Большие деньги
Решение сдать быка Сёму на мясо далось Паше и Марине непросто. Во-первых, Сёма был первым принадлежавшим только их семье животным – до этого Паша работал в соседнем хозяйстве за небольшую зарплату и натуральный продукт – когда молоко, а когда, бывало, и мясо. Сёму Паше отдали в качестве зарплаты вскоре после его рождения, потому что хозяин особой перспективы в бычке (которых у него было несколько) не видел, уж больно тот был хилый и слабый. Во-вторых, Паше удалось вырастить из того хиляка, которым был Сёма после своего рождения, крупного лоснящегося молодого быка, матеревшего день ото дня. А в-третьих, Сёму было просто по-человечески жалко, все-таки он был пока их единственным самостоятельным и, надо сказать, очень и очень удачным опытом на ниве сельского хозяйства, которое Паша с Мариной сознательно выбрали в качестве своего занятия в жизни. Сёма даже начал приносить им доход – в последнее время в их округе он оказался единственным быком, к которому коровы, случалось, прибегали и сами. Конечно, несанкционированные визиты рогатых дам Пашей не поощрялись, поскольку за «удовольствие» надо было платить, а Сёмины подруги без своих хозяев были совершенно неплатежеспособны.
Несмотря на это, к моменту принятия непростого для Паши и Марины решения, Сёма успел заработать немало. И, по глубокому убеждению Марины, именно это и вызвало столь разительно резкие перемены в поведении их любимца. Сёма быстро начал матереть и из симпатичного довольно спокойного бычка превратился в огромное рогатое чудовище, которого, казалось, даже кольцо в носу не остановит. В довершении всего Сёма, опять же по Марининому убеждению, (у Паши была несколько иная точка зрения) зазнался и перестал испытывать к своим хозяевам какие бы то ни было чувства, но на это можно было бы не обращать внимания, если бы в Сёме наряду с этим не расцвела пышным цветом агрессивность. Совсем недавно Марине удалось просто чудом успеть вовремя увести свою трехлетнюю Вику из под носа Сёмы, которого дети совершенно не боялись, не вникая в перемены его поведения. В деревне Марину начали всячески стращать, говорить, что не только за своих детей надо бояться, но и самим можно в тюрьму угодить, если Сёма вдруг кого невзначай угробит. «Мариночка, силища-то какая у вашего бугая, одним же рогом наскрозь проткнет – не заметит», - стенала тётя Надя, которая боялась Сёму больше всех, поскольку ходила пасти своих коз на тоже поле, где был привязан бык.
В общем, все шло к тому, чтобы Сёму пустить в расход. Когда поздней осенью решение было принято окончательно и бесповоротно, стали думать, как лучше это сделать. Ни о какой самостоятельности в этом деле Паша и не помышлял, но он никак не мог решить, что лучше – нанять кого-нибудь и заплатить, или же отвезти на мясозавод в районный центр. Марина в этом вопросе ему была не советчик. Хотя она прекрасно и понимала, что расставание с Сёмой дело решенное, ей все равно хотелось держаться от этого подальше.
- Паш, я со временем привыкну к тому, что растишь-растишь, а потом расставаться так или иначе придется, но не сразу, - старалась объяснить она мужу, который всё и так прекрасно понимал. Сам же он относился к ситуации по-философски – не они первые, не они последние, а четверых детей кормить надо, и работа на земле стала для него шансом попробовать обеспечить себе и семье достойную, в их понимании, жизнь.
Приблизительно через неделю после их решения ситуация с тем, каким образом расстаться с Сёмой, прояснилась сама собой. Как-то днем к их дому подъехала видавшая виды девятка с тонированными стеклами, и из нее вышли двое молодых ребят – «ну точь-в-точь Сёма», пришло Марине в голову, как только она их увидела.
- Ты что ль хозяйка будешь – спросили они Марину.
- Я, а что?
- Мужа позови, вот что, - бесцеремонно сказал один из них.
- А по какому вопросу – поинтересовалась Марина, поскольку их вид ей не особенно-то и понравился.
Какой еще вопрос, культурная что ли очень! Сказали – зови, значат зови, и побыстрее, а то времени у нас тут с тобой разговоры говорить нету – подал голос второй.
