Мумия Детективный анекдот в двух действиях

   
Действующие лица:

    ЕВСТАФЬЕВ Василий Сергеевич - инспектор-оперативник. На вид лет 40.
    ДАНИЛИН Сергей Петрович - подполковник  особого  учреждения. Внешность и возраст типичны для подполковников особых учреждений. Благородная седина.
    БЕЗУГЛЫЙ Лев Львович - человек, обладающий полномочиями.
    ХВОРСКИЙ Константин Николаевич - ныне лицо неопределенных занятий. Некоторые дают ему 25 лет, другие - за 50.
    ВОЙЦЕХОВСКАЯ Галина Михайловна - музейный работник. Уже не первый год ей 30 лет. Не замужем.
    ШТРАУЗЕ Иоган Вольфган - профессор, личный представитель западногерманского магната и мецената Курта фон Кирпица.
    Художник-гример, древнеегипетские жрецы, голоса.

     Сюжет разворачивается в середине 1990-х годов, когда и была написана эта пьеса.

      ДЕЙСТВИЕ 1
 Сцена 1

    (Глухой таинственный полусвет, почти мрак - солнце едва сочится сюда, сквозь толщу столетий. Различимы барельефы каменных иероглифов на косо уходящих ввысь стенах. Мрачные, величественные символы Древнего Египта. Трое ЖРЕЦОВ склонились над мертвым телом – обряд бальзамирования. С дымом курящимся сливается возносимая песнь).
   
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ (в такт протяжной мелодии): - О Озирис, чьи ладони простерты над поколеньями смертных, чья тень застилает землю затмениями! О Озирис, которого огненный Ра окликает, летя в колеснице! О Озирис! Что шуршит под твоими стопами? - песчинки столетий. Подними полог Вечности, дай войти тому, чье дыханье мешалось с дыханьем  богов. Вот он, пред тобой, о Озирис. Готова к последнему странствию лодка его. Равный богам, он простерт пред тобою. Тысячелетья не властны над ним. Вечность не властна над ним...

Сцена 2

    (Короткая пауза. Ее обрывает резкий телефонный звонок. С томительно-таинственным звуком видение растворяется в ярко вспыхнувшем свете - это настольная лампа в кабинете Евстафьева).

    ЕВСТАФЬЕВ (сняв трубку): - Оперативная  служба, Евстафьев. Какая мумия? Какой фараон? Украли мумию фараона?! Подождите, кто говорит? Из музея? Так, понял вас... простите... Галина Михайловна, все понял. Вы откуда звоните? Так. Подойдите к дежурному, он вам выпишет пропуск.
Девятый кабинет. (Положив трубку, некоторое время сидит  в задумчивости). Фараона - украли! (Снимает трубку вновь зазвонившего телефона). Да, я, Евстафьев. Да, разовый пропуск.  (Нажимает кнопку селекторной связи).

    ДАНИЛИН (его голос слышится из динамика): - Евстафьев? Что у тебя?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Товарищ подполковник, тут на меня  вышли из краеведческого. У них пропала какая-то мумия...

    ДАНИЛИН: - Мы в курсе. Это я их на тебя вывел. Бери это дело и учти: это дело крайне неординарное. Крайне! На тебе сейчас что висит?

    ЕВСТАФЬЕВ: - В общей сложности четырнадцать дел. Пять по фактам хулиганства (перебирает на столе папки) хищение... хищение... хищение... Попытка изнасилования... Кража козы.

    ДАНИЛИН: - Козу отложим пока. Вплотную займешься мумией. Срок – до завтрашнего утра.

    ЕВСТАФЬЕВ (с выражением крайнего удивления): - Не понял!

    ДАНИЛИН: - Чего не понял? Мумию надо найти сегодня.  Как пишут в детективных романах, сверим часы. На моих десять - двадцать.

    ЕВСТАФЬЕВ (взглянув на часы): - То же самое.

    ДАНИЛИН: - В твоем распоряжении меньше суток. Завтра в девять ноль-ноль фараон должен быть в своем саркофаге как штык. Ясна задача?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Это нереально, Сергей Петрович.

    ДАНИЛИН: -  Это необходимо! А значит, реально. У меня все. Снимешь показания  -  сразу  ко мне. Или я подойду. Давай!

                Сцена 3

    (Без стука вбегает Войцеховская).

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Здравствуйте. Пока мне ваш товарищ внизу выписывал пропуск, я составляла свою версию. И составила! Но это так необычно, невероятно - вы не поверите. Вы Василий Сергеевич, да?..  Василий Сергеевич, ужасное несчастье, кошмар! Помогите. (Наливает из  графина воду, плачет).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Сейчас самое главное - взять себя в руки.  Мы сделаем все возможное и как можно скорее.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Это международный скандал. Это...  Это...  Я умру. (Плачет).

    ЕВСТАФЬЕВ (включив магнитофон): - Вы, пожалуйста, в микрофончик.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Я  говорю - международный  скандал. Вы знаете, сколько она стоит, мумия? У нее нет цены. За нее нельзя расплатиться. Этой мумией гордились лучшие музеи Европы, когда им выпадала  честь ее экспонировать. Я вам по пальцам пересчитаю музеи, которые так богаты. В последний раз ее выставляли в Лувре, в конце семидесятых годов. Вы знаете, какую сумму отвалил Лувр за это удовольствие?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Подождите.  Кому  отвалил?..  Вы,  кстати,  по-моему, представлялись, но как-то поспешно.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Войцеховская, Галина Михайловна, главный  научный сотрудник краеведческого музея. Я сама встречала эту мумию на вокзале; саркофаг был опломбирован. В нем сбоку есть маленькое  окошечко, позже вырезано, со специальным стеклом, - мумию было видно.  Потом  привезли ее в музей, спустили в запасники. Минут  двадцать оформляли документы... в буфете... перекусили. Буквально двадцать минут. У входа дежурил наряд милиции, два человека стояли около двери в зал, все было заперто. Двери - железные. Просто невероятно!

    ЕВСТАФЬЕВ: - Когда и как вы узнали, что фараон исчез?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Сразу после... оформления. Стали поднимать саркофаг - он очень тяжелый - на подиум, специальное возвышение, и неловко задели... В общем, он упал на пол и раскрылся. Грохоту было! Из саркофага выпали предметы одежды Тутанхамзеса, головной убор, копия скипетра - всякая мелочь. И больше ничего там не было.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Саркофаг был опломбирован, когда его поднимали?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Конечно!.. Наверное. Нам не пришло  в  голову посмотреть. У меня есть своя версия, но это слишком невероятно. Саркофаг был вскрыт - изнутри!

    ЕВСТАФЬЕВ: - Галина Михайловна, давайте чертовщину оставим на потом, а пока...

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ  (перебивает):  -  Завтра в одиннадцать прибывает представитель господина фон Кирпица. В четыре часа он должен разрезать ленточку. Кошмар!

    ЕВСТАФЬЕВ: - Галина Михайловна, итак, в двух словах, по порядку. Я буду коротко ставить вопросы, вы коротко отвечайте. А что касается версий, то версии есть у меня. Должны быть. А значит, будут. А у вас должны быть не версии, а показания. Итак, первое: что за фараон, откуда, фамилия, имя.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Чьи?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Фараона.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Тутанхамзес двенадцатый.

    ЕВСТАФЬЕВ (записывает): - Ту-тан-хам-зес. Возраст?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Четыре тысячи лет. Приблизительно.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Четыре тысячи. Очень хорошо. Теперь главный  вопрос: каким образом Тутанхамзес оказался у нас в городе и кто такой Кирпиц?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ (замявшись): - Вы знаете, это очень деликатная тема. Это, в общем-то... ну да, самая настоящая тайна. В нее посвящены всего несколько человек - так случилось, что и я. Хотя  в  принципе ничего особенного. Нет, все-таки  меня очень просили не очень распространяться.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Здравствуйте! Как же мы будем искать вашего фараона?
(Пауза).

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Ну, хорошо. (Выключает магнитофон  Евстафьева, оглядывается). А эти у вас не подключены?

    ЕВСТАФЬЕВ: - У нас нет "этих". Вроде бы.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Ну, хорошо. Мумия  фараона Тутанхамзеса – самая древняя из известных науке. (Фоном к ее рассказу начинает звучать Песня жрецов). Как ее обнаружили, когда - это отдельная  история, в ней было все - кровь, золото, мужество, подлость... Об этом  книги написаны. Тутанхамзес удивительно сохранился - почти как живой, даже, не поверите, усы - такие, знаете... (показывает над верхней губой). Да вот у меня фотография. (Достает из сумочки фотоснимки).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Да, точно, усы. Красавчик. Надо же, по нашей методе снято: профиль, анфас.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Дальше самое главное. Мумия Тутанхамзеса принадлежит западногерманскому промышленнику Курту Кирпицу. Он входит в пятерку самых богатых людей Европы. И очень большой знаток Древнего Египта. Вы, наверно, читали о его знаменитой коллекции египетских раритетов?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Египетских чего?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Раритетов. То есть очень редких, уникальных музейных предметов. Раз в несколько лет мумию из загородного  замка Кирпица доставляют в какой-нибудь музей какой-нибудь страны и  выставляют для посетителей. Двадцать шесть лет назад в Генуе  она  принесла  доход  в
сотни миллионов лир. Эти деньги пошли на  ликвидацию последствий землетрясения, или наводнения, или большого пожара - не помню.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Да, я что-то слышал краем уха. Кирпиц, Кирпиц...

