплыла под иллюминатор нашей каюты и в него просунулась голова пожилого лодочника.
– Good day,(1) – сказал он, обнажая сразу два ряда белоснежных зубов.
– Смотри, – обратил я внимание моего соседа по каюте Гены Желтякова, – они, кажется, по-аглицки могут.
– Want do you want?(2)  – спросил я на всякий случай.
– Goods, fruits, monkeys, crocodiles – only for you,(3) – с  той же улыбкой ответила голова в иллюминаторе.
– Cпроси, сколько стоит обезьяна, – поинтересовался  Гена.
Лодочник каким-то образом угадал желание моего соседа и, просигналив ладошкой с растопыренными пальцами три раза, сообщил:
 –  Only 15 dollars. Very chip!(4)
 –  There is no money,(5) – поделился я нашими проблемами.
Чёрная голова с толстыми губами, прокрутив по кругу выпуклыми глазницами, с недоверием оглядела нашу каюту.
 – Change,(6) – коротко произнесла голова.
 – Это другое дело, – сказал я и вынул из рундука выданную накануне новую робу ядовито-зелёного цвета.
Роба мне не нравилась и была для меня лишней, поскольку старая служила мне не хуже. Для начала я протянул ему брюки.
 – Good trousers,(7) – похвалил я свой товар.
Лодочник взял штаны, вытащил наружу, и, растянув в поясе, долго смотрел сквозь них, пытаясь, наверное, увидеть загороженное ими солнце. Самое неприятное в этих действиях было то, что наш торг могли увидеть с других палуб судна, – стоило только взглянуть кому-нибудь вдоль борта, – и донести первому помощнику, если он сам уже не наблюдал в это время за действиями непрошенных гостей. Но хозяину пироги, по-видимому, бояться было нечего, поэтому он был нетороплив и очень обстоятелен. Опять просунув голову в иллюминатор, он указал на куртку и подёргал бровями:
– Komplete, I take.(8)
– Э, нет, – возразил я, – сначала давай обезьяну или крокодила, а потом уже будем говорить о комплекте.
Лодочник каким-то образом понял мои требования без перевода и с видимым неудовольствием стал перебирать предметы народных ремёсел. Он вялой рукой выудил рога местного буйвола, прикреплённые к небольшой костяной площадке, отдалённо напоминающей контур головы быка. Я понял, что это была плата за штаны от моей казённой робы. Так он их оценил. Торговаться я не стал. Время было дорого. Если каяк  заметят у борта, номер нашей каюты легко вычислить. Мы просто не знали, что в этот момент к судну подошли другие торговцы, и с обоих бортов вёлся активный обмен товарами, способствующий укреплению экономики небольшой африканской страны. Мой сосед Гена уже приготовил на обмен фирменную белую тропическую рубашку с накладными погончиками и, нетерпеливо топчась на месте, ждал своей очереди.
– Давай скорее, – торопил он, – а то сейчас кто-нибудь ворвётся в каюту и хана всему бизнесу.
Чернокожий лодочник не знал, конечно, всех тонкостей нашего быта, но он, по-видимому, догадался, что мы по каким-то причинам находимся в невыгодном и скованном положении, стал тянуть резину, приглядываться к нам, но глаз на мою зелёную куртку (явно подходящую к только что полученным штанам) положил. Я потряс курткой.
– Давай крокодила, – затребовал я, – такого же зелёного.
– Let’s look a shirt,(9)  – протянул руку афрокоммерсант.
– Сначала просовывай сюда крокодила, а потом лукай сколько хочешь.
С этими прохиндеями от бизнеса нужно держать ухо востро, это я знал и по Дакару, и по Монровии. Облапошат в два счёта.
– Crocodile 15 dollars, shirt 3 dollars, – сообщил он, – not same.(10)
– Хитроман! Ну, давай – что у тебя там есть на три доллара?
Я уже понял, что можно говорить и на русском, он всё равно каким-то образом понимал. В результате я получил от него меховую дамскую сумку из шкуры антилопы. Сумка была так себе – с запашком от некачественной выделки, но выбирать не приходилось. Хозяином положения был африканец. Он быстро это уразумел.
Настала очередь Гены, и он тут же, не раздумывая и ничего не спрашивая, сунул ему заготовленную рубашку от выданной на судне тропической униформы. Негр долго тряс рубашкой перед глазами, а потом решил примерить на себя, благо, его торс был совершенно голым. От нервного напряжения Гена мелко подпрыгивал на двух ногах, как через скакалку.
– Настоящий разэмбай! – всё время повторял он. – Сейчас «помпа» (11)  застукает, тогда мне не то что крокодила, визы будет не видать.
Лодочник надел на себя белую форменную рубаху, взял весло, и оттолкнувшись от борта, голосом медиума произнёс:
– Tomorrow, my young friend, tomorrow.(12)
– Куда туморроу?! – крикнул вслед Гена, – а рога?
А я мысленно добавил: «Рога тебе может наставить только жена».
 –  Tomorrow, – махал рукой лодочник.
Гена боялся высовываться наружу, чтобы не обозначить себя. В круглом абрисе  иллюминатора он только и мог видеть медленно удаляющегося аборигена в его недавно  выстиранной и хорошо отутюженной рубашке.
– Нет, ну каков разэмбай!? Ты видел таких?
– Ещё не таких видел, – успокоил я его. Васю из Сенегала помнишь?
– Помню, конечно.
– Ну, тогда чего тут удивляться. Этот тоже, наверное, местный Вася. Только уже из Сьера-Леоне. Помельче, конечно, сошка. Но тоже не дурак. Он же наверняка во Фритауне живёт. А Фритаун в переводе означает Свободный Город. И люди в нём должны быть тоже свободны. Что хотят, то и делают. А нам остаётся только ждать завтра, то бишь, – туморроу. Тогда и мы заживём такой же свободной и вольготной жизнью.

 1 Добрый день.
 2 Что ты хочешь?
 3 Вещи, фрукты, обезьяны, крокодилы – только для вас.
 4 Только 15 долларов. Очень дёшево!
 5 Нет денег.
 6 Обмен.
 7 Хорошие брюки.
 8 Комплект, я беру.
 9 Давай посмотрим куртку.
10 Крокодил 15 долларов, куртка 3 доллара, это неравнозначно.
11 Морской сленг второй половины XX века – помощник капитана по политической части.
12 Завтра, мой юный друг, завтра.