Марину было вот так просто не испугать. - Ждите за калиткой, во двор не заходите, у нас тут собака большая без привязи бегает, останавливать я её не буду, - сказала она и, не поворачивая больше на незнакомцев голову, пошла в огород за мужем.
Когда через пару минут подошел Паша, они так и стояли за калиткой, и Марина про себя отметила, что хорошо, что в прошлом году они взяли собаку, и хорошо, что они не держали её на привязи, а давали спокойно гулять во дворе. Прислушиваться к разговору она не стала принципиально и ушла в дом, откуда украдкой наблюдала за ними из окна, но ничего особенного не заметила. Разговаривали спокойно, по-деловому и разошлись довольно быстро. Как только машина отъехала, Марина пулей вылетела во двор к Паше.
- Ну что? – спросила она – чего этим сёмам нужно было?
- Как раз Сёма-то им и нужен – ответил Паша. – У нас в деревне ведь слухи распространяются быстрее, чем что-либо. Прослышали, что мы быка сдавать будем и предложили купить. Приедут, всё сами сделают и расплатятся.
- А сколько заплатят-то, сказали? – спросила Марина.
- Сказали, что не обидят, а точной цифры не назвали, смотреть надо по ходу.
- Ты хоть их знаешь? - не унималась Марина.
- Знаю, что их Сашками зовут. Один вроде Горелов, другой Горшков, крутизна местная.
- А не обманет, крутизна-то эта – продолжала сомневаться Марина.
- Будем надеяться. Они говорят, что пока до мясозавода доберешься, намучаешься, а у них свои магазины. Собственно, зачем им обманывать, у них свой бизнес, ещё потом приедут …
В оговоренное время оба Саши приехали на грузовой Газели и управились довольно быстро. Марина в этот день предпочла не выходить из дома и сосредоточенно хлопотала по хозяйству. Детей она под предлогом плохой погоды на прогулку не выпустила, а Дика закрыла во дворе.
После обеда она услышала шум отъезжающей машины и даже не успела накинуть пальто, чтобы выйти во двор к мужу, как он сам, сияющий, вошел в дом и, не раздеваясь, подошел к столу и выложил, как показалось Марине, пачку денег.
- Ой! – вырвалось у неё.
- Шестнадцать тысяч! – победоносно объявил Паша.
Марина присела на стул поближе к столу и внимательно посмотрела на лежащие деньги. –
- Ух ты, все зелёные!
Паша хмыкнул: «Зелёные, да не те».
- Эти тоже нормально, – уже уверенней сказала Марина и уточнила – А ты сам-то посчитал?
- Посчитал, - ответил Паша, и добавил – вот видишь, не зря ты терпишь и помогаешь нам с отцом, таких денег мы ещё никогда не зарабатывали.
- Большие деньги – согласилась Марина и мечтательно добавила – теперь хоть смогу девочкам что-нибудь красивое купить – туфельки, колготки, платья, а то Яна мне тут сказала, что она девочка всё-таки и отказалась надевать Ванькины старые джинсы.
- Рано ей еще рассуждать надену - не надену. А то, что джинсы от Ваньки достались, ты ей не говори. Скажи, тетя Рита привезла из Москвы, а не подружка твоя местная отдала, – посоветовал Паша, а потом несколько неуверенно добавил – слушай, Марин, а, может, отложим деньги на сарай, а? Ведь никогда не построим и будем вместе с коровами да свиньями с курами жить почти под одной крышей.
Марина прекрасно поняла, о чём сказал Паша, но все равно расстроилась. Конечно, сарай для животных им ой как был нужен, но когда вот так неожиданно появилась такая большая сумма, Марина о сарае как-то и забыла. Ей сразу же пришли в голову мысли, которые до этого и отдаленно к её голове не приближались. Она уже увидела всех своих девочек в обновках: старшей Даше – джинсы и куртка, Яне – платье, Вике – туфли, а пятимесячной Юлечке яркие новые ползунки. Не забыла Марина и о себе – её заветной мечтой было иметь несколько пачек памперсов, чтоб не экономить хотя бы пару недель.
Потом на очереди был свёкор, которому нужно было решительно всё – от лекарств до одежды. У мужа опять же никакой обуви, зимой в город не ездит – не в чем, куртка одна на все сезоны, разве это жизнь?!