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Еще бы не слышали! Его представители бывали у нас в городе - что-то им тут, наверное, было надо, не знаю. Думали  даже наладить побратимские связи, но, сами понимаете - какие связи... Папуасы и Миклухо-Маклай. А в прошлом году, помните, туда выезжал с делегацией Безуглый. Они там встречались с Кирпицем. Наши разжалобили старика. Не поверите, Безуглый, говорят, специально вез с собой какую-то рвань - для официальных переговоров, чуть ли что не калоши на босу ногу. Но сама не видела, врать не буду. В общем, разжалобили. Он пообещал прислать мумию на целый месяц.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Зачем?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Как зачем, да вы что? Это же самая что ни на есть гуманитарная помощь.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Что, как копченость, что ли? Тьфу!

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Это шутка неумная, извините.  Гуманитарная  помощь может быть и духовной. Тутанхамзес - это валюта. Вы - непонятливый. Чтобы на эту мумию посмотреть, интуристы наедут за тысячи километров. Они устали все от нашей экзотики не знаю как - одни матрешки. А  тут -
мумия. Единственный в жизни шанс увидеть Тутанхамзеса. Ведь старик потом снова его лет на десять законопатит в своем замке. Я вам скажу - если уж даже вы не знаете: с завтрашнего дня все окрестные туристические маршруты для иностранцев пройдут через наш город. Уже  отпечатаны входные билеты на мумию. Цена в долларах и марках, а с пяти утра и до полшестого - в рублях. Все продумано, все, и - на тебе!  Господи, кошмар какой!

    ЕВСТАФЬЕВ: - М-да, тут, пожалуй, надо не только наше ведомство подключать. Но как же так вышло: такой ценный, можно сказать, стратегический груз через всю страну следовал практически без охраны? Здесь, сколько я знаю, никто даже не был поставлен в известность.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - А вы что, хотите, чтобы Тутанхамзеса везли, как рок-звезду? Чтобы в газетах  заранее расписали весь гастрольный маршрут? Вам мафия во-от такое спасибо скажет. Мигом  бы  налетели, и - поминай как звали. Вы знаете, сколько было попыток украсть эту мумию?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Успешных, по-моему, одна.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Боже мой, боже мой! (Плачет).

    ЕВСТАФЬЕВ (по телефону): - Дежурный? Это Евстафьев. Машину. Прямо сейчас. (Кладет трубку). Ну, Галина Михайловна, едемте. На место происшествия, в музей. Сколько на ваших? Сверим часы, как пишут в детективных романах. На моих - двенадцать часов  двенадцать минут. Два раза двенадцать - счастливый знак. А, Галина Михайловна?.. Мумию - украли!..
(Присаживается к столу, пишет. Войховская ждет, сидя на стуле. Из глубины, набухая, полнясь, всплывает Песня жрецов. Свет меркнет).

                Сцена 4

    (Из темноты "проявляется" пустой саркофаг. Свет  разливается, становится ярким. За сценой слышны голоса и лязг отпираемой двери).

    Голос БЕЗУГЛОГО: - Да что уж это такое! Может, не туда крутите?

    Голос ДАНИЛИНА: - А, заржавело все, как в заднице, извиняюсь. О, вроде пошло, пошло. Давай, сержант, давай. Ну, вот! (Дверь раскрывается - тяжелая, обитая сизым железом. Безуглый и  Данилин  входят). Сержант, можете идти, спасибо... Вот, Лев Львович, этот самый  гроб. Где  стол был яств, там гроб пустой.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Значит, это дело вы поручили товарищу Евстафьеву? Очень хорошо, очень хорошо. (Рассеянно ходит вокруг саркофага). Он найдет мумию?

    ДАНИЛИН: - Найдет! А может, и не найдет. Вы можете поручиться, Лев Львович, что этот Ту-там... что эта мумия не плывет сейчас куда-нибудь в Швейцарию? Или в Англию. Англичане, говорят, любят старину.

    БЕЗУГЛЫЙ (ровным голосом): - Если завтра  в  шестнадцать  ноль-ноль мумия не будет лежать здесь (указывает на саркофаг), я  покончу  с собой.

    ДАНИЛИН: - Лев Львович!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Это не поза. Это - честь. И политика. И экономика. Я выпросил у Кирпица мумию. Мы могли построить несколько школ, больницу, отремонтировать километры дорог. Сколько валюты,  сколько валюты! Сегодня ночью мне снилось строительство подземного перехода. Мы не расплатимся за эту мумию никогда. Но главное даже не это. Самое страшное - не это. Сергей Петрович, надо найти, надо, чтобы завтра была здесь! (Берет себя в руки). Сергей Петрович, не успокаивайте меня, я - спокоен, спокоен. Вы только вдумайтесь: пять тысяч лет!..

    ДАНИЛИН: - Четыре.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Что? Ну, пусть четыре. Четыре тысячи лет эта мумия лежала в своем саркофаге как ни в чем не бывало. При рабовладельческом строе, при феодализме, при капитализме и империализме - при  всех стадиях. И при коммунистах лежала. У нас тут тоталитарный режим  душил  в людях все лучшее, - а она лежала. Лежала себе и все тут. При коммунистах - лежала! А только, только у руля встали мы, - как ее тут же, сразу же... как ветром сдуло.

    ДАНИЛИН: - Да-а, политика.

    (Входят Войцеховская и Евстафьев).

    ЕВСТАФЬЕВ (удивленно): - Вы здесь, товарищ подполковник? Лев Львович, здравствуйте.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Здравствуйте, здравствуйте. (Пожимает вошедшим руки).

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - А мы частично знакомы.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Как это?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Я вас знаю, вы меня нет.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Да-да,  забавно...  (Указывает  на  пустой  саркофаг). Вот...

    (Евстафьев осматривает место происшествия. Все следят за ним с напряженным вниманием).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Надо бы собаку, пока следы.

    ДАНИЛИН: - Следы... Пробовали собаку - никаких тут следов нет.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Да, товарищ с овчаркой был.  Она  нюхала,  нюхала, ничего не унюхала. Хорошо хоть чистоплотный пес, интеллигентный – я все боялась, нагадит.

    БЕЗУГЛЫЙ (Евстафьеву): - Что показал осмотр?

    ЕВСТАФЬЕВ (рассеянно): - Нет мумии.

    ДАНИЛИН: - Серьезно? А я думал, она где-нибудь  здесь  завалялась. Ты, видать, переутомился. Кража козы тебя подкосила.

    ЕВСТАФЬЕВ: - А что бы я должен ответить, Сергей Петрович? Что фараон сейчас там-то, а взял его тот-то? Посылайте оперативников  по такому-то адресу, который я вычислил по шерстинке от пиджака?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Значит, что? - вы не найдете мумию?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Не знаю. Думаю, что найду. Но не к  завтрашнему утру. Может быть, даже не через неделю. Это работа, понимаете,  долгая, кропотливая, которую надо с чего-то начать. Я пока еще и не знаю, с чего и начать-то. Ничего нет, ничего. Один этот ящик пустой. (Войцеховской): - Галина Михайловна, проведите меня, пожалуйста, по всем помещениям, откуда есть выход в этот зальчик. И еще. Мне нужен полный список всех сотрудников музея и вообще всех, кто может иметь сюда  доступ.  А потом еще раз поговорим с ребятами из охраны. И с вахтером.  (Уходит, пропустив вперед себя Войцеховскую).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ну, вот и все. Мог ли этот Тутанхамзес предположить, что станет причиной падения и гибели человека, который, может быть, не меньше его достоин благодарной памяти.

    ДАНИЛИН: - Вы себя рано хороните, ей-богу.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я вижу, что он не найдет мумию. Этот ваш Евстафьев, наверное, хороший специалист, но он прав - всякая работа требует времени. Завтра приедет профессор от Кирпица, заглянет в этот пустой ящик и позвонит в Германию шефу. И - все...

    ДАНИЛИН: - Вы сейчас послушайте, что я скажу, и, думаю, чересчур мрачные мысли у вас отпадут. Считайте, что на каждом моем слове оттиснут гриф "Совершенно секретно". Нам надо продумать и осуществить запасной вариант.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Какой запасной вариант?

    ДАНИЛИН: - На случай, если мумия не будет найдена или найдется не сразу.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Не понимаю.

    ДАНИЛИН: - Да очень просто. Параллельно с поиском  преступника или преступников, похитивших мумию, разрабатываем план операции  под кодовым названием "Саркофаг".

    БЕЗУГЛЫЙ: - Не надо "Саркофаг" - отдает Чернобылем.

    ДАНИЛИН: - Пусть тогда будет, например, "Пирамида". Блиц-операция "Пирамида".

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ну, ну? Что - "Пирамида"?

    ДАНИЛИН (таинственно озираясь): - А вот что. Помните  из  истории, еще польское кино было такое, - у каждого фараона в этом самом Египте был свой двойник. На случай, если кто-то решит укокошить его, фараона. Часто в таких случаях кокошили двойника. Очень  удобно. Представляете,
приходят убивать вас, а по этому вопросу принимает ваш заместитель. (Пауза). Все поняли?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ничего не понял. Кто, кого укокошил?

