С тех пор как по стране пошла мода ставить памятники свинье, чебуреку, варенику и т.п., наш мэр блеснул оригинальной идеей увековечить в мраморе человеческие ногти. Не исключая лёгкого, просто юмористического, отношения к будущему монументу, отец города утверждал, что это сооружение "будет содержать сразу несколько философических реминисценций".
В пламенной речи на сессии городского совета мэр пояснил, что ногти, имея принципиально иную природу, нежели живое и чувствующее тело, тем не менее, растут из этого самого живого. Так и власть, которая вынуждена быть монолитной и, порою, жёсткой, а кое-кому даже кажется бесчувственным, мёртвым наростом, на самом деле уходит своими корнями в животрепещущую народную массу и оберегает от внешних повреждений её нежную мякоть неким панцирем, крепким и долговечным.
Оппозиционная фракция тут же ехидно порекомендовала продолжить эту поэтическую параллель (в плане того, как мы поступаем с ногтями время от времени), но мысль оратора своевременно телепортировала в иную контекстуальную плоскость.
Ссылаясь на науку, мэр напомнил, что ногти - "в определённом смысле атавизм, видоизменённые когти свирепого хищника". Регулярное подрезание ногтей, свидетельствующее об опрятности и чистоплотности человека, знаменует те, увы, необходимые действия, которые вынуждена применять власть (теперь её "стали символизировать" ножницы) к хаотическим инстинктам, ещё блуждающим в народе. А точнее - "к отдельным представителям этих неконструктивных сил". (аплодисменты)
"А я своего бездельника, шоп отучить табаком баловаться, - выкрикнул с места депутат из фракции коммунистов и беспартийных, - заставил курить папиросу с обрезками ногтей!"
Впрочем, провластному большинству хватило "мэрских" аргументов и без поддержки изобретательного родителя. Оппозиция по неконтролируемой инерции попыталась-таки чинить "неконструктив", но проект был утверждён большинством голосов без изменений. Двадцать седьмого марта, аккурат в Международный день театра, на бульваре имени Ильича (кстати, неизвестно какого Ильича) памятник в честь ногтей был торжественно открыт. Его автор, седовласый старичок с бегающими глазами прятался в толпе от журналистов, а градоначальник опять обильно ораторствовал. Ведь за прошедшие полгода количество философских прочтений этого чуда монументального искусства значительно увеличилось.
Тут бы истории и конец, но благожелательная судьба учла пристрастие мэра к символам и аллегориям. Через месяц, одним пасмурным утром, возле памятника появилось десять огромных, если верить случайным свидетелям, корзин с розами. Впоследствии всплыла, хотя и окутанная мифологической дымкой, история, предшествовавшая этому впечатляющему возложению...
Новая достопримечательность пришлась по душе немалой части горожан, в особенности - работникам парикмахерских и маникюрных салонов. Теперь именно здесь они устраивали празднования годовщин открытия бизнеса своих хозяев. Милое зрелище: цветы, разноцветные шары, громкая музыка, весёлый конкурс для подошедших зевак. Да и сам монумент...
Он представлял собой четыре мраморных столба (почему четыре - никто не знал), которые, видимо, изображали распрямленные пальцы. Над самым длинным реяли непропорционально маленькие маникюрные ножницы, похожие на стилизованного художником-авангардистом сокола. Уже почти ликвидированный ноготь исполинским серпом вздымался в небо. Остальные, срезанные раньше, сверкающими полукольцами грациозно ниспадали вдоль пятиметровых колон. Крепились они столь искусно и незаметно, что близко к памятнику никто подходить не рисковал.
Любили здесь фотографироваться и приезжие, особенно иностранцы, которым казалось, что эта композиция символизирует стремление человека вырваться из жестоких урбанистических джунглей к природе и космосу. Столбы они понимали как ряд уродливых небоскрёбов, заключённых в кольчатые кандалы пороков и преступности. Неподдельное восхищение вызывала у них трогательная стилизованная фигурка человека, который, видимо, взбежал по крышам жестокого города к сияющему в выси молодому месяцу и вот - изящно отставил назад в очевидном рывке плоскую выпрямленную ножку. Что же касается маленьких колечек, которые, по мнению некоторых гостей города, смельчак держит в своих тонких, плоских же, воздетых к небу руках, - то здесь были разные толкования.
Впрочем, пресловутые розы возложили к подножию монумента не приезжие и не маникюрщицы.
Надо отметить, что у мэра, обогатившего не только городскую архитектуру, есть дочь - классическая бизнес-леди, высокомерная и неисправимо коварная особа. Своего отца она не переносит на дух, хотя многим весьма влиятельным в прошлом людям он так мастерски ограничил влияние, что предпринимательские щупальца дочурки распространились на весь город.
Кстати, водружение ногтей вызвало в её аристократическом сердце бурю негодования. Один репортёр даже сумел раздобыть некую аудиозапись, и вскоре расшифровка критических тирад королевы нашего бизнеса распространилась в прессе. Самым мягким выражением там было: "воспалённая тяга полуистлевших мозгов к помпезной пошлости".
Семейный конфликт не разразился, потому что ограниченные мэром предприниматели, уставшие ждать компенсации убытков, решили тряхнуть стариной и, не побоявшись грозной охраны, организовали похищение бизнес-леди. Три дня она томилась в плену, что в своё время удалось скрыть от масс-медиа. Жадная дама не желала говорить им даже оскорбления, поэтому бандиты применили к ней анахроничные способы убеждения. И когда был вырван последний ноготь, услышали, наконец, множество букв, и главное, цифр, которые впоследствии помогли им наверстать упущенное.
Ногти играют в этой истории ещё одну символическую роль. Когда строитель памятников пустил по горячим следам свору самых лояльных силовиков, уже на следующий день после похищения у одного из телохранителей пострадавшей именно под ногтями были обнаружены те кусочки и частички, которые криминалистика умеет находить всюду. Как они туда попали - неизвестно.
Пока дочь градоначальника отращивала новые ногти, состоялся справедливый суд, где были указаны эти "ногтевые" улики, а у подножья памятника появились легендарные корзины с цветами.