- Паш, взмолилась она, ну хоть тысячу дай мне, а остальное отложим, ну так хочется! –
- Ладно, – согласился он, давай поедем в город вместе и купим всем по подарку, а остальное спрячем до весны.
- А куда сейчас-то положим – спросила Марина – детям не надо показывать, а то проговорятся по простоте душевной, тут и Дик нас не защитит.
Мест, куда бы можно было понадежней спрятать деньги в их избе было немного. На кухне стоял один большой стол, два стула, табуретка и гибрид кровати и дивана, на котором ночью спал дедушка, а днем восседали все, кто успевал первым занять место. На стене висел старенький, переживший не одного хозяина подвесной шкафчик, в углу за русской печкой стоял умывальник и сделанный прошлым летом Пашей неказистый столик, на котором Марина мыла в тазу посуду. В избе такого многообразия мебели не было. Посередине стоял телевизор – самое ценная их вещь, и видеомагнитофон, к которому в данный момент прилипли все дети, поскольку мама в кои-то веки разрешила им смотреть мультфильмы без ограничения. В углу лежал матрас, изображавший кровать, Марина даже сшила на него лоскутное покрывало с кистями, чтоб уютней было. Еще у них была отдельная детская комната, где стояли недавно купленный, но уже успевший порваться диван и два кресла – так Марина распорядилась пособием, выплаченным ей на рождение четвертой дочки. Украшением детской был стеллаж, тоже сделанный прошлым летом Пашей в соответствии с картинкой, которую они увидели в одном из каталогов, привезенным им вместе со старыми газетами на растопку их московскими друзьями – Димой и Ритой. Марина тогда возмутилась, что Паша уж слишком много полок наделал – под потолок. Именно это сейчас и привлекло взгляд Марины.
- Паш, - сказала она, а давай-ка в детскую на верхнюю полку положим в коробку. Девчонки не достанут, и на виду лежать не будут. Мне самой и стула едва хватает, чтоб туда дотянуться.
Так они и сделали, и на душе полегчало. Вроде и не на виду, и знаешь, что за душой уже что-то есть. О Сёме Марина в этот день не вспомнила.
На следующий день Сёма пришел ей в голову с самого утра и под ложечкой у неё неприятно так засосало, она нахмурилась и вздохнула. Потом подумала о своей непростой жизни, и мысли вывели её опять на тот же самый предмет – спрятанные в коробке шестнадцать тысяч. За ужином она как можно нейтральней спросила, когда они поедут в город. Паша нехотя ответил, что точно не сегодня, Марина нахмурилась, а дед Сергей попытался разрядить обстановку, рассказав про реакцию соседей на Сёмин уход из их жизни.
- Представляешь, теперь жалеют. То проходу не давали – сдавайте на мясо, да сдавайте на мясо, а сейчас распричитались – ой да какой бык был, ой да такого во всей округе отродясь не бывало, и красавец, и сильный. Одна тётка Надя сколько шума наделала, ой да подождали бы, да пооткармливали бы, всех коров оприходовал бы – вот лишь бы пошуметь им только!
- Бать, а про деньги не спрашивали? – поинтересовался Паша.
- Да как же не спрашивали? Спрашивали! Да не напрямую, а всё суммы мне называли, мол, тыщ хоть двадцать пять сняли, А то и все тридцать – за такую-то махину!
- Ну а ты что? - почти хором спросили Марина и Паша.
- А что я. Говорю, не знаю точно, вроде бы как и не расплатились ещё, вроде как после реализации обещали.
- Молодец, батя, - обрадовался Паша, - а то эти кумушки такое могут разнести по округе, что у нас от желающих помочь нам с деньгами разобраться отбоя не будет. Подумав, он вдруг сказал: «Все, Марин, в субботу едем в город, а то ни сарая ни подарков не увидим. А пока что держи калитку запертой и по деревне без толку не болтайся, а то как на телефон в соседнем дворе с Ритой засядешь – так заходи в дом, кто хочешь и бери что хочешь, пока я занята и ничего не вижу!» Марина засмеялась: «Между прочим, я когда оттуда с Ритой разговариваю, то всегда на наш двор смотрю, чтобы девчонки чего не набедокурили». Настроение у неё от предвкушения субботы резко улучшилось.