    ДАНИЛИН: - Лев Львович, нам надо найти ему двойника, вот и  все. Если у него у живого был двойник, почему бы не быть у мертвого? Только у живого у него они, наверно, быстро становились мертвыми, а  тут наоборот - у мертвого фараона двойник будет живой. Пусть полежит. (Указывает на саркофаг).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Как же это? Живой человек будет лежать, как мумия? В древнеегипетском саркофаге?

    ДАНИЛИН: - В древнеегипетском саркофаге будет лежать живой человек, как мумия. Вы все правильно поняли. Публику будем держать метров за двадцать - протянем канатики: охраняем, мол, дар господина Кирпица, памятник старины. И выставлять фараона будем часа на два в день, - вполне можно пролежать не дергаясь. Два-то часа! Я в армии у Мавзолея стоял - по часу, правда, - но уж куда  там мумии. Птичка какнет - бровью не поведешь. Так то - стоял. А лежать - я бы и сутки лежал. Хоть в саркофаге, хоть в чем... Найдем, найдем человечка, загримируем, напоим - и пусть лежит.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Как напоим! А ну захрапит или еще что?

    ДАНИЛИН: - Я имею в виду - таблетками. С них тихо спят. Зеркальце не запотеет. Есть такие таблетки. Для здоровья не вредно.

    БЕЗУГЛЫЙ: - А как быть со Штраузе? Старик тридцать лет дневал и ночевал с мумией, разве его проведешь?

    ДАНИЛИН: - Чем ученей ученый, тем проще его надуть. А тем паче немца. Перехитрить мы его ни за что не перехитрим, а надуть - запросто, будь он хоть четырежды профессор.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Перехитрить, надуть... Какая разница?

    ДАНИЛИН: - Что вы, Лев Львович, огромная. Чтобы перехитрить, или, как вы сказали, провести - а я бы добавил: переиграть ближнего, надо, образно говоря, встать с ним на одну доску. В смысле – по уму, эрудиции и так далее. Так? Нам это невыгодно. А надуть и дурак может. Больше того, только дурак и может надуть умного. Антей древнегреческий с кем из богов дрался, не помните? Я тоже не помню, но это не важно. Так вот, дурак - это Антей. Ему земля силу дает. А тот, другой - в небесах. Антей его через бедро - и на обе лопатки.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Забавно. Выходит, мы дураки?

    ДАНИЛИН: - Я иносказательно выразился. В том смысле,  что действовать надо попросту, не усложняя. Это обескураживает. Мы подпоим этого Штраузе или подсунем ему женщину. В общем, сделаем так, что старичку будет не до мумии.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Вам приходилось заниматься подобными (делает жесты рукой)... в прежние времена?

    ДАНИЛИН (похлопав по саркофагу): - Этот самый Тутанхамзес, до того как сыграл в свой дорогостоящий ящик, тоже, наверно, дела проворачивал.

    БЕЗУГЛЫЙ: - У вас есть кандидатуры?

    ДАНИЛИН: - Что?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Вы видите кого-то на это место?  (Указывает на саркофаг).

    ДАНИЛИН: - Пока нет. Здесь есть технические сложности. Человек, который согласится нам помочь, может оказаться не вполне бескорыстным. Согласитесь, миссия у него будет уж очень неординарной. Если он начнет ставить условия...

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я понял. Мы узнаем, из каких фондов этому человеку оплатить его труд. И подумаем, как провести эту сумму.

    ДАНИЛИН: - Лев Львович, я тоже могу оказаться не совсем бескорыстным.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Это хорошо, что вы - без экивоков. Я люблю, когда прямо... Здесь ничего нет такого, время теперь трудное... Сколько?

    ДАНИЛИН (шепчет ему на ухо, загибая пальцы. Самих просьб зритель не слышит, отчетливо  произносятся только цифры): - Раз... Два... Три... Четыре... Пять... Шесть... И последнее (снова шепчет на ухо Безуглому, который совершенно потрясен)

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ну, последнее, по-моему, уже слишком.

    ДАНИЛИН: - Хорошо, снимаю. А в остальном?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Изыщем. А вы, однако!..

    ДАНИЛИН: - В прежние времена я бы ответил: "Служу  Советскому Союзу". А теперь воздержусь, Лев Львович, не обессудьте.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ну, что ж, здесь нам, пожалуй, нечего делать. Я рассчитываю на вас. Давайте уйдем от этого вакантного саркофага. Кстати, а как быть с вашим Евстафьевым? Вдруг он найдет ее?

    ДАНИЛИН: - Ради бога! Тогда вариант номер два отпадает. Но – вряд ли, времени слишком мало. Когда же у нас наметится  кандидатура, Евстафьеву сообщим, что мумия найдена, например, по линии  "Интерпола". Я буду держать Евстафьева под контролем, каждый его шаг. Это дело всего нескольких часов. Кстати, первым делом нужна фотография мумии – они есть здесь, в музее. И понадобится опытный гример. Это я тоже  беру на себя. Пойдемте, Лев Львович.

    (Выходят, тяжелая дверь медленно закрывается. Доносится Песня жрецов. Свет меркнет).

                Сцена 4

    (Приемная перед служебным кабинетом Безуглого. Могучая дверь с табличкой, где огромными буквами значится: "БЕЗУГЛЫЙ Л. Л." Что-то еще написано на табличке, но - неразборчиво, мелко. Место секретарши перед пишмашинкой пустует. Рядом с дверью притулился на краешке стула Хворский. Из-за двери слышатся радиопозывные. Голос диктора: "Московское время шестнадцать часов". Из кабинета выходит Безуглый).

    БЕЗУГЛЫЙ: - А, это вы... Вы уже и сюда добрались. Очень рад.

    ХВОРСКИЙ (быстро встав со стула): - Здравствуйте, Лев Львович. Танечка сказала, что вас нет и не скоро будете. А вы - вот.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Надо же. А она где?

    ХВОРСКИЙ: - Ей позвонили минут двадцать назад, и она сразу вскочила и убежала, сказала, что вернется через секунду. Я еще ей сказал: десятку, говорю, обронила, Танечка. Она сказала спасибо,  вернулась и подняла. Я еще говорю: пути, говорю, не будет. А она говорит...

    БЕЗУГЛЫЙ (перебивает): -  До чего же вы многословный человек, Хворский.

    ХВОРСКИЙ: - Привычка - замена счастью, как говаривал Пушкин.

    БЕЗУГЛЫЙ: - И все цитируете?

    ХВОРСКИЙ: - И все цитирую. Привычка - вторая натура.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Неужели все еще не устроились?

    ХВОРСКИЙ: - Потому и пришел. Осмелился обеспокоить. Оторвал от забот государственных, лишил трудящихся вашего благосклонного, как бы сказать...

    БЕЗУГЛЫЙ: - А вы еще и паясничать научились. Дыхните-ка... Нет... Знаете что, Константин Николаевич, я думаю, настало время расставить точки над "и". Я искренне пытался помочь вам найти работу - вы не будете отрицать. Я лично звонил, мои люди звонили. Уже тот факт, что вопрос о вашем трудоустройстве решался на этом уровне (поднимает палец к табличке на двери), говорит о многом. Согласитесь, я просто физической возможности не имею помогать каждому безработному. Есть биржа, есть бюро по трудоустройству. Есть, наконец, личные связи, которых у вас не меньше, чем у меня.

    ХВОРСКИЙ: - Да, не меньше. Но я хочу, чтобы ты мне помог встать, Лева, ты! Потому что надо - по справедливости. Почему ТОГДА ты был первым, а я почти вторым, а сейчас я из последних  последний, а ты опять - первый? (Пауза). Так не годится, Лев Львович. Ведь совсем же недавно, вспомните...

    БЕЗУГЛЫЙ (тихо): - Вон отсюда! Вон отсюда пошел!

    ХВОРСКИЙ: - Что?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Если тебя еще раз здесь увидят, я тебя устрою на должность!.. Ты, видно, сам не все помнишь. (Пауза).

    ХВОРСКИЙ: - Извините, я выпил. Извините. (Медленно  направляется к выходу).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Постойте, Хворский. А почему вы... такой худой?

    ХВОРСКИЙ (обернувшись): - Мало ем и много пью.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Это нехорошо. Слушай-ка, Костя, ты знаешь что - извини. Нервы ни к черту. Все-таки в самом деле - столько лет в одной упряжке... Есть у меня один вариант. Давай-ка зайдем. (Обнимает Хворского за плечо и уводит в свой кабинет. Дверь с табличкой захлопывается. Свет гаснет. В темноте - все та же мелодия, Песня жрецов).

                Сцена 5

    (Приглушенная Песня жрецов, полумрак.  Около саркофага различимы силуэты людей, занятых каким-то таинственным делом).

    Голос ДАНИЛИНА: - Времени сколько?

    Голос ХВОРСКОГО: - Ровно полночь. У меня циферблат светится.

    Голос БЕЗУГЛОГО: - Вы можете идти, товарищ. Мы вам полностью доверяем. Завтра с утра на всякий случай будьте готовы, может быть, где-то понадобится подкрасить, то, се... Очень вам благодарны, очень.  В этом вы убедитесь.

    Голос ДАНИЛИНА (с угрозой): - И надеемся на ваше скромное благоразумие. О том, что вы видели и делали, лучше молчать.

    НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС: - Ничего не видел, ничего не делал.

    Голос ДАНИЛИНА: - Вот и ладно. Наверху скажете начальнику охраны, и вас доставят домой на дежурной машине.

    НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС: - Большое спасибо! (В полутьме видно, что незнакомец уходит).

    Голос ХВОРСКОГО: - Взглянем на плоды рук его? Похоже, что мне четыре тысячи лет?

    Голос БЕЗУГЛОГО: - Что-то мы переконспирировались, сидим  в полутьме. Как он тут работал, этот ваш чудо-гример?.. Где здесь выключатель?

    Голос ДАНИЛИНА: - Сейчас я фонариком посвечу.  (Вспыхивает карманный фонарик. Его луч рыщет по саркофагу, стенам, наконец, останавливается на фигуре Хворского, замотанной в серые ленты. Луч поднимается до лица под ужасающим гримом). Мама моя!

    Голос БЕЗУГЛОГО: - Ну, мужики!..

    ХВОРСКИЙ: - Что, хорош? Дайте зеркальце.

    (Внезапно включается свет. Пронзительный вопль ВОЙЦЕХОВСКОЙ, вошедшей в зал и нащупавшей выключатель, раздается  под сводами. ВОЙЦЕХОВСКАЯ падает в обморок).

    ДАНИЛИН: - Всем соблюдать спокойствие! Эй, как тебя, Хамзес, быстро в ящик! (Хворский-мумия прыгает в саркофаг). Тряпку! Шапку! (На "мумию" накидывают ткань, надевают подобие тиары). Тихо лежать! Фараон, готов?

    ХВОРСКИЙ: - Так точно.

    ДАНИЛИН: - Значит, так: мумию только что привезли, изъяв у преступной группы. Всем ясно? Будите ее (указывает на бездыханную Войцеховскую). По щекам, по щекам!.. А я пойду, позвоню куда надо.

    (В пародийно-убыстряющемся темпе звучит Песня жрецов. Безуглый хлопочет над Войцеховской, приводя ее в чувство. Данилин устремляется к выходу).

                З А Н А В Е С


                ДЕЙСТВИЕ 2

                Сцена 1

    (Мизансцена, в точности повторяющая окончание 1-го действия. Войцеховская в обмороке, Хворский в саркофаге).

    ДАНИЛИН: - Значит, так. Мумию только что привезли, изъяв у преступной группы. Всем ясно? Будите ее  (указывает  на  бездыханную Войцеховскую). По щекам, по щекам!.. А я пойду, позвоню куда надо. (Устремляется к выходу).

    ХВОРСКИЙ (из саркофага): - Да вон же телефон, на стенке.

    ДАНИЛИН (бросается к настенному стилизованному под старину аппарату, набирает номер): - Алло, клиника? (Войцеховская, над которой склонился Безуглый, внезапно поднимает голову, видит высунувшегося из саркофага Хворского в гриме и снова с визгом падает на пол. Данилин роняет и пытается поймать закачавшуюся на проводе трубку): - Черт  бы побрал! Идиот! Я же сказал - тихо лежать. (В трубку): - Это я не вам. (Шепотом, прикрыв трубку ладонью): - Да скажите же ему, чтобы  не дергался, Лев Львович. Болван какой-то.

    ХВОРСКИЙ (садясь в саркофаге): - Я бы вас попросил...

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ну-ну, Костя, Костя, брось, извини. Ложись, ради бога, ложись. Вот так, вот хорошо.

    ДАНИЛИН (Безуглому): - Подождите пока (показывает жестом, чтобы тот не будил Войцеховскую). Пусть она пока дремлет. (В трубку): - Клиника? Марью Николаевну, срочно. Да, это я. Хорошо, жду. (Хворскому): - Извините, товарищ Хамзес, я не хотел - нервы... (Хворский садится в саркофаге). Да что же это!.. (Хворский быстро ложится). Марья Николаевна? Сколько лет, сколько зим. Да нет, как раз по  делу. Надо одной гражданке помочь. Что значит, не те времена! У женщины острый психоз. Нет, не на почве политики, а на почве... на почве Древнего Египта... Марья Николаевна, вы соображаете, что говорите? И кому говорите?..  Я повторяю: женщина только что, на моих глазах, сошла с ума. И упала  в обморок... Какие допросы, никто ее не допрашивал. Не перебивайте меня! Все, сантименты оставим. Записывайте: Войцеховская Галина Михайловна, научный сотрудник краеведческого музея. Галлюцинации. Мумию фараона Тутанхамзеса... Ту-тан-хам-зе-са... принимает за живого  фараона. Кричит и падает в обморок. (Шепотом): - Лев Львович, толкните ее. Хамзес, сядь. (Войцеховская от толчков Безуглого поднимает голову, видит сидящего в саркофаге Хворского и с воплем падает на пол). Слышали? И так - каждые пять минут. Адрес? Краеведческий музей. У входа вас встретят. Да, как обычно. Что значит - как обычно!.. Проклятая  баба! (Вешает трубку). Ладно, будем играть в открытую. Лев Львович, будите. Гражданин Хворский, пожалуйста, не высовывайтесь больше. Сейчас это лишнее.

    (Безуглый расталкивает Войцеховскую. Та собирается закричать, но Хворский в саркофаге неподвижен, как настоящая мумия.).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Галина Михайловна, что с вами?

    ДАНИЛИН: - Что это вы раскричались? Наверно, от радости?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Так он уже здесь, Тутанхамзес?

    ДАНИЛИН: - А где ему быть? Час назад доставили с аэродрома.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Изъяв у преступной группы.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - А почему он... сидел? Я видела.

    БЕЗУГЛЫЙ и ДАНИЛИН (вместе, перебивая друг друга): - Кто? Он?! Галина Михайловна, вы нездоровы. Усталость, волнения...

    ДАНИЛИН: - Как же он может сидеть, когда он - мумия?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Он - мумия. Как же он может сидеть?

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Но я видела.

    ДАНИЛИН: - Галина Маихайловна, вам нужен покой. Мы вызвали доктора, пока вы лежали в обмороке. День-два полежите, обследуетесь, поколетесь...

    БЕЗУГЛЫЙ: - И через месяцок выйдете другим человеком.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ (пытается встать и не может): - Ноги не держат.

    ДАНИЛИН (подает ей руку): - Ничего, ничего. Вам помогут.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ (указывает на саркофаг): - Можно я посмотрю?

    ДАНИЛИН: - Ради бога. Вот он, ваш Тутанхамзес, в целости и сохранности. Ближе не надо, вы еще очень слабы. Правда, Лев Львович?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Отсюда хорошо видно. А то еще сядет опять.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Что?!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я говорю, если уж раз померещилось, так может и второй померещиться.

    ДАНИЛИН: - Не исключено.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ (глядя на "Тутанхамзеса"): - Он, он! Как я вам благодарна!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Сергей Петрович проявил большое личное мужество. Преступники были вооружены.

    ВОЙЦЕХОВСКАЯ: - Боже, какой кошмар! Они отстреливались?

    ДАНИЛИН: - Отчасти. Когда-нибудь об этом можно будет рассказать. А сейчас главное (указывает на "фараона") вот... Это наш  долг.  (Слышна сирена "скорой помощи", визг тормозов.). Галина Михайловна, это за вами. Пойдемте наверх.

    (Данилин и Безуглый под руки выводят Войцеховскую из помещения. Дверь за ними захлопывается.  Из темноты возникает Песня  жрецов. Хворский в саркофаге поднимает голову, потом садится).

    ХВОРСКИЙ: - Все ушли, меня забыли. Одиночество - удел  фараонов. И бывших партийных работников. Остаются маленькие радости, предусмотренные судьбой и собственной расторопностью. А именно!.. (достает из саркофага бутылку). Кроме того!.. (извлекает стакан). И наконец!.. (вынимает откуда-то большой огурец. Откупоривает бутылку, наливает  в стакан). Ну, что, брат Тутанхамзес?  Вперед?  За  дружеские связи между Древним Египтом и страной, как я ее называю, восходящего солнца пустыни! Будем здоровы! (Пьет, наливает и снова пьет. Некоторое  время сидит, погрузившись в раздумья. Тихо поет): - Вы нам только шепните, мы на помощь придем. Громыхает гражданская война от темна до темна...

    (Свет меркнет. Песня Хворского заглушается Песней жрецов).

                Сцена 2

    (Песня жрецов переходит в мелодию Таривердиева  из "17  мгновений весны" - "Не думай о секундах свысока". Кабинет Данилина, огромная географическая карта района. Данилин и Безуглый стоят возле нее. В руке у Данилина портативная рация.

    ДАНИЛИН: (Эффектным жестом вытянув антенну): - С богом,  Лев Львович! Начнем, пожалуй.

    БЕЗУГЛЫЙ (он очень взволнован): - Операция "Пирамида".  Сколько на ваших?

    ДАНИЛИН: - Восемь тридцать одна. В  нашем  распоряжении  один  час двадцать девять минут. К десяти Штраузе должен быть подготовлен. Тогда в пол-одиннадцатого он будет готов. Укрепляющий  сон, освежающий полдник - обед ему не понадобится - и сюда они выедут уже в четвертом часу. На дорогу по русскому обычаю - посошок, по прибытии - брудершафт, с вами, Лев Львович. Брудершафт у меня намечен (смотрит в записную книжку) на пятнадцать сорок пять. Открытие фараона - ровно в шестнадцать. Если все пойдет по плану, можно не опасаться...