К субботе Марина пришила к брюкам мужа потайной внутренний карман, куда они решили положить все деньги, когда поедут в город, оставлять их дома они решили не рисковать.
В субботу вместо того, чтобы поспать немного подольше, Марина встала вместе с мужем к утренней дойке коров.
- Чего тебе не спится-то? – спросил Паша.
- Отгадай – только и ответила Марина.
В результате они успели на утреннюю электричку и, как только вышли в город, их первоначальные планы будто кто-то взял и так незаметно (ну как тут не сказать – предательски!) подменил. Первое, что им попалось на глаза, был салон сотовой связи.
- Зайдем? – предложил Паша.
Марина в этот день отказываться ни от чего не собиралась. Вышли они оттуда через полчаса с пусть и бывшим в употреблении, но прекрасно сохранившимся сотовым телефоном для Паши: один им прошлым летом отдали дачники, и с тех пор они мечтали о втором. Паша немедленно начал набирать номер Марининого телефона и услышав, что данный вид связи не доступен для абонента, вернулся в тот же салон за карточкой для оплаты. После этого они направились на вещевой рынок, позволив себе по мороженному, несмотря на погоду. Немного не доходя до рынка, красовался недавно отстроенный торговый центр. Вопроса, заходить туда или нет, ни у них не возникло. Что почувствовала Марина в отделе бытовой техники и электроники описанию не поддается, Паша прекрасно понимал жену без слов, потому что сам испытывал примерно такие же эмоции. Их настроение почувствовал и продавец и начал ненавязчиво предлагать разные приспособления для кухни. Первым нервы сдали у Паши.
- Муж я или нет, – рассуждал он, – никогда ведь жене подарков не удавалось подарить, ни на день рождения, ни на рождения детей, не говоря уж просто для того, чтобы сделать что-то приятное хотя бы под праздник.
И вот когда демонстрация дошла до недорогого отечественного кухонного комбайна (а продавец напирал именно на очень выгодную цену), Паша решительно произнес «Берём!»
- Пашка, да ты что! – со смешанным чувством громко вскрикнула Марина и уже потише добавила: «А сарай, сарай-то как же?»
- Останется и на сарай, – отрезал он и с выписанным чеком решительно направился к кассе.
Когда Паша, расправив плечи, выходил из торгового центра, у Марины энтузиазма поубавилось.
- Паш, давай теперь по-быстрому, только то, что наметили, а то …
- А то – что? –, переспросил он.
- А то, что деньги все растратим!
- Ну ты и сказала – все! У нас одиннадцать тысяч, а на сарай и шести хватит для начала. Лес мы с батей и сами заготовим! – его решительности, казалось, не было предела.
- Сама же сказала, что большие деньги, а расскупердяйничалась при первой же покупке!
Когда они вышли с вещевого рынка, до отхода дневной электрички оставалось всего пятнадцать минут. Торопится им было уже бесполезно. Но зато всем девочкам, включая и шестимесячную (ей на вырост), были куплены джинсовые костюмы, зимняя обувь и красивые комплекты трусиков и маечек, которых у них никогда ещё не было. Но это было не всё. Они купили памперсы, куклу, конструктор, альбом для рисования, карандаши, гуашь и кисточки и почему-то книжку для малышей, уж больно она была красиво и надежно сделана – так, что порвать её было невозможно.
- Ну что, держа в обеих руках по паре пакетов, – бодро сказал Паша – до электрички времени навалом, а отметить покупки вечером надо. Давай купим торт, такой, чтобы всем хватило.
По пути на вокзал они зашли в продуктовый магазин, где, конечно же, одним тортом дело не ограничилось. Теперь уже и у Марины в руках было по паре пакетов. Когда они почти что подошли к вокзалу, Марину осенило: «Пашка, вдруг вскрикнула она – мы бате ничего не купили!»
- Точно, – сказал он, и они вместе начали лихорадочно соображать, чтобы такое ему купить. Хотя уже и у Паши энтузиазма поубавилось, на отце он решил не экономить. Поскольку деду нужно было всё, они остановились на резиновых сапогах, без которых в деревне весной и осенью было весьма проблематично выходить за калитку. Заодно такие же сапоги по той же самой причине купили и Паше, ведь он также оставался без подарка.