    БЕЗУГЛЫЙ: - Пора, Сергей Петрович.

    ДАНИЛИН (щелкнув тумблером рации): - "Роза", "Роза",  я "Ромашка", как слышишь меня? Прием.

    ГОЛОС ИЗ РАЦИИ: - Нормально слышно, товарищ подполковник... то есть, "Ромашка". "Ромашка", "Ромашка", слышу вас хорошо. Инструкции помню.

    ДАНИЛИН: - В каком состоянии объект? Прием.

    ГОЛОС: - Пока об успехах доложить не могу. Объект кушает яичницу с колбасой и пьет молоко.

    ДАНИЛИН: - Что пьет?!

    ГОЛОС: - Молоко.

    ДАНИЛИН: - Уволю, всю группу уволю к чертовой матери!

    ГОЛОС: - Товарищ подполковник... тьфу, то есть "Ромашка". "Ромашка", "Ромашка", говорит "Роза". Этот проклятый объект - вообще непьющий, а с утра - особенно. Одно слово - немец.

    ДАНИЛИН: - "Роза", "Роза" я "Ромашка". Выясните привычки объекта, маленькие слабости. И большие тоже. Еще есть время пересмотреть план операции. Действуйте через переводчика.

    ГОЛОС: - Переводчик наш, русский. Он уже не может переводить. Блюет.

    ДАНИЛИН (Безуглому): - Может, это и к лучшему.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Что блюет?

    ДАНИЛИН: - Что не может переводить. (В микрофон):  -  "Роза", "Роза", действуйте по обстановке. До связи. (Выключает рацию. Безуглому): - Мы к нему приставим своего переводчика. Будет как в песне – ничего не вижу, ничего не слышу...

    БЕЗУГЛЫЙ: - Ничего никому не скажу!

    ДАНИЛИН: - Совершенно верно. (Нажимает кнопку  селекторной связи): - Евстафьев? Зайди ко мне, срочно.

    ГОЛОС ЕВСТАФЬЕВА: - Есть, товарищ подполковник.

    ДАНИЛИН (подходит к географической карте. Пальцем указывает точку на ней): - Дано: из пункта А в пункт Б через несколько часов отправится микроавтобус с профессором Штраузе. Доказать: что по прибытии к нам профессор Штраузе не отличит древнего египтянина Тутанхамзеса от гражданина Хворского Константина Николаевича (заглядывает в блокнот), русского, сорок седьмого года рождения, бывшего члена КПСС, разведенного, ныне лица неопределенных занятий. Эту задачку нам и предстоит с вами решить, Лев Львович.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Или грудь в кустах, или голова в крестах.

    ДАНИЛИН: - Наоборот. Но насчет головы в кустах даже не думайте. Грудь будет в крестах!

    БЕЗУГЛЫЙ: - "Кресты"... Так, кажется, тюрьма называется.

    ДАНИЛИН: - Вы еще про "Матросскую тишину" вспомните.  (Шутливо): - Паникерские настроения в наших рядах?

    (Стук в дверь. Входит Евстафьев).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Разрешите?

    ДАНИЛИН: - Заходи, заходи. Насчет мумии ты в курсе - нашлась как миленькая. Подробности не обязательны, главное факт.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Как сказать. Я все-таки начал это дело, кое-какие результаты уже наметились.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Какие могут быть результаты, если она нашлась?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Я, Лев Львович, достаточно опытный оперативный работник, а не выключатель.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Какой выключатель? При чем здесь выключатель?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Я не привык, чтобы меня включали и выключали, подключали и отключали. Если я веду дело, я веду его до конца.

    ДАНИЛИН: - Остынь, достаточно опытный оперативный  работник. Пока не выключили. Мумию нашли не мы и не у нас. Интерпол - слыхал про такое ведомство? И поменьше спрашивай. Много будешь знать - больно будешь бит.

    ЕВСТАФЬЕВ: - А у меня такая профессия - знать.

    ДАНИЛИН: - А у меня такая профессия - бить. В переносном смысле, но больно. В каждой шутке есть доля правды. Поэтому остынь и не бери в голову. Ты лучше вот что скажи: у тебя с немецким - как?

    ЕВСТАФЬЕВ: - С немецким? В институте пятерка была. А что?

    ДАНИЛИН: - Ничего. Память свою проверял. Вспомнил, что у тебя в личном деле это отмечено, насчет пятерки, дай, думаю, проверю, так ли?.. Со словарем или без?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Конечно, со словарем.

    ДАНИЛИН: - А без словаря не пробовал?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Нет. Я и со словарем-то не пробовал. Ни разу с немцами не общался. Мы ведь не контрразведка.

    ДАНИЛИН: - Но что-нибудь в подлинниках читал? Гете или, там, Фауста?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Нет, не читал, товарищ подполковник. Фауста в подлиннике - у меня времени нет.

    ДАНИЛИН: - Значит, нуждаешься в языковой практике? Хорошо, понял, удовлетворим твою просьбу. Прямо сегодня.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Какую просьбу?

    ДАНИЛИН: -  Сегодня, ты знаешь, приезжает Штраузе, профессор, представитель фон Кирпица. У  него заболел переводчик. Вот и пожалуйста.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Что - пожалуйста?!

    ДАНИЛИН: - Пожалуйста, переводи на здоровье.  Разговорная практика плюс гонорар, может быть, даже в валюте, плюс...

    БЕЗУГЛЫЙ (перебивает): - Простите, я не понимаю...

    ДАНИЛИН: - ...Плюс - это... спецзадание. Можешь расценивать как приказ. Который не обсуждают.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Шутите, товарищ подполковник?

    ДАНИЛИН: - Какие шутки. (Пауза). Так надо, Василий Сергеевич. (Обнимает Евстафьева. Тот недоумевающе смотрит на Данилина. Пауза). Ну, ладно, вкратце. На Штраузе есть компромат. Очень тонкое дело, в нем замешан и переводчик. Переводчика мы временно выключили, чтобы изолировать Штраузе, лишить его возможности передать некоему нашему соотечественнику крайне важную информацию шпионского содержания. Информация должна была уйти во время выступления Штраузе на открытии фараона. Пока не ясно - то ли предполагались какие-то условные знаки, то ли кодовый набор слов. (Пауза). В общем, задача такая: установить, кто из них кем завербован. Или Штраузе завербовал переводчика, или переводчик завербовал Штраузе, или оба они завербованы английской разведкой. Или же все это - дело рук ЦРУ. Это тебе и предстоит выяснить.

    (Пауза)

    ЕВСТАФЬЕВ: - Товарищ подполковник, я ничего не понял.

    ДАНИЛИН: - Большего пока сообщить не могу. Лев Львович, вы в курсе дела, как вы считаете - я все изложил?

    БЕЗУГЛЫЙ (растерянно): - В общем и целом - достаточно...

    ДАНИЛИН (Евстафьеву): - Иди. Будь на месте, мы тебя вызовем. (Евстафьев в растерянности выходит). Так вот, Лев Львович...

    ЕВСТАФЬЕВ (он появился без стука): -  Сергей  Петрович, но я не умею. Я по-немецки помню только гутен таг, битте, дойчланд... и все. Вся моя пятерка. Как я буду переводить?

    ДАНИЛИН: - Так и будешь. Интуитивно. Говори что попало, все равно никто слушать не будет.

    ЕВСТАФЬЕВ: - А ему?

    ДАНИЛИН: - Так и говори: гутен  таг, битте, дойчланд, дойчланд, битте, гутен таг... Варьируй. Только побыстрее и негромко. Лев Львович скажет, например: "Мы рады приветствовать на нашей земле...", а ты немцу так на ушко, конфиденциально: "Битте, мол, гутен таг, дойчланд..."

    ЕВСТАФЬЕВ: - А если он переспросит?

    ДАНИЛИН: - Переспросит - пожми плечами, с недоумением, и - втолковывай: "Дойчланд, битте, гутен таг..."

    БЕЗУГЛЫЙ: - Гутен морген.

    ДАНИЛИН: - А?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я говорю, еще гутен морген можно. И хенде хох.

    ДАНИЛИН: - Хенде хох, пожалуй, не надо. Хенде хох, Гитлер  капут - это не из той оперы. (Евстафьеву): - В  общем, у тебя в запасе вон сколько времени. Бери словарь и штудируй. Вспоминай.  Ясна задача? (Евстафьев кивает). Иди.

    ЕВСТАФЬЕВ (направляется к двери, но опять останавливается): - Сергей Петрович, ей-богу ничего не пойму.

    ДАНИЛИН (Безуглому): - Замечательные у нас ребята, а, Лев Львович? Все им надо понять, все своими руками... Как там у этого, как его... Во всем, да-да, хочу дойти до самой сути, в та-та-та, в выборе пути, в сердечной смуте. (Пауза. Данилин доверительно кладет руку на плечо Евстафьеву): - На опасное дело идешь, Вася. Нет у меня права от тебя это скрывать. Как на фронте - отвлекающий маневр, слыхал про такие? Бросали роту в атаку, да чтоб шуму побольше, а главные-то дела – на флангах. Вот ты вроде той роты. Только те ребята не знали, что гибнут вроде как на показ, для виду, чтобы отвлечь, а ты...