Пока они ждали на вокзале вечернюю электричку, Марина заглянула в аптечный киоск, после чего предложила мужу «А давай сегодня вечером деньги пересчитывать не будем, давай завтра». «Давай» – несколько безразлично согласился он.
Дома их с нетерпением ждали все, особенно младшая Юля, которая в свои шесть месяцев отказывалась есть что-либо ещё, кроме мамы. Паша с Мариной выглядели усталыми, но очень и очень довольными. Когда дети разгребали подарки, вереща от восторга, они оба, не сговариваясь, подумали, что какая же это радость и дарить и получать подарки, и, может быть, они сделали правильно, что не стали себя жёстко ограничивать. Спать в тот вечер они легли поздно, в воскресенье Марина проспала дольше, чем обычно, и когда после завтрака она одна убирала на кухне посуду, вошел Паша и сказал: «Мариш, я посчитал, что осталось». Марина медлила с вопросом «сколько?», и он, не дождавшись, добавил «Четыре тыщи.»
- Н-дааа, – только и вымолвила Марина. – И что теперь делать будем?
- Да как жили раньше, так и будем жить.
- А сарай?
- Сарай-сарай! Копить буду! С зарплаты откладывать или за молоко деньги собирать!
- Зато у нас есть комбайн! – начала перечислять Марина. – С ним-то мне проще, и для заготовок на зиму тоже очень нужен.
Паша согласился.
- Сапоги теперь у вас с дедом резиновые утепленные – не надо будет больше ваши драные ботинки каждый вечер у печки сушить!
Паша опять согласился.
- Девчонки одеты-обуты, а не как бомжа последняя или бичевки какие по деревне бегают! - Да, да, Марина, конечно, – с сердцем сказал он – я же не жалею о деньгах, только чего-то они уж очень быстро кончились!
- А чего с четырьмя-то тыщами делать будешь? Может, начнем с них копить на сарай? – предложила Марина.
- Точно! – с энтузиазмом отозвался Паша и уже с улучшенным настроением пошел обратно хлопотать по хозяйству.
После обеда Марина, вспомнив, что у неё есть на телефоне деньги, решила позвонить Рите, своей московское подруге, рассказать об их событиях. Когда Рита из её сбивчивого рассказа поняла, что за Сёму им дали всего шестнадцать тысяч, то сразу напряглась: «Марин, а почему так мало? Он же у вас под тонну веса, если не больше».
- Не знаю, – задумчиво сказала она – Пашка с ними договаривался, я не вмешивалась. А так больно противные эти парни, и взгляд такой нехороший.
- А ты хоть знаешь, кто они? – уточнила Рита.
- Пашка сказал, что Сашки – Горелов и Горшков.
- Аааа, – протянула Рита – знаю-знаю этих, мягко сказать уродов, мы же в ваших краях лет двадцать – это точно, отдыхали. Это два бывших двоечника и драчуна. Если в районе машину крадут, то все думают на них, хотя ничего и не доказано. Как вас хоть угораздило с ними связаться-то?
- Да сами они на нас вышли. Прослышали про быка и приехали. Давай, мол, жизнь вам облегчим, поможем забить, разделать, продадим – благодетели в общем, – подытожила Марина.
Рита продолжала: «Они вас тысяч на десть нагрели, у Димки мне лучше не спрашивать поточнее, а то раскипятится, засобирается морду бить ехать».
- Рит, а как ты так определила, что на десять тыщ нагрели? – спросила Марина, которой понравилось даже озвучивать такие большие, с ее точки зрения, суммы.
- А ты возьми калькулятор и посчитай – сказала Рита и спохватилась, – ах да, у вас калькулятора нет. И, подумав, добавила, – Это и к лучшему, расстраиваться меньше будете. А на будущее учти: прежде чем соглашаться на что-либо, позвони нам. Димка в многих вопросах хорошо разбирается, плохого не посоветует. А свои интересы надо отстаивать, а то в следующий раз вообще обнаглеют, если их не осаживать.
Под конец Рита с Мариной решили пока своим мужьям об этом разговоре не говорить, чтоб зря их не заводить, но на будущее договорились конкретно – советоваться.
С понедельника жизнь пошла своим чередом. Марина к деньгам привыкнуть не успела, поэтому забылись они быстро, а комбайн, хоть и занимал немалую часть кухонного стола, а сердце и глаз радовал, а уж как он ей пригодился в хозяйстве – и говорить не нужно.
Как-то в декабре, ближе к Новому году Паша пришел в работы позже обычного и выглядел необычно торжественно.
- Чевой-то ты такой сегодня такой гордый с работы пришел? Начальство хвалило? – поинтересовалась Марина.
- А ты выйди в сени, увидишь!» загадочно улыбнулся он в ответ.
Старшая дочь Даша, опередив маму, пулей вылетела в сени. Раздался визг. Паша разулыбался, и Марина поспешила за дочерью. В сенях красовался новый блестящий велосипед. Марина ахнула. Даша уже сосредоточенно его рассматривала и даже попыталась на него взобраться.
- Паш, что это, объясни.
- Велосипед, не видишь что ли, – смеясь, ответил он.
У Марины вместо слов лицо выражало один сплошной вопрос.
- Ну что ты не сообразишь никак! Четыре тыщи остались? Остались! Новый год на носу? На носу! Дашкин день рожденья скоро? Скоро! Ну ... Вот и соображай!
- Ааааа! – только и вырвалось у неё.
Паша продолжал – вот я и подумал – ведь проедим на Новый год оставшееся. Это ж вроде как неуважение к Сёме! Какой красавец был, а вместо него пшик один остался – комбайн, да джинсы с сапогами. А тут велосипед! Всем девчонкам достанется. Переключение скоростей есть, не просто так. Да ещё и скидку на него сделали!
Марина села на диван, плечи у нее были сгорблены, а взгляд не выражал ни особой радости, ни расстройства.
- Ну сделал и сделал, конечно, ты прав. Только почему все так получается – либо на Новый год стол накрыть, либо велосипед купить? А то и то нельзя?
Паша не ответил. У Марины навернулись на глаза слезы. Крутившаяся вокруг мамы третья дочка Вика, вдруг вскарабкалась к Марине на колени, прижалась к ней щекой и сказала «Моя мама!». «Твоя-твоя, ответила Марина и, смахнув слезу, уже улыбаясь добавила «а еще Дашина, Янина и Юлечкина».
- Моя! -- продолжала настаивать Вика, которая никак не могла смириться с тем, что с рождением сестренки она перестала быть самой младшей.
Тут Паша, чтобы разрядить обстановку, подхватил Вику на руки потом подбросив её вверх и сказал: «ты моя дочь!» Вика была на седьмом небе от счастья. Марина улыбалась, и равновесие, казалось, было восстановлено.
Молчавший все это время дед Сергей вдруг тихо сказал – так, чтобы расслышать его могла только сидевшая рядом с ним Марина «Не расстраивайся, Мариночка, разве это проблемы. Мы сыты-здоровы – и слава Богу! Дети умненькие, красивые! Богом не обижены, а денег заработаем, не всё же сразу!» Марина уже успокоилась и только кивала в ответ.
Когда до Нового года оставалось три дня, в гости к Паше с Мариной неожиданно нагрянули из Москвы Рита с Димой и привезли кучу подарков и сладостей. Рита все-таки рассказала Диме о Сёме и местных бизнесменах. Дима долго и громко выражал свои эмоции по этому поводу, а потом как-то само собой решилось, что ребят нужно поддержать. Вот неожиданно и получилось так, как Марина без всякой особой надежды недавно мечтала, и велосипед был куплен и на Новый год стол накрыт. После того, как Рита с Димой уехали, Марина процитировала Паше сказанное на прощанье Ритой: «жизнь прекрасна и удивительна, даже если тебе лично не всегда так кажется».
Так их жизнь вернулась в прежнее русло. У Паши в стойле стояло еще два бычка. Он работал, и зарплату ему обещали к весне прибавить. Марина собиралась в Москву, как только Юлечке исполнится годик, и все планы были уже детально обговорены с Ритой. Марина и отдаленно представить себе не могла, что жизнью им уже заготовлен свой сценарий, она просто продолжала жить, как всегда и жила – вставать с петухами, готовить, стирать, убирать, кормить свинью, воспитывать дочек, изыскивать лишнюю копейку для чего-нибудь эдакого для души и мечтать. Мечтать о том, что когда-нибудь они все-таки заживут другой, лучшей жизнью.