    БЕЗУГЛЫЙ (закашлявшись): - Это вы, Сергей Петрович, слишком уж романтично. Товарищ бог весть что может подумать.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Оружие брать?

    ДАНИЛИН: - Оружие брать не надо. Тебя  прикроют.  (Радиопередатчик начинает сигналить). Ну, до встречи. Задача ясна, действуй по обстановке, читай словари.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Разрешите идти?

    ДАНИЛИН (выдвинув антенну): - Иди! (Евстафьев уходит.  Данилин возится с передатчиком, который продолжает сигналить). Что за черт! Техника!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Сергей Петрович, что это вы?

    ДАНИЛИН: - Да не включается никак, заело...  "Роза",  "Роза", слышишь меня? "Роза"! Черт!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я имею в виду Евстафьева. Какой из него переводчик? Зачем?

    ДАНИЛИН: - Как зачем? Лев Львович, здесь логика очевидна, как круги на воде. (Передатчик кончает сигналить) Сейчас... "Роза", "Роза", вас слышу, "Ромашка". Прием.

    ГОЛОС ИЗ РАЦИИ: - "Ромашка", "Ромашка", говорит  "Роза". Ситуация осложняется. По оперативным агентурным данным объект берет только какую-то кассамберру, только кассамберру. Как поняли?

    ДАНИЛИН: - В каком смысле берет?

    ГОЛОС: - Пьет, значит. Он ее любит и пьет. Больше объект ничего не любит. Только кассамберру. По буквам: коньяк, агдам, старка, старка, агдам, мадера, бормотуха, ром, ром, агдам. Как поняли меня?

    ДАНИЛИН: - Понял вас хорошо. Продолжайте работать с объектом. Постараюсь помочь. До связи. (Выключает радиопередатчик, смотрит на часы). Десять часов. Эх, где бронепоезд не промчит, там  пролетит стальная птица! (Нажимает кнопку селекторной связи). Дежурный? Данилин на проводе. Быстро свяжи меня с Костоглодом. Никаких трех минут! Я сказал - быстро!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я понял насчет Евстафьева. Он становится нашим человеком при Штраузе и одновременно выключается из игры. (Данилин кивает). Теперь можно не опасаться, что он случайно наткнется на  настоящую мумию.

    ДАНИЛИН: - При всем при том переводчик Евстафьев так ответит на вопросы профессора Штраузе, если у того возникнут вопросы, что у профессора ум за разум зайдет. Даже если он будет  недостаточно подготовлен. Хотя - не хотелось бы... (По телефону): - Михаил  Николаевич? Данилин по вашу душу. Давно, давно... Ну, что было, то было. Вы перед нами, мы перед вами... Жизнь. Извини, некогда, дорогой - я прямо к делу. Твои соколы винтокрылые все могут? Так уж и все?.. Мои!  Что  мои? Рожденный ползать... Я и не прибедняюсь. Мы землю носом роем, вы бороздите воздушный океан. Михаил Николаевич, извини, не до лирики. Дело очень серьезное. Крайне! Такое слово не приходилось слышать - кассамберра? По буквам: коньяк, агдам, старка, старка, агдам, бормотуха...
Приходилось? Да-да, напиток. Все эти напитки приходилось? Да нет, не понял меня. Кассамберра - это я по буквам передавал, кассамберра - один напиток. Испанский, наверно. Слыхал? И даже пивал? Надо же, а я нет. Рожденные летать - одно слово. Михаил Николаевич, нужны две-три бутылки кассамберры. Нет не себе, для дела. Есть у нас маленькие секреты, ты знаешь. Более чем серьезно... Хотя бы одну. Перезвонишь? Жду как бога. Ты когда-нибудь от меня такое слыхал - жду как бога? Вот
так! Жду, Михаил Николаевич. (Вешает трубку).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Восемнадцать минут одиннадцатого.

    (Пауза. Безуглый тщетно пытается унять волнение, Данилин, стоя у карты, закуривает ломая спички и чертыхаясь. Телефонный звонок).

    ДАНИЛИН (схватив трубку): - Слушаю! Есть? Михаил Николаевич, ты меня знаешь. Что могу - все, и даже больше! Целых четыре? Ну, не соколы - орлы у тебя. Нет, не сюда. Записывай: поселок  Приозерский... Да, Дудулевский район. Дом культуры. Там недалеко площадка удобная, сядут. Рядом с бывшим бюстом. Кому передать? Подойдет товарищ, попросит закурить, произнесет фразу... какую бы? Да вот: "Здесь садиться запрещено, с вас штраф". Все. Сам полетишь? Знаешь, что я на это скажу, Михаил Николаевич? Ты был мне друг, а теперь ты мне брат! Вот так! До встречи, брат. (Вешает трубку, включает радиопередатчик). "Роза", "Роза", я "Ромашка", слышишь меня? Прием.

    ГОЛОС: - Слышу вас хорошо. Новостей пока нет.

    ДАНИЛИН: - "Роза", "Роза", через пятнадцать минут на площадке перед ДК приземлится вертолет.  У пилота попросите закурить. Пароль: "Здесь садиться запрещено, с вас штраф". Как понял? Прием.

    ГОЛОС: - Никак не понял, товарищ... то есть "Ромашка". Какой вертолет?

    ДАНИЛИН: - Какой-какой! С кассамберрой, какой... Учить вас надо, салаги, ничего сами не могут. Ладно, шучу. Слова запомнил, "Роза"?

    ГОЛОС: - Так точно. Здесь садиться запрещено, с вас  штраф. Спасибо, Сергей Петрович.

    ДАНИЛИН: - До связи. (Выключает радиопередатчик).  Нет хуже, чем ждать и догонять. (Пауза).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Мне не дает покоя мысль - где все-таки настоящая мумия? Вам не кажется, что у кого-то появится возможность нас шантажировать?

    ДАНИЛИН: - Для этого ему, или им, надо будет открыться. Мы такой момент не упустим.

    БЕЗУГЛЫЙ: А что слышно об этой, научной сотруднице?

    ДАНИЛИН: - О Войцеховской? Из клиники сообщили, что опасности для окружающих она не представляет и через два-три месяца можно  будет подумать о выписке. Все к лучшему...  (Пауза).  Лев  Львович, хочу вас спросить. Разрешите?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Сколько угодно.

    ДАНИЛИН: - Хворский... Вы ведь с ним вместе работали... в прежней должности. Что он из себя представляет?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Да, мы были в приятельских отношениях, на ты. Беспринципный человек! Способный, но беспринципный. Говоря  откровенно, если бы не его отец, старый, как вы знаете,  большевик, я не думаю, что Константин Николаевич в те годы занял бы пост, который он тогда занимал. Преемственность культивировалась, вы помните.

    ДАНИЛИН: - Помню. Я не из праздного интереса спрашиваю. Как вам кажется, Хворский не может впоследствии сделать то, о чем мы сейчас говорили?

    БЕЗУГЛЫЙ: - То есть?

    ДАНИЛИН: - Шантаж! У него будут большие возможности.

    БЕЗУГЛЫЙ (после короткой паузы): - Не исключаю. К сожалению, не исключаю. К большому моему сожалению. Константин Николаевич... для него нет ничего святого.

    ДАНИЛИН: - Надо предусмотреть. У нас будет время обговорить этот вопрос. Если сегодня пройдет успешно. А Войцеховскую выпишут, может быть, даже раньше, чем через два месяца. (Радиопередатчик сигналит. Данилин говорит в микрофон): - Слушаю. Ну?

    ГОЛОС ИЗ РАЦИИ: - "Ромашка", я "Роза". Все отлично, груз получен. Как поняли?

    ДАНИЛИН: - Отлично! Действуйте по обстановке. До связи. Желаю успеха. (Выключает радиопередатчик). Ну, Лев Львович! Или грудь в крестах, или голова в кустах. (Пауза. Все громче, "по  нарастающей", стучат часы. Далеко-далеко слышится Песня жрецов. Данилин и Безуглый ждут не меняя поз. Сигнал радиопередатчика!) "Роза", "Роза", вас слышу. Ну?!

    ГОЛОС ИЗ РАДИОПЕРЕДАТЧИКА (ликующе): - Сергей подполковник... Товарищ Петрович... "Ромашка", "Ромашка"! Есть первая рюмка!

    ДАНИЛИН (поднявшись): - Спасибо, сынки! Что могу... Что могу... Не забуду. Ну, в общем... по обстановке. (Выключает  передатчик. Безуглому): - Лев Львович! (Крепко, по-мужски обнимаются).

    БЕЗУГЛЫЙ (посмотрев на часы): - Скоро одиннадцать. Как-то  даже  в глазах просветлело.

    ДАНИЛИН: - Самое тяжкое позади.

    (Сигнал радиопередатчика)

    ГОЛОС: - Сергей Петрович, вторая пошла!

    ДАНИЛИН: - Вложение предусмотрели?

    ГОЛОС: - А как же! Кассамберра плюс "Столичная",  плюс "Жигулевское". Тройная убойная сила. Не выдюжит немец... Есть, есть  третья! Товарищ подполковник, задание выполнено, можно сворачивать связь. Дальше сама пойдет.

    ДАНИЛИН: - Понял,  понял  тебя,  "Роза". Связь  прекращаем. Ждем объект к намеченному сроку. Да, стоп!.. Как там переводчик?

    ГОЛОС: - Блюет.

    ДАНИЛИН: - Переводчика оставьте на месте. Всем спасибо. В случае необходимости - я на связи. Все! (Выключает радиопередатчик).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Главное теперь, чтобы не нашлась настоящая мумия. Правда, Сергей Петрович?

    ДАНИЛИН: - Евстафьев ее не найдет? Не найдет. Сама она тоже  с повинной не явится. Значит, беспокоиться не о чем... Двенадцатый час. Давайте готовиться к встрече. При дневном свете Тутанхамзес еще больше похож на настоящего. Это сейчас главное. (Уходят. Затемнение. Пеcня
жрецов).


                Сцена 3.

    (Песня жрецов переходит в шум многих людских голосов, отзвуки духового оркестра. Все это - за стеной зала, где стоит саркофаг с загримированным Хворским, сидящим в нем по-турецки. Рядом Безуглый  и Данилин. Хворский клюет носом).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Константин Николаевич, это подло, подло!

    ДАНИЛИН: - Вы нарветесь на неприятности, гражданин Хворский.

    ХВОРСКИЙ: - Да бросьте вы. Непрятности... Вы что думаете, если я сдуру согласился на ваши копейки, так все уже?.. Согласился - потому, что трезвый был, как балда! А вот выпил - и  понял:  за  такую работу брать сколько вы даете - преступление века. Вы, Лев Львович, у меня - здесь... (Демонстририрует сжатый кулак). Вышиб дно и вышел вон... Пушкин А. Эс. Собрание сочинений в трех томах.

    ДАНИЛИН: - Да как же вы!..

    ХВОРСКИЙ: - А вы, товарищ боец невидимого фронта... Уж ты  бы лучше, Зин, молчала бы... глядишь, за умного сойдешь (Смеется).

    ДАНИЛИН: - Эту минуту ты потом долго будешь вспоминать, сучок!

    ХВОРСКИЙ: - Ах, я сучок! Я-то думал, что я Тутанхамзес, а я - сучок. Ну, тогда чего с сучка спрашивать. Смывай грим, снимай эту изоляцию (показывает на ленты вокруг тела) и отпущай меня  домой. Сик транзит глория мунди. Так проходит мирская слава. Транзитом. К мунде! (Смеется).

    БЕЗУГЛЫЙ: - Набрался, скот. Что делать, Сергей Петрович?

    ХВОРСКИЙ: - Ах, я еще и скот! Оскорбляют при  исполнении служебных обязанностей.

    ДАНИЛИН: - Штраузе уже здесь, подготовленный. Но как же за этим не проследили? (Кивает на Хворского). До четырех осталось двадцать минут. Телевидение будет снимать.

    ХВОРСКИЙ: - Телевидение? Я не согласен. Я не в форме - не тот макияж у меня.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Константин Николаевич, возьмите себя в руки. Сейчас не место шуткам.

    ХВОРСКИЙ: - В жизни всегда есть место подвигу. И прожить ее надо так, чтобы не жег позор. Меня вот жжет. Как вспомню, на какой мы сумме сошлись, так и жжет. И позор, и изжога. (Смеется, икает,  держится за живот).

    ДАНИЛИН: - Вы симулянт, Хворский.

    ХВОРСКИЙ: - Симулянт? И что же я симулирую?

    ДАНИЛИН: - Алкогольное опьянение. Во всяком случае, его степень. Вы прекрасно все понимаете и отдаете отчет.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Забавно.

    ХВОРСКИЙ (поет): - Расскажите вы ей, цветы мои...

    ДАНИЛИН: - Мостик хотите оставить, один, несожженный. В случае чего - юрк! - и туда.

    ХВОРСКИЙ: - На заре моей туманной юности мой школьный приятель, некто Левушка, говаривал мне: Константин, ради бога, не  говори туманно. Сей эвфемизм обращаю и к вам.

    ДАНИЛИН: - Ничего не туманно. Я не знаю, что такое эвфемизм, но что такое фразеологизм - знаю. Вот, например: под дурака шарить. И еще знаю, что со мной это может кончиться очень плохо.

    ХВОРСКИЙ: - С вами?

    ДАНИЛИН: - С вами! (Делает резкий жест в сторону Хворского).  Все, сантименты оставим. Вы хотите пересмотреть условия договора и на всякий случай притворяетесь невменяемым. Играем в открытую, дурака валять времени нет. Ваше слово...

    ХВОРСКИЙ: - ...Товарищ маузер. Ладно, сконцентрирую в едином порыве мысли, нервы, жилы и выскажусь, как перед богом.  (Пауза). Трехкомнатную, в центре города, с телефоном! Все остальные глупости,  о которых говорили вчера, можете позабыть. На этих условиях буду работать.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Надо реально на вещи смотреть!

    ХВОРСКИЙ: - Я и смотрю реально. Вы оба, вместе с вашим Тутанхамзесом, у меня здесь  (сжимает  кулак). Воленс-ноленс, приходится этим пользоваться.

    ДАНИЛИН (Безуглому): - Он все-таки идиот. Заурядный  придурок. Лев Львович, он правильно говорит: мы с вами одной веревкой повязаны, отступать поздно. Возьмем грех на душу. (Достает пистолет).

    ХВОРСКИЙ: - Вы... что это?

    ДАНИЛИН: - Убедил ты меня. Делать нечего, я тебя шлепну. Лев Львович, не тряситесь вы, у самого на душе противно. Честно скажу, ни разу еще живого человека не шлепал, этот - первый. Двери у нас плотно прикрыты?

    БЕЗУГЛЫЙ: - В-вроде бы.

    ДАНИЛИН: - Вот и ладно. (Взводит затвор).

    ХВОРСКИЙ: - Э! Э!

    (Безуглый, отвернувшись, зажимает уши и зажмуривается, Данилин осматривает пистолет).

    ДАНИЛИН: - Ну, присядь на дорожку.

    ХВОРСКИЙ: - Вы что, серьезно?!

    ДАНИЛИН: - А ты думал, шучу? Нет, брат, не до шуток сейчас. (Смотрит на часы).

    ХВОРСКИЙ: - А куда же вы спрячете труп?

    ДАНИЛИН: - А зачем его прятать? Так и будешь лежать, где сидишь. Наоборот хорошо: теперь уж точно не дернешься. И нос у тебя чесаться не будет. (Направляет пистолет на Хворского). А через  месяцок  выловят твои обезображенные останки из речки, и никто их не опознает. Противно будет опознавать. У нас, к сожалению, много людей пропадает без вести, и много неопознанных останков находят. (Прицеливается).

    ХВОРСКИЙ (поспешно): - Все понял. Я - пас. Договор остается  в силе, необоснованные притязания снимаю. Не стреляйте!

    ДАНИЛИН: - Не стрелять? Лев Львович, как ваше мнение? (Безуглый не слышит). Лев Львович!

    БЕЗУГЛЫЙ: - А? (С ужасом смотрит на Хворского и облегченно вздыхает). Вы что-то сказали?

    ДАНИЛИН: - Да вот у товарища просьба: не стреляйте, говорит. А я уже грешным делом склоняюсь к обратному. Одним выстрелом можно сразу двух зайцев убить. Во-первых, этого козла... наказать (кивает на Хворского), во-вторых, обезопасить себя от случайностей - вдруг он опять садиться здесь будет или рожи корчить?.. Как вы скажете, так и будет, Лев Львович.

    ХВОРСКИЙ: - Лев Львович, если вы хотели меня напугать, то вы напугали. Испуганный враг не опасен, а значит, не враг. Сдаюсь и готов выполнять любое задание.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я верю Константину Николаевичу. Надеюсь, что он проявит благоразумие.

    ДАНИЛИН (прячет пистолет): - Ну, пошутили и  будет. Ложитесь, Константин Николаевич. Примите вот эту таблетку. Она не горькая, можете разжевать. Успокоитесь, подремлете. Время незаметно пройдет.

    ХВОРСКИЙ: - У меня, да и у вас в запасе вечность...

    ДАНИЛИН: - У вас - может быть, а мне некогда.

    ХВОРСКИЙ: - А эта таблетка... не того? Не предсмертный дар Изоры?

    БЕЗУГЛЫЙ: - Моцарта из вас не получится, а мы с Сергеем Петровичем не Сальери. Это обыкновенное снотворное.

    ДАНИЛИН: - Импортное. Отлично снимает стрессы.

    ХВОРСКИЙ: - Стрихнин тоже снимает стрессы.

    ДАНИЛИН: - Ну, не хотите, как хотите, вам же хуже. Пойдемте, Лев Львович, я думаю, ваш  протеже сделал выводы, и дополнительный инструктаж ему не требуется. Да, гражданин Хворский?

    ХВОРСКИЙ: - Как то, что я Тутанхамзес двенадцатый.

    ДАНИЛИН: - Ну, вот и ладно. Не прощаюсь – еще увидимся.

    БЕЗУГЛЫЙ (Хворскому): - Костя, от вас очень много зависит сейчас. В том числе и ваша дальнейшая биография.

    ХВОРСКИЙ: - Благодарю за доверие. Планы партии - планы народа. Всегда готов.

    (Данилин с Безуглым направляются к выходу. Данилин оборачивается).

    ДАНИЛИН: - Да, кстати. Вы тут рассуждали о том, что мы у вас - здесь (повторяет жест Хворского), вместе с Тутанхамзесом. Пока лежите, подумайте: сколько вы знаете - во-первых, и кто вам поверит,  если что - во-вторых. Вы у нас - здесь! (Ломает в ладони спичечный коробок, высыпает остатки на пол). Прячьте спички от детей. Чтобы не было соблазна.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Вам жизнь подарили, да еще и деньги дают, а вы... Возомнили бог знает что. Опаздываем, Сергей Петрович.

    (Данилин и Безуглый уходят).

    ХВОРСКИЙ: - Влип, влип, Тутанхамзес хренов! (Сидит, обхватив голову руками и раскачиваясь. Вдалеке возникает Песня жрецов. Хворский кладет в рот таблетку, громко выплевывает ее): - Тьфу на  вас, гады! (Вытягивается в саркофаге. Песня жрецов звучит все громче и громче).

                Сцена 4

    (Место действия напоминает приемную перед кабинетом Безуглого, только вместо пишмашинки темнеет силуэт телекамеры с оператором, а табличку на двери заменяет доска со словом "МУЗЕЙ". Перед дверью натянута красная лента. Безуглый с Данилиным в торжественном ожидании. Перед Безуглым микрофон. Шум людских голосов. Безуглый приветствует массы).

    ДАНИЛИН: - Ведут. Молодцы, хорошо подготовили немца.

    (Появляются Штраузе и Евстафьев. В руке у Евстафьева разговорник, в который он то и дело заглядывает. Штраузе с трудом стоит на ногах. Безуглый жмет ему руку. Штраузе что-то бормочет).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Господин Штраузе выражает искреннюю признательность за теплый прием.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Мы рады приветствовать на нашей земле европейскую знаменитость, полномочного представителя господина фон Кирпица профессора Штраузе Иогана Вольфгана. (Аплодирует. Евстафьев с несчастным лицом шепчет на ухо Штраузе. Тот в недоумении).

    ШТРАУЗЕ (Евстафьеву): - Варум?

    ЕВСТАФЬЕВ (скороговоркой): - Битте-дойчланд-гутентаг-битте. (Пауза. Штраузе тупо недоумевает). Гутен морген, битте дритте.

    ДАНИЛИН (вполголоса): - Быстрей, быстрей! Варьируй!

    БЕЗУГЛЫЙ (во время его речи Евстафьев бормочет на ухо Штраузе, тот оглядывается в совершенном недоумении): - Побратимские связи между нашими городами крепнут и развиваются. Свидетельством тому – бесценная мумия фараона Тутанхамзеса, переданная во временный дар господином фон Кирпицем. Через несколько минут господин Штраузе разрежет эту символическую ленту этими символическими ножницами (демонстрирует ножницы), и все присутствующие за определенную плату смогут насладиться зрелищем фараона. Средства от этой благотворительной акции поступят в фонд помощи социально незащищенным слоям населения, то есть практически всем
слоям, кроме некоторых. В соответствии с христианскими обычаями зал, где сейчас покоится Тутанхамзес, будет освящен присутствующим здесь отцом Никодимом, настоятелем Свято-Новогиреевского женского монастыря. Отец Никодим, просим!

    ШТРАУЗЕ (горячо, на ломаном русском): - Что ест Никодим?!

    БЕЗУГЛЫЙ: - Что ест? Я не знаю, что он ест. Сейчас, кажется, пост, наверное, отец Никодим ест постную пищу. (Данилину):  - Сергей Петрович, узнайте, пожалуйста, у отца Никодима, что он сегодня ел.

    ШТРАУЗЕ: - Что ест Никодим? Почему? Их бин католик, нет христиан. Что ест? Зачем Никодим? Пошто? Ваш переводчик нет переводить. Зачем освящайт? Фараон - освящайт?! Я хохотать.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Господин Штраузе считает, что Тутанхамзеса освящать не надо. Фараон был другой веры, древнеегипетской. Он просит священнослужителей понять его правильно.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Мы не настаиваем. Нет так нет. Святой отец, будьте добры, езжайте с богом домой, извините за беспокойство. Этот фараон, конечно, был язычник какой-нибудь, а мы его освящать... Вы,  кстати, могли бы и посоветовать, все-таки вам эти вопросы больше знакомы.

    ШТРАУЗЕ (поет): - Расцветали яблоки и груши, поплыли туманы над рекой... Казачок! Раз, два, три!.. Я буду сказать.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Слово предоставляется личному представителю господина фон Кирпица всемирно известному профессору древней истории господину фон Штраузе.

    ШТРАУЗЕ: - Я не ест фон, я имейт один фамилий Штраузе. Я буду сказать. Я буду сказать переводчик, он буду сказать вы. Я учить русский два дня и говорить плохо. Я буду сказать  переводчик.  (Наклоняется к Евстафьеву, бормочет вполголоса. Евстафьев лихорадочно листает разговорник).

    ЕВСТАФЬЕВ: - Господин фон Штраузе говорит, что его фамилия произносится без дворянской частицы "фон" - просто Штраузе. Всего в жизни он добился своими руками. (Пауза. Штраузе что-то  втолковывает Евстафьеву). Господин Штраузе благодарит за радушный прием. Господин Штраузе просит извинить его... Как?

    ШТРАУЗЕ: - Небольшой шутка. Ха, ха.

    ЕВСТАФЬЕВ: - Извинить за маленький розыгрыш.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Что он имеет в виду?

    ШТРАУЗЕ: - Фараон - нет. Фараон - там. Здесь ест пфу! - пустота.

    ДАНИЛИН: - Что он мелет?

    ШТРАУЗЕ: - Мелеть? Что ест мелеть? (Берет у Евстафьева словарь, листает). Мелеть... мелеет... обмелеть. Речка летом обмелела. Я нихт обмелеть. (Стоя задремывает).

    БЕЗУГЛЫЙ: -  Битте, пардон, будьте ласковы объяснить. Товарищ Евст... переводчик, пожалуйста, выясните у него.

    ЕВСТАФЬЕВ (Штраузе): - Битте дритте, хенде хох, будьте любезны...

    ДАНИЛИН (в микрофон): - Небольшая техническая заминка. Просьба всем соблюдать спокойствие.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Товарищ, товарищ с камерой, не снимайте пока. Вы же видите - техническая заминка.

    ШТРАУЗЕ (мгновенно очнувшись): - Тутанхамзес - нихт. Тутанхамзес... как это (листает словарь)... двигать, двигаться, передвигаться, направляться к намеченной цели. Мумия ест направляться к намеченной цели.

    ДАНИЛИН: - Как, то есть, направляться? Мумия - там! (Схватив Штраузе за рукав, показывает на вход в музей). Лежит, бай-бай. В саркофаге.

    БЕЗУГЛЫЙ: - Я лично видел.

    ШТРАУЗЕ: - Голограмм, голограмм. (Делает жесты). Голова фараон - дырка окошечко. Нихт голова, нихт фараон, пусто, пф-ф! Голограмм... (Листает словарь). Экран, кар-тин-ка.

    (Пауза).

    ЕВСТАФЬЕВ: - А ночью-то кого же нашли?

    ДАНИЛИН (Евстафьеву): - Дуй вниз, скажи фараону, чтоб духу его там не было. Живо!

    ЕВСТАФЬЕВ: - Кому сказать?!

    БЕЗУГЛЫЙ (он близок к истерике): - Вам что, повторять надо? Кому сказано, тому и сказать. Не рассуждать!

    (Евстафьев скрывается за дверью музея. Шум голосов нарастает).

    ШТРАУЗЕ: - Зачем бежать переводчик? Я плохо говорить русски.

    ДАНИЛИН (коверкая слова): - Есть просьба рассказать, где есть фараон.

    ШТРАУЗЕ: - Пароход - ту-у-у! Секрет. Настоящий  фараон, настоящий саркофаг. Там (указывает на дверь) - другой, копия, пусто. Настоящий - пароход, ту-у-у!.. Никто не знай, нихт.

    (Пауза. Безуглый хватается за сердце, Данилин - за голову. Из двери появляется Евстафьев).

    ДАНИЛИН: - Ну?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Я там не был еще, внизу. Звонили с  речного  вокзала, просят забрать груз. Прибыл два дня назад на адрес музея.

    БЕЗУГЛЫЙ (в микрофон): - Уважаемые  дамы  и  господа!  Объявленная презентация состоится чуть позже, минут через сорок. От  имени организаторов приношу извинения. (Данилину): - Распорядитесь насчет транспорта. (Евстафьеву): - С грузом все в порядке?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Саркофаг немного поврежден, наверное, при разгрузке. В остальном все нормально.

    БЕЗУГЛЫЙ: - А мумия?

    ЕВСТАФЬЕВ: - Какая мумия? Там нет никакой мумии. Сказали - забирайте ваш ящик, а то из него последние тряпки вытащат... Там что-то с документацией напутано, по накладным саркофаг проходит как набор мебели для прихожей. Концов теперь не найти. (Пауза). А была ли она вообще, мумия-то? А?

    ШТРАУЗЕ: - Речка летом обмелела.

    (Немая сцена. Затемнение. Песня жрецов).

                З А Н А В Е С